Проза

…Он с тоской посмотрел на пачку снотворного. Четыре таблетки –
уже смертельная доза. Но сил не было, хотелось видеть солнце,
дышать, шаркать по ободранному паркету. Только зачем уже?

Мусоропровод.

…Вечер мусоропровод не любил: уж больно противным эхом отдавалась
любая упавшая вниз стеклянная емкость. Но засыпая он, как и всегда,
подумал: « Уже двадцать дней осталось до сессии. Скорей бы. Как
мне нравится этот легкий шуршащий бумажный мусор. И почему студенты
так не любят сессию?», – искренне не понимал он.

Chemistry.

«Наконец-то», – ликовал он оставшись в кабинете один. Ряды пробирок
блестели от яркого январского солнца. В них переливались разноцветные
жидкости, рядом в баночках из темного коричневого стекла лежали
кристаллики и порошки. На кафельном столике рядом с большими,
подписанными черным, бутылями в фарфоровых чашечках покоились
тонкие прутики и пластинки. «Теперь я как настоящий химик, как
ученый, буду делать опыты. Все про которые я столько читал! Теперь
я все это увижу!» Он капнул из изогнутого сосуда в хрупкую пробирку
несколько красно-оранжевых капель, грациозно скатившихся по стеклу,
добавил туда чего-то прозрачного и вдруг, в одно мгновение раствор
потерял свой цвет. Он застыл, зачарованный своей первой взрослой
работой…

Бурная июльская ночь рухнула на город. И она ничем не напоминала
ему родной Сахалин. Парень стоял у раскрытого окна в общежитии
одного из ведущих московских ВУЗов. Крепко сжимал в холодных ладонях
щербатую чашку с остывшим кофе и судорожно шептал про себя: «
Господи, умоляю, прошу, заклинаю, дай мне поступить! Все что хочешь
сделаю, только пусть я поступлю. Господи, ради всего дай мне здесь
учиться! Господи, не подведи, я же в тебя верю.» Его руки еще
подрагивали, но в глубине души он поверил в то, что все получиться.

Через полтора десятка лет в очередном интервью его спросили: «
Скажите, как Вам удалось вырваться из Хомска и сделать такую головокружительную
карьеру?». Секунду помолчав он ответил: «Я всегда верил. Верил
в себя.»

…Именинник выглядел счастливым, удовлетворенным. Его радовали
окружающие его родные люди, радовало то, что он может позволить
себе не побираться. Он слушал искренние слова и вдруг поймал себя
на мысли, что он уже все прожил. Дальше только доживание. Ничего
интересного в ближайшие двадцать лет. Всю жизнь отработал, а как
только силы стали заканчиваться, перестал быть нужным. Иногда
только редкие консультации. И все. И тут с безумной ясностью вырвалась
наружу давно бродившая в подсознании мысль: « Он ПРОЖИЛ хорошую,
трудную, правильную жизнь. ОБЫЧНУЮ.»

…Никого не было. Нигде. Она опять стояла одна, отделяемая от холода
только тонкой хрупкой перегородкой. На секунду у женщины сжалось
сердце, когда она представила сколько ей еще стоять вот так. Одной.
Еще всю жизнь. Всю. Одной.

Радио диджей объявил час ночи и она порывисто отвернулась от одиночества.
Села за стол, надела очки, скрепила волосы в хвост и спряталась
в работу.

Молодой парень увлеченно двигал мышкой в нарисованной стране.
Строил, разрушал, добывал, убивал, находил...

Девушка читала, уютно свернувшись на мягком диване. Читала с упоением,
не обращая внимания на тусклый желтый свет и темную ночь. Переживала,
радовалась, разочаровывалась, любила...

Пара сидела на гранитном бортике фонтана. Их посыпало брызгами,
вода переливалась радугой. Они мечтали. О том, чего никогда не
будет, или будет, но совсем совсем не так...

Импозантный тридцатипятилетний профессор физики самозабвенно анализировал
материалы нового исследования. Он прекрасно чувствовал себя среди
заковыристых формул и теорем. Чувствовал себя своим...

Бабушка ловко перебирала спицами и думала о внуке. Она продолжала
думать. О способном, талантливом мальчике с большим будущим. Она
упорно считала постоянную сонливость и не всегда понятное поведение
результатом чрезмерной учебной нагрузки. Зрачки его расширялись
от плохого освещения, а странный запах был от сигарет друзей.

Она честно уходила от реальности. Баррикадировалась, как могла.
Реальность не сопротивлялась.

Начальник тюрьмы руководил процессом прикрепления красивого угольного
пейзажа к побеленной стене своего кабинета. Это был прощальный
подарок одного заключенного. Ему дважды продлевали срок, но все-таки
выпустили.

Через несколько лет начальник с восхищением рассматривал изящный
эскиз, выполненный углем. На обороте было выведено: «23 месяца
не рисовал. В тюрьме хорошо пишется.»

…Уставший от жизни одинокий сорокалетний холостяк посмотрел на
рамку, стоявшую на столе и в тысячный раз подумал: « Ну почему,
почему я тогда не пошел в цирк. Не забил на все ради нее. Какой
я дурак, какой же я дурак».

Рано поседевшая женщина стала расплачиваться в химчистке за костюм
мужа и как всегда чуть помедлила прежде, чем запереть кошелек.
Она смотрела на фотографию, которую никогда не вынимала...

Математика.

Уже не очень молодой, немного осунувшийся математик сидел за низким,
обшарпанным столиком. Жена с дочкой спали, и у него была возможность
спокойно подготовиться к завтрашней лекции. В маленьком аквариуме
плавало несколько меченосцев. Он с наслаждением писал длинные
строчки формул. Фоном работал старенький мигающий телевизор, шел
последний выпуск новостей: передавали небольшой сюжет о тендере
на право разработки месторождений марганцовой руды. Математик
со злобой взглянул на улыбающегося молодого ухоженного предпринимателя
садившегося в новую дорогую иномарку с тонированными стеклами.
«Сволочи! Они там миллионами ворочают, а я жене на шубу второй
год коплю, «– мужчина резко выключил мерцавший ящик и разорвал
черновик.

Молодой ухоженный предприниматель сел в новую дорогую иномарку
с тонированными стеклами и широкая улыбка слетела с подтянутого
лица. «Не дадут нам, гады, концессию. Опять нулевой баланс будет!
Суки!» он расстегнул верхнюю пуговицу на белоснежной рубашке,
–»Еще кредит висит. А скоро жене опять пальто новое надо! Что
за дурдом! Хочешь быть уважаемым, весомым человеком – изволь иметь
соответствующий имидж. Иномарки! Бриллианты! Всем насрать, что
я никак тетку с семьей из Когалыма не вытащу. Никогда денег нет!
Одни долги! Суки! Еще всем кругом улыбайся, «– он ослабил шелковый
галстук, открыл потайной бар и, взглянув на часы, опрокинул рюмку
«Юрия Долгорукова».

Математик дописал план лекции, достал из-за дивана початую бутылку
и выпил стопку «Праздничной».

…Она легла спать только проверив последнюю самостоятельную работу, в два часа прекрасной зимней ночи, мерцавшей тысячами мелких звездочек. Укрываясь теплым одеялом и чувствуя щекой мягкий шелк подушки, а рядом дыхание спящего мужа она подумала: « Господи, помоги мне вырастить их Людьми».
Ноябрь 2003.

Осенний дождь неистово стегал столицу. Люди пытались укрыться
и наблюдать за стихией из теплых окон или, в крайнем случае, обрести
временное прибежище под выгибающимся зонтом. В это время по улице
спокойно шла молодая женщина в длинном, развевающемся плаще. Она
шла одна сквозь дождь и упивалась сознанием того, что у нее хватает
силы идти сквозь дождь одной.