Комментарий | 0

В чем счастье, брат?

 

/Андрей Иванов. «Путешествие Ханумана на Лолланд»./

 

Прежде чем читать эту книгу, вы должны стать на табуретку, сунуть голову в петлю, закрепить другой конец веревки и честно ответить  самому себе: знаете ли вы, что такое счастье? Положительный ответ, как вы понимаете, обязателен.  Если вы даже не представляете, что такое счастье, никогда не держали в руках этот леденец, не целовали его, не прижимались к его ладоням… То этот роман не для вас.

 

Счастье приключения

 К пониманию романа можно подойти формально. Два героя. Первый -  представитель старого третьего мира индус Ханумана. Второй – представитель нового третьего мира, наш анонимный герой из Таллинна, который скрывается под псевдонимом Евгений. При этом первый производит впечатление героя явно выдуманного – уж очень его имя отдает индийской мифологией. Наш же Женя или Юджен кажется героем, списанным с натуры, возможно с самого автора. Всю книгу они заняты разговорами, беготней, пристраиванием своей тушки в благополучный мир, кражами, авантюрами и мошенничеством. Оба хитреца придумывают сложнейшие комбинации, которым бы позавидовал и Остап Бендер, чтобы в результате вернуться к безрадостному началу. Может показаться, что перед вами обыкновенный роман, где в основе заложено приключение, плутовство, игра хитрецов.

Но это слишком формальный взгляд на роман. На самом деле он намного глубже. Если приглядеться, то вовсе не телодвижения героев, не их авантюры и приключения, занимают ключевое место в романе. Главное не это, а – счастье.

 

Приключение счастья

 Герои романа, на первый взгляд, заняты бессмысленными телодвижениями. Да, в отличие от стандартного приключенческого романа, нас не грузят моралью, герои не получают по заслугам. Несмотря на их движения и суету, они ни на шаг не сдвигаются с места. Их мир недоэмигрантов замкнут и неподвижен. Получение вида на жительство или высылка воспринимается как смерть, переход в рай и ад соответственно. Но аналогия с чистилищем не полная. Персонажи этого мира не отрабатывают свою прошлую жизнь, они продолжают жить, как жили, не измеряя свой путь по шкале святости или греховности. За вознесение в гражданство отвечает скорее удача. Даже в финале, когда на мгновенье кажется, что Женя-Юджин сделает какой-то осознанный выбор, все снова возвращается в привычный замкнутый круг. И, с точки зрения приключенческого романа, эта неразрешенность или незаконченность - без сомнения минус. Но в том-то и дело, что тут главные «приключенцы» – не люди, а идеи.

Юджен и его друг увлечены не банальным стяжательством или поиском веселой жизни. Они ищут счастье. Как только к ним попадают крошки этих благ, все, чем побрезговали сытые датчане, они бездарно все теряют. Они ненасытно хватают очередной кусок этих благ, рвут его зубами, начинают пережевывать и в ужасе выплевывают. Даже проглотив, они не могут довольствоваться перевариванием своей европейскости – сразу начинают мучиться желудком. Организм как будто отказывается принимать это счастье. Другие персонажи постепенно ассимилируются к нему, и то, что у Юджена вызывает тошноту, у других проходит без последствий. Описание мира азулянтов подчеркивает ощущение того, что им пытаются скормить какое-то тухлое счастье. Мир крутится вокруг свалки, всего просроченного и выброшенного.

Само слово «счастье» встречается в романе всего семь раз. Но оно обволакивает все действие романа. Открыто никто о нем никто не говорит, о нем мечтают. В романе царит романтичная атмосфера влюбленности в собственные мечты. Персонажи эмоциональны и порывисты. Наверное, нет ни одной страницы романа, где герои не мечтают, не разочаровываются в мечтах, не пытаются убежать от них. Даже в основе завязки лежит безумная мечта о Лолланде, рае на земле, куда и стремятся оба героя. Конечно, нет ничего удивительного в том, что у людей есть мечты. Но это какая-то болезненная зацикленность.

 

В чем счастье, брат?

 В идеологии СССР, выходцами из которого является большинство персонажей романа, счастье было краеугольным камнем. Создавалось впечатление, что от человека требовалось немного: родиться, выучиться, создать семью, вступить в партию и быть счастливым. Все остальное относилось скорее к подозрительному времяпрепровождению. А уж если кто-то сомневался в собственном счастье, то занимались им органы правоохранительные и карательные. Когда СССР развалился и все бывшие советские республики «положили» на счастье свои суверенные конституции, очень многие граждане некогда могучей державы почувствовали себя обманутыми. Кто-то попытался придумать себе новое счастье, кто-то пытался украсть его у других, а кто-то поверил в то, что в странах победившего капитализма счастья хватит на всех, и отправились в эмиграцию. Собственно о последних и написан роман.

Женя-Юджен типичный представитель первой волны постсоветской эмиграции. За ним тянется какая-то темная уголовная история. Евгений – ненастоящее имя и он, конечно, беглец, но бежит он при этом не в Сибирь, в глушь, а на Запад. К счастью. Возможно беда этих людей в том, что счастье они воспринимали по-простому, как кусок колбасы в зубах и джинсы на заднице. В девяностых Европа представлялась волшебной страной, которая могла одарить бесконечным счастьем, деньгами и оргазмом. Множество людей бросило на родине все и перебралось на Запад, отталкиваясь от смутной веры в то, что он все спишет и даст второй шанс. Далеко не все остались довольны, большинство просто привыкли. И каждый из них сталкивался с моментом, когда у них получалось отхватить свой кусочек счастья, пусть даже просроченного, чтобы потом долго страдать от тошноты и рези в желудке. Потом следовала долгая и мучительная адаптация. Или не следовала. Иногда они замыкались в себе, погружались в болото, возвращались. Чем закончилась история Юджена неизвестно, строить предположения не хочется.

Гораздо важнее то, что в романе замечательно продемонстрировано столкновение двух вариантов: счастья человека, воспитанного в СССР и того счастья, про которое он мечтал, рванувшись в Европу. Идеализировать ни то, ни другое не надо. В Советском Союзе счастье, находясь под беспрецедентным давлением, превратилось в нечто странное: государственная установка на светлое и праздничное и мелочное индивидуальное, суетливое и жестокое. Вместе с государством мы радовались полетам в космос и олимпийским медалям, а в быту – банке кофе, иностранным шмоткам и контрабандным пластинкам. Когда государство бросило игры со счастьем, а устроенное существование рассыпалось, начался естественный процесс поиска его нового источника. Нет ничего удивительного в том, что многие рванули туда, где вещи, которые дарили раньше счастье, просто выбрасывают.

Произошедшее – вполне естественное развитие событий. Вряд ли тут стоит чему-то удивляться. Поражает другое. Столкнувшись с сытым счастьем Европы, когда важно не просто обладать вещью, а и быть собственником как можно большего количества вещей, наш эмигрант с удивлением обнаруживает – не срабатывает! Сколько не впихивай в себя вещи, ничего кроме чувства сытости не остается. Как бы удивительно это не звучало,  в этом виновато как раз то, казалось бы бессмысленное давление государственного счастья. Я, по крайней мере, никаких других причин не вижу. Что интересно: все точно также происходит на постсоветском пространстве, но в том мире, который по фактическому материалу изобразил Андрей Иванов, это проходит намного острее и ощущается от этого четче. То, что в реальности девяностых и нулевых оказалось размазанным на миллионы людей и трагедий, тут, в тесном пространстве лагеря азулянтов, происходило и быстрее, и беспощаднее.

Андрей Иванов очень точно передает происходящую битву со счастьем за счастье. Уникальный материал, которым он оперировал, конечно, помог. Но ведь его надо было еще обработать и выразить. Иванов далеко не единственный эмигрант, прошедший через лагеря, через эту ассимиляцию и прививки чужой жизни, но в эмигрантской литературе, которая в отличие от советских времен продолжает оставаться на виду, ничего похожего на созданное им не появилось. Интересный эксперимент, проводимый жизнью, ждал обощения. До появления этого романа, ломка счастья проходила незамеченной.

Интересно, что во вселенной современной русской литературы сама тема поиска счастья тоже не получила столь концентрированного воплощения в прозе. Авторы, которые сейчас на слуху – Пелевин, Сорокин, Прилепин, Быков, Сенчин – касались вопроса счастья, но делали это вскользь, несерьезно, увлекаясь решением каких-то сопутствующих задач. А ведь для русского общества этот вопрос становится все более актуальным. Не просто далекий Женя-Юджен, а десятки миллионов людей начинают сталкиваться с насыщением благополучием, сытостью и резко понимают, что кроме духовной опустошенности и унылой тошноты они ничего не получили. Еще чуть-чуть и покупаемые вещи перестанут перевариваться. Увлекшись стяжательством и мелочным потреблением, они так и остались глубоко несчастными. В результате – тотальная дезориентация, массовая потеря осмысленности существования. Т.е. все то, что происходит с персонажами  романа. Андрей Иванов мастерски вскрыл и разложил проблему. Жаль только, что рецепта лекарства не предложил. Возможно в следующих книгах?

 

Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка