Не Пруст
Евгения Воробьева (29/06/2005)
***
Нам в пустоте пригодится такая походка. Нам по ночам будет сниться разбитая лодка. Нам никогда не добраться до мокрой водички. Жизнь растянулась на целых четыре странички. Пятая будет пустая на случай заметок. Не забежит сюда стая испуганных деток. Спят города, даже если закрыты ворота. Бог его знает, звезда или ствол пулемета. Не отличишь, что начеркано в детской тетрадке. И сторожишь. Чтоб наутро все было в порядке. Чтоб детворе, чей еще не испортился почерк, мелом чертить серо-белую формулу ночи.Под стеклом
Нескромность – краснеть, но – не выронить тайны. Так в склянке, забытой меж створ на окне, Засохший комарик остался – случайный - Свидетелем августа никнуть на дне… Пусть я не владею материей клейкой Твоих бормотаний, и бредов, и мук, Я буду – без имени – петь канарейкой, Лечить наложением крыльев. И – рук... И желтые – оползень спелой фланели - По комнате стулья расставлены так, Как мы говорили, любили, болели, Как пили дешевый клоповый коньяк. Там корка на окнах холодным закатом Хрустела и тлела, и в трещины губ Кололо пространство студеным квадратом Из горьких рисованных соусом труб. Мы жили, мы пели, мы здесь – наследили. Наследникам – значит – следы убирать, Когда по дорожке из солнечной пыли Сюда, под стекло, мы придем – помирать.Твой сон
Ты тоже видел этот сон - Древесный, жестяной, Где вербных точек перезвон В горсти берестяной, Где солью стиснутая речь, Глумлива и горька, Растет навыворот из плеч, Как лишняя рука… Где мы вдвоем – как никогда В теперешнюю стынь, Где ты – колючий, как звезда – Мне выпалил – «остынь»… Но только – здесь – Но только – вот – В краю иных существ Меня ты выстеклил – как лед И вымучил – как бес. А после – научил расти – Вперед и вверх и влет… И злость горит в моей кости, И холод не берет. Я металлической струной – Не завитком ресниц Коснусь подкладки шерстяной Во сне – твоих границ… И ты – СРЕДИ, НАСКВОЗЬ и ВБРОД - Очнешься, наконец. Но я-то сплю – наоборот. Ты станешь мне – птенец. Непрочный, грифельной иглой Проросший из-под век, Как будто свет сочится мглой, Как будто в пальцах – снег.Сверчок
Натужен, напружен – стручком. Смычком прямокрылым – заточен. Ты выдуман мною – сверчком. Ничком – не-под-строчен, Сиречь не подвержен строке, Простеганной болью,- Застрял в паучином зрачке. Любовью, что солью, От всяческих порчь напоен, Зубчатым коленом О чрево глазное мое Скребешься из плена. Я в это поверить боюсь, Но, веки сжимая, Ресничную завязь твою Наощупь ломаю.Коробка
Одна мне коробка от прошлого века В наследство досталась, да два – человека. В коробке – скелеты столовых приборов. Их известью чистил старик кистеперый, Ко мне выползая на берег. И сети, Которые память грядущих столетий Сплетала себе и ему – из корысти, Трещали, не выдержав тяжести кисти. А после – балконного моря болтанка: Пейзаж был расстелен внизу как изнанка Его телогрейки, и стершейся ткани Я дыры латала своими руками. А два человека на мягкой фланели Коробки – озябшие пальчики грели Меж тонких ворсинок, мечтая на вырост, Чтоб я появилась. И я – появилась.Не Пруст
1. Шер мадам! Прошу, вспоминайте всуе! А иначе – хоть на пари умри – Ничего не построю, не написую – Осенью сырою ступню босую Взором мысленным (масленым) нарисую Холостяцкого логова на двери… И – как мученик прустова многоглавья, Тезка славного города разливной, Бремя пьяного вынесший муходавья В тишине суставчато-составной, Насекомой вдавливаясь кровати там где память прокрустова – невпопад Я боялся – слов у него не хватит, чтобы Вас как в листья мне закопать – о Марсель! Под твоим одеялом – ветер. И горящие призраки у зрачков… Ей одной сказал никому на свете Слово – устрицей вылущенной – любовь… На губах моих его привкус скользкий Боже! Милая! Кто-нибудь! Защити… А иначе не будет ни сна, ни пользы Ни страниц, не дочитанных до пяти. 2. Не дочитан Джойс. За окном – осина! Дорогой! Напев, словно осень – мокр… Моря нет… Но кнопочкой для курсива Я ответ напечатала покрасивей… Чтобы буквы волнами на скользкий молв Выбирались и каждая – голосила Как наемная плакальщица – вполсилы… Это лучшее средство от слез, мой милый… Для меня – от меня самой… Я искала Вас – нет, тебя! – нелепо Среди станций метро и кофейных склепов Где сам воздух, вернее дым, заключал в себе двух силуэтов слепок: Я живая с тобой живым. Эвридикой быть, увы, не умея, Я, тобою не признанная Психея, По Москве… – Не Коцит, не Стикс – Пробираюсь к тебе эрмитажным садом… И уставшее зренье клеймит распадом Силуэты плывущих навстречу лиц.Пазл
Она затем была ему нужна, Что череп телефона лобной долей Сверкая в полутемном коридоре Молчал; и что, сутулясь, тишина В газетных шкурах, сшитых клейким скотчем, Стеречь засела у его дверей Как первобытный на пушных зверей Охотник, как ослепший пулеметчик, Чьи пули, рассеваясь в белый свет, Костьми пробьются через пару лет. И, обнаружив кладбище монет, Билетиков и косточек вишневых В своем кармане, он, сойдя на нет, В Ее пространство возвращался снова, И красная таблетка– карамель Его ввергала в тридевять земель, Где волосы, как спелое жнивье, Косили парикмахерские пальцы. Она смеялась. А судьба ее Вокруг висков сжималась, словно пяльцы. В которые лоскут холстинки лёг, Чтоб выяснить основу и уток. Еще она была ему затем До судорог, до дна необходима, Что на куски разломанный Эдем, Насквозь пропахший сигаретным дымом, Ее рукой был высыпан на стол. Он пазл собрал, но Бога – не нашел. И, видя в сем отсутствии куска Картона повод к самооправданью, Он с нею нет – не требовал свиданья И на полу пропажи не искал.
Лента Мебиуса
…Красивая и молодая…
А.Блок.
С ленточкой Мёбиуса в волосах На заброшенной станции РЖД Ты стоишь в слезах, И в твоих глазах Фонари – что птенцы в гнезде. И зрачки твои талой полны водой, И юбчонка липнет к худым ногам. Ты стоишь одна, хороша собой, И мечтаешь напиться в хлам, Тормозным путем измеряя жизнь. А она коротка и легко меж рельс Уместиться может – хоть ща ложись, Как поедет поезд в ближайший рейс Расписанью согласно. И вопреки Вышней воле. Поскольку Бог - Или, может, Мёбиус? – в тупики Переклеил ленты дорог.
Летнее рождественское
Смотришь в небо, и видишь – звезда…
И.Бродский.
Всего и делов-то, что: век-лиходей На фотках размытых в бахилах разбитых. К подошвам обёртки нехитрых сластей Дождями прилипли; и форму улиток Все чаще пространства и храмы, глазам Потребные для ощущения света, Теперь принимают. И это– примета, Доступная каждому. Новым волхвам Откуда б здесь взяться? – При здешнем раскладе Всё то, что светило тогда впереди Теперь настигает откуда-то сзади. Дыханье свистящее, слон-макинтош…Неслышно, как плесень, в заспинных пустотах Он вдруг проявляется, невычислим И дважды зачеркнут. Но звезды над ним Роятся как пчёлы в обкуренных сотах.Жилец
...Где дышит, все в жабрах, сырое лицо Жильца номер ноль из породы жильцов, Который выходит из ванной От холода весь деревянный. ...Где смерть измеряет его рамена И чресла, насколько линейка длинна, И глаз ее смотрит из слива, Блестящий и мягкий как слива. Она – по хозяйству, а он – просто так, По жизни. А жизни сквозь медный пятак Не видно ни решки, ни тушки, Покуда соседи в орлянку играть Садятся, чтоб вычесть, кому умирать На шаткой ее раскладушке.Говорить
темная составлена кое-как собственных согласных кусая мякоть речь моя родная без языка и прописки сердце мое царапать продолжает согласно кому-чему только вот не пойму моему уму не даются карты ее истоков значит и не добраться черпнув рукой не поцокать от счастья разок-другой будто лампа накаливанья дугой попирая цоколь.
Последние публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
