Литературная критика

 

Что мы знаем о главном герое «Пиковой дамы»?
Немец, офицер русской армии по фамилии Германн, военный инженер. Должно быть, в его роду было два, три, четыре образованных поколения.

Германн наблюдает за игрой со стороны.
- Игра занимает меня сильно, но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.
- Германн немец: он расчетлив, вот и всё, – говорит партнёр.
И вдруг этот человек совершает невероятный поступок!
Впрочем, офицер болен. У него психическое расстройство. Болезнь прогрессирует после неудач.  
Кто из знакомых Пушкина мог стать прототипом этого персонажа?

Поэт Константин Батюшков, страдавший душевной болезнью.
Тургенев Вяземскому: «…Батюшков всех и сестру подозревает. Нессельроде обещал отправить его в Зоннештейн за казенный счет».
Поэта поместили в частную психиатрическую лечебницу, где он провел 4 года. Император Александр пожаловал 500 червонцев и приказал сохранить содержание.
Лечение не помогло.
Батюшков оказался в России, в Москве. В апреле 1830 года его навестил Пушкин.

 

 
Поэт Константин Батюшков 1853 год. Неизвестный художник

 

«Батюшков Пушкина не узнал. Смотрел в одну точку и напряженно прислушивался к церковному пению …посещение произвело тягостное впечатление на Пушкина».
Больного отправили в вологодское родовое имение.
   
Герой «Пиковой дамы» – человек нерусский, и это тоже объясняют. Пушкинист С. Штейн связывает это с увлечением поэта творчеством немецкого писателя Гофмана.
Но к созданию образа Германна могли привести и другие обстоятельства.

Как известно, летом 1833 года поэт заканчивал работу над монографией «История пугачевского бунта». Желая приблизиться к историческим событиям, и получить дополнительные сведения, Пушкин отправился в поездку на Южный Урал.

Сборник «Пушкин в Оренбурге», 1937 год:

«В Оренбург Пушкин приехал к вечеру 18-го сентября 1833 года. Въехав в город через северные (Сакмарские) ворота, он проехал по главной улице города до манежа (ныне театр), откуда, повернув направо, подъехал к Неплюевскому военному училищу, бывшему против госбанка, и остановился у квартиры директора этого училища инженер-капитана К. Д. Артюхова, с которым был довольно коротко знаком по Петербургу.

 
Вид города Оренбурга. Рис. Свиньина П.П. 1820-е годы

 

Поздоровавшись с Артюховым, гость прежде всего попросил умыться, на что радушный хозяин ответил приглашением в баню, расположенную по тому же коридору и только что натопленную. Во время раздевания в предбаннике, расписанном сценами охоты (хозяин был страстный охотник), Пушкин, на вопрос Артюхова о дороге, ответил сатирическими стихами Вяземского, несколько их видоизменив.

От Артюхова Пушкин в тот же вечер сделал визит местному губернатору В. А. Перовскому, который за полгода до того был назначен в Оренбург и с которым Пушкин был знаком по Петербургу, а с его братом, литератором Алексеем, состоял в дружбе.
Надо полагать, Перовский, приняв знаменитого гостя, уговорил его переселиться от Артюхова к нему, что Пушкин и сделал в тот же вечер.

 

 
 К. Брюллов. Генерал-губернатор Перовский В. А.

 

Перовский жил в то время на загородной даче, в версте от Сакмарских ворот.
Переехав к Перовскому, Пушкин, вероятно, тут же сообщил о своем желании посетить расположенное под Оренбургом казачье селение Берды – бывшую ставку Пугачева. Это можно заключить из того, что, когда на следующий день, Пушкин поехал туда, тамошний атаман, сотник Гребенщиков уже ждал гостя, сделав нужные приготовления.

Утром 19-го сентября за Пушкиным заехал к Перовскому третий его оренбургский знакомец — знаменитый впоследствии лексикограф Даль, который служил в Оренбурге чиновником особых поручений при губернаторе и к моменту приезда Пушкина только что вернулся из служебной командировки по краю. Пушкин встречался с ним в Петербурге, и более приятного проводника по Оренбургу и его окрестностям поэту было, конечно, не найти. Сначала они поехали в город, где Даль показал Пушкину все оренбургские достопримечательности, в частности, те из них, что были связаны с воспоминаниями о Пугачеве.

 

Преснов А.Ф. В. Даль

 

 
Рис. О. Козловской. А.С. Пушкин и В.И. Даль у Георгиевской церкви, уцелевшей в период осады Оренбурга пугачёвцами.

 

По возвращении из Берд Пушкин обедал у Перовского.
Как использовал Пушкин время от обеда до вечера, остается недостаточно выясненным. Вечером же Пушкин приехал к Далю, у которого и просидел до глубокой ночи.
Вторую ночь пребывания в Оренбурге Пушкин провел также у Перовского, в его загородной даче.
20 сентября поэт отправился в Уральск через крепость Татищеву и 1 октября прибыл в Болдино, где всецело ушел в творческую работу».
    
Оренбург начала 19 века находился на правом берегу Урала. Он был главным городом края и столицей оренбургского казачьего войска.
Урал – бывший Яик – отделял земли российской империи от обширных степей, где кочевали полупокоренные племена киргиз-кайсаков (современное название – казахи).
Обстановка была неспокойной. Кочевники прорывались на российскую территорию, угоняли скот и уводили людей для продажи в рабство.
Препятствием для них была пограничная линия, состоящая из крепостей – укрепленных станиц на правом берегу реки.

Чернов И. В.: «Русские люди в большом количестве забирались в плен киргизами и продавались в рабство в Хиву и Бухару на всем протяжении линии и на Каспийском море, куда выезжали преимущественно крестьяне. Замечательным пленником был адъютант командующего Оренбургским войском есаул Падуров, взятый в плен во время проезда по делам службы между Татищевской и Переволоцкой крепостями».

Жизнь на пограничной линии была знакома Пушкину.

1820 год. Письмо брату:

«Видел я берега Кубани и сторожевые станицы – любовался нашими казаками. Вечно верхом; вечно в предосторожности! Ехал в виду неприязненных полей свободных, горских народов. Вокруг нас ехали 60 казаков, за нами тащилась заряженная пушка с зажженным фитилем. Хотя черкесы ныне довольно смирны, но нельзя на них положиться; в надежде большого выкупа они готовы напасть на известного русского генерала».
В первой половине 19 века черкесы были хозяевами в горах, а киргиз-кайсаки владели степью.
   
Бларамберг 1840 год:
«Оренбург был тогда настоящим военным городом; в  нем  располагались все власти, и так как большая часть жителей этого края состояла из казаков или башкир, несущих  военную службу, то здесь было полным-полно  офицеров  всех чинов – настоящий парад мундиров. Линейная пехота, пешая и конная казачья артиллерия, оренбургские и уральские казаки, башкиры и киргизы – все они были представлены здесь.
Сам город, большей частью деревянный и одноэтажный,
насчитывал с предместьями 18 тыс. человек».
По законам того времени жить в городе имели право лишь определенные городские сословия: дворяне, офицеры, чиновники, купцы и мещане.
Простой люд селился за крепостным валом.
Рядовые казаки жили в Форштадте. Отставные солдаты – в  Голубиной слободке.
    
Чернов И.В.: «Постоянный гарнизон составляли два линейных пехотных батальона, две роты крепостной гарнизонной артиллерии, военно-рабочая инженерная рота и крепостные арестанты для работ. В летнее время, с 15 мая, на усиление войск приходили тептярский конный полк, две конные батареи оренбургского казачьего войска, команды оренбургских казаков, ставропольских калмык, башкир, мещеряков».
«Вступление летних войск в город каждый раз было полным церемониалом. Через Сакмарские ворота по Николаевской улице тептяри и артиллеристы вступали с музыкою, за ними казаки, ставропольские калмыки и башкиры; последние в национальных костюмах; в длинных кафтанах и остроконечных войлочных шапках или колпаках, имевших с боков красные отвороты».

 

 
Башкирская конница в Европе

 

Значение Оренбурга во внешней торговле было велико. Годовой оборот товаров через таможню оценивали в сумму более 5 миллионов рублей.

С июля по ноябрь киргизы пригоняли в Оренбург огромные гурты скота, из Средней Азии везли ковры, шелк, каракуль, хлопок, бумажную пряжу, сухофрукты и прочее. В обратном направлении верблюды увозили сукна, бумажные ткани, меха, краски, чай, сахар, хлеб, бакалею, кожаные и металлические изделия.

Продавать оружие на Юг строжайше запрещалось. Власти опасались восстания в степи.

Караваны с товарами насчитывали сотни вьючных животных. За три месяца до приезда Пушкина в Оренбург с Юга прибыли купцы, доставившие 213 мест бумажной пряжи, 24 места хлопка, 9 мест сушеных фруктов и 486 мест разных товаров, всего 496 верблюдов. Следующий караван насчитывал 700 верблюдов.

На пятый день после отъезда А.С. Пушкина в город прибыл караван из 250 верблюдов.
Однако степь была открыта только для бухарских караванов. Русских купцов кочевники в степь не пускали.
В 1820-х годах русские дважды пытались дойти до Бухары. И оба раза караваны, достигнув реки Эмбы, возвращались на линию с немалыми коммерческими потерями.

Степные кочевники и вооруженные силы хивинского оазиса преграждали им путь, показывая враждебные намерения.
Исключением стало удачное путешествие русской посольской миссии в Бухару 1820 года, в которой участвовал гвардии поручик Владимир Вольховский, однокурсник Пушкина по Лицею.

Бларамберг:

«Так как жара летом в Оренбурге почти нестерпимая, то он  (губернатор) каждое лето уезжал на кочевку (выражение, взятое из  жизни кочевых башкир и киргизов).  

Зимой на улицах лежал глубокий и плотный снег, и здесь я в первый раз пережил несколько снежных бурь (буранов), которые неистовствуют в этих степных краях. Случалось, что люди, шедшие пешком из предместья в крепость (расстояние в 150 саженей), сбивались в такую снежную бурю с дороги, не видя далее десяти шагов, и замерзали».
 
Пушкин. «История пугачевского бунта»:

"В другой раз Пугачев, пьяный, лежа в кибитке, во время бури сбился с дороги и въехал в оренбургские ворота. Часовые его окликали. Казак Федулёв, правивший лошадьми, молча поворотил и успел ускакать". Пушкин. «Капитанская дочка».

 

С. Герасимов. «Гей, добрый человек! – закричал ему ямщик. – Скажи, не знаешь ли, где дорога?»

 

Бларамберг:

«Ежегодно  в  неисследованные  районы губернии посылались два-три отряда топографов по шесть-восемь человек под командованием опытных офицеров того же  корпуса.  

Их сопровождали пешие и конные башкиры как проводники, носильщики топографических инструментов и для выполнения других услуг во время полевых работ.  

Офицеры корпуса военных топографов

 

В степь ежегодно отправляли два, а иногда три отряда по четыре, шесть и восемь топографов, под командованием  опытного офицера-топографа в сопровождении конвоя в 80 – 150  оренбургских  или уральских  казаков под началом офицера, а также верблюды и телеги для провианта, юрт и инструментов».
   
В 1907 году в Оренбурге вышла книга «Записки генерал-майора Ивана Васильевича Чернова». Автор, потомственный казак, ушел из жизни раньше, в 1902 году.
Книга содержит сведения об оренбургском крае, начиная с первых губернаторов.
В 1833 году Чернов поступил в Оренбургское приходское училище и в сентябре того же года «имел счастие видеть» в стенах этого заведения А.С. Пушкина. Поэт даже что-то спрашивал у него, но «за давностью лет, он, конечно, упомнить не может».
 
Особый интерес в связи с визитом Пушкина вызывает подробное описание оренбургской жизни во времена правления губернатора Эссена Петра Кирилловича.
В сентябре 1833 года губернатором был Василий Перовский, назначенный полгода назад. Правление же Петра Эссена продолжалось 12 лет. И к моменту приезда Пушкина обстановка не могла сильно измениться.

 

 
Дж. Доу. Эссен Петр Кириллович. 

 

Из книги генерала Чернова:

«Внутренняя жизнь губернии текла при взяточничестве чиновников, общем правонарушении, устранить которое по тогдашнему времени не было возможности. Шайки разбойников из бродяг всякого рода, недовольных вводимыми порядками, не составляли исключения. Появлению таких хищников способствовали громадные в то время леса. У местных жителей разбойники находили приют, и всегда были ими скрываемы».

«В Троицком уезде кантонный начальник Утявов сам принимал участие в шайке, грабившей проезжавших на ярмарки сибирских купцов; был судим, и, кажется, сослан в Сибирь или умер, не дождавшись суда.
Долгое время была шайка Папейки, беглого из тептярского полка унтер-офицера; она считала все для себя позволенным, т.е. грабеж, убийство и всякое насилие. Сам Папейка в одежде купца открыто являлся на базары. Башкиры знали его, но не думали указать или выдать его в руки начальства. Он был пойман в 30-х годах при графе Перовском и, наказанный по суду телесно, сослан в Сибирь».

«Общественной жизни в Оренбурге не существовало, собраний не было, жили семейно по родству и по знакомству, и если собирались представители, то в большие праздники у губернатора. Он был первым лицом по значению и по средствам жизни, а за ним выделялись винные откупщики. Относительно благоустройства города генерал Эссен требовал, чтобы около каждого дома был палисадник и в нем насажены деревья. Домовладельцы, побуждаемые полицией, сажали деревья и огораживали их палисадниками».

«Образованных офицеров и чиновников было мало. Письмоводство лежало на военных писарях и казачьих урядниках, вытребованных для письменных занятий из войска под наблюдением дежурного штаб-офицера и начальника штаба, да и на этих должностях были не всегда соответствующие назначению лица, как например дежурный штаб-офицер майор Матерн, которого устранил от должности генерал Перовский, приказавший ему написать экстренную бумагу, составить которую он не мог.»
«Не лучше чиновники были и в губернаторской канцелярии. За исключением правителя и секретаря все были малограмотные и не всегда трезвые, о чем можно судить по следующему. Несколько человек этих господ, порядочно подвыпив в трактире, вздумали идти гурьбой на вечерки забавляться с собравшимися там девками, но хозяин, зная их, не пустил, ворота запер запором. Дом был недалеко от крепостного вала, на котором стояло артиллерийское орудие. Толпа чиновников столкнула его вниз, прикатила к дому и, двигая взад и вперед, ударяла в ворота, которые не выдержали и упали;  толпа вошла в дом к общему ужасу бывших там женщин».
«Доложено было Эссену о буйстве его чиновников. Он потребовал всех к себе. Идя к губернатору, некоторые говорили, что верно всех накажут палками, а один татарин сказал, что 100 палок для него ничего, лишь бы больше не пришлось получить.
Это мне говорил бывший в числе участников титулярный советник Василий Николаевич Астафьев, умерший в конце 50-х г.»
   
«Кроме всего изложенного, в соседней Пермской губернии грабежи и разбои были от каторжных и беглых из Сибири, скрывавшихся в горных заводах.
Военный губернатор Эссен имел Высочайшее повеление обозреть эти заводы, и когда он приехал, владельцы и управляющие не имея возможности скрыть каторжных, спускали их живыми в доменные печи. Выходил один металл, а от людей исчезали всякие признаки».
   
 «Был еще один военный офицер Герман, занимавшийся при Эссене дипломатическими делами по сношениям с Хивинским ханом и Бухарским эмиром. (Кроме военных офицеров в Оренбурге были и горные офицеры, носившие особую форму).
Этот был какой-то сумасброд, любитель женщин и безобразник по этой части. Простых женщин он останавливал на улице, открыто обнимал и целовал. Циник высшей руки, он в одно время диктовал писарю какую-либо важную бумагу, курил трубку и безобразничал. Но, говорят, в обществе был человек любезный, и в него влюбилась дочь сенатора Мансурова, девица зрелых лет, поехала за ним в погоню, когда он уезжал из Оренбурга, но не добившись ничего, умерла в начале 1846 года девою. Про этого Германа говорили, что на почтовой станции в ожидании лошадей спали в одной комнате Герман, проезжавшая барыня и священник. Ночью Герман подошел к барыне с неблагонамеренной целью; та дала ему пощечину. Чтобы отклонить от себя подозрение, Герман отпустил тяжеловесную плюху попу. Тот проснулся и говорит: «Кто это дерется?» Дама отвечает: «Мало еще, надо бы больше». Герман перевертывается на своем диване и ворчит: «Что за шум, не дают и поспать!».

   

Евгений Бойко исполнитель роли Германна в опере «Пиковая дама». Постановка Донецкого театра оперы и балета

 

 «Этот же Астафьев говорил, что служа в канцелярии губернатора по пограничному отделению, вверенному военному офицеру Герману, пришел к нему по делу, и тот, требуя от него какую-то бумагу и не получая, пошел за саблей, стоявшей несколько дальше, грозя изрубить Астафьева. Этот же тотчас выбежал на двор, который был обширен. Герман за ним вдогонку с обнаженной саблей. Бегая достаточно, Герман устал и споткнулся. Пользуясь этим благоприятным случаем, Астафьев вбежал в комнату, дверь запер на крючок и спросил лакея, куда положил его барин принесенную им утром бумагу. Тот нашел ее и подал. Астафьев, отперев дверь, отдал бумагу Герману, а тот сказал «Счастлив, что не попался: изрубил бы тебя саблей…»

Этот военный офицер, «циник высшей руки» и «сумасброд» оставил такую память, что спустя 72 года о его проделках сообщает генерал-майор Чернов И.В.

Но кто мог сообщить Пушкину о странном поведении офицера?

Питерских знакомых было трое: губернатор Перовский, его помощник Даль и капитан-инженер Артюхов.
Чернов: «Перовский по уму не считал никого равным себе в окружающих его лицах, он позволял им высказывать свои мнения, но если последние  не совпадали с его взглядами, или докладчик не умел возражать тонко и умно, то приходилось слышать название «дурака» а иногда и хуже; он резко высказывал свои замечания даже за распорядительные действия».

«При всех своих способностях и большом уме граф Перовский был горд, самолюбив и при малейшей оплошности дерзок на слова».
У губернатора не тот характер, чтобы развлекать байками приезжего Пушкина.

Даль, во-первых, совсем недавно (месяц назад) прибыл в Оренбург и не знает подробностей жизни при губернаторе Эссене.
Во-вторых, должность помощника обязывает его во всем поддерживать точку зрения авторитарного начальника, что он и делает, (пренебрежительно называя Пугачева Пугачом).

Владимир Даль проработает с Перовским еще восемь лет.
   
В воспоминаниях Даля Артюхов представлен как  легкомысленный балагур. Но так ли это?

 

 

Одно из зданий Неплюевского военного училища. Современный вид.

 

Константин Демьянович Артюхов (1796-1840) в 1833 году был директором Оренбургского Неплюевского военного училища.
Портрет Артюхова отсутствует.
Из дворян пензенской губернии. В Оренбург прибыл в 1813 году после окончания Второго кадетского корпуса.
В 1816 и 1819 годах продолжал образование в Петербурге.
С 1820 года служил в Оренбурге до своей кончины.
1820 год. «Гвардии капитан Е.К. Мейендорф, командир группы военных инженеров при посольской миссии в Бухару, предписал губернатору П.К. Эссену отправить будущей весной экспедицию для исследования бассейнов рек Орь, Улькояк, Кара-Тургай и Тобол и высказал пожелание, чтобы «командирован был инженер-поручик Артюхов, о способностях коего, деятельности и усердии в службе я слышал самые лестные отзывы».
Экспедиция вышла из Орска в 1821 году.

 

Тургайская степь

 

Военный губернатор Эссен свидетельствовал «о неутомимых трудах инженер – поручиков Артюхова и Тафаева».
«…испытывая сильные жары минувшего лета, снося все тяготы, сопровождавшие путь их по пространствах киргиз-кайсацких степей, они благоразумно преодолевали множайшие препятствия, затруднявшие успех порученного им дела, и благополучно совершили оное».

В 1823 году Артюхов стал участником военной экспедиции полковника ФФ Берга. Цель – съемка местности между Уралом, Орью и Эмбой, от Астрахани до Гурьева и между Каспийским и Аральским морями.

Сайт оренбургской областной библиотеки:

«В государственном архиве Оренбургской области имеется немало материалов, которые показывают Артюхова в ином свете – не как весельчака и балагура, а как высокообразованного военного картографа, одного из членов Оренбургской инженерной команды, чьими трудами составлялась первая географическая карта Казахстана и Средней Азии. Эти материалы находятся в нескольких архивных делах, датированных 1820-1825 гг.» projekt.orenlib.ru

Там же:

«Артюхов сопутствовал Пушкину в его поездке в Бердскую слободу (19.09.1833) по памятным местам пугачевского времени, и, вероятно, встречался с ним в других обстоятельствах тех дней.»

Было бы интересно узнать причину, по которой Артюхов был отстранен от должности директора училища вскоре после отъезда Пушкина из Оренбурга.
Согласно воспоминаниям Даля, по дороге в станицу Бердскую (7 верст) Пушкин рассказывал сказку «О Георгии Храбром и о волке». Другого Даль не сообщает.
А что же инженер-капитан Артюхов, всеми признанный рассказчик?
Наверняка Пушкин задавал ему вопросы о путешествиях в дальнюю степь, интересовался своим однокурсником и русской посольской миссией, вернувшейся из Бухары в мае 1821 года.
За дипломатические связи с Бухарой и Хивой нёс ответственность военный офицер Герман, и у Константина Демьяновича Артюхова был прекрасный повод рассказать о нем.
Возможно, кроме историй, которые стали известны со слов генерала Чернова, были и другие, не менее поразительные.

 

Олег Стриженов и Ольга Красина в фильме-опере «Пиковая дама»

 

Посещение Пушкиным станицы Бердская описано многократно.
В ожидании приезда АС Пушкина сотник Оренбургского казачьего войска Гребенщиков собрал здесь стариков и старух, помнивших Емельяна Пугачева, или слышавших предания о нем.

 

Ерышев Н.П. Беседа Пушкина с казачкой

 

Художник неточен. Общение Пушкина с ветеранами проходило в помещении. О беседе на крыльце источники не сообщают.
 «По входе в комнату Пушкин сел к столу, вынул записную книжку и начал расспрашивать стариков и старух, и их рассказы записывал в книжку. Одна старушка, современница Пугачева, много ему рассказала и спела или проговорила песню, сложенную про Пугачева, которую Пушкин просил повторить. Наконец расспросы кончились, он встал, поблагодарил Гребенщикова и стариков, которым роздал несколько серебряных монет, и отправился в Оренбург». (Труды Оренб. учен, архив, комиссии, вып. VI).
 (Современницу Пугачева звали Бунтова Ирина Афанасьевна, урожденная Бородулина. На взгляд дворянки Ворониной, видевшей ее в сентябре, то была пожилая уже женщина, но еще «свежая, здоровая и даже не беззубая». Бунтова поделилась воспоминаниями о Пугачеве, о взятии им Нижнеозерной, о том, как вместе со всеми жителями приносила ему присягу).   

Имя Герман русское. Его носили православные монахи.
Космонавта номер два звали Герман Степанович Титов.
Но из записок И.В. Чернова следует, что Герман – не имя, а фамилия. Именно так представляет Чернов своих персонажей.
«Генерального штаба полковник Тюфяев», «флигель -адъютант Игнатьев», «морской офицер Завалишин», «правитель канцелярии губернатора Шамонин», «дежурный штаб-офицер майор Маттерн».
Самых уважаемых господ Чернов называет по имени, отчеству и фамилии, указывая чин: «титулярный советник Василий Николаевич Астафьев», «губернатор Эссен Петр Кириллович», «граф Павел Петрович Сухтелен».
Героя «Пиковой дамы» автор тоже называет по фамилии. А чтобы читатель не сомневался, Пушкин добавляет военному инженеру еще одну букву «Н».
«Германн» – есть и такой вариант фамилии Герман в немецком языке.