Проза

С некоторых пор я стала просыпаться рано. Но во всем есть свои
прелести. К тому же народная мудрость, что ранним пташкам – Бог
дает, оказалась верна.

По бордюру шла ворона. Причем такое чувство самодостаточности
исходило от нее, что я просто залюбовалась. Бордюр побелили
накануне, дворник перед первомайскими праздниками навел чистоту, и
ворона обозревала блестящим глазом окрестности.

Я давно наблюдала за ней, даже имя нашлось подходящее – Лилька. В
моем дальнем детстве жила в нашем доме татарская семья. Как
назло, рождались в ней сплошь девчонки, и хозяин семейства
становился все грустнее, в глазах его навсегда поселилась тоска
о наследнике. Называли девиц «цветочными» именами: Роза,
Резеда, младшую – Лилия. Видно отец так хотел мальчика, что
его мечта воплотилась, поскольку Лильку лет с трех окрестили
«атаманом». Спуску она никому не давала, колотила всех
подряд, устанавливая во дворе одной ей ведомые нормы порядка.
Прошло много лет, давно съехало семейство Хайфуллиных, а
заведенный Лилькой кодекс чести так и продолжал жить, формируя
дворовое братство следующих поколений.

Ворона основное время проводила, сидя на антенне, на крыше соседнего
дома. Даже в дождь, нахохлившись и стряхивая капли с
перьев, она зорко оглядывала свою территорию. Однажды я видела,
как Лилька со всего маху долбанула клювом бестолкового щенка,
который сунулся в помойный бак. Щенок поджал хвост,
заверещал и понесся сломя голову подальше от страшной птицы.

Сегодня день обещал быть ясным, вороньи крылья поблескивали на
солнце, а жизнь дразнила возможностью подарков. Несколько лет
назад я поняла, что зависеть от настроения, которые
определяется какими-то внешними обстоятельствами – самое глупое. Не
могу я позволить этого. Полгода работы над собой, и о плохом
настроении я забыла навсегда. Не существует его в природе.
Совсем. Параллельно стали происходить совершенно изумительные
вещи: везение пошло косяком. Позитив, как говорится – налицо.
Накатывало иногда прежнее: душевный скулеж рвался откуда-то
изнутри. Но я пинала его, как могла, пока не растворялся
мутным пятном, теряя очертания и исходя последним тягучим
стоном.

Точно так же путем ежедневных тренировок изживала обиды, отголоски
давних полузабытых «минусовых» отношений. Чаще – получалось,
но иногда заноза сидела так глубоко, настолько время ее
загнало внутрь, что требовалось вмешательство оперативное:
приходилось опять возвращаться к тем событиям, которые навсегда
хотелось исключить, поставив жирный и четкий крест. Вот и
сейчас нечто неясное моталось на задворках души, явно мешая
начать день с мажора. Еще минут пять я пристально вглядывалась
в ритмичное и размеренное пошагивание вороны, пока вдруг не
ощутила, что она – это я. Земля приблизилась на расстояние
вытянутого крыла, по травинке сосредоточенно ползла какая-то
букашка, каждая капля росы отражала свою часть картины, и
пространство двора расширилось до невозможного предела.

Произошло то, что моя подруга Дусенька однажды назвала слиянием Поля Чистой

Потенциальности. Рассказывая о своей поздней и совершенно
невероятной любви, она пыталась объяснить мне свое сумасшедшее
состояние и тогда произнесла загадочную фразу:

– Словами не скажешь, их просто в природе не существует, таких слов.
Это такой восторг, когда одна душа накладывается на другую,
подходит каждый изгиб и каждая волна, и ты летишь в бездну,
зная, что это – счастье.

От меня она, конечно, в тот момент не получила никакого ответного
движения, кроме ироничного вопроса по поводу слияния тел. Не
настолько я цинична, конечно, но восторги Дусеньки можно
сбить только таким образом, иначе она на землю и вовсе не
вернется. Тогда она стала, краснея и размахивая руками, доказывать
мне возможность пребывания в небесах, подкрепляя весь этот
бред рассуждениями о том самом Поле Чистой Потенциальности.
Я слушала в пол уха, изредка понимающе кивала, поскольку
иного расклада быть не могло. Дусенька – это торнадо, которое
просто нужно пережить.

Так вот именно сейчас я поняла, что смысл в словах Дусеньки был,
поскольку налицо – явная метаморфоза: я шагала, цепляясь
когтями за бордюр, а вместо рук у меня были крылья. Чем и не
преминула воспользоваться. Раза два я нелепо махнула ими
вразнобой, но с третьей попытки стала медленно набирать высоту и
взлетела на крышу. Не стала рисковать, взмывая в небо,
поскольку ситуацию нужно было обдумать. Во-первых, я не знала, так
сказать, временных рамок. На пять минут произошло такое чудо,
либо некая сила навсегда поместила меня в тело вороны,
оставив мозги и все, что к ним прилагается, то бишь, память,
возможность рассуждать и даже анализировать. Чем, во-вторых, я
немедленно и занялась.

Правило номер один, которое я начертала на своем щите лет пять
назад, когда определяла для себя философию собственной жизни,
гласило: «Ищи плюсы!». Их оказалось просто море: не нужно было
думать о работе, напрочь отпадала проблема одежды, макияжа и
всяческих прибамбасов, обеспечивающих выходы «в свет». Что
касается хлеба насущного, помойки и прочие «предприятия
общепита» я сразу исключила из сферы своих интересов, всяких
пауков и червей тоже не собиралась включать в меню. Выходом
было то, что форточка в моей квартире оставалась открытой,
поэтому на первое время проблема пропитания пока остро не
стояла. Единственное, что меня смущало: сколько раз и в каком
количестве я должна подкрепляться? Впрочем, решила, что
физиология сама подскажет, нечего на этом зацикливаться.

О минусах решила пока не думать, потому что иначе пришлось бы
броситься с крыши головой вниз, но я как-то ни разу не слышала о
таком птичьем способе самоубийства. Утонуть, скорее всего,
тоже не получится, читала, что перья имеют какую-то особую
смазку, то есть «с гуся вода» – это в данном случае про меня.
Единственный вариант, коли уж совсем приспичит, найти среди
соплеменников носителя вируса птичьего гриппа. Но я
собиралась пока наслаждаться своим положением, а дальше «видно
будем», как говаривала моя бабушка.

Тут совершенно неожиданно я поймала себя на том, что мой клюв с
какой-то особой нежностью расправляет пушинки на шее, и
полностью погрузилась в процесс «чистки перышек». На пилинг,
эпиляцию, маникюр, педикюр и массаж я потратила бы ровно день, а
тут обошлась всего получасом, причем совершенно бесплатно.
Итак, еще один плюс – налицо. Все бы ничего, но навстречу мне
двигалась особь моей породы. Господи, я совершенно не
подумала, что ведь в каждой стае – свои законы. Я ведь тоже должна
занимать здесь

какую-то ступень иерархической лестницы. Вдруг окажусь на самой
нижней? Придется мне тогда из помойки кому-то лакомые кусочки
таскать. Ну, уж нет! Либо погибну в неравной схватке, либо
докажу, что могу претендовать на определенный статус. Но, судя
по тому, как птица издалека стала исполнять какой-то сложный
церемониальный танец, как будто приседая и низко отвешивая
поклоны, я слегка успокоилась.

Единственное, что пришло на ум, это общение придворных воронов из
«Снежной королевы». Вот этой линии я решила и придерживаться.
Никакой фамильярности и панибратства. Соответственно вскинув
голову, я устремила свой взор и клюв навстречу пришельцу.
Впрочем, как определять пол, тоже оставалось загадкой. Но,
судя по некоторому блеску в круглых глазах, я склонна была
предложить, что особь мужского пола. Так оно и оказалось.
Причем, в стилистическом оформлении речи я почти оказалась права,
настолько витиевато прозвучало вступление, что я слегка
оторопела:

– Лилиана, дорогая моя, позвольте выразить вам безмерное восхищение
и осведомиться о том, можете ли вы позволить себе несколько
минут общения?

На что я, быстро сориентировавшись в обстоятельствах, столь же важно изрекла:

– Благодарю вас, но именно сейчас я очень занята.

– Приношу глубочайшие извинения и удаляюсь.

Мне помнилось, что он даже слегка шаркнул левой лапой, хотя в глазу
мелькнул какой-то бесовский огонек. Кстати, когда он
отлетел, то разразился таким громоподобным «кар-р-р!», что мне
показалось: от смеха он сверзится на землю.

Я приблизилась к самому краю крыши и зажмурила глаза. Полететь? А
что остается делать? И я ринулась вниз. Крылья распахнулись
сами собой, я успела открыть глаза и сделала крутой вираж,
иначе просто впечаталась бы в стену соседнего дома. Итак,
первый опыт можно признать удачным. Главное, что зрителей нет,
соответственно – нет и свиста вдогонку и криков «на бис
повторить!». Но мне понравилось. Чувство – невероятное!
Замечательное ощущение полной свободы и восторга.

И тут мне пришло в голову, что не все плюсы своего нового облика я
учла. Можно было совершенно спокойно полететь, присесть на
перила балкончика Арсения и наблюдать его так сказать
закулисную личную жизнь. Никакими угрызениями совести по этому
поводу я не страдала, поэтому помчалась по знакомому маршруту.
Прелесть была в том, что я парила надо всем – улицами, людьми
и машинами. Не волновали ни пробки, ни светофоры, ни хмурые
лица прохожих. Только теперь стала ясна глубинная правота
поговорки «свободна как птица».

Дом был так себе: обычная блочная пятиэтажка, слегка облезлая, в
пятнах разномастно застекленных балконов. Арсений хозяином был
никаким, потому на балконе складировался всяческий хлам,
типа старых лыж, пригоревших намертво кастрюль и изношенных
ботинок. Я примостилась на перилах и глянула встревоженным
глазом в открытую дверь. Сердце сразу ухнуло вниз, поскольку на
софе расположилась ярко крашенная в тон дикой сливы дама. Я
чисто машинально отметила наличие целлюлита в первой стадии
и некоторую оплывшесть форм. Стало быть, слегка за тридцать.
Недавно я узнала, что «дама бальзаковского возраста» –
двадцати семи, восьми лет. Насколько раздвинулись рамки! Теперь
это «ягодный» период, то есть – после сорока пяти.

Но с перил я все-таки свалилась. Когда мадам соизволила повернуть
лицо, то узрела я свою приятельницу Елену. Приятельница она
мне только потому, что Елена сама определяет круг общения, и
хоть что ты делай, из цепких лап не вырвешься. Меня она
держала в этом круге по той причине, что совершенно непроизвольно
я дружила с теми, кто занимал какие-то посты и играл некие
значимые роли. Я даже и в голову не брала, кто есть кто,
просто так сложилось, что попадались и среди них достаточно
интересные личности. Так вот Елена знала наперечет все важные
имена, умела «вписаться» в любую кампанию, чтобы потом
совершенно целенаправленно решать какие-то свои проблемы.

Я в жизни не переношу двух вещей: хамства и халявы. Так вот Елена
совершенно непринужденно на уровне наива сочетала в себе и то
и другое. Только каким образом она оказалась в постели
Арсения? Вроде в ее круг интересов он не вписывался. Хотя, как
знать. Чутье у нее было, это несомненно. Но рассуждать
некогда, спектакль начинался (или заканчивался?), и по воле случая,
я оказалась единственным зрителем. Впрочем – и участником
тоже, поскольку любовь к Арсению была много лет моей самой
большой жизненной проблемой. А вот и главный герой. Он
появился на пороге, и я увидела его остолбеневшее лицо. В руках он
держал чашку, видимо, со своим фирменным кофе. В этом он был
дока. Медленно поставил чашку почему-то на пол и с криком
«Кыш!» кинулся вперед. Этот клич я сразу приняла на свой счет
и быстро поменяла дислокацию, упорхнув на соседний карниз.
Но потом поняла, что орал он на Елену. Колотя полотенцем по
мягкому месту, Арсений гонял ее по комнате, она хватала на
бегу свое эксклюзивное парижское бельишко, отмахивалась и
вопила: «Полудурок! Идиот! Правду говорят – ты чокнутый!». Я
услышала, как хлопнула дверь.

Арсений стоял посреди комнаты, пожимая плечами, и глухо ругаясь
сквозь зубы. Потом обратил взгляд на балкон, увидел меня и
сделал гостеприимный жест рукой «Залетай, мол, гостем будешь». Я
не преминула воспользоваться приглашением и уселась на стол.
Арсений вышел на кухню, вернулся с початой бутылкой водки,
стаканами, плеснул на донышко и выпил. Потом заинтересованно
глянул на меня, подвинул стакан, налил и обратился ко мне:

– Спасибо, что зашла, птица вещая. Вовремя. Понимаешь, не могу один
пить, а тут такое дело, что иначе никак, инфаркт
приключится. Понимаю, нельзя так с дамами обращаться. Ну, это ж с
дамами… как говаривал мой друг. А с этими как? Люблю одну, ходят
другие…

Тут у меня дыхание перехватило, и я…каркнула.

– Кого, спрашиваешь? Лерку, конечно, Валерию мою несравненную.
Только ведь не скажешь… Боюсь я ее, понимаешь? Кажется, всю жизнь
знаю, и все равно боюсь.

Бальзам разливался по моему сердцу, оно сладко ныло и трепетало.
Если бы я была здесь в своем собственном «несравненном»
обличье… Глаза мои заволокло влагой, и крошечная слеза капнула на
стол.

– Ты что, птица?

Арсений провел ладонью по крыльям. Тихонько, одним пальцем, погладил лапку.

– Не грусти… Прорвемся.

Тут я не выдержала, сорвалась со стола и вылетела в открытое окно. Я
неслась, рассекая воздух, иногда кувыркаясь и планируя
вниз. Наконец я могла признаться себе, насколько много значил
для меня Арсений. Не давала себе воли, отметала все мысли о
нем, каленым железом выжигала… Ан, нет. Вот, услышала такое и
чуть с ума не сошла от счастья. Только что делать-то? Есть
вариант: стать Василисой Прекрасной, только вместо кожи
лягушачьей пребывать в вороньих перьях. Но у нее хоть была
надежда – на смерть кощееву. А у меня?

Переваривая эту кашу в голове, я и не заметила, как оказалась в
своем дворе, и принялась методично и бодро шагать по бордюру.
Была у меня такая привычка: если нужно обдумать что-то
глобальное, начинаю ходить туда-сюда. Вот и сейчас я шла мелкими,
но ровными шажками, удерживая равновесие и раскладывая по
полочкам разномастные мысли. И где-то на тысячном примерно
шаге, я поняла, что двигаюсь по кругу в своей комнате, а за
окном – шум полностью проснувшегося города. О-ля-ля!

Я свесилась с подоконника. По площадке носились собаки, и духу не
было моей вороны Лильки. Спала я что ли? Нет, ощущение полета
не забыть, да и признание Арсения – как наяву. Тут я
схватилась за телефон и набрала номер Елены. С ходу спросила:

– Покрасилась?

– Катастрофа. Дикая слива. Стыдно на люди показаться. Мастер уверил
– последний писк.

Пищу от ужаса, иду перекрашиваться.

– А что, тебе идет…

– Откуда ты знаешь? Ты же меня не видела!

– Ну… представляю. У меня же воображение все-таки есть…

– Оно тебя подводит. Первый раз в жизни сегодня у меня не удалось
свидание. Все из-за сливы этой поганой. Вот уж верно – дикая
она и есть дикая. Убегаю, пока.

Елена бросила трубку, а я изображала соляной столп посреди кухни еще
минут пять. Значит, не приснилось? Черт возьми, но что же
это было? И главное – вдруг опять повторится? Ну, и пусть!

И я устроила дикий танец радости, просто пляску папуасов после
удачной охоты. Жизнь засияла всеми красками, обещая восторг и
счастье.