Проза

 

 

 

Я сидел на скамейке в парке и задумчиво смотрел на детскую площадку с играющими детьми. Если честно, сейчас мне совсем не хотелось их убивать.

Дети были милые, непосредственные и весело щебетали. Одна девчушка лет шести вдруг заметила меня и кивнула остальным. Ребятишки стайкой кинулись к моей скамье, окружили её и, по-видимому, попытались на свой детский лад поднять мне настроение.

– Дяденька, а почему ты такой грустный? – спросила девочка, решительно забираясь ко мне на колени, как будто к себе домой. – Хочешь, я тебе песенку спою?

Она затянула тоненьким, прелестным голосочком:

La donna è mobile

Qual piuma al vento…[1]

Я, не готовый к такому повороту событий, слушал с изумлением, и меня затрясло… Как мог аккуратнее, я попробовал высвободиться из объятий ребёнка и поскорей уйти; но эта компания оказалась цепкой и просто так не отпускала. Дети с радостным визгом скакали тут и там, носились вокруг моей, несколько растерявшейся персоны. Прыгали. Потом принялись водить хоровод.

Мальчик с золотыми кудряшками подёргал меня снизу за рукав – и протянул ладошку, на которой красовалась классная моделька яхты, с развивающимися парусами и бегающими по палубе крошечными матросами; такая высокотехнологичная игрушка. Видно было, что пацанчик ею дорожит.

– Вот! – сказал мальчуган взволнованно и немного застенчиво. – Возьми и поплыви на ней на самый красивый остров на свете!..

Я с ужасом взглянул на маленького соблазнителя, чувствуя, как всё у меня внутри оборвалось… Ну, почему они непременно хотят меня подбодрить, почему не оставят в покое? Почему нигде не дадут просто посидеть в тишине и одиночестве, подумать, пострадать?? Попрощаться??? Почему они все такие добренькие?! В конце концов, я ведь собираюсь их уничтожить!!!

Я чуть не заплакал от отчаяния, будучи не в силах избавиться от оравы расшумевшихся озорников. На помощь пришла воспитательница.

– Ну, что вы, ребята, не даёте дяде уйти! – незнакомая девушка взглянула на меня так, будто ласковый ветерок промчался по степи, колыхая благоухающие травы… И добавила извиняющимся тоном: – Они у меня такие непоседы!

В сопровождении ватаги смеющихся ребятишек мы с воспитательницей прошли по затенённой аллее парка. Девушка взяла меня под руку и, проникновенно заглянув в глаза, с чисто человеческим вниманием спросила:

– А тебе действительно нехорошо?.. Может, ты потерял подругу?.. Поверь, ничего не стоит того, чтобы так убиваться… Жизнь прекрасна! – Помолчав, она прошептала мне на ухо как заправский заговорщик: – Если хочешь, я приду к тебе в гости сегодня вечерком. Скрашу твою боль, твоё одиночество. Вместе будет веселее!..

Я аж отпрянул.

Она была чертовски хороша, эта девушка, эта воспитательница. Я вырвал свою руку из её и, обезумев, стремглав помчался по дорожке до самого выхода из парка. Вдогонку мне неслись слова маленькой девочки-певуньи, и от них – боже ты мой! – кружилась голова:

– Дяденька, мы тебя любим! Любим! Лю-ю-юби-и-им! Ты хороший!..

Я нёсся и мысленно рыдал. В голове крутилось, как испорченная пластинка: «Прекратите меня жалеть! Утешать! Задабривать! Пре-кра-ти-те!!! Всё равно вы все обречены! Я сделаю это! Сделаю!! Сделаю-ю!!!»

Старые деревья сочувственно склоняли свои тяжёлые зелёные ветви ко мне, одинокому бегущему безумцу. Ярко-красные цветы одуряюще пахли, пытаясь опоить меня напоследок. Шмели, парковые шмели гудели и перелетали с цветка на цветок, не зная, что жить им оставалось не более суток.

 

***

 

 

***

 

Я выскочил, сломя голову, на проезжую часть дороги, по которой неслись разноцветные автомобили в несколько рядов. Плохо понимая, что делаю, я демонстративно ринулся под колёса – может быть, хоть таким образом пытаясь остановить себя, на уровне подсознания.

Послышался жуткий визг тормозов, скрежет и металлический «бум!» – это ближайшая ко мне машина резко остановилась, ей в зад впечаталась следующая за ней, и так друг за другом выстроилась вереница столкнувшихся легковушек.

«Ну, наконец-то мне дадут в морду!» – с облегчением решил я.

– Ты не ушибся?! – озабоченно спросил меня водитель первого по счёту автомобиля, буквально раздавленного в лепёшку; человек с трудом выбрался из покорёженного, дымящегося кузова и бросился со всех ног ко мне.

– Нет… – Я едва ворочал языком от испуга – и, признаюсь, с надеждой в сердце.

– Господи, мы же могли тебя раздавить! Какое счастье, что ты не пострадал!

– Что?.. Что?.. – Вторили другие водители, живо окружившие меня со всех сторон, и глаза их были полны сочувствия и тревоги. – Он мог покалечиться! Может, его срочно в больницу? Бедненький!..

Я стоял и чувствовал, как закипает во мне ярость.

– Дорогой наш, мы надеемся, что у тебя всё хорошо, всё благополучно. Считай, что это происшествие – просто мелочь по сравнению с тем, что – не дай Бог! – могло произойти!..

– Минуточку, минуточку! – прогремел грозный голос откуда-то из-за толпы, и сквозь толчею протиснулся здоровенный полицейский в форме.

– О-о-о… – огорчению его, казалось, не было предела. – Друг мой, как же тебя угораздило-то? Ну-ка посмотри на меня! – да ты бледен и страдаешь! Тише-е!.. – это он обратился ко всем пострадавшим водителям. – Видите, человеку нехорошо! Короче, живо сели по машинам – кто может – и поехали дальше! А кто не может – дождитесь отряд спасателей, плюс страховую службу, которая выплатит вам всё сполна! А мне вот с моим другом придётся разобраться…

– Вы меня арестуете? – Я смотрел на него так, как смотрит утопающий на соломинку. – Вот, пожалуйста, – и подставил руки, чтобы на них надели наручники.

– Гм… – Страж порядка был как никогда серьёзен. – Так не годится. Вот так сразу задержать человека – помилуй меня, Господь! Лучше сделаем так: сейчас пойдём в ближайший бар за углом, и я поставлю тебе кружечку-другую – за счёт полицейского управления. Я понимаю, у тебя был стресс – так преодолеем его вместе! Эх, блин, жизнь – чертовски сложная штука!..

Я стоял, не зная, что ещё сказать, и всё ещё с надеждой держал соединённые перед собой руки.

– Идём, друг, – благодушно подтолкнул меня полицейский. – Конечно, я при исполнении, но ради такого случая шеф меня простит, – и он подмигнул мне, хотя хуже, чем в этот момент, я никогда раньше себя не чувствовал.

Ненависть, очередная ненависть рождалась где-то в глубине меня. Я шёл за отзывчивым полицейским, но такое впечатление было, что меня ведут на убой.

Этот мир окончательно себя дискредитировал.

Прямо на моих глазах, м-да…

 

***

 

 

***

 

Атмосфера в баре располагала к безделью. Десятка два мужиков сидели за столиками и с самым мирным видом смотрели по телевизору футбол. Шёл какой-то международный матч, и в прежние времена я бы с удовольствием болел бы вместе со всеми.

Но не сейчас, блин.

Проехали.

Полицейский провёл меня к барной стойке и – нежно, бережно, как ребёнка – передал на поруки элегантному бармену с усиками и с бабочкой, протиравшему бокалы до кристального блеска.

Профессионал…

– Эдик, друг мой, – представил меня полицейский. – Ты видишь перед собой одинокого человека, которого гложет внутреннее «Я» и который нуждается в обществе столь возвышенного специалиста. Налей ему – да и нам всем – немного для поднятия бодрости духа; полиция оплатит и, – тут он подмигнул всему залу, – вы сами знаете почему.

Один за другим суровые завсегдатаи бара потянулись к нам, к стойке бара, и последний из посетителей выключил за собой телевизор – чтобы не отвлекал.

Эдик ловко, изящными движениями наполнил бокалы всем присутствующим, причём передо мной он поставил прямо-таки исполинский сосуд, наполненный чем-то безумно вкусным – судя по запаху.

– Давай, брат, пригуби, – ответствовал он. – Не надо мне денег налогоплательщиков; сегодня я угощаю. Я и сам, понимаешь, бывал в такой ситуации, когда хочется уничтожить весь мир… За твоё, братишка, здоровье!

– Выпьем-м-м!!! – отозвались два десятка жадных глоток; опрокинув в себя вкусненькое, каждый из присутствующих посчитал своим долгом потрепать меня по плечу.

– Слушай анекдот, – нагнувшись ко мне, проговорил Эдик. – Сальери подсыпал яд в бокал вина Чайковскому. Это увидела добрая фея – и сказала: я не могу отменить то, что должно произойти, но могу сделать так, что Чайковский, выпив вина, не умрёт, а только уснёт. И будет спать сто лет – пока не приедет прекрасный принц и не поцелует его!..[2] – Мужики дружно грохнули от смеха, а я, криво усмехнувшись, пригубив свою порцию, стал осторожно озираться, в надежде как можно быстрее отсюда свалить.

– Эдик, друг мой, – утираясь, расплывшись в улыбке, сказал полицейский. – Порадуй нашего гостя шотландским танцем. У тебя ведь так здорово получается…

– Эхе-хе, – бармен подмигнул. – Для начала – подарок от наших посетителей. Для поднятия настроения. Только для тебя, брат!..

При этих словах двадцать мужиков, как будто только того и ждали, забыв обо всём – о матче по футболу, о солидности и достоинстве, о том, зачем они вообще пришли в это маленькое заведение, – выстроились лицами в ряд и, взявшись за руки, дружно принялись отплясывать то, что в иной ситуации сошло бы за танец маленьких лебедей.

«Там-там-там-там – тарарам-там-там-там-там-там, тарарам-там-там, там-там-там-там, тарарарам, там-там-там-там, тарарарам!..»

Я, пригнувшись, чтобы не светиться во всём этом бедламе, с опаской и взвешенно, шаг за шагом постарался убраться восвояси – воспользовавшись для этого проходом за стойкой, который вёл куда-то в подсобное помещение и к чёрному ходу.

«Там-там-там-там… – неслось на весь бар, – тарарам-там-там-там-там, ля-ля-ля-ля, тирлим-бом-бом, тири-тири-бом…»

Уже на улице я, распрямивши плечи, взглянул на небо – между домами, и мне показалось, что судьба только того и ожидала.

«Убью их всех, – потихоньку успокаиваясь, подумал я. – Не оставлю в живых это нелепое человечество; никого. Оно пошло каким-то непонятным мне путём. Слишком, слишком хочет всех осчастливить. Так нельзя.

Нельзя!!!

Телефон, блин. Какая удача, что создали этот самый телефон».

 

***

 

 

***

 

Я бежал по городу. Бежал, с опаской оглядываясь – только бы всякие счастливые меня не перехватили; бежал, надрываясь от отчаяния и от осознания того, что вдруг не выдержу – и буду весёлый и беззаботный, как все.

По пути мне встретились представители нескольких автомобильных компаний, которые непременно хотели – оценив моё состояние навскидку – подарить мне самую лучшую машину самой последней марки. Я лишь зарычал, уклоняясь от даров; сумел благополучно избегнуть я и презентов из магазина электронной техники: сам директор попытался мне их всучить, якобы миллионному покупателю, но я-то прекрасно разбирался в его мотивации и стопроцентно знал, что именно они все от меня хотят.

Не нажимать на кнопку! На эту мерцающую, смертельно опасную кнопку – чёрт бы подрал этот мобильный телефон!

Врёшь – не возьмёшь!

Я-то знаю, что все вы своими ухищрениями не сможете ровно ничего со мной поделать – раз уж я что-то решил – и решил наверняка!

Увы…

Решил…

Этот мир – эта планета – выглядит просто чудовищно со своей тягой поддерживать друг друга, всё и вся. Не надо, не надо! – это я бросил в лицо бомжу, который пытался всучить мне букетик цветов, просто так. Пробежав сквозь толпу гуляющих людей – карнавал, блин! – отбившись от нескольких клоунов и прекрасных девушек, непременно желавших меня поцеловать, я подбежал, наконец, к своему дому – пятикомнатной квартирке в самом импозантном небоскрёбе города, которую мне буквально навязали в университете как молодому и многообещающему специалисту.

Предварительно, правда, заскочил в супермаркет у входа…

Хотел купить алкоголь – забыться напоследок. Пошарил по карманам – ну, надо же, денег нет, как нет. Это не беда! – дала мне понять управляющая магазином, оформляя тут же, на месте беспроцентный кредит; ей даже пришлось поспорить по этому поводу с одним из посетителей, который во что бы то ни стало хотел за меня заплатить – увидев, кто я и что собой представляю.

В конце концов, записали всё как подарок от магазина – с предложением обращаться всегда и каждый раз, когда мне станет плохо, как сегодня. Я уже измучился возражать и отнекиваться; усталость, душевная усталость брала своё, и больше мне не хотелось хоть что-нибудь хоть кому-нибудь делать назло.

Следовать принципам.

Говорить этим «добрячкам» всякий раз «нет».

Пусть будет, что будет!

Я устал…

 

***

 

 

***

 

В вестибюле меня встретила консьержка – похожая на бабу-ягу. Старая карга! Она, блин, маскируясь, преподнесла мне огромный домашний пирог – сама, мол, испекла; знаю я таких. Улыбнулась широко – от уха до уха; но меня-то не проведёшь! Я даже не стал обсуждать с ней почту: компания, обслуживающая дом, прислала мне, в виде премии, бонус на оплату электричества, газа, воды и телефона – вперёд на полгода. Консьержка лишь покачала головой и, что-то прикинув в уме, предложила одолжить денег, чтобы я поехал на модный курорт поразвлечься. Ладно, допустим, она мне оплатит отпуск – но имеет ли это значение в свете того, что я намерен – ЧТО Я ДОЛЖЕН – совершить?! Все вы такие добренькие сегодня… И всегда… Но мне-то что делать в такой ситуации? Как понять мир и самого себя? КАК ЖИТЬ?

Я зашёл к себе домой. Посмотрел – с ненавистью – на подаренную бутылку. Пить или не пить? Быть или не быть? Отвратительно! Позор! Довели землян до такого состояния! Человечество не должно быть таким!

Эта планета не должна быть такой!!!

Она пошла не по тому пути…

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Я устал…

 

***

 

 

***

 

Я лежал, одинокий, на кровати. Напился. Заблокировал все звонки – а ведь мне звонили и не раз, много-много раз. И по телефону, и в дверь. Просунули билеты на знаменитую оперную диву, звезду мировой сцены – из коридора; я не стал поднимать. Ненавижу, блин. Но им не объяснишь. Они думают, что можно купить состояние духа. Нет. Нетушки, я не продаюсь. Если я считаю, что жизнь на этой планете не удалась – значит, так тому и быть.

Всё.

Не удалась.

Приехали, блин…

Где она, новая планета…

 

***

 

 

***

 

Не могу сказать, чтобы мне доставляло удовольствие то, что я сейчас собирался сделать. Нет. Скорее я выполнял свой долг. Это всякие анархисты, нравственные уроды и маньяки убивают потому, что им нравится убивать. Но мне – не нравилось. Просто я ДОЛЖЕН БЫЛ, это сидело во мне, внутри меня – для того, чтобы очистить мир от чудовищной, непоправимой ошибки.

В принципе новые технологии сегодня вполне позволяли зачеркнуть жизнь на Земле. Для этого нужно было лишь выполнить одну-единственную операцию – нажать на специальную мерцающую кнопку на своём собственном мобильнике; в результате системе боевых спутников на орбите будет дана команда на тотальное уничтожение планеты. Триста тысяч ядерных ракет. Лазеры. На каждый континент. Всё по идее произойдёт быстро – почти мгновенно, никто особо не успеет и почувствовать.

Кнопка в наши дни установлена на мобильных телефонах всех марок. Её может нажать кто угодно – ну, за исключением всяких там больных и недоделанных, которым телефоны не доверяют. Но ведь и то сказать – нажать; предварительно нужно пройти семь уровней защиты, чтобы система абсолютно точно могла опознать, что ты действуешь вполне осознанно. Типа нужно ответить на ряд вопросов, ввести свой персональный идентификационный код, проявить сообразительность при специальном мини-тестировании – пьяный, например, не сможет ни за что.

Это страховка такая; но пусть она никого не обманывает – пожелавшему во что бы то ни стало уничтожить мир даются на то все полномочия. Естественно, никто из живущих на планете эту кнопку пока не нажимал. Каждый МОЖЕТ, но на практике никто не нажимает. Потому что нет повода – если тебе вдруг очень захочется, то найдётся миллион-другой человек, которые побудут с тобой, помогут тебе, пройдут вместе с тобой весь путь – чтобы не было обидно и одиноко.

Они считают, что это – хорошо, что это – общественная польза… Но я-то так не думаю! Я-то вижу ущербность, мало того – абсурдность такой системы! Человечество, додумавшись до этого своего технологического «шедевра», убило одним выстрелом много зайцев, спору нет: теперь на Земле исчезли границы и правительства, остались в далёком прошлом кризисы, деньги имеют скорее символическую, презентационную роль и т.д. и т.п.; люди внешне внимательны друг к другу, предупредительны, вежливы, добры и – боже упаси! – никто ни о ком слово худого не скажет! НО: люди ли они теперь?! Может, теперь из них выхолощено всё человеческое…

Итак, я готов… Я готов морально и нравственно совершить то, что никто и никогда ещё до меня не совершал. Я – судьба планеты, я – её злой рок, её злой гений. Это моя миссия, мой тяжкий крест. И не говорите, не говорите, что я не имею права. Возможно, именно мои действия рано или поздно – через миллионы лет – породят иную цивилизацию, которой выпадет честь свободно и счастливо жить на Земле. Без всяких принуждений, боевых спутников и мерцающих кнопок.

Аз есмь судьба.

Я – подлинный ангел-хранитель неудавшегося человечества.

 

***

 

 

***

 

Я начал отключать первый уровень защиты.

 

***

 

 

***

 

Второй уровень, блин – это значит ввести свой идентификационный код.

 

***

 

 

***

 

Чёрт возьми, нежели же всё исчезнет? И лишь обугленная планета будет носиться во вселенной, напоминая неизвестно кому и неизвестно о чём?

Третий уровень… Отключил…

 

***

 

la donna è mobile

 

***

 

Четвёртый уровень, пятый, шестой. Седьмой.

Уф-ф! Я остановился… Кажется, всё…

Наконец-то я встал с кровати и подошёл к окну своего небоскрёба.

Посмотрел вниз.

Увидел город под собою – беззаботный и счастливый.

Увидел закат. Кто когда ещё его увидит?

Закат! Закат! Закат!..

Я вздохнул…

Теперь осталось только последнее – нажать и всё.

На мерцающую кнопку.

Преграды сняты.

И всё.

 

***

 

На минуту мне вдруг стало жалко весь мир. Что-то во мне шевельнулось – там, внутри.

Но медлить нельзя!

Сейчас или никогда!

Неужели так всегда и происходит – так просто?..

Ничего знакового, особого я в этот момент не вижу.

Ничего, что обозначало бы: прощай!

Боже ж ты мой…

Неужели так всё просто?..

 

***

 

Я закрыл глаза. И нащупал кнопку – ту самую. Кнопку смерти. Кнопку delete – только в масштабах вселенского обнуления. Кнопку созидания – новых и новых миров.

Которые не увидеть нам…

 

***

 

Я вдруг вспомнил мальчугана с золотыми волосами.

И девочку-певунью.

Где он – самый красивый остров на свете?

Ты прости меня, малыш…

 

***

 

Глаза.

Детские глаза.

Женские глаза.

Глаза мира.

Я должен.

Нет!..

Я должен.

Увы…

 

***

 

НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!

 

***

 

Я должен. Увы.

И я нажал.

 

*********************************************************************

 

В этот момент на центральном пульте, у дежурного, загорелась красная лампа, и в здании раздался пронзительный, оглушающий, закладывающий уши сигнал.

– Внимание! Внимание! – раздалось из громкоговорителя. – Внимание всему персоналу! Ещё один! Ещё один!

Врачи и санитары столпились перед пультом, оправляя свои белые халаты и шапочки.

– Коллеги, поздравляю, – произнёс главный врач, – наша методика, без сомнения, даёт позитивные результаты. Очередной пациент может теперь быть признан вменяемым, и больше нет никакого смысла держать его в закрытой зоне вместе с другими. Он готов к самостоятельной жизни в нашем мире – и его следует поскорее освободить. Помните: мы не имеем права допустить каких-либо контактов выздоровевшего с остальными больными. Позаботьтесь о том, чтобы он тотчас покинул территорию клиники.

На мониторе собравшиеся вдруг увидели бледное лицо человека – того самого, который нажал на кнопку. Он лежал без чувств.

– Всё-таки хорошо, – подвёл итог главврач, – что у нас в запасе осталась ещё целая планета.

 

---