Верлибры Юрия Тынянова
Белла Верникова (28/05/2006)
Пастиш*
как нейтральная практика
стилистической мимикрии
без скрытого мотива пародии
Авторское предуведомление
В начале XXI века когда дичок постмодерна избежав соблазна обезличенности привился к европейской традиции сочетая метатекстом авторские индивидуальности «Верлибры Юрия Тынянова» стилистически символизируют единство смысло – и формообразующих начал в новациях русской поэзии, заявленное и обоснованное в тыняновских статьях 1920-х гг.
1. Верлибр и проза
именно raison d’etre «ритмованной прозы» с одной стороны vers libre, с другой в их существовании в первом случае – внутри прозаического ряда во втором случае – внутри стихового ряда если разбить добрую часть нашего vers libre в прозу вряд ли кто-нибудь стал бы его читать2. Послы литературы
теперь большое стремление литературу смешать с добродетелью от литератора не требуется, чтобы он писал хорошо не требуется даже, чтобы он вообще писал такой-то представляет такую-то и такую-то литературу дорогой Уэллс пишет дорогому Гауптману дорогой Гауптман пишет дорогому Роллану и всем им вместе пишет дорогой Горький имеется еще один амбассадер всемирный Рабиндранат Тагор он уже мало пишет но зато теперь разъезжает в еженедельниках картинки Тагор в индусском костюме Тагор читает лекцию дорогой Тагор говорит с дорогим Гауптманом ТАГОР, ТАГОР, ТАГОР, ТАГОР3. Звукоречь Пастернака
слово смешалось с ливнем (ливень – любимый образ и ландшафт Пастернака) стих переплелся с окружающим ландшафтом, переплелся в смешанных между собою звуками образах. Здесь почти «бессмысленная звукоречь» и однако она неумолимо логична здесь какая-то призрачная имитация синтаксиса как-то так повернуть и слова, и вещи чтобы слово не висело в воздухе а вещь не была голой примирить их перепутать братски4. Веские смыслы Мандельштама
Мандельштам поэт удивительно скупой две маленьких книжки несколько стихотворений за год и однако же поэт веский а книжки живучие мелодия его стиха почти батюшковская скупость Батюшкова работающего в период начала новой стиховой культуры над стиховым языком мы (и в этом главное значение Хлебникова) стали очень чувствительны к музыке значений в стихе смысловой строй у Мандельштама таков что решающую роль приобретает для целого стихотворения один образ, один словарный ряд и незаметно окрашивает все другие он любит собственные имена знает силу словарной окраски мелодия нужна ему для особых целей стих как строй рождает свои стиховые оттенки смысла Еще в древесину горячий топор не врезался Прозрачной слезой на стенах проступила смола И падают стрелы сухим деревянным дождем И стрелы другие растут на земле, как орешник эти странные смыслы оправданы ходом всего стихотворения его значения – кажущиеся значения косвенные которые могут возникать только в стихе становятся обязательными только через стих5. По воле ритма
конструктивный принцип стремится выйти за пределы, обычные для него ибо, оставаясь в пределах он быстро автоматизируется развитие верлибра доказывает что конструктивное значение ритма осознано достаточно глубоко чтобы оно распространялось на возможно более широкий ряд явлений6. Прозаичность Некрасова
самый существенный упрек который делали Некрасову и который он сам принимал был упрек в прозаичности «невозможная» неприемлемая форма Некрасова его «дурные» стихи были хороши потому, что сдвигали автоматизованный стих, были новы «песенность» не является «напевностью» песня, взятая в ее словесном плане есть то же «либретто» и подобно либретто оперы пугает своей «нестиховностью» не внесением песенных форм, а вводом в них прозаических элементов сказал новое слово Некрасов для поэзии безопасно внесение прозаизмов значение их модифицируется звучанием об этих заимствованиях не помнят такова власть некрасовской лексики внося прозу в поэзию, Некрасов обогащал ее7. Монументы-фрагметы Тютчева
С лексической яркой окраской От собственных этих имен
А.Кушнер
существующие издания Тютчева сглаживают его лексику и метр его изысканная, а иногда и чрезмерно резкая архаистическая лексика и метр, обходящий «канонический» пугали и современников и ближайшие поколения легче счесть его поэзию «поэзией мысли» и не смущаясь тем, что это «стихи» попытаться разрушить их в общепонятную философскую прозу но уже Ив. Аксаков протестовал против этого простого оперирования «тютчевской мыслью»: «форма не является у него надетою на мысль как перчатка на руку» нет темы вне стиха как нет образа вне лексики словарный, лексический колорит фрагментарность слово важно в поэзии (да и в жизни) не только своим значением мы даже как бы забываем значение слова, вслушиваясь в его лексическую окраску (так, если на суде подсудимый доказывает alibi на блатном жаргоне судья обратит внимание на самую лексическую окраску на блатность) Тютчев иронию подчеркивает архаизмом и вместе с тем он же пишет И стройный мусикийский шорох в политических стихотворениях лексика у Тютчева нарочито прозаическая, «газетная» Тютчев – предельное разложение монументальных форм и одновременно необычайное усиление монументального стиля8. Пародия и смерть
измерения всех тем одинаковы комнатные, мировые, они обязательны, пока не выпадают из произведения, и вызывают смену трактовки когда высовываются из него даже такая, казалось бы застрахованная от пародии тема как смерть по-видимому, способна вызвать веселую пародию, а вместе и диаметрально противоположную трактовку предчувствие смерти поражает когда вырывается но если мы видим, что человек каждый день ожидает смерти а все-таки здравствует то предчувствия его, наконец смешат нас дело, однако в том, что ходячее в XIX веке и окончательно упрочившееся у нас представление о пародии как о комическом жанре является просто нехарактерным для огромного большинства пародий все методы пародирования состоят в переводе литературного факта в другую систему неявные пародические произведения не несут уже комических функций и уже родилась новая форма9. «И даль свободного романа...»
внесюжетная «свобода» романа подчеркнута его концом роман как начат так и окончен внезапно но и последняя глава (1832) и первое полное издание «Евгения Онегина» (1833) кончалось «отрывками из путешествия Евгения Онегина» эти отрывки не только подчеркивают внесюжетное построение но как бы стилистически символизируют его последние 140 стихов написаны в виде отступлений от одной фразы «Я жил тогда в Одессе пыльной» и весь «Евгений Онегин» кончается неконченной фразой Итак, я жил тогда в Одессе10. Обращение
стих – трансформированная речь человеческая речь, переросшая сама себя новый стих – это новое зрение под углом обращения к «читателю» меняется весь интонационный строй стих дает новое измерение слову слово в стихе имеет тысячу неожиданных смысловых оттенков но есть и другое обращение к читателю – можно сделать стих штампом, язык привычным. Такое обращение беднит но может быть, и это не так плохо? эмоциональный поэт ведь имеет право на банальность. Слова захватанные, именно потому, что захватаны, потому что стали ежеминутными, необычайно сильно действуют отсюда – притягательная сила цыганщины читатель, введенный в литературу оказывается тем литературным двигателем которого только и недоставало для того, чтобы сдвинуть слово с мертвой точки
к читателю-автоответчику11. Постскриптум
внося прозу в поэзию поэты сдвигали автоматизованный стих были новы верлибры Юрия Тынянова стилистически символизируют конструктивное значение прозы внутри стихового ряда в переводе литературного факта в другую систему конструктивный принцип быстро автоматизируется и уже родилась новая форма
–––––––––––––––––-
* Тексты Юрия Тынянова извлечены из его книг:
Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. Москва, 1977.
Тынянов, Ю.Н. Литературный факт. Москва, 1993.
Заключительный элемент пастиша
Юрий Николаевич Тынянов (1894-1943), прозаик, историк и теоретик
литературы, один из основателей формальной школы в русском литературоведении
1910-х-20-х годов. Родился в г. Режица Витебской губернии, Россия,
ныне – Резекне, Латвия. Учился в псковской гимназии. В 1912 г.
поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета.
Жил в Петербурге-Петрограде-Ленинграде, в эвакуации в Перми, умер
в Москве. При жизни писателя вышли его книги и журнальные публикации:
«Архаисты и новаторы» (Ленинград, 1929); «Подпоручик Киже» /1927/;
«Восковая персона» /1930/; «Малолетний Витушишников» /1933/; «Кюхля.
Повесть о декабристе» (Ленинград, 1925; Берлин: Петрополис, 1929;
Москва, Ленинград, 1930-е гг., ряд изданий); «Смерть Вазир-Мухтара»
(/1927/; Берлин: Петрополис, 1929; Москва, Ленинград, 1930-е гг.,
ряд изданий); «Пушкин. Роман» (Ленинград, 1936; Москва, 1937).
2003, 2005.
Последние публикации:
Два вождя после дождя –
(12/09/2006)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
