Искусство

Бытовые сцены*

Начало

Сцена 11.

Одна из комнат, где Ненашинской ставят капельницу. Присутствуют
Анастасия Кирилловна, Алена Сергеевна, Нина Борисовна Головайко
и медсестра Наташа.

СОКОЛОВА. Мама, поработай кулачком… поработай…

ГОЛОВАЙКО. Вот так! вот так!

НЕНАШИНСКАЯ. Ослабла совсем…

НАТАША. А вы постарайтесь…

ГОЛОВАЙКО. Вот так! вот так!

НАТАША. Оп! (Вставляет иглу.) Ну вот теперь лежите
так…

Наташа развязывает и убирает жгут.

НЕНАШИНСКАЯ. Все время?

СОКОЛОВА. Мама, ты недавно в туалет ходила – что еще надо?

НЕНАШИНСКАЯ. У меня ночнушка забилась…

СОКОЛОВА (поправляет и рвет ткань). Ёб тебя!
Что ты не могла спокойно полежать!

Соколова прикрывает дыру рваными краями.

НЕНАШИНСКАЯ. Она мне там натирала.

ГОЛОВАЙКО. Ну мы вас просим уж спокойно полежать.

НАТАША. Очень просим…

Наташа открывает вентиль капельницы.

СОКОЛОВА. Все, мама, без выкобениваний. Лежи тихонько, а я тебе
пока зашью.

Медсестра и Головайко садятся на стулья. Алена Сергеевна
вынимает из шкафчика внутри стола нитку и иголку.

СОКОЛОВА. Повернись мама поудобней.

НЕНАШИНСКАЯ. Нельзя на человеке…

СОКОЛОВА. А ты закуси ворот.

НЕНАШИНСКАЯ (пытается поймать ткань зубами).
Не получается.

СОКОЛОВА (сует ей в рот). На! Держи крепко!

Пауза. Начинает зашивать.

НАТАША (прерывая молчание). Мне одна девочка
рассказывала, что у них в школе просят, чтобы дети прикладывали
руку к сердцу, когда входит домла.

ГОЛОВАЙКО. А домла – это кто?

СОКОЛОВА. Это пан. (Наташе) Нина Борисовна у
нас в Польше росла.

ГОЛОВАЙКО. Так это пан? Тьфу, суки!

НАТАША. Но они ведь русским классам приказали.

СОКОЛОВА. А те что?

НАТАША. А те – отказываться.

НЕНАШИНСКАЯ. Ай! (Выпускает ворот.) Ты меня уколола!

СОКОЛОВА (сквозь зубы). Да что ж за манда такая
нежная! Ты почему изо рта выпустила! (Засовывает обратно.)
И не отпускай, иначе ум зашью!

НАТАША. А в другой раз сняли с экзаменов, чтобы парк подметать.
А веники все раздрызганные такие.

ГОЛОВАЙКО. Тьфу, суки!

НАТАША. И у нас в прошлый раз субботник устраивали. Сказали, кто
не выйдет – отнимем премию! А как я не выйду, если у меня ребенок…

Наташа замолкает.

СОКОЛОВА (приостанавливает свою работу). А у
Дениса в школе ребята-старшеклассники залезли к новенькой учительнице
и класс обгадили.

НАТАША. Как это… обгадили?

СОКОЛОВА. У нее сначала дверь ключом не открывалась, когда утром
пришла – спички засунули. А потом, как зашла, так видит: всюду
– говно. В вазу – мочились, тетрадями – жопы вытирали.

НАТАША (качая головой). Ужасно, ужасно…

ГОЛОВАЙКО. А я, когда молодая была, то у меня ногу в эти… механизмы…
молотилку затянуло. И я чуть без ноги не осталась тогда.

СОКОЛОВА. Что сейчас за дети пошли? У Дениса в школе целый класс
подожгли. Ночью бросили в окно горящий кусок смолы и убежали.
А когда пожарные приехали, то там уже одни угли. На следующее
утро милиционер всю школу построил и сказал, что они сами виноваты.
Это их друзья бросают, а пожарка – далеко.

ГОЛОВАЙКО. Так они что хочешь скажут – лишь бы не работать! Я
вот, когда мала была, то с забора упала, еще когда на братином
велосипеде ездила, а мать говорила, что в царские времена – одна
нищета. В церковь девке пойти было не в чем!

НАТАША. Или нам сказали всем больным продавать книжки «Что значат
узбекские имена?». Ее зять главврача написал, но её никто не берет.
А тесть распространяет. И нам сказали – как хотите, так и выкручивайтесь.
А русские ведь – не берут.

НЕНАШИНСКАЯ. Зы! зы!

ГОЛОВАЙКО. А на каком эта хреновина писана?

НАТАША. На узбекском.

НЕНАШИНСКАЯ. Зы! зы!

ГОЛОВАЙКО. Тогда какого лиха она нужна?

НАТАША. Главврач сказал – попробуйте только не продать.

НЕНАШИНСКАЯ. Зы! зы!

СОКОЛОВА (раздраженно). Мама! что ты зызыкаешь!

НЕНАШИНСКАЯ (выплевывает воротник). Пузырек!!

Все бросаются к капельнице: по ее прозрачной трубке неумолимо
ползет пузырек воздуха.

НАТАША. Ай!

Наташа выдергивает иглу. Кровь Анастасии Кирилловны разливается
по ее руке.

НАТАША. Я ведь не китайскую принесла! Это от китайских у нас в
отделении несколько умерло. Но без родственников. Тем, кто с роднёй
– мы такие не ставим.

Наташа прикладывает к ранке клочок ваты.

СОКОЛОВА. Мама, что ж ты растеклась вся! Ляг вот так!

Соколова поворачивает ее.

НЕНАШИНСКАЯ. А-а-а!!

СОКОЛОВА. Что случилось?!

НЕНАШИНСКАЯ. Иголка!!

СОКОЛОВА (вытягивает за нитку иглу). Что ж ты
всей тушей хряпаешься?! Надо быть поосторожней!

НАТАША (рассматривает капельницу). Вроде нормальная…

ГОЛОВАЙКО. Вы мне потом пустую бутылку отдайте – я в стеклотару
отнесу.

СОКОЛОВА (толкает ее в бок). Я Наташе обещала…

НЕНАШИНСКАЯ. Меня сморило…

Затемнение.

Сцена 12.

Денис и Алишер (сын Наташи) вдвоем. Молчат.

АЛИШЕР (резко прерывая молчание). А у тех, кто
дрочится, волосы растут под ногтями.

Денис украдкой смотрит на свои руки.

АЛИШЕР. Ва-ха-ха! Ты посмотрел!

ДЕНИС. Я… не… просто так.

АЛИШЕР. А еще сложи три пальца.

ДЕНИС. Зачем?

АЛИШЕР. Получится размер члена.

Денис складывает пальцы.

АЛИШЕР (показывает три пальца). А у меня вот
какой.

ДЕНИС. Ага.

Пауза.

АЛИШЕР (вынимает инкрустированную ложечку). У
меня вот – ложечка. Я ее на даче у знакомых нашел. Она там была
в стену замурована.

ДЕНИС. Кем?

АЛИШЕР. Чудовищами.

ДЕНИС. Чудовищами?

АЛИШЕР. Да. И тот, кто на нее посмотрит, сойдет с ума. Я сам целый
день бредил.

ДЕНИС. И я… тоже буду?

АЛИШЕР. Конечно. А если не будешь, то навсегда сойдешь с ума.

ДЕНИС. Ты врешь. Я знаю.

АЛИШЕР. Сам ты хлюздун! Спорим, ты боишься?

ДЕНИС (неуверенно). Давай…

АЛИШЕР. Тогда встань, закрой глаза и увидишь монстров, которые
потеряли эту ложку. А если испугаешься, они через ноздри высосут
твой мозг.

Денис встает и зажмуривается. Алишер ждет немного, а затем
стягивает с Дениса шорты вместе с трусами.

АЛИШЕР. Ха-ха-ха! Голая жопа! Голая писька!

ДЕНИС. Ты охуел что ли?

Денис пытается натянуть штаны.

АЛИШЕР (не позволяет ему одеться). Кто охуел,
ты, падла!

ДЕНИС. Ты охуевший гандон!

АЛИШЕР (бьет его в пах). На! ебан!

ДЕНИС (падает). Я сейчас твоей маме все расскажу!

АЛИШЕР. Ага, расскажешь. С голой жопой и яйцами.

ДЕНИС. Тогда я тебя убью.

АЛИШЕР. Я сильнее тебя. Я с дядей тогда его машину толкал: нехуёвую
тачку.

ДЕНИС. Я тебя все равно убью.

АЛИШЕР. Не сможешь. Я тебе одну вену пережму, мне мама говорила,
и ты тут же сдохнешь или станешь долбаёбом: будешь до конца жизни
в трусы ссать. (Смотрит на его белье.) Эй ты,
вафлер! У тебя тут кончина засохла!

ДЕНИС. Что?

АЛИШЕР. Ты ночью обкончался, и у тебя сперма засохла на трусах.

ДЕНИС (прикрывается ладонями). Отдай… Ты мне
надоел.

АЛИШЕР. А почему ты трусы не поменял? Надо менять.

ДЕНИС. Я думал, это моча.

АЛИШЕР. Моча? Ха-ха-ха! ну ты и ебан! Она же, как засохшая корка.

ДЕНИС. Я не знал. Отдай.

АЛИШЕР. И так ходишь? Может ты еще и жопу от говна не вытираешь?

ДЕНИС. Я вытираю. Отдай.

АЛИШЕР. Это, ебан, называется поллиции. Мне мама говорила. У всех
мальчиков бывает перед тем, как они по-настоящему ебаться начнут.

ДЕНИС. Отдай.

АЛИШЕР. А у баб из пизды начинает кровень течь. Это называется
ментструации. Мне мама говорила. А еще у нее такая штука есть:
кружок, а на нем такой сектор на шурупике. Короче, баба вращает
эту хуйню и определяет, когда у нее потечет. Прикольно?

ДЕНИС. Ага.

АЛИШЕР. Прикинь, ты знаешь, когда обкончаешься.

ДЕНИС. Ааа…

АЛИШЕР (отталкивает его). На, забирай свои трусы:
от них воняет.

ДЕНИС (тихо). Сам ты воняешь…

Денис одевается.

АЛИШЕР. А ты свою сперму когда-нибудь пробовал?

ДЕНИС. Нееет… Это ты свою, наверное, пробовал.

АЛИШЕР. Не пизди: все мужики нюхают и слизывают сперму с кулака.
Она соленая и очень сильно воняет. Поэтому некоторые бабы ненавидят,
когда им кончают в рот. Их может рвать потом.

Денис молчит.

АЛИШЕР. А ты знаешь, что высохшее спермяное пятно – это миллионы
твоих детей? (Денис молчит.) Прикинь, и ты бы
мог также у папы на трусах засохнуть! (Денис молчит.)
А мама бы тебя потом постирала и смыла в канализацию. (Денис
молчит, Алишер злится.) Нет, ты представь себе, что ты
это не ты, а кусочек папиной кончинки. Что ты был у папы в хуе,
а потом выплеснулся на простыню, а мамашка такая говорит: «Ох,
бля, теперь стирать придется». И идет потом в ванну и так пальчиком
тебя отковырвает. Засохшего.

Денис молчит. Затем падает в обморок.

АЛИШЕР. Эй, ты чё? (Подходит к нему.) Ты чё?..
эй!.. Я тебе сейчас в лицо пердну, если не встанешь. (Поворачивается
спиной понарошку.) Эй!.. Сейчас пердну.

Денис неподвижен. Алишер пугается и убегает.

АЛИШЕР. Мама! Мама! Тетя Алена! Тетя Алена!

ГОЛОСА. Что? что такое?

АЛИШЕР. Там ваш Денис упал!

СОКОЛОВА. Как упал?

Все вместе входят в комнату.

АЛИШЕР (тараторит). Всякие страшные вещи рассказывал,
а потом сам себя испугался и упал.

СОКОЛОВА. Ах, гад! Наверное, вчера какой-нибудь фильм посмотрел
и перебзделся.

ГОЛОВАЙКО. «Вий» – такой страшный фильм. Я когда первый раз смотрела,
то все время Романа Антоныча за руку хватала.

НАТАША. Ой, какой бледный! Давайте его положим на что-нибудь.

Кладут Дениса на кровать.

НАТАША (бьет мальчика по щекам). Очнись! очнись!

СОКОЛОВА. А ну очнись – все волнуются. О нас хотя бы подумай.

ГОЛОВАЙКО. Надо его водой облить.

НЕНАШИНСКАЯ. Алёёёнааа… куда вы ушли?..

СОКОЛОВА (в сторону). Сей-чаззз!

ДЕНИС (открывает глаза). Насыпали цветной порох…
а он взорвался… (Широко раскрывает глаза.) Убью!
убью! убью!

НАТАША. У него бред!

СОКОЛОВА. Только этого не хватало! И заболел, и забредил!

НАТАША. Знаете, у меня дома разные молитвы есть против наваждений.
Мне одна знающая женщина давала. У нее дочка шизофреничка, так
она ей Вивальди включает и эти молитвы читает.

СОКОЛОВА. И помогает?

ДЕНИС. …голый… на асфальтном катке… мажет валиком… баллон кислоты…

НАТАША. Очень хорошо помогает. Она сейчас директор телеканала.

ГОЛОВАЙКО. Это которого? Мне так нравится «Час с властью»!

СОКОЛОВА. Ох, какая умничка! А мой только болеет и в припадках!

АЛИШЕР (сочувственно). Он, наверное, очень впечатлительный.

СОКОЛОВА (уверенно). Он невротический истерик!

ДЕНИС (пучит глаза). Огромная клетка! (Хватает
Соколову за руку.) Мама, огромная клетка! Как в учебнике
биологии! Она ползает по потолку! Это сперматозоид!

СОКОЛОВА (склоняется к сыну). Нет никакой клетки,
сыночек. Ты просто сумасшедший немножко. Вот сейчас тетя Наташа
молитвы даст и бесы из тебя выйдут.

ДЕНИС. Это настоящая клетка!

СОКОЛОВА (тихо). Не мели херню. Мы тебя сегодня
обшепчем и все будет нормально.

ДЕНИС. Мама, а правда, что я засох?

СОКОЛОВА (трогает его лоб). Нет, ты мокренький
наоборот. От истерического припадка!

НАТАША. Пойдемте, Алена Сергеевна. Чем быстрее – тем лучше.

ГОЛОВАЙКО. Вы мне тоже молитвы скажите… а то у меня потерялась
книжечка…

СОКОЛОВА. Ага-ага. (Заворачивает сына в одеяло.)
Ты полежи пока, Деня. У тебя озноб: от болезни и нервов. Ты весь
трясешься. Как ненормальный. (Идет вслед за Наташей.)
Бегу-бегу…

Все выходят.

АЛИШЕР. Пока, Денис!

Денис хочет что-то сделать: закричать, например. Но вместо
этого он делает шумный глоток воздуха и замирает. Кажется, что
он задохнулся.

Сцена 13.

Кухня. На пороге на маленькой табуретке сидит полуголый
Денис, его плечи накрыты каким-то полотенцем, вышитым старославянским
шрифтом. Соколова зажигает свечу. Ксюша наполняет тазик водой
из-под крана, несет матери. Соколова крестит воду и что-то бормочет
над ней. Затем Ксюша держит тазик над головой Дениса, а Соколова
каплет расплавленным парафином на воду, одновременно читая молитву.

СОКОЛОВА. Бо-бо-бо-бо-бо!

Бо-бо-бо-бо-бо!

Бо-бо-бо-бо-бо!

Время от времени на балконе мяукает кот Шызик.

КСЮША. Ай! на пальцы мне не капай!

СОКОЛОВА. Ну что, получается тут что-нибудь?

КСЮША. Какая-то лепешка.

Ставят таз на стол, задувают свечу. Соколова вынимает
парафиновый блинчик, рассматривает его.

СОКОЛОВА (подходит к сыну). Деня, посмотри сюда,
пожалуйста. Я тебе сейчас покажу, что получилось и ты должен будешь
сказать, что это – тогда ты выздоровеешь.

Соколова показывает.

ДЕНИС. Я… я не понимаю…

СОКОЛОВА. А ты приглядись… может что-то увидишь…

КСЮША. На гриб похоже…

СОКОЛОВА. Ксюша, не подсказывай!

ДЕНИС. Это… это ничего.

СОКОЛОВА. Ты посмотри внимательнее… может чье-то лицо? Того, кто
тебя сглазил.

ДЕНИС. Здесь ничего нет.

СОКОЛОВА. Деня, не упрямься! Скажи, что ты видишь!

ДЕНИС. Я ничего не вижу. Кроме пятен.

СОКОЛОВА. Каких пятен? пятен?

ДЕНИС. Не здесь, а вообще… они плавают по комнате. Они внутри
моих глаз, но как будто ползают по всем предметам, как жирные
бляшки в супе…

СОКОЛОВА. Хватит доканывать мать! Что ты видишь здесь?

Соколова тычет ему в лицо парафином.

ДЕНИС. Здесь ничего нет!

СОКОЛОВА (дает ему подзатыльник). Скотина! мало
того, что где-то бред подхватил, так еще и лечиться не хочет.
Мать с сестрой ему божественную молитву откопали, свечку жгли,
а он даже и смотреть не хочет.

КСЮША. Мы ему безразличны.

ДЕНИС. Ксюша, у тебя на лице морской конек.

СОКОЛОВА. Что?

ДЕНИС. А теперь он на тебе, мама. Он самый большой из моих клеток.

СОКОЛОВА. Как же ты надоел… (Срывает с него полотенце.)
На, Ксюша, унеси. Нет, в стирку брось. После него лучше – стирать.
Или сжечь.

КСЮША (натягивает рукав на ладонь). Я даже руками
брать не хочу. Чтобы не заразиться. Чтобы не сойти потом с ума.
Чтобы не обезуметь.

Ксюша уходит с брезгливо зажатым полотенцем.

ДЕНИС. У меня горло болит.

СОКОЛОВА. А жопа у тебя не болит? Ты болеешь, потому что орешь.
Вы ведь в школе как параноики бегаете друг за другом! И орете!
Ксюша говорит, что видела, как ты играл в выбивалы. Бегаешь потный,
орущий, матерящийся! Грязный мяч трогаете руками, в лица друг
другу бросаете! Вот почему ты болеешь!

ДЕНИС. Но ведь все дети болеют.

СОКОЛОВА. Они болеют изредка и еще чем-нибудь занимаются. Ни у
кого из моих знакомых такого сволочного ребенка нет. У всех дети
чем-нибудь занимаются: ходят в секцию, на плавание, занимаются
спортом. И только ты – чахнешь и чахнешь. Когда ты был маленький,
я тебя жалела, если болел. А сейчас – ты сам виноват.

ДЕНИС. Почему я виноват, если я не виноват.

СОКОЛОВА. Потому что ты на мать плевал и бог тебя наказывает за
это.

ДЕНИС. Я… (Вскакивает.) Я куплю шпагу, как у
мушкетеров, и заколю тебя!

СОКОЛОВА. Скоти…

КСЮША (кричит с балкона). Шызик обосрался!

СОКОЛОВА. Скотина! (Не знает, куда бежать и кого бить.
Наконец, бросается на балкон.) Сволочь! Обгадил половик!
Ксюша, унеси его!

КСЮША. Я не буду – он грязный!

СОКОЛОВА. Я говорю, унеси кота, пока его еще не вырвало!

КСЮША. Он тоже грязный!

СОКОЛОВА. Деня, унеси этого скота!

Входит с балкона на кухню, несет половик кулем. Проходя
мимо сына, показывает ему содержимое.

СОКОЛОВА. Знакомьтесь, два говна!

КСЮША (кричит в окно). Деня! Деня! Скорее его
уноси! Он уэ-уэ начал делать!

ДЕНИС (бежит на балкон). Сейчас!

Звонок в дверь. Голоса.

НЕНАШИНСКАЯ (кричит из комнаты). Звонят! Алена,
звонят! Ксюша, звонят! Деня, звонят!

СОКОЛОВА (появляясь на мгновение). Неужели отец?
Деня, зажми кота где-нибудь на балконе! Отец увидит, шкуру сдерет!
Ксюша, иди скорее половик под ванну! Нет, под ванну не прячь:
отец там иногда лазает! Спрячь куда-нибудь!

НЕНАШИНСКАЯ. Звонят!

КСЮША. Слышим! Деня, когда отец в спальню пойдет, ты его тихонько
выкинешь в подъезд!

ДЕНИС. Отца?

СОКОЛОВА. Отец вас кормит!

КСЮША (из коридора). Это не отец!

СОКОЛОВА. А кто же вас кормит, сволочи, кто?!!

КСЮША. Не отец, а Буба!

СОКОЛОВА. Да-а! Накормит она вас! Она в последний раз Деню накормила
щавелевым супом, что его рвало!

КСЮША (кричит). Это Буба в дверь ломится!

СОКОЛОВА. Ухх! Все равно кота отнесите: лучше раньше, чем позже.

Сцена 14.

В комнату, где лежит Анастасия Кирилловна, входит Нина
Борисовна. Ксюша идет впереди нее. Мы слышим финал истории, которую
бабушка рассказывает спине свой внучки.

ГОЛОВАЙКО. …он мне говорит: «Жалуйтс камю хатите!» А я ему говорю:
«Вот тебе и пожалуюсь!», и этой капустой в него бросила. (всем
сразу) А я вот шла и зашла.

НЕНАШИНСКАЯ. Здравствуйте…

ГОЛОВАЙКО. А вы все сидите?

СОКОЛОВА (входит). Здравствуйте. А она все сидит.

ГОЛОВАЙКО. А я вот пока шла, придумала – вы возьмите плотную веревку
и на пятку ее вот так, как петлю. И тяните вверх-вниз, вверх-вниз,
разрабатывайте ногу, разрабатывайте. (Протягивает руку.)
Дайте какую-нибудь веревку!

КСЮША. Деня – дай.

ДЕНЯ. А ты что?

КСЮША. Я – должна резать овощи.

СОКОЛОВА. Деня, не ерепенься. Отрежь от бобины кусок и принеси.

ГОЛОВАЙКО. А в туалет вы как ходите?

НЕНАШИНСКАЯ. Хожу.

ГОЛОВАЙКО. А как вы ходите?

НЕНАШИНСКАЯ. На весу.

ГОЛОВАЙКО. Это как это?

СОКОЛОВА. Она ведь сама встать не может, она может только долбать:
подними ее, да подними. А мы все не сторукие…

ДЕНИС (входя). …как шивы.

СОКОЛОВА. Не хами. А мы не сторукие и не стоногие, чтобы как посрет
– так идите.

Соколова протягивает веревку Головайко.

ГОЛОВАЙКО (протягивает веревку). Вот – берите.

НЕНАШИНСКАЯ. Спасибо…

Ненашинская обматывает веревку вокруг шеи.

СОКОЛОВА. Вы только посмотрите, что эта скотина делает! (Бросается
к ней.) Ты, мама, меня совсем удосужить хочешь! Совсем
в гроб закопать! В землю забить! (Разматывает и отнимает
веревку.) Вот тебе вешаться! вешаться!

Соколова хлещет веревкой.

НЕНАШИНСКАЯ. Ай! ай! ай!

ГОЛОВАЙКО. Алена! Алена!

ДЕТИ. Мама! мама!

СОКОЛОВА. Когда же вы все сдохните?! Когда?!

ГОЛОВАЙКО. Алена!..

СОКОЛОВА. Что Алена? Алена – голова зелена! Что вы к другим своим
снохам не шастаете? Что вы к своему Степаньке не ходите? Потому
что он со своей крашенной вас с лестницы спустил! А сынок его,
Кешечка, которого вы тетешкали – где он теперь? Он с кореянкой
тупорылой ребеночка слепил, а теперь хочет в Канаду уехать к сестре.
А вы все «сиротинка Кешечка! сиротинка!». Да какой он сиротинка?
Жопу себе на канадских харчах еще отъест! А что вы к нам ходите?
Я вас сколько раз, когда молодые были, просила с детьми посидеть!
А вы что? А вы: у тебя есть мать! А зонтик мой, прибалтийский,
вы на пляж утащили, и он весь выгорел. А он в шкафу стоял. Зачем
было в шкаф! А Коленьку вы тогда квасом на жаре зачем напоили
и к нам приперлись, а этот выродок мне новую обивку на диване
обрыгал. А Стёпачка, сынок ваш, Денису на день рождения старые
детские колготки подарил! А перед Новым годом, перед миллениумом,
зачем вы с Андреем из-за Ельцина поцапались? Ушел хер в отставку
– ну и ушел. А Андрей в полночь зеленый сидел. Миллениум раз в
две тысячи лет бывает, а вы его обгадили. Я две тысячи не проживу
– вы проживете, старые суки. Вы прожив… вы…

Соколова опускается на стул. Пауза. Ксюша, зыркнув на
Нину Борисовну, подбегает к столику с бабушкиными лекарствами
и достает сразу несколько пузырьков. Все происходит молча. Через
минуту Головайко нарушает молчание.

ГОЛОВАЙКО. Извини, Алена… я зашла сказать, чтобы в субботу ко
мне на день рождения…

СОКОЛОВА. Не приду. Нет.

ГОЛОВАЙКО. Я хотела в последний раз всех собрать, чтобы все сказать…
все… и всем…

СОКОЛОВА (пьет капли). Уже… сказали… уже… наговорились…

Денис срывается с места, подбегает к бабушке сзади и бьет
ее кулаком в спину.

ДЕНИС. Сдохни, сука!

ГОЛОВАЙКО. Ай! (Оборачивается, отталкивает внука.)
Ты что – ошалел?

ДЕНИС. Ты меня не толкай, я – не холоп! (Бьет на таран
бабушку головой в живот.) Лопни!

СОКОЛОВА. Денис! Денис!!

КСЮША. Деняяя! Деняяя!!

Мать и сестра оттаскивают взбесившегося Дениса от бабушки.
Ненашинская бессмысленно сучит ногами и руками по воздуху. Головайко,
согнувшись от удара и держась за живот, молча уходит.

ДЕНИС. Я ей врезал. Я всем врежу.

СОКОЛОВА. Тих-тих… тих… (Поит сына валерьяновыми каплями.)
ну-ка… не проглоти только бутылек…

КСЮША. Проглотишь – тебя будут разрезать, чтобы вынуть.

СОКОЛОВА. Будут ниточками тебя зашивать… как мамин желчный… а
потом нитки гниют в пузе, а гной выходит в полости…

Денис затихает.

Сцена 15.

Кухня. Через некоторое время те же и Анастасия Кирилловна.

НЕНАШИНСКАЯ. Ксюшечка, подстриги мне ноготочки, пожалуйста.

КСЮША. Мне надо идти – Денис подстрижет!

ДЕНИС. Куда это тебе нужно?

КСЮША. Слушать погоду, а потом вызывать врача.

ДЕНИС. Хочешь, я за тебя послушаю и вызову?

КСЮША. Ты все перепутаешь: вызовешь погоду и послушаешь врача,
потому что ты – ненормальный.

Ксюша исчезает.

СОКОЛОВА (Денису). Давай не ленись! Бабушка для
вас тоже делала.

ДЕНИС. Когда?

СОКОЛОВА. Когда вы маленькими были.

ДЕНИС. Почему всегда для меня делали, когда я был маленьким и
когда я ничего не помню?

СОКОЛОВА. Потому что ты тогда еще не был подлым. А сейчас для
тебя ничего делать не хочется.

НЕНАШИНСКАЯ (протягивает руки). Подстриги, Деня.

ДЕНИС. Сейчас… (Берет кусачки.) Давай…

Денис стрижет бабушке ногти.

НЕНАШИНСКАЯ. Сил у меня совсем нету… износилась я… для вас…

СОКОЛОВА (вскрикивает). Для кого ты износилась?
Для меня износилась? Когда мы с Андреем поженились, как ты меня
вытуривала? Помнишь? Сначала его мать меня вышвырнула, потом –
ты.

НЕНАШИНСКАЯ. Я… не…

СОКОЛОВА. Ты говорила, что примак здесь не нужен! А теперь ты
у него дома сидишь! Ты ради Дениса никогда и ничего не сделала!
Только с Ксюшей еще возилась, а с ним – никогда.

ДЕНИС (оторопев). Нет… ты просто не помнишь,
наверное… ты маленькая была…

СОКОЛОВА. Как ты меня выпроваживала, помнишь? Я с Ксюшкой гулять
пошла, а ты к отцу с рюмочкой – знала, что он после рюмочки добреет.
Говоришь, мол, так и так, давай их вытурим отсюда, пусть на квартиру
уезжают.

НЕНАШИНСКАЯ. Неправда… ты не могла знать… ты гуляла.

СОКОЛОВА. А я тогда вернулась за смесью для Ксюши и все услышала.
У меня ведь тогда мастит был – грудь разрезана! Кормить не могла,
из бутылочки всё!

НЕНАШИНСКАЯ. Такого не было! Не было!

СОКОЛОВА. А как вы с отцом дрались! Такого тоже не было? А как
я вас ребенком разнимала? Этого тоже не было? Он меня об стенку
как шарахнул, что у меня кровь из головы брызнула. Я ее потом
сама с косяка отмывала тряпкой! Куском отцовой фланелевой… а она
ведь не впитывает…

ДЕНИС. Мама! мама! Это тебя дед Сережа так бил?

СОКОЛОВА (садится). Да… да… дедушка твой…

ДЕНИС. Но его ведь бог наказал: он напился и с моста упал. Он
ведь утонул? Так ему и надо! Так и надо!

СОКОЛОВА. Что?! Откуда ты знаешь?!

ДЕНИС. Бабушка когда-то рассказала…

СОКОЛОВА (матери). Зачем ты ребенку это говорила?
Он же больной – будет кричать по ночам!

ДЕНИС. Не буду, мама! Не буду! Бабушка это так весело рассказывала:
как дедушка распух и всплыл, как вы его в морге опознавали. И
там еще ходил врач в халате на голое тело. Он все пел какую-то
песню…

СОКОЛОВА. Замолчи!.. Замолчи… (Плачет.) Я когда
только родилась, у них даже кроватки для меня не было. Они положили
меня в чемодан. Но потом туда окотилась кошка и меня перенесли
в шкаф.

ДЕНИС. Я тоже живу за шкафом. Не плачь.

СОКОЛОВА. А я лежала на полке в самом шкафу. И его все время держали
открытым, чтобы я не задохнулась. (Молчит.) У
меня грудь искромсана, ребенок на руках, а она меня с мужем на
все четыре стороны выставляла… Теперь вот: с унитаза сама встать
не может.

ДЕНИС. А царица Екатерина умерла на унитазе, а Мартину Лютеру
явилось откровение и все девяносто пять тезисов…

СОКОЛОВА (вытирает слезы). У бабушки твоей два
тезиса: Алена принеси, Алена унеси…

ДЕНИС (гладит мать по голове). Хочешь, я Шызика
от соседки принесу? Она его все равно не кормит. Он к нам ходить
любит.

СОКОЛОВА. А отец? Он же запретил… Он с ним тогда играл, а он его
за палец укусил. Отец орал.

ДЕНИС. Но он ведь – животное.

СОКОЛОВА. Он тебя кормит…

ДЕНИС. Так я принесу?

СОКОЛОВА. Принеси… только тихо.

Денис убегает. Сталкивается в коридоре с вернувшейся сестрой.

КСЮША. Куда понесся такой возбужденный? Такой психопат! (Входит
в кухню.) Привет!

СОКОЛОВА. Послушала?.. Вызвала?..

КСЮША. Да: завтра жара и без осадков, а врач придет.

НЕНАШИНСКАЯ (словно выныривая). Газетки дашь
почитать?

КСЮША. Нет, не дам – под себя положу и сидеть буду. (Подает.)
На. Елина опять беременна.

СОКОЛОВА. А что сказали из поликлиники?

КСЮША. После двенадцати должна придти.

НЕНАШИНСКАЯ. Еремова?

СОКОЛОВА. Еремова уже давно не работает. У нее дочь в Москве пропала,
муж недавно умер.

НЕНАШИНСКАЯ. А чего она там пропала?

СОКОЛОВА. А кто его знает… Дочку оставила пятнадцатилетнюю матери.

НЕНАШИНСКАЯ. Ммм… А кого позвала?

КСЮША. Рахматову.

НЕНАШИНСКАЯ. Узбечка?

СОКОЛОВА. А русские, мама, все давно уже уехали. Только мы, дураки,
остались.

НЕНАШИНСКАЯ. Узбечки плохо лечат.

Ненашинская погружается в чтение.

СОКОЛОВА. Плохо-неплохо – выбора нет. (Подает дочери разделочную
доску.) Ксюша помоги нарезать.

КСЮША. Сейчаааас. Руки только помою.

Ксюша моет руки под краном и споласкивает доску.

СОКОЛОВА. Ты по ней хотя бы губкой поширкай.

КСЮША. Хорошо…

СОКОЛОВА (наблюдает). Что ж ты сухой возишь?

КСЮША. Ты сказала.

СОКОЛОВА. Хотя бы моющего средства капни.

КСЮША. Ладно…

СОКОЛОВА. Ты в бутылку не налей, а то будет одна жиделяжка.

КСЮША (заканчивает мытье). Я Василиску с мужем
в окне видела.

СОКОЛОВА. И как она?

КСЮША. Как и раньше – кобыла. (Садится за стол, начинает
что-то стругать.) Я вчера с фаридкиной мамой разговаривала.
Ну я тебе уже рассказывала, что у нее двойня должна была быть,
а получился выкидыш. Так теперь у нее еще муж в больнице.

СОКОЛОВА. Что случилось?

КСЮША. Он какие-то банки с верхней полки доставал, а она обвалилась.
Банки – на него. Все в осколки! Ему лицо – изрезало! Всего – в
месиво! Один глаз чуть не выбило. Теперь его всего – зашивают.

СОКОЛОВА (вяло). Ужас-ужас.

КСЮША. А у Гульки все нормально. У нее муж, правда, турок – ужасный
идиот. Замотал ее в паранджу. Хочет, чтобы их дочка училась в
мусульманской школе, отдельно от мальчиков. Заставляет Гулю забыть
русский и выучить арабский, чтобы Коран читать и молиться.

Денис вбегает с котом Шызиком.

ДЕНИС. Вота!

ШЫЗИК (растопырив лапы). Маууу! маууу!

СОКОЛОВА. На балкон его! на балкон!

КСЮША. Зачем вы его снова?

СОКОЛОВА. Деня, помой руки и садись жрать. Ксюша тоже давай.

ДЕНИС (пробегает). Хорошо!

СОКОЛОВА. Хватит бегать! Отцу и так не нравится, как ты топаешь!
(В ванной шумит вода.) Мыль между яйц… пальцами!
Чтобы не было микробов!

Пауза. Ненашинская шуршит газетой. Ксюша относит разделочную
доску и садится обедать.

НЕНАШИНСКАЯ. Вот тут написано, что Анни Эклер знает тайну эликсира
молодости… (Читает.) «Госпожа Эклер в семьдесят
шесть лет выглядит едва ли старше пятидесяти. О своей внешности
она говорит, что…»

СОКОЛОВА (раздраженно). У нее нет мужа и детей,
которым нужно три раза в день подать-убрать!

ДЕНИС (вбегает). А что на обед?

СОКОЛОВА. Что дадут, то и будет! (Со стуком опускает тарелку.)
Сам готовь, если не нравится.

ДЕНИС (принюхивается). Вроде бы не очень пахнет…

КСЮША (проглатывая ложку за ложкой). Я же ем…

ДЕНИС. Тогда был грибной суп и меня вырвало… (Ест.)
И еще бывает жирная шурпа.

СОКОЛОВА (через плечо). Ты, мама, будешь есть?

НЕНАШИНСКАЯ (елозит на стуле). У меня, доченька,
в желудочке застряло…

СОКОЛОВА. Что застряло?

НЕНАШИНСКАЯ. У меня трудности…

СОКОЛОВА. Просраться что ли?

ДЕНИС. Ги-ги-ги!

КСЮША. Не ржи за столом!

СОКОЛОВА. Я тебе тогда сливу дам, но только одну, чтобы сразу
не пронесло. (Вынимает из чашки одну сливу и подает матери.)
На. И вот тебе еще тетрациклиновая мазь – в носу помажь, чтобы
еще ОРВИ не подхватить, а я пока за давление мерить схожу.

Соколова исчезает. Денис и Ксюша перепинываются ногами
под столом. Ненашинская, оглядевшись, бросает сливу на пол.

СОКОЛОВА (входя). Хватит херовничать! Мама, давай
руку мерить. (Наступает на сливу.) Ай! какой
жирный таракан! (Рассматривает тапочек.) Таракан…
с косточкой… Мама, это же слива твоя!

НЕНАШИНСКАЯ. У меня, доченька, рука от слабости разжалась, и сливонька
упала…

СОКОЛОВА (качает головой, отмывая подошву). Йитиху
мать… (матери) Давай руку…

Соколова меряет давление.

НЕАШИНСКАЯ. Сегодня душно…

СОКОЛОВА (работая нагнетательной грушей). Нельзя
разговаривать во время давления…

НЕНАШИНСКАЯ. Ну я тогда не буду… не буду… разговаривать… если
нельзя…

ДЕНИС. Спсба!

Денис быстро несет к раковине тарелку с супом, выливая
остатки.

СОКОЛОВА. Ты все съел?

НЕАШИНСКАЯ. Ай-ай! руку пополам!

ДЕНИС. Да. А где печеньки?

Денис шарит по полкам.

КСЮША. Не трогай там! Это на сладкую картошку!

ДЕНИС. Тогда я хочу мед!

КСЮША. Много не ешь. Для сердца вредно. Болеть будет.

ДЕНИС. У тебя?

КСЮША. Еще слово, и у тебя заболит жопа!

СОКОЛОВА (выпускает воздух из груши). У тебя
давление спортсменки, мама.

НЕНАШИНСКАЯ (закатывая глаза). В гроб лягу здоровая…

СОКОЛОВА. Куда ты положила мазь, мама?

НЕНАШИНСКАЯ. А вот… на вольтметр…

СОКОЛОВА (увидев тюбик). Мама! без колпачка!
на новый тонометр!

ДЕНИС (выхватывая прибор). Давай я помою!

КСЮША. Не давай ему! Он уже просверлил мне дрелью дырки в реферате!

СОКОЛОВА. Все! Хватит! (Отнимает у сына тонометр, вставляет
матери в рот новую сливу.) Не роняй! Ксюша, ешь быстрей,
пока отец не пришел! А то будете потом сидеть за одним столом:
Деня – шмыгать, Ксюша – горбатиться.

ДЕНИС (смеется и шмыгает). Хе-хе-шмы-шмы!

СОКОЛОВ (из коридора). Денис, хватит жевать сопли!
Ксюша, выпрями хребет!

СОКОЛОВА. А! Это отец! Подкрался!

СОКОЛОВ (стоя на пороге). Алена, дай ей швабру,
если она не понимает!

СОКОЛОВА. Ты уже пришел, Андрюш? Какую швабру, Андрюш?

СОКОЛОВ. Пусть за спиной локтями держит швабру во время еды! А
полы моет – без швабры! Тогда прекратит горбатиться! А Деню своди
к доктору: к лору и психиатру. Пусть проверит, у него с носом
проблемы или башкой.

Соколов исчезает.

СОКОЛОВА (шипит). Раздражили отца с порога! Завели
отца! (Исчезает, затем появляется с шваброй. Говорит Ксюше.)
На!

КСЮША. Бу-у…

СОКОЛОВА. Отец сказал! Не возьмешь за спину – в жопу засунет!

ДЕНИС. Ха-ха-ха!

СОКОЛОВА. А тебя я отведу к врачу. Он скажет: «Гайморит». Скажет:
«У него гнойники в носу. Нужно перебивать перегородку». Возьмет
молоточек и выдолбит весь хрящ. А врачей нормальных нет – одни
харыпы. Он возьмет да и ударит неправильно – тогда гной прыснет
в мозг и ты умрешь или станешь дебилом.

Соколов появляется из ванной, входит на кухню.

СОКОЛОВ. Если ты, Ксюша, не будешь следить за осанкой, то у тебя
образуется горб.

СОКОЛОВА. Если ты, Деня, тоже будешь сидеть, как Ксюша, то и у
тебя будет горб. У девочек горб образуется спереди, а у мальчиков
сзади. Вы будете с Ксюшей двумя уродами: у нее – спереди, у тебя
– сзади. Будете идти по улице, а все станут говорить: «Вот два
урода Соколова. А у него, мальчика Дениса, еще и выдолблен нос».

ДЕНИС (искренне). Но я же умру из-за гноя?

СОКОЛОВ. Умрешь?

СОКОЛОВА. Умрешь?!

ДЕНИС. Ты ведь сама, мама, сказала.

СОКОЛОВА. Мама не могла такого сказать! Мама могла предупредить!

СОКОЛОВ (резко). Поели? (Дети кивают.)
В комнату.

Дети поспешно встают из-за стола. Уходят. Соколова накрывает
мать черной простыней. Супруги оказываются вдвоем.

СОКОЛОВА (ставит перед супругом тарелку с супом).
Как на работе?

СОКОЛОВ. Нет работы.

СОКОЛОВА. Почему? Снова?

СОКОЛОВ. Все границы закрыты – автобусы не пускают, чинить нечего.

СОКОЛОВА. Почему же их не пускают?

СОКОЛОВ. Потому что боятся, что кто-то проедет в автобусах.

СОКОЛОВА. Что же ты будешь теперь делать?

СОКОЛОВ. Придется ездить за Ташкент. А это пятьдесят километров.
И там нет вагончика и нет стенда.

СОКОЛОВА (охнув). Летом ты получишь удар и обезвоживание.

СОКОЛОВ. А зимой я могу простудить легкие.

СОКОЛОВА. Но, может быть, еще откроют границу?

СОКОЛОВ. Нет. Теперь все автобусы и маршрутки соберут в отдельный
парк. Они всё берут под контроль.

СОКОЛОВА. Неужели им мало?

СОКОЛОВ. Я не знаю.

СОКОЛОВА. Ты поел?

СОКОЛОВ. Да.

СОКОЛОВА (убирает тарелку). Чай будешь?

СОКОЛОВ. Нет.

Молчат.

СОКОЛОВ. Я пойду полежу. (Отдаленный шум из детской комнаты.)
Скажи, чтоб не грохотали.

Соколов уходит.

Сцена 16.

Вечер. Детская комната. Возле окна большой стол, за которым
сидит Ксюша и делает уроки. К столу присверлена откидная крышка-столешница,
под которую подставлена палка, – здесь занимается Денис. Он время
от времени что-то пишет в тетради, бросает ручку и торопливо лепит
пластилиновую фигурку.

ДЕНИС. Чего ты делаешь?

КСЮША (не поворачивая головы). Не мешай. Пиши
аккуратней. Я вижу все твои ошибки.

ДЕНИС. Где? Скажи какие.

КСЮША. Допиши до конца.

ДЕНИС. Если я допишу, то понаделаю их еще больше.

КСЮША. Пусть. Пусть все в классе видят, какой ты дебилоид.

ДЕНИС. Так нельзя обзываться. Я скажу маме.

КСЮША. А я про тебя тоже скажу. Мне твоя классная подходила и
жаловалась. Она говорила, что ты орешь и всем надоедаешь.

ДЕНИС. Отстань. Я леплю.

КСЮША. Не отстану. Что ты лепишь?

ДЕНИС. Это нам задали, чтобы мы сделали «Мой папа».

КСЮША. Почему такой урод? Сделай, как будто отец лупит тебя ремнем,
потому что ты дебилоид.

ДЕНИС. Ты сама такая. Я тебя щаз тоже слеплю.

КСЮША. А я возьму и скатаю в комок.

ДЕНИС. А я покажу и спрячу.

КСЮША. А я подгляжу и скатаю в комок.

ДЕНИС. А я…

КСЮША. А ты должен заниматься.

В комнату заглядывает Соколова.

СОКОЛОВА. Горячую воду отключили!

КСЮША. Наверное, авария.

ДЕНИС. Наверное.

КСЮША. Не каркай!

СОКОЛОВА. Ставьте себе воду заранее.

Соколова исчезает.

ДЕНИС. Я первый купаться!

КСЮША. Ты будешь последним купаться в ковшике.

ДЕНИС. А почему?

КСЮША. Потому что взрослым нужно больше воды: у них больше площадь
тела.

ДЕНИС. А ты же такая худая, у тебя маленькая площадь тела.

КСЮША. Мне нужно мыть волосы и потом сушить долго, а в постель
нельзя ложиться с мокрыми. Из окна продует и будет менингит.

ДЕНИС. Это что?

КСЮША. Это голова загноится и отсохнет. Как у тебя язык когда-нибудь
отсохнет.

ДЕНИС. Почему у меня?

КСЮША. Потому что ты говоришь много гадостей и семейное проклятие.

СОКОЛОВА (заглядывает в комнату). Деня, отец
хочет с тобой поговорить…

Сцена 17.

Соколов одет в нижнюю майку и синие трикотажные брюки,
весьма вылинявшие.

СОКОЛОВ (кричит). Денис!

СОКОЛОВА (заглядывая). Он сейчас-сейчас!

Входит Денис.

ДЕНИС. Да, папа.

СОКОЛОВ. Иди сюда.

Денис подходит.

СОКОЛОВ (агрессивно). Ты когда последний раз
отжимался?!

Притягивает сына за руку, щупает его бицепс.

ДЕНИС. Вввчера.

СОКОЛОВ. Будешь врать – будешь в аду гореть, понятно?

ДЕНИС (тихо). Понятно…

СОКОЛОВ. Мышцы мягкие, значит, давно не занимался.

ДЕНИС. Немножко…

СОКОЛОВ (толкает мальчика). Давай, снимай рубашку,
отжимайся.

Денис медленно стягивает с себя рубашку.

ДЕНИС. Мне уроки… надо делать… и лепить…

СОКОЛОВ. Не тяни, не заставляй меня нервничать. Я разнервничаюсь
– тебе хуже будет.

Денис ложится на пол и два-три раза слабо отжимается.

СОКОЛОВ. Не сачкуй, глиста. Мышцы вон как труха.

Денис отжимается еще раз.

СОКОЛОВ. Выжимай полностью. (Не покидая стула, носком
тапочка шлепает сына по животу.) Пузо подбери.

Денис продолжает отжиматься.

СОКОЛОВ (ставит ногу на спину сына). Теперь с
отягощением.

Денис пытается отжаться еще раз, но под пятой отца падает
грудью на пол.

СОКОЛОВ (презрительно). Ы-ы-ы-ы-ы… Ты хотя бы
боксировал, как я тебя учил?

ДЕНИС (вставая). Немножко…

СОКОЛОВ. Снова обманываешь?

Денис молча сидит на корточках.

СОКОЛОВ. Неси подушку с дивана.

ДЕНИС. На них лежит бабушка…

СОКОЛОВ. Тогда боксируй бабушку!

Денис выносит коричневую прямоугольную подушку.

СОКОЛОВ (берет ее в руки). Так. Теперь покажи
мне стойку.

Денис пытается встать в боксерскую стойку, то выводит
вперед левый кулак, то правый; поднимает попеременно плечи, переставляет
ноги.

СОКОЛОВ. Ага – не знаешь! (Дает подзатыльник.)
Запоминай. (Дает установку.) Со следующей недели
пойдешь на плавание, понятно.

ДЕНИС (бессильно опускает руки). Но, папа… твои
плавки с дельфинчиками…

СОКОЛОВ. Закрой рот. (Подняв подушку.) Давай.
Как я тебя учил.

Денис слабо боксирует.

СОКОЛОВ. Бей! Бей! Ты мужик! Бей!

Денис, давясь слезами, продолжает боксировать. Андрей
Витальевич на пружинящих ногах скачет рядом: «Бей! Бей!».

ДЕНИС (останавливается). Мне надоело… надоела
твоя подушка…

СОКОЛОВ (дает сыну пощечину). Ты как с отцом
разговариваешь? Ты понимаешь, что такое отец?

Мальчик старается сдерживать всхлипывания.

СОКОЛОВ (приглядываясь). Я сколько раз тебе говорил,
чтобы ты волосы на лоб не зачесывал! (Сдвигает ладонью
волосы со лба.) Повесил как занавеску!

Вынимает из кармана спортивных брюк засаленную расческу
и подает сыну.

СОКОЛОВ. Зачешись, как я учил.

Денис причесывается.

СОКОЛОВ (взрывается). Ты как зачесался?

ДЕНИС. А… что?

СОКОЛОВ. Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не зализывался!
А ну иди сюда! (Денис робко подходит.) Это что
за блин на башке? (Взъерошивает волосы.) Тебе
отец говорит, ты почему не слушаешь? У меня позавчера и так на
работе сердце прихватило, думал – не выкарабкаюсь… (Причесывает
сына на есенинский манер.) Чуб должен быть, понимаешь?
Чуб! А не пакля! Вот так, вот так…

ДЕНИС. Пппонятно.

СОКОЛОВ. Иди в ванну и в зеркало посмотрись.

Денис медленно уходит.

СОКОЛОВ. Стой! Как ты идешь?

ДЕНИС. Как?

СОКОЛОВ. Как мудак! Чего ты ноги по полу елозишь, как будто сопли
вытираешь?

ДЕНИС. Я… иду…

СОКОЛОВ. Ты как старик ползешь. Давай, дуй и принеси мне свои
башмаки.

ДЕНИС. Зачем?

СОКОЛОВ (кричит). Заткни хайло!

Мальчик выбегает.

СОКОЛОВ (сам с собой). Почему ору? А чего он
волосы так вот так вот так делает? Я ему сто раз говорил, сссто
раз говорил, а его слова отца не колышут. Да нахера я уродуюсь
из-за него, блядь?! На работе все здоровье просрал!

Денис возвращается, подает отцу свою обувь.

СОКОЛОВ (оглядывает детские туфли). Так я и знал…
(Показывая на каблуки.) Смотри, как стоптаны…
Это значит ты ноги не по-русски ставишь, когда идешь, ясно? Я
тебе, что ли, каждый месяц должен новые башмаки покупать, а?

ДЕНИС. Ннне должен.

СОКОЛОВ. Хочешь хорошо жить, иди тогда на работу и вколачивай
с восьми до восьми по четырнадцать часов – научишься тогда правильно
ноги ставить. Я вижу в городе, что пацаны твоего возраста уже
машины моют, на хлеб зарабатывают, а ты дома сидишь. (Дает
толчок.) Давай, прошвырнись по комнате.

Денис неуверенно идет.

СОКОЛОВ. А че сутулишься? Тебе сколько раз говорить? Эй ты!

Мальчик останавливается.

СОКОЛОВ. Давай выпрямись. Пузо втяни, как я учил, грудь вперед.
(Подходит к сыну и придает ему идеальную позу.)
А ну-ка сними майку.

ДЕНИС (смущенно). Холодно.

СОКОЛОВ. Холодно – это когда ссышь и на лету застывает.

Денис стягивает майку.

СОКОЛОВ (брезгливо коснувшись сына). Глиста…
(Оглядывая позвоночник.) Даже я, не врач, вижу,
что хребет кривой… (Дает подзатыльник.) Небось
сидишь, ногу поджав?

ДЕНИС. Немножко…

СОКОЛОВ. Дома без майки ходить будешь, чтобы тело дышало. Ты должен
быть молодым, дерзким, здоровым, чтоб гордиться своим телом, понятно?

ДЕНИС. Пппонятно. (Задыхаясь.) Я еще буду красивым
…

СОКОЛОВ. Не ребенок, а шакаленок. Думал, будет у меня сын – здоровый
красавец, а не этот… сопля-мозгля. Тьфу!

Соколов машет на сына рукой, уходит. Денис один. Плачет.

Сцена 18.

Входит Соколова.

СОКОЛОВА. Ты чего трясешься?

ДЕНИС. Ннничего…

СОКОЛОВА (передразнивая). Ннничччеггго… истерическая
трясучка!

ДЕНИС. Папа меня задолбал…

СОКОЛОВА. Это кто еще кого задолбал! это ты всех в доме задолбал!

ДЕНИС. Я не ваш ребенок – вы меня ненавидите!

СОКОЛОВА. Да если бы ты чужой был, то стали б мы тебе условия
создавать.

ДЕНИС. Когда я маленький был, ты говорила, что сдашь меня в роддом.

СОКОЛОВА. Мы за твои роды в те времена сто рублей врачу отдали,
чтобы только ты здоровым родился.

ДЕНИС. А я разве здоровый?

СОКОЛОВА. Значит, просрал ты нам эти деньги. Сколько раз отец
тебе говорил, чтобы ты занимался!

ДЕНИС. Я не могу заниматься четыре часа, а он говорит. У меня
начинает голова кружиться. Меня тошнит, и я задыхаюсь.

СОКОЛОВА. А я что ли не задыхаюсь, когда с базара сетки тащу?
А я что ли не тошнит? Ты мне хоть раз помог?!

ДЕНИС. Я всегда с тобой хожу, когда попросишь.

СОКОЛОВА. А тебя хер допросишься. Вечно сделаешь такую рожу, что
прибить, на хер, охота.

ДЕНИС. У меня потом тоже все болит, если тяжелое подниму.

СОКОЛОВА. А кто поднимать должен – я? Ксюша – девочка, чтобы потом
у нее опущение матки было?

ДЕНИС. Я хочу умереть.

СОКОЛОВА. Нуиумричтобыятакихсловнеслышала! Ты хочешь и меня в
гроб загнать? Отца уже довел, что он, как собака, в комнате лежит!

ДЕНИС. Он на кровати лежит… собаки на кроватях не лежат…

СОКОЛОВА. Он на кровати, как собака – один.

ДЕНИС. Пусть ляжет по-другому.

СОКОЛОВА. Отец всю жизнь одинокий человек. Его мать всегда безразличной
была. Он когда в армию ушел, то она за два года два письма написала
– все какой-то херовиной занята была по хозяйству. Кролики у них
были, индюшки, а куда девались – неизвестно, потому что их никто
не ел. Папа говорит, что у них семья была из «Гринпис», потому
что они ели только покупных кур, а своих просто кормили. А когда
второе письмо в армию пришло, то он открывает, а там пустой листок.
Мать его такая занятая была, что в конверт, не глядя, чистый лист
сунула. Он его обратно ей отослал.

Пауза.

ДЕНИС. А вы меня зачем в диспансер отдавали?

СОКОЛОВА. Диспансер – не армия. Отдавали, чтобы ты здоровый был
и не чах каждую зиму. Отец всю квартиру своими руками построил
от балкона до кухни. Когда мы ее получили, здесь ничего не было:
загаженный чулан, сломанный унитаз – к соседям писать бегали,
– раскуроченная ванна. Он здесь, когда полы лаком покрывал, то
отравился…

ДЕНИС. А когда вы тогда полаялись, он заставил меня деревяшки
лаком красить.

СОКОЛОВА. Закрой рот – «полаялись»! Я посмотрю, как ты со своей
женой будешь жить, какая дура тебя выдержит. Отец тогда заболел
и в больницу попал, я одна сюда приехала с дочкой на руках. Она
еще грудничок, а все на моих плечах: и в больницу, и пеленки и
работа. Приходим в палату, я говорю: «Ксюша, кто у нас тут в коечке?».
Она говорит: «Дядя…»

Соколова вытирает слезы.

ДЕНИС. Если бы я так ответил, вы бы меня излупили.

СОКОЛОВА. Ксюша была добрый ребенок, а ты – подлючка.

ДЕНИС. Ты всех, кроме меня любишь. Ты отцу носки после стирки,
когда жесткие, то мнешь, чтобы ногам приятно.

СОКОЛОВА. Я отца до сих пор люблю… хоть он и скот…

Соколова выходит.

Сцена19.

Ванная комната. Голая Анастасия Кирилловна стоит в тазу.
Соколова разводит горячую воду холодной. Рядом закрытая дверь,
которая в начале сцены быстро открывается, чтобы пропустить спешащего
Дениса. Он забегает в клозет с книгой и затихает там на некоторое
время.

СОКОЛОВА (подает воду в ковше). Потрогай, такая
пойдет?

НЕНАШИНСКАЯ. Хорошая.

СОКОЛОВА (поливает спину матери). Вооот тааак….

НЕНАШИНСКАЯ. Ай-ай-ай! кипяток!

СОКОЛОВА (останавливается). Какой, мама, кипяток?!
Это из того же ковша!

НЕНАШИНСКАЯ. Я с непривычки…

Соколова поливает дальше. Берет мокрую губку, трет ею
мать. Из-за перегородки стены доносятся недвусмысленные звуки.

СОКОЛОВА. Эх, как он дрищет! (Продолжает мытье.)
Подними руки, мама.

Анастасия Кирилловна подчиняется.

НЕНАШИНСКАЯ (всхлипывая). А мне Денис сказал,
что я притворяюсь…

Звуки.

СОКОЛОВА. Он ненормальный. Слышишь, как его проносит?

НЕНАШИНСКАЯ (роняет слезы). Я в войну… на пароходе…
детдомовская… из всех детей… только несколько человек… осталось…

СОКОЛОВА (убирает губку). Ты чего, ма…?.. (Обнимает
и целует мать.) Не надо… хвать… хвать…

Звуки сливного бачка.

СОКОЛОВА (стучит в стену). Ты там чего?! Ты там
не взлети от напора!

ДЕНИС (голос звучит глухо). У меня чего-то животик
расстроился…

СОКОЛОВА. Выпей фуразолидон! Две таблетки! Колом встанет – палкой
отшибать будешь! Такое говно твердое!

КСЮША (голос из ниоткуда). Он опять с книжкой!

СОКОЛОВА (сыну). Ты что опять серишь с литературой?

ДЕНИС. Нам в школе задали…

КСЮША. Он с Мопассаном!

СОКОЛОВА. Это который «Милый друг»?

ДЕНИС. Все равно скучно. Я только начал…

СОКОЛОВА. Ж-о-р-ж Д-ю-р-у-а… Черного кабеля не отмоешь добела.
Меня твой дед, когда с этой книжкой… (Всхлипывает.)
Только ругал… но не бил…

Соколова, плача, приседает на пол. Пауза.

ДЕНИС. Мама…

СОКОЛОВА (резко встает, сухим голосом). У тебя
какого цвета?

ДЕНИС. Оно жидкое… такое…

СОКОЛОВА. Там белых червячков нет – глистов?

ДЕНИС. Нет… вроде…

СОКОЛОВА. Если что, я тебе лекарство дам и глисты клубками прямо
из попы вывалятся.

Появляется Ксюша, стучит в дверь клозета.

КСЮША (громко). Выходи – ты не один же.

ДЕНИС (еще громче). Ты тоже – срать?!

КСЮША (возмущенно). Какое хамло!

СОКОЛОВА. Хватит переговариваться!

НЕНАШИНСКАЯ. Я мерзну…

Соколова быстро принимается растирать ее.

КСЮША (брату). Я не такая засранка, как ты!

ДЕНИС (сестре). Пописай тогда в раковину, если
мандой дотянешься!

Ксюша в гневе пинает дверь и уходит.

СОКОЛОВА (матери). Согрелась?

НЕНАШИНСКАЯ (улыбаясь). Как будто тяпнула рюмашку.

СОКОЛОВА (продолжает мыть). Организм, мама, запускать
нельзя. Иначе будут пролежни на теле…

НЕНАШИНСКАЯ. Я уже старая… мне пора… в гроб…

СОКОЛОВА (резко). Нет, мама, ты нас туда сначала
загонишь…

НЕНАШИНСКАЯ. Я создана для пенсии и могилы…

СОКОЛОВА. А я, значит, создана, чтобы тебе подмывать? (Дает
ей губку.) На! Там сама!

НЕНАШИНСКАЯ. А как же я, доча, дотянусь?

СОКОЛОВА. Уж до пизды, прости господи, как-нибудь дотянешься!

Анастасия Кирилловна тычет мочалкой себе в лобок.

СОКОЛОВА. Что ж ты ее как сваю вбиваешь?!

Отнимает губку, моет. Пауза.

СОКОЛОВА (раздраженно). Ты зачем тонометр сегодня
обмазала? Его Андрюша и так уже открывал, потому что груша слиплась.
Он в нее тальк засыпал, чтобы впитывал влагу. Тальк, которым я
еще детям жопы посыпала. (Громко.) А теперь они
выросли и срут на мать.

Звуки диареи.

СОКОЛОВА (раздраженно). Тьфу! пердун!

НЕНАШИНСКАЯ. У меня еще в зубах застряло…

СОКОЛОВА (останавливается). Что застряло?

НЕНАШИНСКАЯ. От кукурузы.

СОКОЛОВА. Откуда у нас кукуруза?

НЕНАШИНСКАЯ. С прошлой недели застряло. (Оскаливается.)
От ждеш…

СОКОЛОВА (всматривается в рот матери). Мда… я
тебе щетку дам – сама почистишь. Или ты даже в своем роте не хозяйка?
(Намазывает щетку пастой.) Я и коту уже куриные
шейки даю, потому что там мягкие хрящи, чтобы не подавился… (Протягивает
щетку.) Два старых на мою голову…

Ненашинская чистит зубы.

СОКОЛОВА. Ты челюсть-то не сверни!

Вытирает ее грудь от жидкой пасты.

НЕАШИНСКАЯ. Сё я…

Откладывает щетку на борт ванны.

СОКОЛОВА (льет ей воду в рот). Ополосни.

Ненашинская хочет сплюнуть в ванну, но не удерживается
и падает в нее.

СОКОЛОВА. Мама!!!

НЕНАШИНСКАЯ. А-а-а-а-а-а-а!!

Алена Сергеевны пытается вынуть мать из ванной. Шумная
возня двух женщин.

КСЮША (истерически). Мама!! мама!! что такое?!!

ДЕНИС (грохочет крышкой). Что?! что?!

СОКОЛОВА (из-за двери). Бабка ёбнулась!!!

Гаснет свет. Слышно, как Денис в клозете поспешно рвет
бумагу и подтирается.

СОКОЛОВА. А-а-а-а-а-а-а!! Что случилось?!!

НЕНАШИНСКАЯ. Э-э-э…

КСЮША. Это я случайно!

Включает свет.

СОКОЛОВ. Алена! Алена! Вы там чего?!

КСЮША (стучит в дверь к брату). Выходи быстро!
Бабуля шибанулась! Брось Мопассана!

СОКОЛОВ (стучит в дверь). Алена, я помогу!

СОКОЛОВА (безуспешно пытается вытянуть мать).
Я сейчас ее чем-нить прикрою…

Одновременно распахиваются дверь клозета (выбегает Денис)
и дверь ванной комнаты. Из самой ванны торчит голый зад Анастасии
Кирилловны, облепленный намокшей одеждой, остальная часть ее тела
– невидима.

СОКОЛОВА. Скажи, мама, спасибо, что ванна пластиковая, а не бетонная,
как у тебя! Иначе бы голову – в месиво!

Соколов с уханьем и треканием пытается вытянуть тещу,
как репку. Вбегают и суетятся дети.

СОКОЛОВА. Андрей! не надо так! у тебя позвоночник! Пусть Денис,
молодой хрен, поможет!

ДЕНИС. Я сейчас! я помогу!

Он хватается за край ткани и стягивает ее, оставляя бабушку
раздетой.

НЕНАШИНСКАЯ. Ай-ай-ай! голая! голая!

СОКОЛОВА. Да что ты, гад, делаешь!

Набрасывает ночнушку обратно. Еще некоторое время все
пытаются вынуть Ненашинскую. Наконец это удается. Ее усаживают
на перевернутое ведро.

НЕНАШИНСКАЯ. Ойх!..

На голове у нее огромная шишка.

СОКОЛОВА. Ах, мама! Ну и шишмак у тебя!

КСЮША. Й-й-й!

ДЕНИС. Бабуля, как Сократ. Лоб – во!

Соколов вытирает руки об полотенце и молча выходит.

СОКОЛОВА. Денис, выйди!

КСЮША. Ты когда выбегал, бумажки не смыл!

ДЕНИС. Тебя надо смыть!

Денис выходит.

КСЮША. Дристун!

Пауза. Анастасия Кирилловна тяжело дышит.

СОКОЛОВА (прикрывая мать). Закройся хоть… а то
жопа нараспашку…

НЕНАШИНСКАЯ. Думала, насмерть…

СОКОЛОВА. Разве можно так ёбаться, мама?

НЕНАШИНСКАЯ. Я не специально…

СОКОЛОВА. Все равно нужно быть осторожнее! Иначе мы никуда из
комнаты тебя выпускать не будем. Ты и так со своим «пииисыть!
пииисыть!» всех задолбала. Завтра поеду на ипподром и куплю тебе
взрослые памперсы. У Наташи отец лежачий – она ему купила и горя
не знает.

НЕНАШИНСКАЯ (капризно). Я не хочу под себя…

СОКОЛОВА. А я хочу тебя таскать с кровати – на унитаз, с унитаза
– на кровать?

КСЮША (деликатно). Это для женского организма
опасно…

СОКОЛОВА. У меня будет опущение матки. Я-то – ладно, но Ксюша…

КСЮША. Я ведь…

СОКОЛОВА. Ей еще детей носить. Я-то свое относила.

КСЮША (аккуратно). А Денис?..

СОКОЛОВА. У него… у него матки нет…будет… поднятие…

Пауза. Женщины хихикают.

СОКОЛОВА. Яйца на лоб полезут!.. Поерепенится и никуда не денется…
(матери) Давай одеваться.

Анастасия Кирилловны вытягивает руки. Ее одевают.

СОКОЛОВА (матери, резко). А ты мама, не это мне.
Будешь падать, Андрей принесет из гаража и сделает тебе стульчак.
Будешь ходить на ведро прямо в комнате!

НЕНАШИНСКАЯ (надув губки). Я не хочу…

СОКОЛОВА. Конечно, ты хочешь, чтобы в жопу с лупой заглядывали.
Но у нас нет такой возможности.

КСЮША (поучительно). У Гули свекор еле ходит,
но ходит. И тихий такой, за все Аллаха благодарит. Почти не ест,
а только в молитве.

НЕНАШИНСКАЯ (удивленно). А что бог есть?

СОКОЛОВА. Это ты не к нам. Это Денис все дрищет и книги читает.

НЕНАШИНСКАЯ. У меня соседка Зина-кореянка. Она в какую-то церковь
меня все завет. Они там песни поют и добрые дела. Она вся слепая
и некудышняя, но про бога любит рассказывать.

Женщины замирают.

НЕНАШИНСКАЯ. Я говорю ей: «Зина, на хрена тебе бог, если тебя
дети бросили? Они в России, ты – здесь». Я когда в войну на теплоходе…
там сироты – дети худющие. И хоть бы кто выжил, который молился.
А я просто в углу, подальше от туберкулезных. Все думала, что
людоедство будет.

Пауза.

НЕНАШИНСКАЯ. А когда доплыли, то умерли многие. И которые молились
– все умерли. Я говорю ей, Зина, а какие у вас взносы?

Медленное затемнение.

Сцена 20.

Ночь. Тишина. За шкафом храпит Ненашинская. Денис ворочается
в постели.

НЕНАШИНСКАЯ (во сне). Уйдите… уйдите!..

Денис садится в кровати.

НЕНАШИНСКАЯ. Уйдите!.. уйдите!.. из палисадника!.. не рвите!..
не рвите сирень!.. сирень…

Денис встает, ищет тапочки впотьмах. Снимает трусики,
идет на ощупь. Входит в туалет, не зажигая света. Слышно журчание.
Открывается дверь из спальни Соколовых. Наружу высовывается голова
Алены Сергеевны. Она слушает журчание. Затем подходит к двери
и затаивается. Дверь открывается и крадущейся походкой выходит
Денис.

СОКОЛОВА (ловит сына). Сволочь! скотина неспящая!

ДЕНИС (пугается). А-а! а-а! а-а!

СОКОЛОВА. Закрой рот – всех разбудишь. Отец встанет – всех прибьет.
(Включает свет.) Ты почему без трусов?

ДЕНИС. Чтобы не опписаться? Я в прошлый раз трусы опписал.

СОКОЛОВА. Включай тогда свет!

ДЕНИС. Тогда вентилятор будет шуметь.

СОКОЛОВА. Смывай тогда хорошо, а то от мочи – вонище.

ДЕНИС. Тогда шумно будет.

СОКОЛОВА. Все равно ты мать будишь. А потом у меня днем голова
болит и сердцебиение.

ДЕНИС. Извини.

СОКОЛОВА. Еще раз встанешь – оторву хер, на хер. Иди.

Расходятся. Денис возвращается к себе в комнату. По дороге
он захватывает пустую пластиковую бутылку из-под минеральной воды.
Он ставит ее возле кровати. Ложится. Вновь садится. Берет бутылку
и откручивает пробку, вставляет кончик члена в горлышко. Мочится.

НЕНАШИНСКАЯ. Где-то льется.

Закручивает крышку, убирает бутылку.

НЕНАШИНСКАЯ. Деня, где-то лилось. Не у нас ли?

ДЕНИС. Нет. Это у соседей.

Ксюша идет по коридору.

СОКОЛОВА (появляясь в дверях, злорадно). Опять?!

КСЮША (пугается). А-а!

СОКОЛОВА. Я думала, что Деня опять пошел.

КСЮША. Бе-бе.

Отдаленное журчание.

НЕНАШИНСКАЯ. Опять льется.

ДЕНИС (сквозь сон). У соседей…

Ксюша возвращается.

СОКОЛОВА (появляясь в дверях, с надеждой). Опять?!

КСЮША (пугается). А-а!

СОКОЛОВА. Я думала, что Деня опять пошел.

КСЮША. Бе-бе.

Ксюша исчезает за дверью комнаты. Пауза. Вновь храпит
Ненашинская. Через некоторое время Соколова входит в комнату сына.

СОКОЛОВА. Не могу из-за тебя уснуть.

Соколова садится на кровать.

ДЕНИС. А я тоже не сплю.

СОКОЛОВА. А ты-то что?

ДЕНИС. Бабуля во сне кричит и разговаривает.

СОКОЛОВА. Да?.. вон она как храпит. Всех затрахала и храпит.

ДЕНИС. Да уж…

СОКОЛОВА. Кто больше всех кровь пьет – тот ночью храпит. Отец
спит – так он работает! А Ксюшу пушкой не поднимешь… такая она
усталая у нас.

Пауза.

ДЕНИС. Мамочка, давай их всех убьем.

СОКОЛОВА (всполошившись). Опять! опять! началось!
бред!

Порывается встать, чтобы позвать кого-нибудь.

ДЕНИС (удерживает ее за руку). Нет, у меня кончилось.

СОКОЛОВА. Кончилось? Тогда что ты такое говоришь?

ДЕНИС. Давай, мама, их всех убьем. Тех, кто не взял Ксюшу на работу.

СОКОЛОВА (садится обратно). На какую работу, Деня?

ДЕНИС. Помнишь, когда она хотела устроиться переводчицей в гостиницу
к иностранцам?

СОКОЛОВА. Помню-помню. А сейчас это зачем вспоминать?

ДЕНИС. Я просто лежал и вдруг в голову пришло. Само по себе. Помнишь,
вы предлагали им тысячу долларов, чтобы Ксюшу взяли без связей?

СОКОЛОВА. А ты откуда знаешь?

ДЕНИС. Ксюшка проболталась тогда еще.

СОКОЛОВА. Ну я ей дам, чтобы ребенку мозги не засирала!

ДЕНИС. А они сказали: «Мы возьмем ее только уборщицей».

СОКОЛОВА. Правда… эти суки так сказали.

ДЕНИС. Почему тогда Ксюша не отомстила за себя? Почему она не
вырезала их под корень?

СОКОЛОВА (пугается, трогает лоб Дениса). Кого?..
кого?.. ты что? (Оглядывается.) Соседи услышат
– в милицию сдадут.

ДЕНИС. Ведь Ксюше здесь не найти себе места. И жениха у нее нет.
Почему она не уезжает?

СОКОЛОВА. А ты у нее сам спроси. Я ей сколько раз говорила, а
она бе-бе.

ДЕНИС. Они ее унижали, а она им никак не ответила.

СОКОЛОВА (машет рукой). Что было, то было.

ДЕНИС. Почему мы не отомстим им? Почему нет войны? Ведь я тоже
вырасту, и они меня будут каждый день бить. (Обрывает
мать.) Почему вы не уехали? Почему не увезли меня отсюда?

СОКОЛОВА. А куда мы уедем? К кому?

ДЕНИС. У нас же в Москве родственники есть.

СОКОЛОВА. Мы им как третья нога.

ДЕНИС. Что же делать?

СОКОЛОВА. Сиди и тухни в тряпочку, пока не прибили.

ДЕНИС. Я тогда сам уеду.

СОКОЛОВА. Куда ты уедешь: больной и придурочный. Как ты там будешь
учиться? Российские дети – звери. Они тебя – забьют. Калекой сделают.
Вон тети Нади сына отлупили, когда он только в новый класс пришел.
А он поздоровее тебя – пловец. Так ему почки так отбили, что его
даже в армию не взяли. А тебе куда? Чихни – соплей перешибешь.

ДЕНИС (после паузы). Мне Саша говорил, что у
него уже место есть. А у меня? У меня – есть место?

СОКОЛОВА. Какое те место? С отцом пойдешь работать на автобазу.

ДЕНИС. А если я не хочу?

СОКОЛОВА. Мало ли ты что не хочешь! Я тоже не хочу с-базара-и-на-базар,
но делаю же!

ДЕНИС. А если я хочу быть кем-нибудь другим? Каким-нибудь музыкантом.

СОКОЛОВА. Ну так уже поздно. Проехали уже. Тебе уже одиннадцать
лет, а в музыкальную школу берут с семи, так что ты – дылда-переросток.

ДЕНИС. Тогда я убью их всех, если они меня не возьмут.

СОКОЛОВА (вскрикивает). Кого?!! Кого ты убьешь?!!
Закрой свой рот!!!

ДЕНИС. Я убью тех, кто не возьмет меня в музыкальную школу!! Тех,
кто не взял Ксюшу в гостиницу!! Тех, кто не дает папе работы,
и он поэтому орет!!

СОКОЛОВА. И мать! Мать еще убей, скотина!!

ДЕНИС. И тебя я тоже убью, сука!!!

СОКОЛОВА (дерется с сыном). Шакаленок! Я тебе
язык вырву! Если он сам не отсохнет – вырву!

За шкафом спросонья испуганно мычит Ненашинская.

СОКОЛОВ (из коридора, очень недовольно). Чего
там, Алена?

КСЮША (вбегает). Что? Что случилось? Он бредит?
Он визжит?

СОКОЛОВА (зажимает сыну рот). Заткнись! Заткнись!
Отцу утром в шесть вставать. Не выспится – будет зеленый. Работать
не сможет. Тогда мы все сдохнем.

НЕНАШИНСКАЯ. Алена! Алена! Я в туалет хочу!

СОКОЛОВ (входит). Иди – мать тебя зовет.

СОКОЛОВА (встает, вытирая слезы). Сейчас, сейчас…

Ксюша жмется к шкафу, лукаво улыбаясь. Соколов примитивно
глядит на сына, затем выходит.

КСЮША. Ты маму зачем обзывал?

ДЕНИС. Я охуел.

КСЮША (вскрикивает). Что? что? Что ты сказал,
говно?

ДЕНИС. Я ебанутый пидарас. Вот кто я. Я сумасшедший выблядок.
И у меня нет друзей. Я хочу покончить с собой. Я хочу покончить
с собой.

СОКОЛОВА (за шкафом). Ксюша! Помоги бабушку поднять
– у меня не получается.

КСЮША (брату). Безумец!

Ксюша выбегает. Слышно, как Ксюша и Соколова поднимают
бабушку с дивана.

СОКОЛОВА. Осторожно! Осторожно! Она на бок заваливается!

КСЮША. Ай! ай! ай!

Денис ходит вдоль задней стенки шкафа, прикасаясь к ней
как к невидимой стене.

ДЕНИС. Уууууууууууууууууууу….

СОКОЛОВА. Все – на ногах. Ксюша, свет включи, а то убьемся – всем
хуже будет.

Включается свет. Денис зажмуривает глаза и приседает.
Шаги женщин удаляются. Денис делает перед своим лицом какие-то
знаки. Потом подходит к столу, берет чайник и пьет.

ГОЛОСА (за окном).

– Ты охуел?

– Ты – терпила!

– Кто терпила?

– (женский голос) А-а-а! Я собаку выведу!

От испуга Денис роняет чайник и разливает его содержимое.
Стоит растеряно.

СОКОЛОВА (в коридоре). Что грохнулось?

КСЮША. Что-то уронили! Что-то упало! Наверное, Денис в безумном
бреду что-то перевернул!

СОКОЛОВА (вбегает в комнату). Что? что ты сделал?

ДЕНИС. Я… я… (Начинает мелко трястись.) Я перевернул
чайник… перевернул на себя и облился, как скотская свинья. Я облил
палас, скатерть и полировку. Я отколол себе кусочек переднего
зуба.

КСЮША (заглядывая). Какого? молочного?

СОКОЛОВА. Откуда молочный у такого кабана!

КСЮША. Тогда это навсегда. До смерти.

СОКОЛОВА. А тетя Розалия-дантистка в прошлом году уехала, теперь
будешь урод.

КСЮША. А местное харыпьё тебе сделает так, что пожалеешь!

ДЕНИС (тихонько визжит). а-а-а-А-А-А-А!-А!-А!

СОКОЛОВА. Щщщик! (Денис мгновенно умолкает.)
Мне психушку не разыгрывай! У нас вся семья из придурков.

КСЮША. Он хочет, чтобы ему внимание уделяли.

НЕНАШИНСКАЯ (скулит). Алена!.. Алена!..

СОКОЛОВ (истерически). Алена, мать зовет! Алена,
мать зовет!

КСЮША. Все – бабуля посрала.

СОКОЛОВА. Пойдем поднимать.

Удаляются. Денис смотрит в пространство, прислушивается.
За входной дверью кто-то подвывает. Денис уходит. Ксюша и Алена
Сергеевна вводят бабушку.

СОКОЛОВА. Ты ее за ночнушку придерживай…

КСЮША. Бабуля… здесь кресло… не долбанись…

Укладывают Ненашинскую на диван.

СОКОЛОВА. Ксюш, ты ей ноги забрось…

КСЮША. Щассс…

СОКОЛОВА. Хоть бы свет включили…

Денис входит с балкона.

СОКОЛОВА. Ты чего там делал?

КСЮША. Лучше бы помог!

СОКОЛОВА. Яблоки ел? Огрызки в окно бросал?

Денис дрожит.

КСЮША (взвизгивает). У него эпилептоз!

ДЕНИС. Там… там за дверью Шызик плакал… мяукал тоисть… его помойму
побили…

СОКОЛОВА. О, господи!..

КСЮША. На хрен ты кота в час ночи припер!

ДЕНИС. Он просился…

КСЮША. Он – животное. Он – на улице.

НЕНАШИНСКАЯ. Мокренько…

СОКОЛОВА. Чего тебе, мама?

Включает свет. Белье Дениса испачкано кровью. Подол ночной
рубашки Ненашинской – жидким калом.

СОКОЛОВА. Мама, ты куда обосралась?

КСЮША (указывая на Дениса). Он вскрыл себе вены!

СОКОЛОВА. Засранка долбанная! Ты же только из туалета!..

НЕНАШИНСКАЯ. Я пукнула… и получилось…

СОКОЛОВА (срывает с нее рубашку). Снимай!.. снимай!..

НЕНАШИНСКАЯ. Алена, у меня там пусто…

СОКОЛОВА. У тебя в башке пусто!.. Ксюша!..

Раздевают Анастасию Кирилловну. Денис, замерев, рассматривает
красные пятна. Соколова подбегает к нему.

СОКОЛОВА. Снимай!.. снимай!.. На коте уличные микробы!..

ДЕНИС (вырывается). Здесь Ксюша!.. я не могу!!

СОКОЛОВА. Ксюша тебя маленького в попку целовала, когда ты сладкий
был! Ксюша у тебя все видела!!

КСЮША. Я все у тебя видела!!

ДЕНИС. Отвернитесь!!

СОКОЛОВА. Как же ты мне надо…!! (Тычет ему в нос ком ночной
рубашки.) Нюхай бабкину манду, как я ее нюхаю!! Иди мыть
бабкину пизду, как я ее мою!!

Соколова и Ксюша набрасываются на Дениса и раздевают его.

СОКОЛОВА (выбегает с бельем). Скорее кипятить
эту вонищу!!!

Голый Денис забивается в угол.

КСЮША. Я трогала тебя – я скорее должна помыть руки, иначе умру.

Ксюша выбегает. Пауза.

НЕНАШИНСКАЯ. Ты почему голый?

ДЕНИС. А ты?

Пауза.

ДЕНИС. Это ты все нам испортила. Чтобы ты сдохла.

НЕНАШИНСКАЯ. Я старая…

Денис побегает к бабушке и, вцепившись ей в волосы, стаскивает
ее на пол. Анастасия Кирилловна, охнув, падает. Денис прыгает
на ее старческих ягодицах.

НЕНАШИНСКАЯ. Деня! Деня! Я же бабушка!

ДЕНИС. Ты – смерть!

Шум на кухне. Шум в коридоре.

СОКОЛОВ. Что за херня?! Почему грохот?!

Входит в комнату. Денис выбегает на балкон.

СОКОЛОВ. Алена, твоя голая мать лежит на полу!

Соколов выходит.

КСЮША (заглядывает). Папа, мама на кухне…

Исчезают. Появляется по-прежнему голый Денис. Он несет
на руках умирающего Шызика.

ДЕНИС. Киси-киси-киси…

Кот слабо шевелится.

ДЕНИС. Кто же тебя избил такого старого?..

Алена Кирилловна ползает по полу.

НЕНАШИНСКАЯ. Деня, помоги…

Из коридора входит Соколова и Ксюша. Денис выбегает на
балкон.

СОКОЛОВА. Я поставила кипятиться. Ты почему упала?

НЕНАШИНСКАЯ. Деня меня сбросил.

СОКОЛОВА. Ах!..

КСЮША (заглядывает за шкаф). Его там нет… боится,
что отлупим.

Денис появляется из коридора. Стоит в дверях.

КСЮША. Вот он!

ДЕНИС (протягивает сдохшего Шызика). Мама, котик
умер… Ему пробили голову… в дырочке мозги… вылезли…

КСЮША. Это у тебя… вылезли…

ДЕНИС. Умри!!!

Бросает в сестру мертвым котом.

СОКОЛОВА. Гад!

ДЕНИС. Суки!!!

Выбегает на балкон.

КСЮША (истерически). Трупные микробы!!

СОКОЛОВ (вбегая из коридора). Я не могу спать!

Со злостью бьет Соколову кулаком по лицу. Денис выходит с балкона.
В руках он держит горячую кастрюлю с бельем.

КСЮША. Поставь! Там грязные тряпки!

ДЕНИС. Мама, вода закипела!

Выливает кипяток на себя.

КОНЕЦ

Статья Павла Руднева о пьесе Валерия Печейкина «Соколы»