Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

И эта сломалась...третья по счету! Какого черта?! Что им нужно?! Да
у него они как сыр в масле – едят, пьют, спят в тепле и
уюте! А от них-то всего-то и требуется-то одно– мелкие домашние
дела и теплый обед!. Да, зарплата за эти мелочи не позволила
бы им купить ни десятой доли того, что они, как супруги
его, получают! Но, и она – ...сломалась!

Слизняк присел на кровати, боясь начала нового дня. Во время
болезненного расставания с теплой и чуть влажной постелью, он с
тянущим наслаждением, прокручивал в голове все новые и новые
варианты одного и того же причитания, обязательного
каждодневного плача, вопля, обогащенного новыми оттенками.
Самосожаление, повторяющееся каждый день и никогда не надоедающее –
помогало выжить.

Он не хотел надоедать своей третьей и самой новой жене. Он не хотел.
Но он был должен. Должен был, как мужчина, как рациональный
мужчина, который чувствует ответственность не только за
себя, но и за нее...да-да.. и за нее. Он должен приблизиться к
ней, войти в нее, пробраться внутрь, под кожу, чтобы и она
пожелала то, что им двоим принесет счастье. То, что несет с
собой мир, спокойствие и благосостояние, то, о чем женщины не
знают, или слишком поздно узнают, потом, когда
все...сломалось. Он попробовал, осторожно, исподтишка, разрушить ее
роковые намерения, которые видны были еще с раннего утра в
каждой ее, такой отдохнувшей за ночь, улыбке. Он выдумывал и
транслировал, пока еще в себе, водопады слов, которые он ей
скажет. Он ждал пока пар загустеет, сформируется, осядет на
стекле, и тогда он легко смахнет с зеркала капельки
вульгарности, которыми она, наверняка, щедро насытила атмосферу. Бежать!
Сбежать от облака щекотливых шепчущих слов, от этой
женщины, и от парочки тараканов в ее пустой голове. Сбежать,
обогнать собственный шепот, который, да, пусть остается с ней,
пусть вместо него предлагает ей все...все, а он– на работу.

Для выполнения этого плана он должен быть тактичен и терпелив.

За спиной – тяжелая ночь. Ох, опять! Да, опять... Ни охнуть, ни
вздохнуть...Он не знает, что ему нужно, но стоит лишь закрыть
глаза и задремать – перед глазами встают две его бывшие ...
ну, настоящие ведьмы, и давай своими руками, своими ручищами
обыскивать его, вытряхивать карманы. Спереди, сзади, боковые,
потайные, жилетные... Они трясут его, щекочут и сна – ни в
одном глазу.

В начале, так казалось... каждая, да каждая, а и эта, третья – его
внимательно слушают. Да, сначала – слушают, но пройдет
немного и, глянь – уже вопросы задают. Вот и сегодня, после года
совместной жизни ( самый долгий срок, нужно признать), эта,
третья, умудрилась!...посмела! вставить между двух его фраз
свою, глупую – третью! Или как она это сказала?
...добродушный совет?!....

– Слизнячок, не кажется тебе, что в этих утренних исповедях, когда
только ты говоришь, а я слушаю –ты тратишь свой талант. Может
тебе нужно начать писать? Ты талантлив. Глупыш, подумай об
этом серьезно....

Серьезно... Знает он этот фокус. Лесть, но его не так легко купить.
Уже несколько раз балаболка осмелилась прервать его, и
каждый раз одной и той же фразой. Может немного измененной. А он,
каждый раз как Сизиф в греческой легенде, нет, скорее
медведь в сказке о ягодах, возвращается к подножью горы за
корзиной ягод, которую подлая баба выбила ловким ударом ноги. Двух
предыдущих хищниц он легко дисквалифицировал...Слизняк
вздохнул успокаиваясь. Он их просто выбросил, указывая на дверь
–марш отсюда! Этот дом не для тебя!.. но эту третью...нет,
спешить не стоит.

Ситуация, действительно, была серьезной. Она, каждый раз используя
свой ласковый голос и сонный взгляд, перекрывает и последний
доступ к кислороду, которого так мало ( нелегко лезть в гору
с полной корзиной). Тело опускается, мозг – туманится и...
корзинка, которую он любовно собирал в дальнюю дорогу..
далекую… от прекрасных здешних мест, корзинка – вылетает из
слабеющих рук. И что? Глупыш снова должен ползти вниз?! К
подножью?! По черт знает какой раз?!

Ему нужна была сеть, аккуратно и любовно сплетенная сеть, в которую
он поймает надоедливую щебетунью, которая маячит у него над
головой. Или нет, к черту сеть, он снимет белые рукавицы и с
вызовом бросит прямо ей в лицо, и с ними вылетит из рамы
это сумасшествие, нарушившее первый и основной закон дома.
DON`T TOUCH!

Что она воображает себе, третья?. Да она третья только потому, что
те две не поняли, что он серьезный человек!. И его нельзя
трогать!.. ни во сне, ни наяву! Он сотни раз зарекался ... все
никаких иллюзий... и всегда ...сдавался.

Бедный Слизняк.... Глупыш, питающийся по столовым и грязным
экспресс-ресторанам. Тебя, как голодного пса, легко на эту приманку
поймали, скармливая тебе очередную– новую, молодую и, так
сказать, ядреную надежду. Надежду, называемую – женщина его
мечты.

Лишь одно было надежным. И все надежнее и надежнее каждый раз.
Нанимать профессиональную служанку – ужасно дорого. Но жена, в
роли служанки, даже далеко не идеальная жена – дешево и
сердито. А мир полон женщин, которые еще не слышали его причитаний
и не знают о его потаенном сне. А снился ему самый-самый
настоящий сон: что найдет он такую женщину, которая
встрепенется, когда он ей расскажет о своих печальных браках, а потом
засучит рукава и приведет его жизнь в полный порядок. И
будет – наилучшей. И в словаре ее не будет слов – ресторан,
дорогое платье.. и других слов, а особенно самого опасного –
дети. Вот с ней и будет он жить да поживать.

Он, Слизняк – серьезный человек. Он и выглядит– серьезно!... И вести
себя умеет – серьезно! Вот именно! И несмотря на тяжкие
ночи и еще более тяжкие пробуждения, он каждое утро успешно
сливается со своим строгим холодным отражением в зеркале.
Входит в образ. Привыкает к себе некоторое время. Играет себя.
Серьезного человека, работника банка....

И?!...сорвалось... выскользнул влажной рыбкой на кафельный пол,
оставив отражение недоуменно висеть в зеркале....Хорошо,
кто-нибудь ответит ему на вопрос – ДА ЧТО ОНИ ВСЕ ОТ НЕГО ХОТЯТ?!

Но, нет... с ответом спешить не стоит!. Да и не нужен ему ответ...
Ответ он, господин Слизняк, знать не желает. Он смотрит в
зеркало, превращая свое отражение в толпу одинаковых,
сочувственно кивающих, себя. Никто его не понимает.

Он чувствует, что и соседи, и коллеги молча обвиняют его. Его обвиняют?!

Да ни эта, третья не осталась бы так долго, если бы ни одно
обстоятельство. Нужно было терпеть, жертвовать, поскольку шла
борьба. Борьба за кусок бумаги, на котором бы было написано –
Слизняк Глупыш, хозяин дома и участка. То есть. – двора, который
должен стать только его-его-его.... – Терпи, – говорил он
себе. – Терпи, когда ты уже столько терпел. К едреней фене
пусть идет и дядька Влайко из Америки! Как приехал, так и
уедет! Ну, старый хрен, подпиши бумажку, дяденька Влайче – так
он его звал в детстве. – Подпиши и сваливай! А то тут, живет,
ест-пьет и ухом не ведет. Ух, как нервирует он Слизняка, и
как сбивает его с темпа, когда он так великолепно играет
счастливого племянника и веселого хозяина... и мужа, да и
хорошего мужа. Как ему все надоело, даже вид старика – как ест,
пьет, спит, обнимает по-родственному его третью жену,
которая, положа руку на сердце, ягодка, конечно, но уже лежалая. А
она, как заведенная, летает – кухня, плита, столовая, а
возле старика просто – порхает и щебечет!.. Влайко ее хвалит и
пальцами берет ягодку из запотевшей глиняной тарелки,
заставляя ее сначала откусить половину, а потом вторую, дебил,
поцелует и в свои жадные уста отправит. Все это он называет –
«сладкой кормежкой» и запивает белым вином. На взбитые сливки,
приготовленные к ягодам, и смотреть не хочет. – К черту
сливки!– приказывает. – Не для серьезных людей они! ...ты их
подвинь поближе к своему мужу, а мне подай вино! Я, невестка
моя, как я тебе уже говорил, люблю белое вино и красные
ягодки... – философствует ... старый мудак. – Жена твоя, сынок –
обращается он к племяннику. – Великолепная женщина,
душа-человек!

Старинные романсы в исполнении дуэта дядюшка и эта-третья, кажутся
ему, Слизняку, завыванием голодных псов в лунную ночь.
Роковым завыванием. К счастью, как только дядька подписал
документы, так сразу и умолк, царствие ему небесное. «Завещание
открыть через год после моей смерти» – сказал он после обильного
обеда, лег и ...умер. И-их..., что ты, дядюшка, наделал....

Как раз он планировал поставить жирную точку на свою третью брачную
попытку, на третий брак такого чувствительного, но все же
решительного Слизняка, как... – Терпи – сказал он себе.– Еще
немного. Да и на похоронах от нее была польза. Он не знал,
что «нужно» для похорон и, видит Бог, не справился бы сам. И
сорок дней он «сделала» великолепно, как театральное
представление, и все ее похвалили за хорошую организация, а ему –
сказали: «Поздравляем, какую ты жену себе нашел!.. молодец!» А
посмотрел бы он на них, если бы у них была такая жена.
Посмотрел бы... Он подождет… Еще немного. Пусть все будет как у
людей – шесть месяцев, поминальный год, а потом... коленом
под зад... Во-он!

И вот пришел этот день... и все разрушил.. все, что он так терпеливо
построил. И все она! Кроткая женщина!.. Ах, ягодка!..
Взорвалась – и пикнуть не успел! И где сейчас те наблюдатели, в
глазах которых всегда стоял укор, и он всегда чувствовал себя
виноватым?! Посмотрел бы он на них сейчас. Пусть полюбуются
на гнусную и подлую повариху, которая и заварила всю эту
кашу, а сегодня утром, точно в семь, протянула руку к
настольному радио и попросила его, бедного Слизняка, когда он
находился точно на середине своего рассказа о тяжком сне!
помолчать!

– .....немного, прошу тебя. Сейчас будут новости.

Он застыл недоуменно. Что это такое с ней? Она что, издевается?!
Мелькнула мысль – обрушить пощечину на это розовое, еще опухшее
от сна лицо: «Довольно я терпел... не могу больше-е-е!». И
тогда... услышал:

– Вот! Слушай! – она до конца повернула хромированную ручку радио. А
какой-то идиот оттуда, прямо в барабанные перепонки,
сказал:

– Первой премией на конкурсе «Литературный джем», который ежегодно
проводит журнал FEMINA, награждается Третья Жена известного
женофоба Слизняка Глупыша за рассказ «Кровавые ягоды»...

Слизняк вытаращился на свою третью… Это что – шутка?! Может все это
она сняла на магнитофон или… договорилась с кем? Какого
хрена она так вульгарно смеется и щекочет его?.. по-блядски...

– Целое утро пробую тебе сообщить именно это, а ты не слушаешь. Меня
наградили. Понимаешь?!.. Здесь, в кухне, сторожа кастрюли,
чтобы не выкипело и не пригорело, я писала страшные
рассказы. И еще вчера вечером, когда ты так сладко спал, мне
сообщили о премии. А все благодаря тебе, твоим фантазиям, я их
использовала в одном из своих рассказов.

– В каком рассказе?! – задрожал Слизняк Глупыш, чувствуя себя как
ребенок, и желая, по-детски, выплеснуть стакан молока в лицо
садистки-Воспитательницы-Грозящей-Пальцем.

– В каком? Да, в этом, ягодка моя! Целое утро я подсовываю тебе
листочки, чтобы ты увидел, как он выглядит на бумаге. Знаешь, на
бумаге не совсем так, как в жизни. Когда читаешь, все так
знакомо, но и все так иначе... не так как в жизни, хотя и так
как в жизни...

– О... ч-е-м .... т-ы .... м-н-е ...г-о-в-о-р-и-ш-ь? Твою мать!...
Разве из целого города... из всего этого Ниша ты меня,
дурака, нашла, чтобы посмеяться надо мной! В-о-он! Из этого дома!
Не сметь меня описывать!.. Не сметь шпионить за мной!...
В-о-он!

– Нет, успокойся! Это герой, лишь герой моего, то есть твоего
рассказа! Это не ты.. Это мой-твой герой. Успокойся... не говори
глупости.. не кричи на меня. Хорошо. Я уйду...уйду из твоего
дома. Но через шесть месяцев – вернусь. Ты знаешь это, да? Я
через шесть месяцев – вернусь. И не в твой, а в мой дом! Ты
ведь знаешь, что там в завещании? Знаешь, не правда ли, что
твой дядюшка оставил мне...

– Что ты сказала?! –и замер, замороженный Слизняк

– Вот, смотри! – взвизгнула счастливо двойная призерша и сунула ему
бумагу под нос...

Слизняк взял. Прочитал. Задумался. Некоторое время молчал. А потом
протянул руку и легким спокойным движением разорвал белый
прохладный лист... наискосок, еще и еще. На ленточки, на
полоски. Затем их аккуратно сложил, один на другой, предварительно
растирая между ладонями бумажную массу, смягчая ее,
поднимая облако бумажной пыли, и скатал мягкий податливый бумажный
шарик, формируя его в ладонях как снежок, смял пальцами,
два-три раза, проверяя упругость и… сунул в рот.

Она спокойно смотрела на все метаморфозы, на его замороженный
взгляд, на его размеренное жевание, похожее на пустой ход какой-то
сложной машины, которую только что включили и ей необходимо
время, чтобы прогреться, заработать...

– Дорогой, выплюнь! Плюнь, ягодка моя! – проговорила она нежно и
мудро, как много видевшая на своем веку медсестра. Не глотай,
не стоит... Это лишь копия... Лучше съешь корзиночку с
ягодами... для тебя приготовила

или второй вариант.....

Копия завещания. А оригинал – в суде. На защищенном месте. Далеко от
героя твоего-моего рассказа.