Литературная критика

23 октября 2006 года случилось событие поистине беспрецедентное.
В рамках фестиваля современного искусства «TERRITORIЯ» (также
довольно необычного по размаху и официальной поддержке мероприятия:
фестиваль проходит при поддержке администрации президента РФ,
Федерального агентства по культуре и кинематографии, правительства
Москвы и Московского метрополитена), состоялся вечер современной
поэзии в Политехническом музее «100 минут поэзии». Модный и талантливый
режиссер Кирилл Серебренников, ведущие молодые актеры (среди них
Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Елена Морозова, Виктория Исакова,
Анатолий Белый, Артур Смольянинов), мультимедийная среда: очень
интересное (но ненавязчивое) музыкальное и шумовое сопровождение,
видео и графика, проецирующиеся на экран во всю сцену – вся эта
тяжелая артиллерия была направлена на то, что в сознании большинства
наших современников не существует: на современную молодую поэзию.

Однако Кирилл Серебренников не разделяет расхожее мнение. «У нас
происходит золотой век новой российской поэзии», – заявил Серебренников
на пресс-конференции фестиваля 11.09.2006 (цит. по: Анна Гордеева.
Впечатляйся, кто может. Время
новостей. N°165 12 сентября 2006 г. ) Официальный пресс-релиз
гласит: «В последнее время все чаще можно услышать, что русская
поэзия умерла. Вечер в Политехническом опровергнет несправедливо
сложившееся мнение. На территории современной литературы появились
новые герои – со своим, не похожим друг на друга ритмом, стилем,
интонацией. Они особым образом выражают свое время и строят свою
поэзию по часу собственной судьбы. Стихи десяти поэтов читают
десять артистов. Художники в режиме on line фиксируют свои ассоциации
с поэзией, а музыканты озвучивают происходящее.»

Поэтический вечер был призван открыть современную поэзию достаточно
широкой аудитории и сделать это в актуальном, зрелищном формате.
В отличие от многочисленных поэтических вечеров, которые происходят
в Москве практически ежедневно в небольших залах, собирающих «свою»
публику, вечер в Политехническом – это выход на совершенно иную
аудиторию, в совершенно иной подаче. Вместе с тем современная
поэзия интерпретировалась Серебренниковым как продолжение богатой
национальной поэтической традиции. Постановка была обрамлена историей:
в начале вечера были показаны документальная запись из «Заставы
Ильича», при этом изображение зала 60-ых накладывалось на съемку
зала в текущий момент, а в конце вечера зрители устроили овацию
одной из легенд Политехнического тех времен Андрею Вознесенскому
и актер Евгений Миронов прочитал его стихотворение, посвященное
Марлену Хуциеву.

Большой зал Политехнического музея, неоднократно становившейся
пунктом, где новаторская поэзия встречалась со зрителем, был естественным
местом для реализации этого замысла. В послереволюционной России
в Политехническом велись дискуссии о поэзии, выступали Есенин,
Брюсов, Бальмонт, Бурлюк, Хлебников, Пастернак, Цветаева, Ахматова,
на вечерах имажинистов и футуристов поэты объясняли публике суть
этих направлений… Вечера в Политехническом и тогда начинались
с шоу и масштабного пиара (листовки «учредительного трибунала»
были расклеены по всему городу) – с выбора «короля поэтов». Маяковский и Северянин соперничали за корону, и, естественно, публика сделала выбор
в пользу последнего. Знаменитые вечера 60-ых также начинались
не без участия медиа. Первые вечера организовали режиссер Марлен
Хуциев и оператор Маргарита Пилихина в ходе работы над фильмом
«Застава Ильича».

Нынешний вечер также стал событием. Несмотря на то, что попасть
в зал было крайне трудно (неизвестно, продавались ли вообще билеты),
блоги «Живого журнала» полны спорами и эмоциональными откликами.
Пресса и телевидение, обычно редко откликающееся на поэтические
события, даже «знаковые», на этот раз проявили необыкновенный
интерес. И это не удивительно – уникальный опыт требует осмысления
и анализа, как удачных ходов, так и недочетов. Сразу скажу, что
мне представляется это событие в целом удавшимся. Я бы поставил
этому шоу почти по всем параметрам «5». Но иногда с минусом. И
анализ минусов представляется мне более эвристичным, чем троекратное
«Ура!», сказанное Андреем Вознесенским в адрес Серебренникова
и всего вечера, к чему я, впрочем, тоже присоединяюсь.

Прежде всего, вечер заставляет по-новому взглянуть на старую дискуссию.
Уже не раз отмечалось, что в настоящее время создается очень разная
и очень хорошая русскоязычная поэзия; многие сравнивают современную
ситуацию с поэтическим бумом шестидесятых или Серебряным веком.
Однако особенностью этой ситуации является то, что о ней неизвестно
совершенно никому кроме довольно узкого круга. В чем причина –
в том, что современная поэзия настолько сложна, что обычный человек
не в состоянии ее воспринимать, в том, что практически отсутствуют
каналы связи поэта с читателем, или может быть «расцвет поэзии»
всего лишь мнение самих поэтов?

Я сам не так давно давал пессимистическую оценку создавшейся ситуации:
«… в триаде поэт-посредник-читатель обнаруживается только одно
сильное звено. Perpetuum mobile поэзии вертится сам по себе, не
в прок, не производя никакой полезной работы. Тиражи любой, как
в качественном, так и в количественном отношении, поэзии представляют
собой на удивление строгую константу, определяемую степенью внимания
коллег по цеху. Несколько хулиганское пророчество Андрея Вознесенского,
вывернувшего ситуацию стадионной поэзии, свершилось с лихвой:
нынешние поэты, собравшиеся на стадионе, едва ли дождались бы
выхода в эстрадных софитах последнего читателя стихов» (Современная
поэзия, № 1, 2006. С. 13).

Такие вопросы обсуждались и совсем недавно в телепрограмме «Как
открыть новый век русской поэзии?» из цикла «Большие» (эфир 20.10.2006).
В передаче молодые поэты и журналисты, а так же главный редактор
журнала «Новый мир» Андрей Василевский, приглашенный в качестве
эксперта, составляли планы продвижения поэзии к читателю, звучавшие
порой не очень реалистически. Однако вечер в Политехническом музее
«100 минут поэзии» в рамках фестиваля современного искусства «Территория»,
прошедший 23 октября, во многом опередил планы «больших» и дал
ответы на многие вопросы, связанные с современной поэзией. Формулируя
коротко можно сказать: эксперимент вполне удался и показал, что
современная поэзия все же существует и не только «в себе и для
себя», что она разная и интересная, что аудитория вполне готова
к восприятию этой поэзии, что возможно подавать серьезную поэзию
в яркой форме.

Но поговорим и о просчетах. Организация вечера оставляло желать
лучшего. Неясность в том, как и кому вообще можно попасть на вечер,
множество людей, которым не посчастливилось быть внесенными в
списки или получить контрамарку и которые сиротливо спрашивали
«лишний билетик»… Впрочем, любителям поэзии удавалось просачиваться
сквозь препоны и заполнять ступеньки зала. Начало вечера затянулось
более чем на час. По кулуарам поползли слухи, что ждут «правительство».
Настроение у людей ухудшалось. Однако, к счастью, оказалось, что
никакого правительства не ждали – в открытии вечера должен был
участвовать задержавшийся Андрей Вознесенский. Это, конечно, повод
подождать. Не секрет, что Вознесенский не очень хорошо себя чувствует,
и многие критиковали Серебренникова за такое «режиссерское решение».
Человеку в таком состоянии лучше было бы находится дома. Вполне
можно было ограничится хуциевской записью чтений. Однако само
живое присутствие Вознесенского было очень важно для создания
живой связи между поколениями поэтов. Меня поразило то, что Вознесенский,
казалось, идет и пытается говорить не за счет физиологических
сил организма, а за счет каких-то высших сил Поэзии, ведущих его.

Другой сомнительный момент – принципы отбора, которым руководствовались
организаторы вечера, желая проиллюстрировать тезис Серебрянникова
о «новом золотом веке русской поэзии». Пожалуй, единственный принцип,
который явно просматривается в этом ряде имен – максимальное разнообразие
и непохожесть. В этот ряд вошел и Борис Рыжий, умерший в 2001
году, и могущий быть отнесенным скорее к «новой классике», чем
к актуальной поэзии. И, пожалуй, самый популярный молодой поэт
Дмитрий Воденников. Шиш Брянский и Андрей Родионов – «звучащие»
поэты, слэмеры, в которых очень сильно исполнительское начало.
И Марианна Гейде, лауреат премии «Дебют», малой премии «Триумф»,
малой премии «Московский счет», международной премии за лучший
дебют «Стружские мосты» (Македония). И звезда сайта «Стихи.ру»
Яшка Каzанова. И шестнадцатилетняя ученица школы № 19 им. В. Г.
Белинского Мария Протасова, пишущая гладкие ученические стихи:

Чем отличается честность от глупости?
Блуд от любви? Простодушность от тупости?
Вкус от таланта? Бред от мечты?
Мода от вечно живой красоты?
Чем отличаешься ты от соседа?
Солнце от лампы? Ничья от победы?
Вера от страха? Сказка от лжи?
Знаешь? Так что ж ты молчишь? Расскажи!

Рядом с поэтами, имеющими несколько книг, публикации в «толстых
журналах», критические отзывы и награды – поэты, о которых вообще
непонятно как могли узнать организаторы. Известный культуртрегер,
издатель и исследователь современной поэзии Дмитрий Кузьмин описывает
эту ситуацию, комментируя сообщение в блоге
театрального критика Павла Руднева таким образом: «…это не синтез,
а мошенничество со злоупотреблением. Потому что поэтов отбирали
какие-то их левые люди, в результате чего сложили программу из
нескольких наиболее раскрученных имен и нескольких совершенно
случайных. Думаю, если бы я взялся провести фестиваль лучших молодых
театров России, театральная общественность справедливо сочла бы
такое мое поведение невменяемостью. В этом случае свою невменяемость
и неготовность к конструктивному сотрудничеству с коллегами из
других цехов продемонстрировали люди театра.»

Человек «со стороны», обозреватель «Времени новостей» А. Солнцева
также недоумевает: «Но, признаюсь, выбор «Территории» мне все-таки
остался непонятен. То, что среди золотой десятки, уполномоченной
доказать расцвет отечественной поэзии, оказались Шиш Брянский,
Андрей Родионов, Дмитрий Воденников и даже Борис Рыжий, я еще
могу объяснить, например тем, что двое первых – прекрасные перформансисты,
отлично умеют заставить аудиторию себя слушать, Воденников вообще
этакий тенор молодой поэзии, а стихи рано умершего свердловчанина
Бориса Рыжего, певца индустриальных окраин, обладают необходимым
для сцены драматизмом, сюжетностью и песенным надрывом. Выбор
остальных участников, о которых за исключением Марианны Гейде
я услышала лишь в связи с акцией «Территории», то есть они для
меня и были открытием фестиваля, остался загадкой, и отличить
один голос от другого спустя час после окончания уже не представлялось
возможным.» (Не замкнуло // Время
новостей. N°196, 25 октября 2006 г.

Конечно, можно объяснить выбор требованиями организации шоу, использованием
определенных способов воздействия на зрителя. Ребенок-вундеркинд
всегда вызывает сентиментальное изумление у публики (вспомним
анализ феномена Мину Друэ, сделанный Роланом Бартом, или миллионные
тиражи книг Ники Турбиной). Алексей Капустин, трогательный подросток,
вдохновенно играющий на баяне (видеозапись демонстрировалась на
экран), пишущий мрачные стихи, пророчествующие о его ранней гибели,
тоже, как ни цинично звучит, выглядит очень романтично. Но, конечно,
к сути поэзии это не имеет отношения.

Также несколько удивляет и выбор стихотворений. Стихи Яшки Каzановы,
звучащие из уст Елены Морозовой, были несколько нехарактерны,
можно было бы отобрать менее бытовые и более яркие работы. Стихи
Марианны Гейде, отобранные для сцены, были написаны ею в возрасте
Марии Протасовой или чуть более старшем, в то время как зрелая
философская лирика была напрочь проигнорирована. Так, ее стихотворение
«Та красота, что сквозь меня бежит» является несколько ироничным
подражанием Расину и ни в коей мере не характеризует ее поэтику.
Такое впечатление, что общая стратегия заключалась в том, чтобы
найти у поэта не наиболее яркие и характерные стихотворения, а,
наоборот, наиболее соответствующие привычным ожиданиям.

Наиболее бурную эмоциональную реакцию у зрителей вызвала актерская
интерпретация поэзии. Абсолютно бесспорным было вызвавшее настоящий
фурор чтение и пение стихотворений Шиша Брянского Псоем Короленко,
молодежным акыном, а не профессиональным актером. Но Псой сотрудничает
с Шишом уже давно, исполняя песни на его стихи. Произведения Марии
Протасовой, Алексея Капустина, Дмитрия Плахова, Яшки Казановы,
Наили Ямаковой в исполнении Леры Сурковой, Андрея Кузичева, Анатолия
Белого, Елены Морозовой, Чулпан Хаматовой вполне звучали. Интерпретация
могла быть расценена как спорная, но вполне закономерная. Однако
у Дмитрия Воденникова (и значительной части публики, особенно
у его поклонников) вызвало крайне негативную реакцию чтение Даниила
Козловского, молодого актера, сыгравшего Эдгара в «Короле Лире»
Льва Додина и главную роль в фильме Германа-младшего «Гарпастум».
Также раздавалась критика в адрес интерпретаторов поэзии Гейде
и Родионова. «…Почему Гейде трактовали как жеманную ***ню, а вас
– как эгоцентричного хлыща: при том, что такая трактовка – это
полная противоположность. Короче, меня интересует вопрос не почему
эти актёры мазали: а почему они это делали настолько кардинально»
– вопрошает поэт Антон
Очиров у Воденникова. Следствие
такой интерпретации в том, что «Гей-де, у которой в стихах
нет местоимения «она», и у которой очень много религиозной лирики,
будет трактоваться как «скучная», и – в этой противоположной точке
– была трактована как жеманная женщина, которая от нечего делать
крутит пальчиком и городит какую-то ***ню, а Воденников – крайним
пошляком, и т.д.»

«Я не думала, что посредством плохой актерской игры и нежелания
вникнуть в текст прекрасные тексты Гейде и Воденникова можно было
настолько испортить. Причем эти мужчины и женщины привнесли в
текст нечто до резей в желудке неприятное (именно что – привнесли)
– такое профанное, бытовое, кухонное, лишенное чуда, как следы
жЫрных лап на стекле, или использованная бумажка мимо туалетной
корзины.

Совпал лишь Псой Короленко с Шишом Брянским.

И за это ему (и поэтам, которые сами с собой совпали – это выглядело
особым чудом после – будто кривое зеркало заменили на нормальное)
– большое. человеческое. спасибо.» – пишет поэт Ульяна
Заворотинская и в
другом месте: «Мне кажется, он [Артур Смолянинов] ухватил
в них [стихах Родионова] некую простую эдакую гопническую ноту
(удаль молодецкую). И текст Родионова обмелел до лужи.

Алена Солнцева подходит к этому вопросу более аналитически: «…актер
– просто по своей актерской природе – в первую очередь вытягивает
из стиха наружу сюжет и эмоцию. А именно эти качества в современной
поэзии прячут, скрывают, замещают. Новаторские стихи в актерском
исполнении – и чем сильнее актер, тем это больше заметно – слишком
похожи на стихи прежние, а поскольку они все-таки другие, то в
результате чтения кажутся просто хуже прежних. Новую поэзию, и
так было в том же Политехническом (о чем настойчиво напоминает
буклет), когда выступали и Маяковский, и Вознесенский, читали
сами поэты, заодно демонстрируя новый имидж стихотворца, в котором
внешность, особенности личности были тесно связаны с интонацией
чтения... (Алена Солнцева. Не замкнуло. Время
новостей. N°196, 25 октября 2006 г.). А вот мнение специалиста,
театрального обозревателя Лизы Биргер: «Серебренникова невозможно
обвинить в том, что он не умеет устраивать шоу или заставляет
публику скучать: из всей русской традиции лучше всего он выучил,
как монтировать аттракционы. Но откуда ему знать, что новая русская
поэзия вобрала в себя все достижения пресловутой «новой искренности»,
что поэзия сейчас более, чем когда-либо, неотделима от личной
истории и личной судьбы? Не про это же он ставил, потому что и
задачи такой – поставить – не было. А откуда его актерам знать,
что поэзия имеет свои законы чтения, что она строится не на рассказанной
истории, как театральный текст, а на звучании, на сочетании согласных
и гласных, что ее звуковые и ритмические законы нерушимы, и, чем
ее играть – лучше пропеть, как сделал это Псой Короленко?» (Факир
был трезв, но фокус не удался. Утро.ru
. Заведующая отделом поэзии журнала «Знамя» Ольга
Ермолаева, имеющая театральное образование, так проясняет
ситуацию: «Актеры, за очень редким исключением, как правило читают
стихи (и особенно легкоранимых ныне живущих поэтов!) просто безобразно...
Мне самой хотелось немедленно застрелиться, когда меня учили читать
стихи на моем несчастном режиссерском... Такова данность . У них
свои законы чтения, понижение/повышение интонации к концу фразы,
эти (!) якобы (!) взволнованные многозначительные паузы... ОНИ
ИНАЧЕ НЕ МОГУТ. ЭТО ШКОЛА ЧТЕНИЯ. Я сочувственно отношусь ко всему
такому – знали бы вы, господа поэты, как шлифуют дикцию на сценической
речи, какими чудовищной трудности скороговорками долбают и терзают
бедное актерское существо, какие дикие упражнения для речевого
аппарата, все эти ВДИ-ВДЭ-ВДА-ВДУ... Да просто упражнения для
губ, блин, для языка... Но сама я, освободившись от опеки препода
по сценречи, мгновенно все стала делать по своему, т.е. читать
стихи, как Бог на душу положит.»

Действительно, существуют две практически не пересекающиеся традиции
чтения стихов – авторская и актерская. Мне вообще кажется, что
авторское исполнение – отдельный жанр, имеющий корни в шаманских
наговорах, плачах, причитаниях, чтении сакральных текстов. Для
него характерно «невыразительное» чтение, акцентирующее не смысл,
а энергию стиха. Псой Короленко исполнял стихи Шиша Брянского
именно в такой традиции. Актерское чтение почти всегда разочаровывает
автора и человека, любящего именно поэзию. Есть, конечно, в этом
жанре шедевры – исполнение Михаилом Козаковым стихов Иосифа Бродского,
Андреем Смоляковым – Николая Гумилева, работы Аллы Демидовой и
Иннокентия Смоктуновского… Однако, как гласит легенда, Бродский,
услышав диск с записью Козакова, пообещал надеть пластинку на
голову чтеца, о чем часто рассказывает сам Козаков. Запись же
голоса самого Бродского может оказать на неподготовленного слушателя
устрашающее воздействие…

Высказывалось также мнение о том, что авторы сами виноваты. Поэт
Кирилл
Медведев считает, что «тот обертон, который актер выбирает
и вульгаризирует, всегда изначально есть в стихах. Поэту просто
стыдно его увидеть и признать, поэтому он обычно так плохо реагирует».
А поэту Татьяне
Мосеевой закрадывается подозрение: «а вдруг стихи марианны,
андрея родионова, воденникова такими и кажутся так наз. «неподготовленному
читателю»? читатель вовсе не обязан знать, как читает автор. он
же тупо как почувствовал, так и прочел.» И вообще удивительна
неблагодарность поэтов: «когда стихи малоизвестного автора читает
всенародно известная, скажем, Чулпан Хаматова (а по сравнению
с ней у нас все поэты малоизвестны), то понятно, что это делается
вовсе не для того, чтобы тексты засияли новыми гранями. А понятно
для чего. И за это «что-то» имело бы смысл сказать актерам спасибо.»
– полагает поэт Игорь
Караулов. «Поэту не нужно, чтоб его пиарили (он не новый сорт
сосисок и не жж и даже не новый мобильный телефон). Ему нужно
– чтоб его правильно понимали.» – отвечает Караулову Воденников.
И это так, поэту не нужно. Но и в словах Караулова есть своя правда,
это все же нужно, не самому поэту, а его читателям, другим поэтам,
вообще литературе…

Конечно, антиномия между авторским и актерским чтением в принципе
непреодолима. Однако есть вполне лежащие на поверхности способы,
позволяющие добиться большего попадания «в кассу». Скажем, довольно
очевидно, что актеру следовало бы читать стихи того, автора, который
близок и понятен ему, с которым у него есть минимальное духовное
сродство. Алла Демидова или Михаил Козаков так хорошо читают поэзию
потому, что читают свою любимую поэзию. Если бы им дали поэтов
по разнарядке, едва ли можно было бы ожидать чуда, даже от таких
суперпрофессионалов. Коль скоро Чулпан Хаматовой нравятся стихи
Дмитрия Воденникова, почему бы не рискнуть и не позволить прочитать
ей? Принцип распределения по признаку биологического пола в данном
случае не очень уместен. Так, стихи Марианны Гейде, в которых
отсутствуют местоимения первого лица в женском роде, в лирическом
герое которых не акцентируются признаки женского пола, уместнее
звучали бы из уст любого актера-мужчины, чем из уст Виктории Исаковой,
актрисы с ярко выраженным женским началом. Возможно, имело бы
смысл актерам немного пообщаться с авторами, послушать авторские
интерпретации, выслушать их мнение до представления. Возможно,
актерам было бы чему поучится у Воденникова, Родионова или Кирилла
Решетникова (Шиша Брянского).

Замечательной находкой Кирилла Серебренникова можно признать то,
что стихи читались в трех версиях: актерской, авторской и в исполнении
«человека из народа». Таким образом создавалось объемное представление
поэзии. Однако в этом тройственном принципе был явный дисбаланс:
большую часть стихотворений читали все же актеры, «люди из народа»
читали по одному стихотворению, и сами поэты, в случае их присутствия
– тоже по одному. Режиссер побоялся «поставить» на поэтов, а между
тем, если бы стихи выбирали сами авторы и читали хотя бы несколько
произведений, могла бы получится не менее интересная программа.

Отдельно хотелось бы сказать о «народе», читавшем стихи в видеозаписи,
демонстрирующейся на экран. «Человек с улицы» смог понять стихотворение
современного поэта (вопреки легенде о принципиальной герметичности
современной поэзии) и подать его не хуже профессионального актера.
«Какая искренность, после этого кажешься себе таким неподлинным»
– пошутил даже А. Белый (цитирую по памяти, но за точность смысла
ручаюсь). Этот элемент тоже можно было бы усилить.

Еще одна тема, которая вызвала бурную реакцию в блогах «Живого
журнала» и в СМИ – гламурность вечера. Если рассматривать «100
минут поэзии» как шоу, то оно вполне удалось, «музыканты играют,
художники рисуют, красивые молодые артисты читают стихи с пюпитра,
а поэты сидят в зале и охреневают от того, какую красоту можно
сделать из их непритязательных виршей». (Лиза Биргер. Факир был
трезв, но фокус не удался. Утро.ru.

Но является ли формат модного шоу подходящим для презентации поэзии?
Поэзия по своей сути антигламурна, в мире гламура она может органично
существовать только в виде рекламных слоганов или текстов к песням
популярных исполнителей, то есть в крайне извращенной, выхолащивающей
суть форме. Или же ей остается ютиться в тех теневых пространствах,
которые пока еще не приватизированы гламуром. Конечно, порой наши
интеллектуалы, которые, как правило, работают в журналах для девочек-подростков,
набираются наглости и пытаются внушить своим читательницам, что,
мол, быть умной не менее важно, чем умение правильно делать макияж,
что книга Патрика Зюскинда или Умберто Эко в сумочке порой может
произвести на особь мужского пола не меньшее впечатление, чем
пирсинг в районе пупка. Быть поэтом, читать стихи тоже вполне
гламурно – это мысль не трудно проиллюстрировать разворотами с
фотографиями Дины Гатиной или Юлии Идлис. Однако идея образования
души явно проигрывает на страницах гламура конкуренцию с идеей
шейпинга и бодибилдинга.

Гламур сейчас стал самым актуальным форматом, однако это совсем
не проблема исключительно современных СМИ и рекламы. Дело в том,
что современное социальное бытие по существу своему гламурно.
И в жизни, различных сферах социума, поверхность предпочитается
глубине и фактуре, серии виртуальных симулякров функционируют,
не нуждаясь в прототипах. СМИ прежде всего отражают реальность,
в которой мы живем, хотя, конечно, тем самым и формируют ее. Поэтому
дилемма «Быть или не быть на гламурных тусовках» не разрешима
путем принятия позиции «затворника», «отшельника» или, напротив,
«революционера» которые также успешно могут эксплуатироваться
для получения символического капитала. Гламуру нет альтернативы
– не только потому, что это господствующий язык, но и потому,
что это бытие нашей эпохи.

Единственный путь, который предначертан здесь поэту (в подлинном
смысле этого слова, если не иметь в виду маргинальную эскапистскую
игру в поэзию) – это принять вызов, как точно выразился
Дмитрий
Воденников, продолжая в своем блоге дискуссию по поводу вечера
в Политехническом:

«Когда ко мне приходят улыбчивые люди и спрашивают с подмигиванием
(дескать, мы-то с вами всё понимаем, чего уж тут ваньку валять):
«Зачем же вы ходили тогда на ток-шоу к Малахову (Лолиточке и т.д.),
если не за пиаром» (в принципе здесь может быть подставлено, что
угодно), они искренне полагают, что заранее знают ответ.

И даже не догадываются, насколько они далеки от знания.

Нет, мои козяпочки.
Вы – на самом деле – ответа не знаете. 

А я вам – отвечу.
Чтобы принять вызов. 

Проверить свою власть. Бестелесную и – на совершенно (чего уж
врать) пустом месте. Пустом – потому что за ним ничего нет: ни
реальной власти, ни государственной силы, ни часто даже – физической
храбрости.

Это как с весьма уже подзабытым Орфеем: он знал, что может остановить
вакханок и озадачить людей.»

Фестиваль «Территория», как сообщалось в прессе, планируется делать
ежегодным. Возможно, в рамах фестиваля будет повторен и Вечер
в Политехническом, именно такой, полифонический, мультимедийный,
несколько гламурный и светский, с мощной пиар-поддержкой. Но хотелось
бы, чтобы этот вечер дал начало и более скромной традиции чтений
современной поэзии в Политехническом. Десять поэтов, стихи которых
прозвучали на вечере, совсем не исчерпывают все многообразие современной
поэзии. Молодых поэтов, достойных внимания – сотни. Но станет
ли этот вечер началом возрождения публичного интереса к поэзии?
Лиза Биргер делает неутешительное пророчество: «Искусства не синтезировались,
и обещанного прорыва поэзии на широкую сцену не произошло. Скорее
наоборот – не удивительно, если после такого опыта поэзия вернется
обратно в хорошо обжитый подвал, а театральные зрители будут любоваться
на актеров в более привычном для них антураже.» (Факир был трезв,
но фокус не удался. Утро.ru
Не хотелось бы, чтобы это пророчество сбылось.