Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

рассказ

Вы когда-нибудь ездили в переполненном автобусе? Вас прижимали к
стенке так, чтобы щека оказывалась размазанной по стеклу, а
поручень впивался в рёбра? Ладно, не отвечайте... Знаю, ездили,
испытывали… Нет, что вы, я и не думал издеваться. К чему я
это всё? Просто так, для того, чтобы с чего-то начать. Да и
история, послужившая отправной точкой последующих
мыслеизлияний, произошла именно в такой обстановке: захожу я, значит,
в автобус… Постойте, не захожу, а просовываюсь словно
землеройка в песок. Потом, подобно амёбе, принимая форму зазора
между трущимися телами сограждан-пассажиров (доброе утро,
товарищи!), протискиваюсь к окну. Лицо размазано по стеклу,
поручень упирается в рёбра… ах да, уже спрашивал. Автобус
тронулся, сограждане утряслись. Хорошо, что все мы на поверку
оказываемся мягкотелыми… Ну вот и началось наше повествование…

– Алло!

Некоторым везет больше. Хорошо начавшийся день – это сидячее место в
общественном транспорте. Кисть руки может без проблем
проследовать по траектории к карману (достать оттуда трубку),
затем из кармана, попутно нажимая пальцем на нужные кнопки, и
наконец к уху.

– Да, это я, привет…

Секундное молчание.

– Еду на работу…

Опять небольшая пауза.

– А что?.. Ну ладно… Хорошо, договорились… Почему?.. Когда?.. Ну
давай!.. Нет проблем… Я перезвоню, когда доберусь… Пока, целую…
И я тебя тоже!

Кисть руки проделала обратный маршрут: от уха, попутно нажимая
клавишу «завершение разговора», в карман. На прилагающемся к
кисти руки лице опустились веки. Счастливая обладательница
сидячего места теперь имела полное право вздремнуть на то время,
пока она доберётся до своей конторы. Она располагала для
этого всеми возможностями.

Что тебе снится, крейсер «Аврора», тьфу, то есть, прекрасная
незнакомка? Что предлагал тебе голос из телефонной трубки, на что
ты согласилась? Ты пойдёшь за ним куда угодно? Ты любишь его?
Ну, дай Бог тебе удачи, счастья вам обоим.

Но вернёмся на несколько мгновений назад. Разговор еще не окончен,
веки ещё не сомкнуты. Девица, восседающая по-королевски на
отдельном, индивидуальном сиденье, непринуждённо воркует со
своим возлюбленным, не обращая никакого внимания на толпящихся
рядом с нею пассажиров. Какое ей дело до них, с их
проблемами и чаяниями, с их придавленными соседями ступнями и
затёкшими от неподвижности руками, в придачу оттянутыми тяжёлыми
сумками.

А мягкотелые сограждане тем временем обратили свои заинтересованные
взоры в её сторону. Уж очень любопытно узнать, о чём же они
там договорились. Но самое завораживающее, манящее к себе,
заставляющее напрочь позабыть о превращённых уже в лепёшку
ступнях и об отнявшихся руках, которые ты не чувствуешь,
словно они чужие, – это брошенное мимоходом, как бы случайно
сорвавшееся с языка «и я тебя тоже…»

Как, и ты его тоже? А он-то тебя как? На что именно ты отвечаешь
взаимностью? Он сказал, что любит тебя? Или что-то другое он
сказал, например, «я тебя не помню»… И ты именно это «его
тоже»? Нет? Все-таки любит? А ты уверена, что он говорит тебе
правду? Любовь… Да знаешь ли ты, что это такое? Имеешь ли ты
об этом хотя бы малейшее представление? Вот мы все, тут
стоящие, прекрасно разбираемся в подобных вопросах. Ты не смотри,
что мы такие измождённые, это мы не потому, что не
выспались и поутру передавили друг друга. Это мы от любви маемся,
переполнило нас вселенское чувство, потому нас так и
распирает, что места в автобусе свободного не осталось. Не знай мы
любви, так усохли бы и ехали себе спокойно в просторном
салоне…

Эй, минуточку! Нечего на других бочку катить. Хочешь сказать, что ты
самый порядочный, в чужие дела не лезешь, в отличие от
других, менее воспитанных? (Это я к самому себе обращаюсь, а что
еще делать, будучи распятым на поручне, кроме как мысленно
разговаривать с самим собой?) Ты, между прочим, тоже с
неподдельным азартом вслушиваешься в каждое слово и строишь
предположения, пытаясь восстановить недоступные твоему уху
фрагменты этого захватывающего диалога. Ну-ка немедленно отвернись
и заткни уши! Ага, только сначала нужно оторвать щёку от
стекла и отыскать среди притиснутых друг к другу тел свои
собственные руки.

Так вот, про любовь. Знала бы ты, милая сударыня, что мне пришлось
на своём веку пережить… Вот, к примеру, одна история.. Эх, да
что там рассказывать… Просто как увижу её, так каждая
клеточка чем-то необычайно воздушным наполняется. И ходишь,
словно окрылённый. А потом ещё раз взглянешь, и…

Всё, извини, в следующий раз закончу. А пока выхожу, моя остановка.
Превращаюсь в жидкую субстанцию и протекаю, словно горный
ручей сквозь пороги, мимо своих сограждан (всего доброго,
товарищи!). Ах, любовь…

***

А ведь интересная это штука: наблюдать за теми, кто разговаривает по
телефону. Они могут беседовать о чем угодно, о деньгах,
политике, искусстве, здоровье, а ты стоишь рядом или чуть
поодаль и слышишь лишь половину разговора. И ужасно хочется
узнать, о чём поведал находящемуся перед глазами незнакомцу
невидимый собеседник.

– Привет (это означает, что тот, который там, вдалеке, тоже сказал
«привет»)… У меня хорошо (наверное, он спросил «как дела?»)…
А у тебя? (да, а у него-то как? весьма любопытно будет
узнать)… Ну вот и прекрасно (у него тоже хорошо)…

Незнакомец некоторое время молчит, его приятель, видимо, делится с
ним какой-то важной и подробной информацией. Вот наблюдаемый
нами объект прищурил глаз, – скорее всего, это будет
означать, что далёкий собеседник перечисляет какие-то имеющие
особое значение факты, которые следует запомнить, а потому нужно
прикрыть глаза, дабы происходящее перед ними не отвлекало
внимание. Он кивает, лицо становится напряжённым. Похоже, что
эти двое разработали какой-то проект, но приглашённые
эксперты выявили в нем серьёзные просчёты, поэтому всю работу
придётся делать заново, и надежды на поездку за город в
ближайшие выходные не оправдаются, придётся плотно посидеть над
схемами, таблицами и чертежами, чтобы всё было исправлено к
ближайшему понедельнику. Незнакомец опускает плечи и расслабляет
мышцы лица. Он уже устал от придирок начальства, но и
привык к ним. «Ну что там ещё, как они все мне надоели» – вот что
может означать такая мимика. Теперь, наоборот, весь
собирается, распрямляет спину, нахмуривает брови и открывает глаза.
Вот такого он не ожидал, такое уже ни в какие ворота не
лезет… Неслыханная наглость! Да как они посмели! Опять
расслабляется и закрывает глаза: с ними бесполезно разговаривать, им
бесполезно что-то доказывать…

– Но на это мы имеем право! – молчание незнакомца прервалось этим
возгласом. То есть не всё ещё потеряно, какая-то зацепка есть,
мы еще поборемся…

– Право на что? – Я тут же закрываю рот, это вырвалось у меня
машинально. Заслушался (вернее, заподслушивался) и потерял
контроль над собой.

– Что вы спросили?

– Вы говорили, что имеете право, а я… – дурак, молчи лучше, тебя-то
это точно не касается. Сделал бы вид, что смотришь в другую
сторону, и он бы решил, что твой нелепый вопрос ему
послышался.

– А вам-то какое дело? Вы, вообще, кто?

– Простите, – молча разворачиваюсь и ухожу.

***

В следующий раз нужно быть сдержаннее и осторожнее. А может, не надо
никакого следующего раза? Но ведь интересно… Играем в
разведчиков! Только нужно решить, на какое государство я буду
работать. Сильные мира сего вряд ли заслуживают того, чтобы я
тратил на них свои силы и время. Я буду пешкой, а хочется
(очень хочется!) быть королём. Вообще, ни для одной
сверхдержавы пальцем о палец не ударю и с дивана не слезу. Уж если быть
секретным агентом, то на службе у какой-нибудь маленькой и
миролюбивой банановой республики, которая не стремится
переделать мир под себя, а просто живёт и дает жить другим. Но
маленьким и миролюбивым не нужны секретные агенты… Нет в мире
совершенства!

Вот и славно, буду собирать сведения для самого себя.

***

Нравится мне вон та девица в пальто, понаблюдаю-ка я за ней. Вот и
звонок… Про «привет-как-дела» говорить не будем, здесь и так
всё понятно.

– Мне тоже там понравилось, – значит, они где-то были, постараемся
выявить, где именно.

– Вишнёвое… – У-у-у, теперь все понятно, разговор о шмотках. Ну, о
чём же ещё… Наша реконструкция будет основана на том, что
девушка побывала в магазине или ателье и теперь у нее есть
новое вишнёвое платье, в котором она будет красоваться и
хвастаться перед подругами. – Еще фисташковое… – Ну, разошлась ты,
девочка, целых два платья, и не жалко тебе родительских
денег, сама-то ещё молодая, вряд ли можешь заработать себе сразу
на два таких красивых платья, ай-яй-яй, девочка… – Еще
шоколадное неплохое… – Что, ещё и шоколадное, значит, итого три
платья?! Вот и первый успех в наших исследованиях, я всё про
неё теперь знаю. Все её мысли заняты тем, чтобы пойти
куда-нибудь и похвалиться обновами. – А вот клубничное я не
люблю, слишком приторно, да и вкус какой-то синтетический… –
Значит, ошибочка вышла в наших изысканиях, как же платье может
быть приторным, синтетическим оно может быть, но не на вкус!
Так о чём же шла речь, чем же ты заморочила мне голову,
девочка! Я-то думал: шмотки! Думал, что ты легкомысленная
вертихвостка, а ты оказалась милой и скромной любительницей
мороженого! Кошмар, вот и доверяй теперь людям, думаешь про них
одно, а на поверку выходит совсем другое!

***

– Да, привет, любимая… – и ничего не буду домысливать, просто молча
порадуюсь чужому счастью.

Кстати, вот ведь интересный парадокс: чужого горя не бывает, а
почему же тогда бывает чужое счастье? Почему мы можем только
соболезновать, но не сорадоваться, соликовать, соторжествовать,
со-не-чуять-под-собой-ног, со-быть-на-седьмом-небе? Или
соболезнуя, мы на самом деле злорадствуем, или по крайней мере
успокаиваем себя тем, что это произошло не со мной? А если
другой человек счастлив, то ведь это тоже произошло не со
мной, чему ж тут радоваться? А вот я не такой, мне хорошо от
того, что кому-то хорошо!

– Ты знаешь, я без ума от тебя, ты великолепна, чудесна, сказочна! Я
так люблю тебя, ты просто не представляешь, как я тебя
люблю!

Вот бы и она ответила ему тем же! Мне так хочется, чтобы эти двое
были счастливы!

– Ну, хорошо, звони, мой номер ты знаешь…

Вот как! Кружил-кружил в облаках, такие прекрасные слова произносил
– и на тебе: номер! Из небесных, космических высот стремглав
бросился в приземлённое цифровое болото. Или он подобно
Икару поднялся слишком высоко, и солнце любви растопило воск,
которым были склеены его крылья?

…мой номер …мой номер …мой номер …мой номер – эта фраза не выходит
из головы. У меня тоже есть свой номер… как в концлагере.

***

Ах, как же хорошо было в прежние времена!

– Барышня, добрый день, не будете ли вы так любезны, соединить меня
с господином Апфелем, бакалейщиком. – И ты полностью уверен,
что твой собеседник – господин Апфель, и никто другой.
Барышня-телефонистка ни с кем не могла его спутать, поскольку
бакалейщик Апфель – человек известный и уважаемый…

А теперь мы все стали цифрами. Странно, ведь, по идее, число – более
точный показатель, чем чьё-то имя, но именно после того,
как на всех нас навесили бирочки с порядковым номером, мы
стали этими номерами ошибаться.

– Алло, это домоуправление? – вопит в трубку невидимый, а потому
неуязвимый для моего гнева (ведь он разбудил меня своим звонком
в пять утра) голос.

– Нет, это лодочная база, – спросонья бурчу я себе под нос и бросаю трубку.

Через несколько секунд повторный звонок:

– Алло, это домоуправление? – никак не уймётся мой далёкий враг.

– Я же говорю, пароходство пустыни Гоби.

Как же повезло когда-то бакалейщику Апфелю, которого не успели посчитать!

***

Его лицо нервно подёргивается, видно, что он чем-то раздражён.
Нервничает. То и дело достаёт телефон из-за пазухи, нажимает
клавиши большим пальцем и подносит трубку к уху. После этого он
безмолвно шевелит губами, произнося мысленно какое-то
ругательство, и вновь прячет трубку в нагрудный карман. Через
минуту-две всё это происходит опять. Его движения точь-в-точь
повторяют то, что он делал чуть раньше. Такое впечатление, что
наблюдаешь эту картину не наяву, а на видеоплёнке, которую
постоянно перематывают назад, чтобы ещё и ещё раз показать
один и тот же эпизод.

– Чёрт побери! – произносит он наконец вслух. Я тоже чертыхаюсь в
подобных случаях. Мне не понадобится долгих размышлений, чтобы
выяснить, что говорит ему пластмассовый голос в трубке.
Фраза звучит следующим образом: «Абонент отключил телефон».
Проблема действительно серьёзная.

***

Вот и подошёл к концу мой рабочий день. Дорога из конторы домой
приятна сама по себе, но есть в ней ещё одна непонятная по
своему происхождению прелесть: автобус почти пуст. Я, правда, не
знаю, куда же деваются мои сограждане, толпящиеся в салоне в
утренние часы. Неужели, большая их часть так и остаётся на
своих рабочих местах? А откуда тогда они берутся на
следующее утро? Много в этом мире загадок…

Господин средних лет устало вошёл в автобус на очередной остановке и
юркнул на одно из свободных мест. С комфортом развалившись
на сиденье, он уже было вздремнул (эх, как он мечтал об этом
еще утром, но место было занято, и наш почтенный сударь
средних лет, как и многие его товарищи по несчастью, стоял на
чьей-то чужой ноге, спрессованный со всех сторон
невыспавшимися пассажирами), но телефонный звонок прервал его
послеслужебные грёзы.

– (равнодушно) Да, ну мы сидели на работе… – Видимо кто-то требует
от нашего объекта наблюдения подробного отчёта. Причём
требует настойчиво, это можно проследить по активным движениям
лицевых мышц господина. На другом конце телефонного кабеля,
принявшего в наше время облик невидимой волны, скорее всего
находится супруга усталого пассажира. Ему теперь следует
детально рассказать ей о своих делах в течение дня, а затем, по
приезде домой слово в слово повторить свой рапорт, чтобы та не
волновалась.

– (тяжело вздохнув) Я постараюсь… – В русском языке слово
«постараюсь», по сути, означает вежливую форму отказа. Нет, не мог же
он прямо сказать «не могу, не хочу и не буду», он ответил на
неизвестную мне просьбу (или требование?) дипломатично:
постараюсь.

– (раздражённо) Да, да, да, да, да! – Уж как ему надоели эти
бесконечные вопросы. Каждый раз одно и то же, сколько уже можно
повторять! Ответ «да» прозвучал пять раз подряд, не может ли
это означать, что именно столько раз его собеседник задавал
ему этот вопрос? Теперь при каждом повторении господин средних
лет добавляет еще одно «да».

– (со спокойствием, вновь переходящим в равнодушие) Ну, мы с тобой
созвонимся чуть попозже. – Значит, говорил он не с женой, а с
кем-то другим. Он не направляется сейчас на встречу со
своим собеседником, они лишь созвонятся.

Итак, я опять ошибся в своих построениях. Не выйдет из меня никакого
разведчика, не моё это призвание. Завтра утром постараюсь
изобрести какое-нибудь новое развлечение…

Простите, мне звонят:

– Алло!

***

P.S. Предупреждение: несанкционированное прослушивание телефонных
переговоров, равно как и любое другое вмешательство в частную
жизнь, преследуется по закону.

P.P.S. Это не реклама операторов мобильной связи, а все совпадения с
вашими телефонными разговорами случайны.

P.P.P.S. И никогда не используйте функцию громкой связи. Пусть в
этом мире останется что-то потаённое и неизведанное…