Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Не могу посмотреться на себя толком в зеркало в коридоре – мамаша
выскакивает из комнаты и начинает на меня орать. Она всегда
орет, она всем не довольна. А мне нужно это зеркало в
коридоре, потому что в моей комнате и в ванной не хватает света,
чтобы толком накраситься. Папаша-идиот, не может ламп
нормальных вкрутить. Но я его ни о чем просить не буду, он меня два
года назад сукой назвал, теперь, пока не попросит прощения,
стоя на коленях, не стану с ним разговаривать. Мамаша орет, а
я уже час крашусь. Иначе никак, кожа ужасная, особенно
осенью, весной и если нажрешься жирного или шоколада. Тоналку
пришлось смывать и заново накладывать. Если ещё задержусь –
опоздаю на работу. Хорошо мамашке, у неё занятия начинаются с
третьей пары, есть время поорать и в засранном халате
пошляться по квартире. Учит дебилов в техникуме, я ей сказала,
пойди работать в универ, там больше платят. Но она боится
взяться за ответственную работу. Поэтому денег в семье нет, и
ремонт не можем сделать. Только каждый год обои новые клеим
поверх старых. Наша квартира –как луковица наизнанку и пахнет
также. У нас ещё одна квартира была где-то в заднице,
однокомнатная. Чтоб сдавать, а потом поселить меня туда с мужем. Но
мать, когда я ещё в школе училась, сказала, что я
проститутка и продала квартиру. Купили отцу втридорога отечественную
тачку, а он боится бомбить, боится экспедитором пойти
работать – машина так и стоит в гараже, ржавеет. Ни денег, ни
пользы. А остаток денег она на акции МММ потратила. Надо же быть
такой дурой. Я боюсь, у меня это лоховство где-то в генах.
Станут расшифровывать мой генокод и увидят под микроскопом
закорючку в виде трех букв «м». Страшно представить, как это
может расшифровываться.

Красилась час и пятнадцать минут, значит, опоздаю, могут
оштрафовать. Надо скакать на работу. Я вечно скачу, как кенгуру, по
болоту. Скачок – и три часа выбирайся из очередной трясины.
Первое болото – это дом. А второе болото – это работа. Целый
день по телефону говорю с дебилами, которые даже свое имя
диктуют с ошибками. Вокруг одни девки, дуры на шпильках со
стервозными голосами. Говорят, в головном офисе, который в
Англии, –там полно мужиков. Но из них только один сюда приезжает
постоянно. Дерен, извращенец английский. Я думаю, он просто
тащится от тощих девок. Переспал уже с половиной офиса.
Наверное, его возбуждают костлявые тела. Представляю, как он
раздевает какую-нибудь, ложится рядом с ней и вылизывает ей
самые костлявые места, пытается засос где-нибудь над бедренной
костью поставить. На грудь не смотрит, щупает ребра, языком
толкается в зазоры между ними, чем глубже – тем лучше. О,
грудина! А потом позвоночник –это вообще сплошное наслаждение.
Пересчитывает позвонки и чуть не кончает. Но сдерживается.
Игнорируя ягодицы, бросается к мосластым коленям и, наконец,
разряжается, обсасывая пораженные пальцы. В момент оргазма
перед глазами у него стоит картинка из детства, когда он
сломал ногу и увидел кость, и вот из разорванной кожи
вырывается, встает застывшим фонтаном гигантское белое дерево
костяное.

Поэтому-то ни одна из его бывших в курилке не может точно сказать,
какой у него хуй по размеру – все разное показывают. Через
пару-тройку корпоративных пьянок, он и до меня дойдет. А через
полгода костлявые кончатся, и он пойдет на повышение –
открывать где-нибудь в голодной Африке новый офис.

Есть не успеваю, весь обед в туалете макияж поправляла. Вот достало:
то герпес, то ячмень. Да и стыдно обедать с сотрудниками
из-за последней истории. Недавно мать дала с собой рыбные
биточки замороженные. А микроволновка выявила их истинную суть:
вонь при разогреве пошла такая, что весь день окна открытыми
держали во всем здании, пока запах автомобильного выхлопа
эту дрянь не заглушил.

Кончилось мое болото, прыг-скок – и я в универе. Меня на выходе
начальница поймать хотела. Знаю, будет звать в новый офис на
новую ставку. Но я точно не соглашусь, туда ехать далеко, а мне
краситься только с утра – час с лишним.

В деканате так запутались в моих задолженностях, что о двух просто
забыли. Значит, ещё месяц сюда ходить не буду. Это мое
промежуточное болото. Тут одни девки, как и на работе. Надо ходить
сюда ещё реже, может, факультет взорвут без меня со всеми
девками вместе. Не то чтобы я желала, чтобы случился теракт.
Можно просто снести к черту это здание и поставить новый
фаллос Церетели на его месте. Ждала два часа преподавателя,
чтобы он мне поставил аттестацию за прошлый семестр. Поставил,
старый козел, просто за то, что дождалась. А ждать я умею, я
пока жду –весь ассортимент Арбат-Престижа в голове переберу
и, может, даже решу, наконец, что там на триста рублей
новенького купить. Точно, куплю эротическую пену для ванны. Она
розовая, и на неё большая скидка в этом сезоне.

Все, вырвалась. Снова поскачу. Машка ждет меня в метро уже почти
час. И пускай ждет ещё. У неё добрые родители, добрые братья,
красивый дом. Она работает учительницей, потому что любит
детей. Так их любит, что приводит к себе домой и играет им на
рояле, поет песни и кормит пирожными. Она красивая, она
хорошо учится. У неё все, как у Барби, только не розовое. Розовое
– это моя прерогатива. И ей нужно страдать, чтобы быть
счастливой. Ни один парень не сможет мучить её так, как я.
Поэтому парни её бросают, а я еду к ней, не торопясь. Ещё зайду в
аптеку по дороге, сравню цены.

У Машки новая прическа, надо сразу ей сказать, что она выглядит как
дура. Стрижет её не парикмахер, а целый «стилист». Какой-то
знаменитый пидор. Нельзя, чтоб все ей делали комплименты
из-за её прически. Пошли в клуб, Машенция. По дороге и в клубе
буду рассказывать ей о своей несчастной любви, о Дерене, о
другой несчастной любви, о мамаше, о рыбных биточках. Ей-то
нечего рассказать. А я люблю детали, что, где, во сколько и
какую школьную историю я вспомнила, когда увидела, что у меня
окурок измазан в помаде.

Познакомились с парнем. Витек. Урод. Похож на папашку. Последние два
существительных – синонимы. Танцевать не умеет и не любит,
зато платит за пиво и сухарики. Целовалась с ним под Руки
верх. Это так романтично, я в школе писала такие же стихи, как
у них в песнях.

Нас развозит по домам Машкин брат. Совсем страшный урод, а работает
в банке, тачила у него новая. Вообще-то я не корыстна, так
что мне козябозявые мальчики не нужны. Я только один раз
трахалась за деньги. Мужик рассказал мне, что у него жена больна
и с ней нельзя трахаться. Он её любит и потому тайно
снимает девушек. Так романтично. Он кормил меня бутербродами с
сервелатом. Договорились на три штуки, но только из рук в руки
чтоб не передавать. Положил незаметно в сумку. Я потом
посмотрела – а он пять штук дал. Теперь не могу с ним больше
встречаться, ведь надо будет лишнее вернуть, а я потратила на
процедуры для кожи. У меня кожа очень плохая, от апельсинов
тоже. Но это не заразно.

Заставила перед уходом Витька пообещать, чтобы позвонил мне завтра.
А если не позвонит, то я сама ему позвоню и смс-к штуки три
скину. Найду его, буду ходить за ним, буду писать письма,
пока он не сможет без меня жить, он будет трахаться только со
мной, со мной пить и со мной ругаться, со мной зачнет
ребенка, со мной будет ненавидеть его и со мной станет умирать.
Напишу ему смс прямо сейчас: «Zaika moi pusik, pomnish’ chto
ty mne obeschal? Chmok tya!” И вставлю картинку с чмокающими
губами, она милая.

Ну вот, последний рывок, прыг-скок –и я дома.

Уже далеко за полночь, надо, наконец, что-то сожрать, снять макияж и
лечь спать. Завтра все по новой. Только сначала позвоню
Светке. Она в это время сидит в Интернете и пишет всякую
научную хуйню, роется в поиске и переписывается с такими же
ебанутыми, как она сама, на каких-то форумах. Позвоню и расскажу
ей про мамашу, про Витька, про работу и про Машку… О, спрошу
её, как расшифровывается МММ?

Мамаша вылезла из спальни и орет. Дескать, я ей спать мешаю. Ну и
что – я ведь тоже умею орать:

ЗАТКНИСЬ, ДУРА СТАРАЯ! ЗАТКНИСЬ, Я ПО ДЕЛУ ЗВОНЮ! МНЕ ВАЖНО! МНЕ НАДО ЗНАТЬ!!!