Искусство

Сосет или не сосет «Коричневый кролик» Винсента Галло?

В позапрошлом году на кинофестивале в Каннах ни с того ни с сего разгорелся скандал. Вернее, не звонкий скандал, а уродливенький такой скандальчик, гаденький междусобойчик. Самый известный критик мира, американец Роджер Эберт, посмотрел фильм «Коричневый кролик» [Brown Bunny], вышел и во всю глотку сказал, что это самый хреновый фильм, когда либо показанный Каннского фестиваля. Так как Эберт – самый известный критик, то к его словам прислушались в фестивальной прессе Screen International, и по опросу кинокритиков фильм получил 0,6 баллов – самую низкую оценку в истории журнала. Галло в ответ обозвал Эберта «жирным работорговцем». Роджер Эберт ответил в духе Уинстона Черчилля – что, он может, и толстый, но когда-нибудь похудеет, а Галло весь остаток дней своих будет значиться режиссером «Коричневого кролика». Тогда Галло, в гневе страшный и за словом в карман никогда не лезущий, вербально наложил проклятье на толстую кишку и простату Эберта. Эберт ответил, что ему делали колоноскопию и даже давали посмотреть запись операции на видео. И это было куда более занимательно, чем «Коричневый кролик».

«Коричневый кролик», при всей своей деланной экспериментальности, тематически недалеко ускакал от дебютного фильма Галло, «Буффало 66». Мотогонщик Бад Клэй (его исполняет сам Галло) после неудачной гонки едет через всю Америку в поисках своей подруги Дэйзи (Хло Севиньи). По дороге он остановится в пустыне, возможно, той же, по которой бродили двое Джерри в фильме Гаса Ван Санта. Или, может, той, по которой разъезжал фотограф Дэвид из «Двадцати девяти пальм» Бруно Дюмона. Также он непроизвольно ищет контакта с подворачивающимися под руку девушками – продавщицей с бензоколонки, предлагающими себя проститутками, просто одинокой женщиной. Найдя этот контакт, он сразу же обрывает нити, как будто пугаясь чего-то. Вспоминается, как в «Буфало 66» Винсент Галло в роли только что отсидевшего срок брутально, чуть ли не за волосы таскал за собой несмышленую Кристину Риччи, а в мотеле прятался от нее в ванной комнате. Такие, как Винсент Галло, всегда будут выигрышно смотреться в роуд-муви – бегущие сломя голову за баранкой от самих себя и заодно от всех, кто вокруг.

Что же так возмутило Роджера Эберта и др.? Невыносимо длинные кадры, снятые с заднего сиденья машины через засранное лобовое стекло. Говно на лобовом стекле несколько корректирует красивые, но фертильные планы срединной Америки. Отсутствие действия – Бад Клей на протяжении всего фильма пару раз заправится бензином, переночует в мотеле и переоденет рубашку, и всего-то. Якобы ничем немотивированная натуралистичная сцена минета, который в финале отважно исполнит Винсенту Галло найденная им Хлоэ Севиньи (напомню, что в гламурные киноактрисы идут вовсе не ради таких сцен). Пока ее рот занят, Галло плаксивым голосом проканючит ей несколько важных вопросов, после которых кино неожиданно перевернется вверх дном.

Винсент Галло – сам по себе уже забавный персонаж. Шпендель невысокого роста (из ковбойских сапог на длинном каблуке не вылазит) с бешено вращающимися глазами и на редкость гунявым голосом. Есть в нем что-то безумно красивое (девушки в «Коричневом кролике» аж шею готовы себе свернуть, заглядываясь на него), и в то же время сквозит в Галло что-то отталкивающее. Говорят, такое же чувство оставляют после себя люди, у которых внешняя оболочка противоречит внутреннему содержанию. Галло, кстати, из своего внутреннего мира секрета не делает. Нельзя сказать, что дверь туда распахнута настежь, но попасть при некотором желании можно.

Но Роджера Эберта такие лазейки не интересуют, как и психофизические характеристики Галло. Думаю, он любит, когда его ласково приглашают и под ручку заводят, усаживают в самое мягкое кресло и потчуют бутербродиками со всякой лабудой. Если посмотреть, что Эберт сказал про фильм «Джерри» Гаса Ван Санта, ближайшего родственника «Коричневого кролика», то получается, что вроде как похвалил, поставил три звезды из четырех, но читателям ходить на фильм посоветовать не решился, боясь судебных исков. Не менее трансцендентальный «Вкус вишни» иранца Аббаса Киаростами Эберт разгромил, немножко стесняясь, что прикладывает такого гуманного во всех отношениях человека. До фильмов Клер Дени, Белы Тарра или Маргерит Дюра Эберт, скорее всего, и вовсе не снизошел. Зато превозносит «Наудачу, Бальтазар!» Робера Брессона, хвалит длинные кадры у Ясудзиро Одзу.

В своем ответе гневному Винсенту Галло Эберт признался, что фильмы, по его мнению, должны быть «занимательными». Это – типичная оценка критика, привыкшего смотреть на мир через шкалу своих звездочек. Он не только не способен проследить традицию – от Брессона к Киаростами к Дюмону и Ван Санту (куда прекрасно вписывается и Галло). Он корит фильмы за излишнюю скучность – это сродни тому, чтобы пенять на собственную жизнь за то, что в ней так мало перцу и острых приправ. Это не позволяет ему смотреть кино расслабленно, как положено человеку, посещающему кино 10 раз в неделю, а то и 10 раз в день. Он постоянно, словно обыватель, противится чему-то, выстраивает у себя в голове блоки восприятия. Все это заканчивается тем, что он выбегает из зала через пятнадцать минут с воплем «Автора линчевать!». Он отказывается понимать, что именно этим автор фильма благосклонно потакает ему, давая возможность покинуть зал. На большинстве продукции мейнстримовой покинуть зал – это последнее, что приходит тебе в голову. Тебя ни на секунду не оставляют в покое, заставляя досмотреть все до конца, затем вывихнуть плечи, пожимая ими, и забыть про отсмотренный фильм, едва успев дойти от кинотеатра до общественного транспорта.

Я, кстати, не смотрел тот фильм, что смотрел Эберт в Каннах. Я смотрел обрезанную и перемонтированную версию. Галло под натиском сподвижников сдался, признал, что снял что-то не то и сократил фильм на 26 минут. Эберт, отдадим должное этому румяному американскому пенсионеру, честно сходил, отсмотрел и похвалил, сказав, что монтаж лежит в самой душе кинематографа, и что теперь совсем другое дело, четыре звездочки. Андре Базен положил буквально жизнь свою на то, чтобы доказать обратное – что монтаж кинематограф убил. В любом случае, то, что Галло отступил от своей первоначальной позиции под натиском кинокритики, чести ему не делает. Если и размочен счет – «один» – «ноль» – в пользу кинокритики, то разве что в противоборстве с кинематографом.

Здесь для меня куда важнее мнение Вернера Херцога, который похвалил «Коричневого кролика» за адекватно переданное чувство одиночества, охватывающее отдельно взятого мужчину. Винсент Галло слепил «Коричневого кролика» собственными, и ничьими больше руками – срежиссировал, написал, смонтировал, спродюсировал и сыграл главную роль. Более одинокого состояния, чем «сам себе режиссер», и придумать-то сложно. Смотреть или не смотреть на чужое одиночество – с этим вопросом каждый самостоятельный гражданин вправе разобраться сам. А вот критиковать чужое одиночество, подобно Эберту – занятие еще более жалкое.