Проза

...Мысли в голове прыгают мячами. Шарами, мячами можно

играть, строить из них нельзя, они не кирпичи. Я слишком

нервный, чтобы играть: хочется строить, чтобы построить и

успокоиться. Но где взять кирпичи? Распинать мячи и пойти

искать, может быть, даже покупать?.. Мячами играясь, можно

развлечься и опять-таки успокоиться? А то я слишком нервный

и для того, чтобы строить... /Спросил, словно за угол

заглянул. Ничего там не увидел, никто оттуда не ответил,

никого там не было. «Смешно я выгляжу, заглянувши, крючком

согнувшись. Не спрашивай, иди себе тихонько по дороге – и не

смотру по сторонам, когда проходишь угол, машины пережидай

на слух»/.

__

В гулком храме по полу молча ползали аспиды,

гадины, а с возвышения провозглашались громкие истины. Но

слушались они тоже молча, посетители только слегка шевелили

ногами, пальцами ног в ботинках, а так сидели молча,

неподвижно, стараясь не ползать /!/

__

Врач в тени – работа такая.

Врач в белом халате – как будто он негр.

Врач, умирая, пытается уколоть себя в задницу – черную

задницу, что всю жизнь пребывала в тени.

Лодка в тени – чтоб не заметили, а если заметят, чтоб было

легче украсть.

В лодке тень водой разлилась, и в нее запрыгнула жаба.

Качается лодка, жаба спит, тихо звучит колыбельная песня.

Больной из лодки бреда пытается выбраться на свет и ищет под

лавкой жабу в белом халате, но ему тоже делают укол, вводя

полный шприц колыбельной песни, что почерпнули из реки.

Причем врач уже умер, но с уколом справляется и его серая

тень.

__

Приехав в столицу нерастраченным, неиспорченным и

неразуверившимся, Наивный Провинциал мигом поступил в

Институт Штампов и принялся изучать расписание занятий и

сами штампы, аккуратно, уважительно переписывая себе всё в

тетрадочку – и это притом, что сами преподаватели то и дело

убегали с занятий в свои задние комнаты, чтобы хотя бы

слегка посмеяться... «Он даже в сквере бродит-гуляет» -

зашептала одна однокурсница другой...

__

Бродил по комнате, раздумывая о том, куда лежит дорога...

Бродил по комнатам, раздумывая о том, куда лежит дорога...

Бродил по городу, раздумывая о том, куда лежит дорога...

Бродил по стране, раздумывая о том, куда лежит дорога...

Бродил по миру, раздумывая о том, куда лежит дорога...

/Всегда где-то рядом песчинка, цепочка, камень, таз и

удивительный шар/.

__

Сегодня я получил огромный подарок. Я вышел с ним на улицу,

где текла огромная река свежести, и деревья стояли осыпанные

золотом, я ехал с ним в трамвае и смотрел на бледное солнце

и бледное небо. Некие люди предложили мне продать мой

огромный подарок. Мол, пожизненно будешь получать по

миллиону «деревянных» ежемесячно, не особо напрягаясь. Они

трижды набавляли цену, прежде чем дошли до этого миллиона.

Мне было жаль, что я им причиняю беспокойство, заставляю

напрягаться. Впрочем, им за это платят. И, наверное, много

больше миллиона.

Среди серого потока вдруг сверкнули три девушки – одна в

малиновом плаще, другая в сине-зеленой куртке, а третья с

длинными волосами... – я сегодня получил огромный подарок,

жизнь, и никто не испортит мне праздник и рай...

__

Глухой удар волны, колдовской шелест листвы над водой.

Светлая ночь, призрачный берег, тина, пень и коряги... Волна

не только оглохла, но и ослепла от ярости на своем долгом

пути. Она хотела разбить и разбиться, убить и убиться.

Процессия слепых и глухих с темными кувалдами в руках -

оркестранты; на весь оркестр один барабан, бьют в него по

очереди, единственный раз в жизни – одноразовые великаны...

А листва шепчет таинственному невидимке стоящему рядом. Она

пленница, а он свободен как ветер – но все время стоит возле

нее, слушает ее жалобы, признания, рассказы обо всем на

свете – свидания разрешены. И нет никакого дела листве до

воды, а воде до листвы, они совсем из разных миров – лишь из

одной галактики, галактики одного человека – того, что на

берегу, опасаясь стекол, ступает осторожно голыми ногами,

приближаясь к пню...

__

Всё безрадостно; например: стоишь на безрадостной остановке

и безрадостно ждешь безрадостный автобус среди безрадостных

людей. Затем безрадостно едешь, обозревая безрадостные улицы

по безрадостному делу. Поэтому, подумав, принимаешь

безрадостные решения, киваешь тем, кто говорит, не

переставая, о том, что жизнь – это проза в кубе, ходишь

вдоль стен до самого конца, не обращая внимания на то, есть

в них окна или нет: «всё равно никто там не смотрит, не

поет» – и год идет за годом, сезон медный сменяется

алюминиевым, а потом – железная зима...

__

Я горел в лесу; я пытался выдолбить окно в каменном кубе;

я трех человек сразу нес на себе; я собрал автомобиль, имея

вначале только его остов; я убежал от троих, гнавшихся за

мной – мне повезло: в подъезд, в который я завернул, они не

заглянули; я пережил смерть друга, сумасшествие брата и уход

любимой; я висел на стене, под которой кипела вода и не

разжал пальцы; я неделями работал по двадцать часов подряд;

мне делали операцию, которая могла кончиться вместе с моей

жизнью, три месяца я пролежал на больничной койке; я горел в

лесу... – и теперь я должен войти туда, где каждый катает

стальные шары, которые заменяют им пули. Мне нужно узнать,

где такой-то и что с ним. Мне нужно пробиться с опаленным

лицом и бесстрастной душой, им дела нет, что я многое вынес

и уже не живой...

__

“Горячие пирожки с картошкой и с капустой”. «Горячие

пирожки с картошкой и с капустой”. «Берем горячие пирожки с

картошкой и с капустой”. Зря – не зря поехал? Экзистенция

начинается вместе с бесцельностью. Так и думал, что много ее

будет, если поеду... «Горячие пирожки с картошкой и с

капустой”. Тем более, таким серым днем... Трудно ужиться с

серостью герою, он ее просто боится! «Аргументы и факты»,

«Комсомолка» – «толстушка»... В каждой – программа; также

есть гороскопы, лунный календарь, кроссворды, криминальная и

спортивная хроника...». Нет, все-таки ощущения почти

приятные. Вроде бы грязные полы, одинаковые лица, но на душе

тепло, не пусто, слава Богу. Что они видели, кроме пойла.

Скверные пастыри. «“Советская Россия» – кому патриотическую

газету?! «Советская Россия». Покупайте. 800 рублей. Есть

здесь патриоты?» Медитирую, по сути; восхитительно

безмятежен и неподвижен; и в сон не клонит. Думается о

чем-то. Непонятно о чем, конечно, – не разберу ни слова. Как

домой приду, надо будет попробовать разобраться; может

интересно получиться – и будет что написать. «Аргументы и

факты», «Комсомолка» – «толстушка», «Сам хозяин» ...

Программа на неделю, лунный календарь...» Как это та баба с

пирожками не одуреет тысячи раз одну и ту же фразу

произносить. Ведь всё с интонацией, с бодростью – и не дай

Бог сбиться, заспотыкаться, приуныть. А никто не покупает.

«Поправь сумку, а то уронишь». И газеты еще никто не купил.

Походи-ка вот так по вагонам с сумкой. Вид как у покойника и

сумасшедшего. И я жестоко не покупаю. «Предъявим билеты,

товарищи... Ваш билет?» «Аргументы и факты»...

__

Я превратился в геометра, а моя тень – в чертеж. И сразу

грамотной пулей подбили космонавта, запущенного 28 марта и

все мелодии надели терновые венцы и взяли кувшины со

скорбью. С краю заметно сверкал осколок стекла – это на

28-ом этаже просиявший мутант выбил окно, он знает теперь,

что ему нужны штаны с тремя штанинами и свитер с шестью

рукавами и шапка для двух голов. Что нужно кремировать

магнитофон с музыкой и, сев на дирижабль, управляемый

обезьяной, не обращать внимания на расстроенные капли. Ведь

космонавту еще 24 года лететь до земли...

В убитого поскорее посадили зерно – чтоб вырос цветок. Надо

же воспитывать молодежь, чтобы сияли мутанты с портретов на

стенах. Покажем им кувшин со скорбью и осколок стекла и

всё, плыви себе, дирижабль, управляемый обезьяной мимо наших

окон на тень геометра похожих...

Пули за партами учатся грамоте, быстрому чтению, чтобы не

приходилось спрашивать дорогу в нашем запутанном мире...

Набитая травой корова... Мутант, просиявший при виде кувшина

со скорбью: «разобью». Тот глядит со скорбью: он каменный,

неразбиваемый... Подбитый космонавт в окне из тернового

венца наслаждается мелодией, что дождь кровавый играет на

флейте водосточных труб...

– Тебе только кажется, что Бога нет, что ты Его не видишь,

в Него не веришь и Его не любишь. Это просто такой обычный

дурной сон, ведь кругом гипнотизеры, и они внушают, внушают и

ты твердишь, твердишь мне то, что они тебе внушили. Скучно,

друг, глядя на твою хорошую улыбку, слушать эти нехорошие

слова, ощущать в них жар болезни и дурного сна...

Кирпич, основательно решивший не ложиться в кладку.

Глаза, увидевшие свои зрачки.

Мысль, собирающая грибы в волосах.

Кость, влюбленная в собачью челюсть.

Крыса, подметающая мусор.

Ведьма, что добрее ангелов, просто не знает хороших слов.

Дерево, наклонившееся подобрать свою листву.

Боль, принявшаяся кричать «да здравствует».

Нежность, с помощью указательного пальца поцеловавшая

любимой руку.

Лесть, потерявшая и плюмажи и хвосты.

Кирпич, увидевший глаза.

Глаза, основательно решившие поставить свои зрачки в угол.

Мысль, влюбленная в собачью челюсть.

Кость, собирающая в волосах ягоды.

Крыса – ангел, а ведьма – дворник, раз с метлой.

Дерево, наклонившееся подобрать лист с «да здравствует».

Боль, превращающая листву в дерево.

Нежность, потерявшаяся среди плюмажей и хвостов.

Лесть указательного пальца... /и т.д. и т.д.; например:

кирпич, влюбившийся в собачьи челюсти, – как увидит, так

скорей летит; кирпич, подметающий мусор и не дающий никому

пройти / в сторону, мусор»/; кирпич, что красивее ангелов -

просто не хочет быть назойливой мухой; кирпич,

разглядывающий тень от дерева, держа листок с дерева;

кирпич, приказывающий тем, кому стало больно, кричать «да

здравствует кирпич»; кирпич, отращивающий себе указательный

палец, чтобы поцеловать любимой холодную руку; кирпич,

подавший заявление о потере плюмажей и хвоста /если вам

нужны разъяснения того, как, например, кирпич подает

заявление или отращивает себе указанный палец, присылайте

денег, чтобы я мог купить себе силу на дополнительные

расходы. А уж каким только способом, кстати, он его поначалу

не отращивал...//

___

Я – молоток. Кто-то лег на меня; наверное, каменный уголь,

угольный камень. Черный, бескрайний... А я молоток; я

свесился с дивана. Что-то вижу между стулом и диваном -

опять не подняли. Это называется «уборка». Кажется, я что-то

забыл. Или что-то упало. Да, между диваном, я помню... Я

вообще все контролирую, я огурчик, завтра. И вчера, я помню,

да... Как плохо постелено на диване; или диван не там; да,

между; да, я между постелью и диваном – матрас уполз. Мне

что-то делать, может? молоток поправить, он упал, между,

тьфу! уж лучше спал бы; а я о чем?! голова где? не знаю, не

знаю, не капай на мозги, я этого не знаю... а была голова;

неужели нет ее теперь?! а думает кто? а подушки где? Что-то

тут опять упало, что-то очень больно голове... Я не тут; я

лег не там, что ли; куда теперь... может, на бок лечь? но

где матрас? свесился я, так не уснешь; спи, не шевелись,

может утро скоро.