Проза

Сделано в Казахстане 5

Илья Одегов. Четыре рассказа

Первый раз

…Когда льет дождь, с трудом заставляешь себя проснуться, выйти
из дома.… Другой город, другой мир. Теряешь самого себя в этом
хаосе незнакомых вещей. Лишь бы не потеряться совсем, не заблудиться.

В троллейбусе было шумно и влажно. Она зашла на повороте, держа
под руку старую женщину, они сели, и она сказала:

– Нам два билета, один пенсионный, за десять, – и показала на
бабушку.

– По десять нету, – сказал кондуктор.

– Как так? – удивилась она.

– По десять нету, – повторил кондуктор, с тоскою глядя в окно.

– Тогда два по двадцать, – произнесла она, считая деньги.

– Пенсионерам нельзя с билетом по двадцать, – сказал кондуктор,
– пусть выходит.

– Никуда она не пойдет, – она взяла бабушку за руку и повторила
увереннее. – Никуда она не пойдет.

– Оплачивайте проезд или выходите, – мрачно решил кондуктор, этот
высокий сутулый человек, с пустым, утомленным взглядом.

– Постыдились бы, – обратился к бабушке старичок, сидящий напротив.
– Пожилая женщина, а зайцем в трамваях ездите, – и поцокал языком.

Пожилая женщина вспыхнула, схватила за руку сопротивляющуюся девушку
и вырвалась из троллейбуса. Я, заинтригованный, вышел следом и,
отойдя в сторонку, закурил.

– Да, не расстраивайся, – она держала бабушку за пояс, – ну и
ладно, пусть говорят, что хотят. Поехали на такси, а?

– Мы идем домой, – бледная от пережитого унижения, бабушка вскинула
голову и потянула за собой эту странную девушку.

Когда они проходили мимо меня, она повернула голову и сказала:

– А ты тоже хорош.

Я выронил сигарету и виновато заморгал…

В эту же ночь она мне приснилась. Во сне я плыву по озеру в длинной
изогнутой лодке, вместе со странного вида людьми. Какие-то перуанские
аборигены. Озеро круглое и гладкое, как в сказке. Ещё одна лодка
отстаёт на несколько метров. Туземцы, находящиеся в ней, везут
массивную деревянную статую – нечто вроде идола. Мы причаливаем,
и местные жители отводят меня в пещеру, внутри которой высечена
комната кубической формы. Стены комнаты совершенно белые, от этого
у меня всё больше болят глаза. Туземцы уходят, дверь запирают,
и я остаюсь один. Неожиданно они возвращаются и приносят ту самую
статую, которую везли в лодке. Идол превращается в девушку с ослепительно
белой кожей – она обнажена и ее тело сливается со стенами, я вижу
только волосы и глаза, но этого достаточно.

Я перестаю ощущать пространство ограниченным стенами, весь мир
кажется мне светом, среди которого только моё тело, её глаза и
волосы – темные пятна. В этот момент что-то меняется, свет исчезает,
и оживший идол вновь превращается в статую. Я внезапно осознаю,
что за всем этим кроется коварный замысел дикарей, она убита.
В отчаянии я поднимаю ее и выбегаю на берег озера. Вокруг меня
толпятся туземцы. Они что-то говорят мне, а я стою посреди них
со статуей на плече.

Экскурсия

…Ребенок упал. Мать подняла его и ударила.

По-моему, он не понял, за что его бьют.

Вместо того, чтобы попытаться понять, он подпрыгнул и повис на
перекладине турника, как раз в тот момент, когда я взглянул на
него. Он покачивался, как молодая обезьянка, вниз головою, растопырив
согнутые и прижатые коленями к подмышкам ноги. Удивительная гибкость.
Затем он сорвался, присел, развернулся и очень быстро и целеустремленно
побежал по дорожке вдаль.

- Ролан, ну-ка иди ко мне! – выкрикнула команду мать, стоящая
у подъезда, и хлопнула себя по бедру ладонью. Мальчик сбавил темп,
изменил курс, чуть не свалившись в арык при этом, выронил изо
рта полусоску, она повисла у него на шее, и побежал в сторону
матери, догоняя пьяного мужчину, неторопливо покачивающегося впереди.

«Как они похожи, – наблюдаю я, – у них заплетаются ноги, они каждую
секунду могут споткнуться и упасть. Оба не думают ни о чем, кроме
как о настоящем моменте – для них идет непрерывный процесс познания
жизни, – все вокруг кажется необычным, часто – прекрасным. Они
часами разглядывают заинтересовавший их предмет, будь то телевизор,
воздушный шар или насекомое. Проходя мимо, пьяный что-то промычал.
И тому и другому очень трудно сформулировать свою мысль, потому
что они думают без помощи словесных форм, они чувствуют вещи.
Они не могут облечь свои ощущения в слова, но ощущения эти ярки
и огромны. Своеобразная экскурсия в безоблачное детство. Его можно
понять», – я сочувственно провожаю пьяницу взглядом.

Мать бьет Ролана по голове, он визжит от боли, и я нетерпеливо
шагаю прочь, думая, что дети привлекают мое внимание в той же
степени, в какой его привлекает неуемный болтун в театре. Проще
пересесть, чем попытаться заставить его замолчать.

Привет

На город накатила настоящая осень и принесла с собой любовь и
холод, от которых жители города томно вздыхали, умиленно глядели
друг на друга и суетились в поисках каннабиса.

Мятая, многократно незаправленная постель жалась в углу моей комнаты,
и свет утреннего солнца пробирался по складкам одеяла, пока не
дополз до письменного стола, на котором спал я. Он пролез под
правое веко, зрачок сузился, и я, поднявшись, лениво потянулся,
подумав – утро. Зазвонил телефон.

- Прииивет, – сказал её голос на том конце провода.

- Привет, – я ошалел от восторга. Ведь не успел еще даже умыться,
а уже… Между тем, зевота раздирала рот, а нужно было что-то говорить.

- Почему ты молчишь? – спросила она.

Всё никак не мог дозевать до конца.

- Алло, – сказала она, – ты слушаешь меня?

- Да, конечно, – я хотел согласиться, но тут она положила трубку.
Стремительно набираю её номер. Занято.

Что ж, целую трубку и кладу её на место.

Не успел надеть носки, как телефон снова зазвонил.

Я взял трубку и произнес:

- Все чаще слышу свое сердце, в то время, пока по лужам разбегаются
цветы дождя…

- Из трубки донеслось тихое, прерывистое дыхание.

Старуха

Когда вокруг очень тихо – громким кажется каждый сделанный вдох,
слышен странный звук, с которым проглатываешь слюну, и даже мысли
кричат, будто внутри головы поселилась маленькая истеричная старуха,
способная, надрываясь, вопить на любую тему, вокруг которой они
крутятся.

Но через какое-то время старуха пропадает, и мысли немеют. Они
превращаются в шелестящие листы бумаги, но, чтобы прочитать написанное,
нужно иметь хорошее зрение. Я протираю очки. Я так долго ждал
этого момента. Всё меняется. Всё превращается в сеть брызг, ни
зги не видно, ползу пауком по паутине. Сам сплёл, радуюсь, что
своя, знакомая. Латаю прорехи, суетливый, заботливый – хозяин.
Дом – крепость. К вечеру всё готово. Удовлетворён, ложусь спать.
Но сон мой тревожен, я знаю – каждое утро чей-то шутливый палец
протыкает мою паутину вновь. «Не позволяй себя будить, – сеанс
самовнушения, – Н е п о з в о л я й и м с е б я б у д и т ь!».
Главное – здоровый сон и аппетит. Лишние шесть килограммов жизни
не лишние. Не позволяй себя…. Ну вот, завелась старуха. Прорвалась.
Ну не ори, ну, пожалуйста! Позволь мне поспать, я так устал за
день. Доползти бы до подушки, каких-то несчастных пару километров.
Полный боекомплект – иголки, нитки, материал на заплаты. Полдороги
позади, уже не видно начала простыни, не запутаться бы в пододеяльнике,
матрас непредсказуемо изогнут, а внутренний голос, надрываясь,
визжит, и голова может лопнуть быстрее, чем я…

Кто-нибудь знает, как убить в себе старуху?