Проза

Какая красивая ты лежала в гробу! Щечки розовые. Губки надула. Словно спишь.

Всего полторы тысячи рублей отдала – ритуальная косметика
называется. Что только не придумают, чтобы деньги содрать. И с живых,
и с мертвых дерут.

А, не жалко совсем ...

В платочке, как всегда, только в новом, конечно. Юбка, кофточка –
все новенькое , неношенное. Прелесть!

Пятьдесят четыре года. Это мы прожили с тобой вместе в коммунальной
квартире № 18. Я девочкой была восьмилетней, когда нас с
мамой поселили сюда. Охо-хо.

Теперь мы одни будем в двухкомнатной жить. Отдельно. Наконец-то ...
Только радости никакой.

А чего радоваться?! Еще побегать придется, чтобы оформить эту
квартиру. Она уже на примете. В домоуправлении так и сказали: "
Знаем мы вашу бабушку ...".

А денег сколько! Тому дать, другому. Все по сотне. Когда померла –
милиции, скорой... В фартуке лежали. Заранее приготовила. А
еще кофе дай...

Ох, баба Маша, баба Маша! Спасибо тебе, конечно, что комнату ты свою
не приватизировала, а то не видать бы нам этой квартиры.

Вон, племянница твоя даже не поздоровалась на похоронах, даже не
посочувствовала... И на поминки не пришла. Хоть бы вещи какие
взяла на память.

Да какие там вещи ! Пока ты болела, все ж поизрезала. Что на тебя
нашло?! Ночью, главное, режешь... Все белье постригла. Одни
ремки остались.

Девяносто пять лет... Не шутка. Пожила. И всю жизнь в коммуналке.
Что за жизнь у тебя была?! Ужас, а не жизнь! Замуж рано
выскочила, дочку родила. Тут война. Блокада. Потом муж с фронта
вернулся... Весь израненный. Страшный. Года два пожил всего
или меньше?.. Да, какая это жизнь! Ходил под себя... Вонь.
Мука.

Дочь одинокая. Вот что-то и щелкнуло у нее – в окно выбросилась.
Господи! А после дочери-то ты еще лет сорок-сорок пять пожила?!
И то хорошо. И еще жила бы себе, да, видно, срок твой
кончился.

Ну, на похороны мы с тобой сэкономили! Молодцы! Ела – пила ты тоже,
что хотела. Все свеженькое.

А помнишь, как тебя перед выборами обхаживали?! И письма разные
именные присылали, и приходили с цветами... " Вы, – говорят, – у
нас самый старый избиратель на участке...". А ты все за
Горбачева голосовала! Тебе и так и сяк... Потом уже и не
спорили: " За Горбачева, бабушка, за Горбачева... "

Чего только не вспомнится!

А в гробу лежала спокойная. Ничего тебе теперь не надо. Ни выборов,
ни пенсии...

Похоронили рядом с дочерью, конечно. Заранее обо всем договорились.

Спи, баба Маша. Царство тебе небесное! А я фотографию твою рядом с
маминой поставила. Пока я жива – стойте рядышком, а я на вас
любоваться буду, разговаривать с вами буду, когда дома
никого не будет.

Намучились мы с тобой. И я, и муж, и сын, и внук... Теперь квартиру
внуку завещаю. Пусть живет по-человечески. Итак пятнадцать
лет в коммуналке отжил...

Да... А мама моя так и не пожила отдельно. На людях жила, на людях
болела и умерла на людях. Сколько народу тогда было у нас? Я,
ты, Вася, мама с тетей, дочка твоя, Сашка мой с Лариской,
женишок твой... Девять человек. И все на меня легло. Четыре
года мама лежачая была.

С тобой только месяц возилась, да и то Вася психовал, не мог уже
терпеть твоей вони да капризов. И квартиру, говорил, не надо...
Увози ее, говорит, куда хочешь. Пусть родня забирает! А
нужна ты своей родне! Как же! Им комната твоя нужна была.

Ну, ничего, я потихоньку и доходила за тобой. Только что ты меня
ругала? Не узнавала, что ли? Жуть!

Ну, ладно. Прошло. Но радости никакой...

Сентябрь 2004 г.

Санкт-Петербург