Онтологические прогулки

 

 

 

I

Если какой-либо психолог, – а таких достаточно – скажет Вам, что страх можно побороть, и даже предложит ряд методик, позволяющих это сделать, пошлите его как можно дальше, поскольку страх, как и боль являются неотъемлемыми свойствами, без которых нормальное функционирование любого живого организма невозможно, в чем и состоит позитивное значение страха, в то время как его негативное значение заключается во введение психики в расстроенное или стрессовое состояние, из которого иногда очень трудно выйти.

Правда, существуют состояния сильной страсти или сумасшествия, в которых страх, как и боль теряются, но эти состояния выходят за рамки нормального существования, не предполагая выживания организма.

Конечно, чувство страха для человека можно ослабить фармакологическими средствами или гипнотическими методиками, но эти подходы не имеют отношения к реальной жизни, поскольку ими невозможно постоянно пользоваться. Более того, они разрушают систему взаимодействия организма с окружающей средой и приводят его при более-менее регулярном применении к быстрой гибели так же, как это происходит при использовании наркотиков.

Если вообще от страха избавиться невозможно, то, тем не менее, нельзя отрицать, что некоторые предметы или ситуации, вызывающие страх, можно устранить или заменить, либо обойтись без них. Например, со злой женой (мужем), регулярно и изнурительно вызывающей страх, можно развестись, заменив ее на другую, а можно и вовсе больше не жениться. Так же можно поступить с придирчивым и противным начальником.

Правда, многие предметы, вызывающие страх, невозможно устранить.

Кроме того, имеются ложные, или выдуманные страхи несуществующих опасностей. Вот с ними можно бороться. Хотя непосредственно к истинному страху, вызываемому реальной угрозой, они отношения не имеют.

Но, увы, множество предметов или ситуаций, вызывающих, либо рождающих страх, таких, как ненависть соперника, болезни, смерть устранить, заменить или избежать невозможно, но можно несколько отстраниться от них, хотя сама угроза, предвестником которой является страх, никуда не пропадает.

Кроме того, иногда страх в отношении некоторых явлений, особенно социальных, несет настолько позитивный смысл, что его надо поддерживать, а не бороться с ним. Ниже показаны соответствующие примеры.

 

II

Философы и психологи определяют страх следующим образом.

В. И. Даль указывает, что страх – это внутреннее состояние, обусловленное реальным или предполагаемым бедствием [1].

В этом определении отсутствует значение страха для человека и его сообществ, а также не указаны основные предметы или ситуации, кроме бедствий, вызывающие страх для различных страт общества.

Психолог Леонтьев А. Н. считает страх отрицательно окрашенным эмоциональным процессом. При этом для животных страх – это эмоция, основанная на прошлом негативном опыте, играющая роль в выживании особи [2].

Данное определение страха практически не отличается от определения страха Далем В. И., разве что он распространил его на животных, указав, что он важен для выживания особи.

Психолог и врач Захаров А. И. определяет страх как «аффективное (эмоционально заостренное) отражение в сознании конкретной угрозы для жизни и благополучия человека» [3, с. 9]. При этом там же он отмечает, что страх основан на инстинкте самосохранения, имеет защитный характер и сопровождается физиологическими изменениями высшей нервной деятельности, что отражается на частоте пульса и дыхании, показателях артериального давления, выделении желудочного сока.

Захаров А. И. в своем определении страха так же, как и его предшественники, не балует нас новизной, упирая на отражение в нем угрозы для существования и указывая на его защитный характер, что способствует выживанию, и добавляет некоторые физиологические параметры, что довольно банально.

Кэррол Изард относит страх к базовым эмоциям, полагая что он является врожденным эмоциональным процессом с генетически заданным физиологическим компонентом, строго определенным мимическим проявлением и конкретным субъективным переживанием [4]. Причинами страха он считает реальную или воображаемую опасность, причем страх мобилизует организм для избегающего поведения, убегания [5, с. 292].

К. Э. Изард мало чего добавляет к отмеченным определениям страха выше, а уж то, что страх приходится переживать знает каждый, так же как знает, что появлении страха предполагает желание убраться подальше от предмета страха.

Все остальные специалисты в этой области знаний, в сущности, изрекают подобные идеи, подтверждая, что страх относится к врожденным эмоциям как реакциям на угрозу, связанным с инстинктом самосохранения (Дж. Уотсон, У. Джеймс, З. Фрейд, Ф. Риман, О. Маурер, Ч. Спилбергер, Н. И. Конюхов, Ф. Б Березин), внося иногда мелкие детали, ничего не меняющие по существу в отношении феномена страха.

В общем, получается, что, кроме демонстрации довольно очевидных признаков специалистами, о страхе ничего толкового не сказано.

В их определениях страха отсутствует многозначный смысл, стоящий за понятием страха для человека и его сообществ, а также не указаны основные предметы или ситуации, кроме бедствий, вызывающие страх для представителей различных страт общества, как не указаны и причины появления страха.

Почему так происходит?

Дело в том, что прежде чем вдаваться в подробности и пытаться раскрыть явление, необходимо определить исток этого явления. В частности, для данного случая требуется разграничить сознание животных и сознание человека, показав их разницу и соответственно определив предметы и причины страха в соответствии с этой разницей.

Суть заключается в том, что для человека, кроме природного сознания, унаследованного от своих предков, развивавшихся в живом мире сотни миллионов лет, характерно обязательное присутствие самосознания, которое впервые появилось в зачаточном состоянии только у гоминидов несколько миллионов лет назад. Поэтому предметы и причины страха необходимо соответственно разделять, тем более что эти предметы и причины страха, появляющихся впервые при развитии человеческих сообществ, носят иной – внеприродный – характер, формируясь уже в зависимости от отношений людей в социуме.

Кроме того, следует выявить индивидуальные различия сознания людей, определить страты, в которые они попадают в соответствии с различиями природного (животного, или низшего) сознания и самосознания (высшего сознания), и только потом попытаться найти основные предметы страха для представителей выявленных страт.

 

III

Страх как ощущение для всех живых существ в действительности представляет собой реакцию на реальную надвигающуюся угрозу привычному существованию, выражаясь первоначально в появлении настороженности, а затем тревоги, которая для теплокровных существ при превращении опасности в реальное нападение трансформируется сначала в страх, а затем в сильнейший испуг (ужас), создавая соответствующий выброс адреналина в кровь, что придает, например, антилопам максимально высокую скорость спасения от хищника, а хищнику – агрессивность в нападении на добычу или ярость в сражении с соперником, работая тем самым на инстинктивно-гормональном уровне.

Таким образом, страх является своего рода детонатором в создании для существа ситуации, выгодной для выживания, то есть статуса сохранения поступающих в организм ощущений, без которых, – а это чувствует каждое существо вплоть до амебы, – наступает пустота, о которой знают животные, так как для них она случается во сне или при обмороке.

И в этом отношении ни одно живое существо не способно стать бесстрашным, так же как оно не может исключить из своей жизни боль, которая свидетельствует о степени поражения того или иного органа.

Страх свидетельствует о нежелании любого существа терять ощущения, значительная часть которых является заведомо приятной, и это нежелание утверждает жизнь, хотя ни одно живое существо, кроме человека не осознает свое существование, то есть не понимает, что оно находится в текущем времени, завершающимся смертью.

Отсюда вытекает разница в характере страха для животных и человека.

Животный страх совпадает с характером страха в природной (животной) части сознания человека, который так же, как и любой примат реагирует на реальную опасность, но страх, проявляющийся в той части сознания, которая дает человеку осознание себя в окружающей среде, делая его уже не только простой динамической составляющей этой среды, но и отчасти ее хозяином и сознательным преобразователем для собственной выгоды, носит иной характер, непосредственно определяющийся отношениями в социуме, в основе которых в свою очередь лежит соотношение природного (животного) и самосознающего компонентов сознания человека, поскольку самосознание присуще только человеку и его сообществам, и оно должно влиять некоторым образом на природную часть сознания и наоборот, тем более что они действуют в мозгу человека совместно, и в этом отношении неразделимы.

Поэтому для самосознания, раз благодаря ему человек способен представлять, проектировать и фантазировать, могут возникать и воображаемые опасности, и страх, связанный с существованием человека не в дикой среде, а в социуме, носит иной характер по сравнению с природным страхом.

То есть кроме преимуществ, которые самосознание дает человеку, оно приносит и множество негативных последствий.

Что же касается непонимания себя любым живым существом, кроме человека как субъекта действия, ставящего перед собой цели, которые не имеют отношения к инстинктивно-рефлекторной сфере жизненной деятельности, делает эти сугубо природные существа вполне довольными существованием в собственной нише жизни по стандартным программам, которые они не понимают и не стремятся сознательно менять. Эти существа не имеют морали, а законы их существования сводятся к сугубо биологическим, в которых господствуют стремления занять наиболее выгодную позицию для питания и размножения, а само их замедленное развитие происходит за счет случайности в виде мутаций в геноме.

Интуитивно эту ситуацию отметил еще в XIX веке датский мыслитель Сёрен Кьеркегор: «Если бы у человека не было вечного сознания, если бы в основе всего лежала линь некая дикая сила, – сила, что, сплетаясь в темных страстях, порождает всё, от великого до незначительного, если бы за всем была сокрыта бездонная пустота, которую ничем нельзя насытить, чем была бы тогда жизнь, если бы не отчаянием? Если бы всё было так, если бы не было священных уз, соединяющих человечество воедино, если бы одно поколение вырастало вслед за другим, подобно листьям в лесу, если бы одно поколение следовало за другим подобно песням птиц в чаще, если бы человеческий род проходил по свету, не оставляя следа, как корабль, скользящий по воде, или как ветер, мчащийся по пустыне подобно бездумному и бесплодному капризу, если бы вечное забвение всегда жадно подстерегало свою добычу и никакая сила не способна была бы вырвать эту добычу из его когтей, как безутешна и пуста оказалась бы тогда жизнь! [6, с. 20].

Хотя, конечно, подобная ситуация является сугубо гипотетической, поскольку человеку дано навсегда не только природное сознание, но и самосознание как высшее сознание для их совместного проявления.

Самосознание придает человеку и его сообществам свойство трансформировать определенный хаос, точнее, господство случайности в развитие, являющееся причиной его медлительности, в ускоренное развитие, которое вызывается уже более упорядоченной, то есть целенаправленной политикой приобретения как человеком, так и его сообществами выгоды в своем существовании.

Другими словами, эту новую тенденцию в развитии живых организмов можно выразить так: «Появившаяся в живом существе в форме гоминида дополнительная программа осознанно-целевого действия отличается отсутствием автономности: она позволяет этому существу осознавать себя и свои действия в окружающей среде только совместно с прежней программой рефлекторно-инстинктивного механизма действия, обеспечивающей возможность существования организма в среде, то есть его питание, воспроизводство, метаболизм, случайную изменчивость. Поэтому, с одной стороны, у нового существа сознание как бы раздваивается, но, с другой стороны, оно не способно разделиться полностью, являясь одной сущностью, в которой, тем не менее, всё время происходит борьба из-за разнонаправленности стремлений, одни из которых направлены на выживание любым способом, другие – на гармонизацию всего сущего… Иначе говоря, можно констатировать факт появления совершенно особого, двойственного существа, с одной стороны, по-прежнему являющегося частью среды, но, с другой стороны, совершенно отдельного от среды существа, которое пытается не только понять окружающее, но и подмять всё вокруг под себя, то есть которое полагает себя уже не только живым организмом, а и внеприродной сущностью, в определенной мере владеющей временем… Отметим далее весьма примечательный факт: случайность в обычном живом, представленная в человеке в форме низшего (животного) сознания, и высшее сознание (осознанно-целевое выражение сознания в человеке) являются антагонистами в том отношении, что, если субъект, обладающий высшим сознанием, ошибется, то он способен понять свою ошибку и исправить содеянное, существенно ускорив собственное продвижение по пути развития, тогда как случай является своего рода окраиной сознания, составляя существо именно низшей части сознания. Случаем сознание пользуется, если не знает, что и как делать на данном уровне развития, но, принимая случай во внимание, хотя и медленно – с откатами и зигзагами – всё же продвигается вперед.

Таким образом, антагонизм низшей и высшей форм сознания как в человеке, так и его сообществах означает появление новой движущей силы, обеспечивающей наиболее быстрое развитие сознания в его носителе – человеке» [7, часть 3, раздел 5].

 

IV

Однако появившуюся выгоду в новом существовании – с двойственным сознанием – каждый человек понимает по-своему.

Одним наиболее близки животные ощущения в форме стремлений к самой приятной – именно в смысле ощущений – жизни: в них доминирует животная часть сознания. Другие, у которых превалирует самосознание, более всего стремятся познать окружающий мир, либо сделать жизнь всех людей без горестей и забот, либо развить свои способности. То есть ценностные понятия у людей могут быть совершенно различными, и это зависит, как видите, от соотношения самосознания и животного сознания в каждом человеке, а также в его сообществах.

Поэтому точно так же характер страха для людей зависит от степени доминирования в каждом из них животной или же самосознающей составляющей сознания.

В частности, одни люди бесстрашно идут на смерть ради своих идей, другие всячески цепляются за жизнь, лаже если она превращается в ад.

В результате, значение страха для человека по сравнению с животными меняется. Если животных он только предупреждал и инициировал изменение их поведения для предотвращения угрозы жизни, то для самого человека и его сообществ он стал не только предвестником угрозы, но своего рода двигателем прогресса, поскольку, в частности, оказался способным вовлекать значительные группы и даже массы населения в борьбу за перемены в существовании, ускоряя развитие сообществ. Ниже этому даны соответствующие доказательства.

Тем самым общим для всех людей является животный страх, выражающиеся в реакции на реальную опасность, то есть в стремлении так или иначе избежать ее.

Кроме этого страха существуют другие – общечеловеческие – выражения страха, которые уже выходят за рамки чисто инстинктивно-гормональной сферы, то есть выражения страха, которые человек осознает и даже планирует, зная его причины, находясь не в дикой среде, а в организованном социуме.

Эти причины страха включают в себя реальные и воображаемые объекты и явления, например, в виде природных и социальных катаклизмов; воображаемых бедствий, которые могут прийти; грозного бога, который накажет за прегрешения; темных улиц с предполагаемыми бандитами и насильниками; безработицы; наглых и безнаказанных начальников; сильных и непредсказуемых соседей; болезней; смерти и много чего еще.

Но этого мало.

Если признать двойственность сознания как человека, так и его сообществ и, соответственно, взаимовлияние этих составляющих сознания друг на друга, то всё взрослое население можно эмпирически разделить на несколько основных страт в зависимости от степени доминирования той или иной формы сознания и от его уровня, то есть слабости или силы этих составляющих сознания – животного и самосознания.

Таковыми основными стратами являются обыватели; представители властных структур и прочие «руководители (элита); неформально-интеллектуальная прослойка; творческие персоны. Эти страты дополняют в промежутках между ними представители военизированных и правоохранительных структур, служители культа, бизнесмены, управленцы, рантье, криминалитет и разного рода люмпены.

При этом надо отметить, что интеллект ни к низшему (животному) сознанию, ни к самосознанию не имеет прямого отношения, поскольку является своего рода отражением технической эффективности обработки информации, поступающей в управляющую организмом систему (мозг для человека), присутствуя в любом живом существе – от бактерии до человека-гения. Сознание просто владеет доступным интеллектом и применяет его. Интеллект может быть мощным у отъявленного мерзавца и слабым у честного, образованного и культурного человека.

 

V

Слабое развитие самосознания и столь же слабое проявление животного сознания (низкий уровень неудовлетворенности сознания в обоих случаях), которые находятся в уравновешенном состоянии, характеризуют основную по численности группу любого сообщества – так называемых обывателей, разнообразных по профессиям – от хлебопека и фермера до медработника и клерка, а также неработающих индивидов – от пенсионера до домохозяйки.

Следствием подобной слабости является их незначительный интерес к любому делу, которое непосредственно с их благополучием не связано.

Как правило, мощный интеллект и соответствующий ему высокий уровень самосознания, которые появляются не только вследствие обладания врожденными способностями, но и вырабатывается и укрепляется длительной учебой, участием в различных образовательных программах, стремлением к труднодостижимым целям, подобным индивидам не свойственен не только по причине отсутствия у них далеко идущих стремлений, но и вследствие влияния посредственной или, – как раньше говорили, – мещанской среды, недостатка доступных социальных лифтов, финансовых средств на образование и т. д.

Таким образом, обыватели едины в следующем.

Все представители этого самого значительного слоя каждого сообщества ориентируются в основном на собственный рассудок и опыт: занятые собой и собственным благополучием, они не стремятся ни к «высоким», ни к «низким» целям, ограничиваясь желанием беспроблемной и сытой жизни, в которой неприятности желательно видеть только на экране монитора.

Естественно, характер страха, присущий представителям этой страты общества, связан большей частью с утратой стабильности общества, где обывателю привычно и достаточно комфортно, как лягушке в болоте. Поэтому обыватель всегда боится изменений, нового, неизвестного, но по слабости сознания, а значит, несамостоятельности, склонен поддаваться сторонним влияниям, ведущим, тем не менее, к новому, хотя в основном эти влияния сводятся к обману в виде неисполнимых обещаний, и использованию этого слоя населения этими обманщиками, как правило, политиками, представляющими властную верхушку, в качестве низкооплачиваемого трудового ресурса или пушечного мяса.

Таким образом, боязнь нового в сочетании со слабостью сознания, как это ни парадоксально, позволяет вовлечь обывателя в движение к неизвестному, если оно обещает ему еще больший комфорт и устойчивость, хотя бы и обманно. Без этого народные волнения были бы невозможны, как и, собственно, сам прогресс.

В этом отношении страх обывателя перед неизвестным открывает ворота свободе, делая его более активным при соответствующей затравке, то есть этот страх играет для социума позитивную роль.

Как бы то ни было, но условия существования обывателя можно изменить, или они могут измениться, или он сам может их изменить, так же как и само сознание может проявить себя с неожиданной стороны, вызвав тем самым иной характер страха, которые могут иметь как позитивный, так и негативный оттенок. В частности, обыватель может заменить определенные страхи на другие, предприняв попытку изменить собственный строй жизни, перебравшись тем самым в другую страту населения, что, например, совершил неграмотный продавец пирогов на базаре Алексашка Меньшиков, став при императоре Петре I в России начала XVIII века светлейшим князем, так и не овладев грамотой – он научился только расписываться.

К трудящимся обывателям примыкают и неработающие, к которым относятся пенсионеры и домохозяйки, составляющие значительную часть населения.

Само по себе превращение в обывателей часто вполне неглупых и довольно развитых субъектов обусловлено за редким исключением довольно быстрым падением у пенсионеров уровня как низшего, так и высшего сознания вследствие выпадения из трудового процесса и отсутствия его полноценного замещения в появившееся свободное время.

Объяснение этому довольно тривиальное: с возрастом функционирование мозга ухудшается, в частности, память, быстрота реакции, сообразительность, острота понимания собственного места в мире падают. Сила, ловкость, предприимчивость, а значит, и конкурентоспособность в сравнении с более молодыми индивидами так же снижается из-за проблем со здоровьем.

Кроме того, человек на пенсии далеко немолод, а это означает, что он становится более апатичным, индифферентным ко всему вследствие отсутствия перспектив, кроме приближающейся смерти.

Поэтому, например, общественная жизнь интересует его только с позиции сохранения стабильности, если, конечно, таковая существует, а любые изменения, суть которых он не понимает и приспособиться к которым уже не может, его только тревожат.

Естественно, пенсионер в этом отношении становится и эгоистичным, и консервативным.

Однако, как и прочие обыватели, пенсионеры являются, хотя и дремлющей, но грозной силой, которая может смести любую власть, если таковая попробует лишить их устойчивого и беспроблемного существования вследствие отнюдь не утраченной ими неудовлетворенности низшего (животного) сознания, которая жестко реагирует на существенное ухудшение условий существования.

Главное, кроме боязни утраты стабильности в обществе, что страшит пенсионеров и вводит их в ступор – это отсутствие перспектив. Поэтому пенсионеры, кто как умеет, стараются отвлечь себя от мыслей о неизбежной и не столь далекой кончине, наступающих болезней и приходящей беспомощности.

Одни тратят всё свое время и жалкие пенсии на перманентное лечение, полагая за счет этого сомнительного мероприятия непонятно для чего задержаться в новом и во многом уже непонятном для них мире, ненадежном и обидном для еще сохранившегося самолюбия.

Другие убивают время выращиванием огурцов летом, а зимой закусывают ими горячительные напитки, доводя себя до полного отупения.

Третьи целыми днями постукивают костяшками домино, вовсе не желая ни о чем думать, благо теперь есть такая возможность.

Четвертые занимают свое время сочинением жалоб на неправильные действия всех бюрократических инстанций без особой надежды на их адекватную реакцию.

Самые же оптимистичные танцуют и поют в соответствующих кружках, а самые умные сочиняют никому не нужные романы и повести, вывешивая их в интернете.

Остальные же пытаются найти себе хоть какую-то работу, чтобы поменьше думать о своей печальной участи.

Домохозяйки, представляющие также значительную часть обывателей, как и пенсионеры, попадают в своего рода ловушку отсутствия перспектив, страшась уже не близкой смерти, а невозможности выйти за рамки ведения домашнего хозяйства.

Мелочные ежедневные заботы так же быстро понижают уровень их животного сознания и самосознания вследствие невозможности отвлечься на следование высоким стремлениям, тем более что они находятся в зависимости от содержащего семью мужа, и становятся в связи с этим обычными конформистами.

Единственное, что им остается от домашних забот и хлопот – это взгляд в редкие минуты отдыха на странный мир из окна или с экрана монитора.

Они страшатся бессмысленности своей жизни, но не могут с ней покончить из-за невозможности бросить детей, дом, не имея никаких средств к существованию.

Таким образом, устранение или замена этих страхов для пенсионеров и домохозяек невозможна, и их негативный характер очевиден.

Наиболее рельефно жизнь обывателя отобразил русский писатель Антон Чехов в своих рассказах, из которых особенно выделяется «Крыжовник».

Главный герой рассказа ведет однообразную, скучную жизнь. Он копит деньги на усадьбу, чтобы завести там крыжовник. Это была его мечта: зажить в усадьбе с крыжовником. Больше он ничего не желал. «Деревенская жизнь имеет свои удобства, – говорил он, бывало. – Сидишь на балконе, пьешь чай, а на пруду уточки плавают, пахнет так хорошо и… и крыжовник растет».

Ну и что? Накопил он денег на усадьбу, завел крыжовник, постепенно опустился, «постарел, располнел, обрюзг». Он судился с соседями, боясь любых перемен, не интересовался ничем, кроме своего крыжовника, много ел и был вполне доволен своим существованием.

А о необходимости изменений он выражался так: «Образование необходимо, но для народа оно преждевременно», «телесные наказания вообще вредны, но в некоторых случаях они полезны и незаменимы».

 

VI

Как бы то ни было, но обыватели являются основной почвой для представителей интеллектуальных прослоек, которые из этой почвы произрастают случайно, или благодаря тем или иным умениям, способностям, сильной воле, то есть индивидуальным перекосам в сознании, приподнимающим их выше среднего уровня обывателя, и которую они могут испакостить или облагородить, поскольку сам народ, как правило, пассивен из-за своей занятости монотонным трудом для выживаемости и прокормления; косных традиций; религиозных заблуждений; предрасположенности из-за низкого культурного уровня к негативному воздействию активной пропаганды информационных обманок, еще больше оболванивающих его; отсутствия должного уровня образования и воспитания, что не позволяет ему массово воспользоваться социальными лифтами и ставить перед собой высокие цели: подобная унылая и беспросветная жизнь, соответствующая неразвитости сознания масс, отнюдь не способствует превращению всей массы людей в сообразительных, образованных, культурных, креативных, энергичных и коммуникабельных субъектов.

Таковых из него выделяется всего лишь несколько процентов.

Но в них безликая народная масса обретает развитие, которое внешне осуществляется в рамках борьбы представителей масс во власти и в неформальной интеллектуальной оппозиции к власти.

 

VII

Среди обывателей всегда находятся субъекты с несколько более высоким уровнем низшего сознания – это своего рода результат флуктуаций сознания. Этот фактор в данном случае способен вызвать у них стремление не только к сытой, спокойной и благополучной жизни, но и к доминированию среди себе подобных.

Отбирая от низшего (животного) сознания доминантность; быстроту реакции; энергию, коммуникабельность вплоть до угодничества; любопытство; настойчивость; решительность; склонность к обману в форме искажения информации и ловкости в ее преподнесения; составляющие его внешнее выражение в форме индивидуальности, а от высшего сознания (самосознания) соответствующую долю разумности, которая включает, по крайней мере, неплохую способность к логическому мышлению; неплохие волевые качества; уверенность в себе; любознательность, беспринципность, выражающуюся в хитрости и коварстве; безответственность, находящую отражение в стремлении к выгоде прежде всего для себя, эти субъекты получают преимущество перед остальными – более инертными членами сообщества в виде обывателей, высокоморальных интеллектуалов разного рода и прочих сравнительно вялых или озабоченных другими делами представителей народонаселения, не способных ловко оттеснить или оболгать соперника, а также с толком насладиться унижением нижестоящих, и вместе с тем терпеть издевки вышестоящих.

То есть, личность их существенно обужена, так как альтруизм, то есть такие его черты, как доброта, дружелюбие, сопереживание, сочувствие, милосердие, выражающие в бескорыстной заботе о других, им практически не свойственны.

Частый недостаток глубины ума и знаний индивиды, прорвавшиеся во властную элиту, компенсируют привлечением многочисленных советников, но, поскольку решения в итоге приходится принимать им, постольку они, как истинные творцы собственного счастья, изначально рассматривают свою деятельность с позиции личного (корпоративного), а не народного блага с креном в сторону удержания власти, обретения большей степени собственного доминирования и приобретения всевозможных привилегий, засоряя к тому же руководство различных управляющих и хозяйственных структур своим большей частью бездарным потомством.

Поэтому надежды наивных масс на исправление моральных уродов, хитрых, лицемерных проходимцев, представляющих, в основном, властные элиты различных государств, конкурирующих между собой, не имеют никакого основания, независимо от строя государства и степени его развитости – от деспотии до парламентской демократии.

Для представителей власти доминантой неизбежно является низшее сознание, то есть в их сознании ощущается явный недостаток осознания себя как самоценных личностей, а не как потребителей.

Власть, обеспечивающая для своих представителей значительную долю безнаказанности и безответственности, мало чем ограниченный доступ к привилегиям и собственности принижает их настолько, что они видят в народных массах лишь источник благ для себя и поле для проявления собственных низменных инстинктов.

Однако, опасаясь гнева народа и противодействия неформальной оппозиции, они вынуждены оказывать сопротивление анархии, удерживая, в частности, с помощью реформ тот порядок, который обеспечивает функционирование и развитие общества, но чаще не из благородных побуждений, а всего лишь из чувства самосохранения.

Они изымают деньги всеми возможными способами – преимущественно из бюджета, то есть у народа, так как никаких способностей и желания к честным способам заработка у них нет, да и в их сущности нередко отсутствуют понятия о чести, совести, порядочности: ну как тут не отобрать у народа, то есть – быдла, раз его можно безнаказанно топтать с помощью судов и силовых органов, всё что требуется властной элите для роскошной по их понятиям жизни.

Тем не менее, всегда омрачает эту приятную в отношении ощущений жизнь необходимость охраны завоеванного места в структурах власти от поползновений конкурентов – и это для них самое важное дело. Иначе придется вместо приятного ощущения всевластия по отношению к большим массам населения издеваться всего лишь над собственной женой, да и то, если она позволит.

Поэтому основной характер страха у этих представителей населения заключается в перманентной боязни потерять свое место во властной элите, где можно, не имея особых талантов, добиться угодливостью начальству значительных благ.

Попытка устранить этот предмет страха – утрату власти – означает вступление в конфликт с базовым свойством любого живого существа – доминирование среди себе подобных для улучшения качества получаемых ощущений, тем более если это свойство низшего сознания выражено сильнее, чем обычно.

Именно сильное стремление преобладать над окружающими является истинной причиной упорства, с которым за власть цепляются даже в неблагоприятных обстоятельствах.

Но если устранить предмет страха власть имущим мешает столь же сильное внутреннее (животное) чувство доминантности, и лишь немногие способны его преодолеть, то замена предмета страха, например, на излете карьеры вполне возможна, тем более что некоторым представителям властной элиты этот характер страха в конце концов надоедает – им хочется отойти от принятой роли, по существу, властного примата.

И они имеют для этого, по крайней мере, две отдушины вследствие близости своего двойственного сознания с одной стороны к сознанию обывателя, а с другой стороны – к сознанию креативного индивида.

Поэтому они могут, в принципе, заменить свой страх перед трудностями руководства большими массами людей и боязнь интриг жестоких конкурентов на более спокойную жизнь обывателя с его довольно опосредованным страхом перед изменениями благодаря понижению уровня собственного самосознания и ослаблению своего животное сознание практически до уровня рядового обывателя, забравшись в почти непроницаемое убежище, например, выращивая подобно Диоклетиану, еще недавно бывшему императором Рима, капусту в огороде.

Также они могут, наоборот, повысив уровень своего самосознания, перейти к разряд творческих персон, заменив тем самым страх представителя властной элиты, негативно влияющий на развитие самосознания, страхом творческой персоны утерять свои креативные способности, позитивно влияющим на развитие самосознания, и заняться по мере сил сочинением мемуаров подобно герцогу де Сен Симону и недавнему правителю СССР Н. С. Хрущеву, или измышлением афоризмов и максим подобно герцогу де Ларошфуко, искренне гордившимися своими творениями.

В качестве обратного примера властолюбца можно указать на ближайшего помощника Гитлера – его личного архитектора и рейхсминистра вооружений и боеприпасов Альберта Шпеера – угодливого, беспринципного и вместе с тем весьма талантливого и неглупого индивида.

Он был автором проекта новой рейхсканцелярии и территории съездов НСДАП в Нюрнберге, генерального плана реконструкции Берлина, успешно руководил военной промышленностью Германии и ее переориентацией на тотальную войну. В частности, с февраля по август 42-го года объемы военного производства Германии выросли на 60%, спустя два года они выросли вдвое.

Несмотря на свою интеллигентность и даже некоторую независимость, Шпеер прекрасно знал о преступлениях нацистов. Мало того, он пользовался услугами Гиммлера, поставлявшего для него рабочую силу из концлагерей, н не возражал против других злодейских планов Гитлера. Он пользовался всеми благами, предоставляемыми ему занимаемым положением, опасаясь только опалы со стороны Гитлера, и служа ему до самого крушения рейха верой и правдой.

Вследствие того, что интеллигентный Шпеер был «гадким утенком» в компании грубых и наглых нацистских бонз, они постоянно унижали его, а Геринг даже составил против Шпеера заговор. Однако Шпеер не оставлял свой пост и терпел всё издевательства не только из-за страха перед Гитлером, но и потому, что не мог отказаться от власти, которая была у него беспредельна в военной промышленности.

К тому же утрата власти, бывает, означает потерю жизни или конфискацию немалого имущества, то есть она связана соответственно с исчезновением ощущений вообще или заменой привычных приятных ощущений на неприятности и даже на лишение жизни.

 

VIII

Противостоит этой когорте, по сути, негодяев, составляющих властную элиту, неформально-интеллектуальная оппозиция.

Представители этой страты сообщества так же, как и представители властной элиты. возникают первоначально из широких рядов обывателей, среди которых всегда находятся индивиды, в своем развитии достигающие, несмотря на все трудности, доминирования над животным сознанием самосознания высокого уровня, которое вызывает у них преимущественно альтруистические стремления, основным из которых является стремление принести благо всем угнетенным, сделав мир гармоничным и счастливым для всех без изъятия.

Неформалы-интеллектуалы, преследуя в основном цели, противоположные целям представителей властной элиты, вынуждены апеллировать к народу, доказывая свою правоту и антинародность элиты-угнетателя, которая в свою очередь должна оправдываться и клеймить позором гнилых фантазеров-неформалов, умеющих только говорить, а не управлять и властвовать.

Таким образом, под неформалами-интеллектуалами следует понимать неравнодушных людей умственного труда, интеллектуалов разного рода, а также сравнительно немногочисленных представителей остального населения, сумевших так или иначе подняться в своем самосознании до того уровня, который диктует им отвращение к аморальному и корыстному поведению властной элиты.

Эти люди питают надежду на переустройства общества в сторону гармонии, то есть равенства, братства и вместе с тем свободы, не понимая, что свобода всегда противостоит равенству, справедливости, разрушая любую стабильность. Но эта надежда на гармоничное мироустройство не может исчезнуть в их благостном сознании никогда: они, как истинные гуманисты, не способны поверить, что ужасы нашего мира не могут перейти в благоденствие каждого человека и всего человечества в конце концов.

Неформально оппозиционная часть интеллектуалов, к которым можно отнести разнообразных образованных выходцев из народа в том или ином поколении, – активных, честных, искренне желающих блага народу, то есть с доминантой альтруистичного высшего сознания, никогда не примыкали и не примкнут к лицемерной и корыстолюбивой управляющей элите государства.

Совершить подобное им не позволит уже достигнутый уровень высшего сознания, ставящий материальные блага на последнее место в ряду ценностей жизни. Поэтому они всегда будут разоблачать нечистоплотных, лицемерных и вороватых власть имущих, бороться за права и гражданские свободы трудящихся, как можно более широко привлекая их к этой борьбе.

Противостояние неформалов-интеллектуалов властной элите не дает обществу застыть, являясь отражением противостояния соответственно высшего и низшего типов сознания в каждом человеке.

Борьба между этими слоями общества при большей частью пассивном поведении остального населения происходит непрерывно с доминированием более энергичной управляющей элиты, провоцирующей ненависть к себе со стороны всех остальных, и тем самым образуя тот антагонизм, который не дает обществу остановиться в развитии.

В результате, народ волей-неволей вовлекается их энергией в поступательное движение, которое может быть и эволюционным при согласии властной элиты с неформальной оппозицией на те или иные компромиссы в интересах трудящихся масс, но может скачкообразно переходить в иное русло, если подобное согласие отсутствует, что в народном сознании отражается как явная несправедливость, трансформирующаяся в более или менее удачную попытку удаления правящей элиты от власти при наступлении подходящих условий.

Поэтому данная страта населения страшится более всего утраты народными массами стремления к собственному благу, как неформалы-интеллектуалы его понимают.

Позитивная особенность этого страха состоит в том, что представители неформальной оппозиции власти стараются всё упорнее воздействовать на обывателей для вовлечения их в борьбу против ненавистной им властной элиты, ускоряя благодаря этому ход общественного развития, и борясь всеми силами с властной элитой, разоблачая ее аморальность, жадность, глупость, всё большее отстранение от народа и предпочтение ею чисто утилитарных ценностей, что в целом существенно замедляет развитие самосознания, тем самым сводя прогрессивное движение цивилизации до минимума.

Характерной особенностью неформалов-интеллектуалов вследствие максимально высокого уровня самосознания, которое в наиболее значительной степени господствует над животным сознанием, и присутствия явного ощущения своего превосходства в благородстве над представителями прочих страт населения, а также ощущения себя ведущей силой общественного развития, является отсутствие у них стремления поменять свой основной страх на иные его выражения, характерные для остальных страт населения социума.

Одним из наиболее ярких примеров радетеля народного блага является русский демократ Н. Г. Чернышевский.

В своих статьях под общим заголовком «О новых условиях сельского быта» (1858-59гг.) он высказал мысль о немедленном освобождении крестьян с землей без всякого выкупа. Тогда, по его мнению, сохранится общинное землевладения, что постепенно приведет к социалистическому землепользованию. Он считал, что только благодаря просвещению люди научатся выбирать новые и прогрессивные пути, служить народу, быть гуманистами и историческими оптимистами. Он полагал, что необходимо стремиться к удовлетворению потребностей людей, что устранит препятствия к расцвету личности и причины нравственных патологий. Но для этого надо изменить условия жизни революционным путем. В результате, он был отправлен царскими властями в Сибирь на каторгу.

То есть он, как истинный последователь утопистов-социалистов Фурье и Фейербаха, стремился возбуждать общественность якобы готовностью крестьян перейти к социализму непосредственно от общинного землевладения, предполагая, что народные массы адекватно воспримут его соображения относительно такого пути достижения всеобщего блага.

 

IX

В обществе также имеются индивиды, всегда переполненные глубинным чувством неудовлетворенности по отношению к окружающей их среде, которое приходит к ним от низшего сознания в его стремлении к созданию больших удобств для существования. Однако это чувство сочетается с их высшим сознанием, неудовлетворенность которого недостаточным общественным комфортом, развитием науки и искусства, достигая высокой степени, требует распространить достижения цивилизации и культуры на всех.

Но доминирует при этом низшее сознание, поскольку активность этих индивидов проявляется большей частью инстинктивно, без особых размышлений, с минимумом разумности, давая, тем не менее, наиболее креативные персоны из всех живущих. Правда это доминирование, в отличие от представителей властных структур, является незначительным.

Обычная жизнь с каждодневной повторяющейся работой для них скучна и нелепа, как работа на конвейере по закручиванию гаек.

Правда, талантов среди них обнаруживается не так уж много, но это уж зависит не от образования и воспитания, а от размеров отдельных полей и подполей мозга, а также их сочетания – не слишком часто встречающегося, – благоприятного для тех или иных видов креативной деятельности.

Однако указанное сочетание обоих типов сознания у них, независимо от наличия талантов и способностей, неизменно влечет их к творческой деятельности.

Они всегда стараются творить, часто забывая про отдых.

Графоманы пишут, художники рисуют, скульпторы ваяют с разным успехом, композиторы смешивают звуки, добиваясь сколько-то интересного сочетания, изобретатели и новаторы всех видов создают новые устройства, программы, получая, правда, часто тот же велосипед, но все они и прочие творцы нового или необычного, несмотря по большей частью удручающие результаты своих творческих потугов, не желают приобщаться к обычному гражданскому «болоту», опьяненные явственным для них преобразованием мира и общества, тем более что сам цивилизационный уровень, действительно, и культурно, и технологически растет благодаря именно усилиям представителей именно их компании, а не кого-то еще.

Естественно, они горды свой способностью к творчеству, считая ее производной божественной силы, творящей миры.

Поэтому креативные личности более всего страшатся утратить свою способность к творчеству, которое дает им максимально возможное удовлетворение своей деятельностью ведомых в преобразовании окружающей среды в культурном и технологическом отношении.

Позитивность этого страха заключается в том, что он в значительной степени удерживает их в собственной страте вследствие понимания ими своей ведущей роли в культурном и технологическом преобразовании общества, и укрепляет их в своем сознании двигателя культурного и технологического прогресса общества. Гордость быть вершителем науки и искусства не позволяет им размениваться на прочие, хотя и, быть может, более прибыльные приложения своих сил.

Примером такой творческой личности может быть Людвиг ван Бетховен. Он работал во всех жанрах музыкальной композиции. Бетховен также создал современны фортепианный стиль, далекий от стиля клавесинистов. Его творчество оказало особое влияние на весь последующий симфонизм. Особенно красивы мелодии его симфоний 4 и 5.

Страх отойти от творчества удержал Бетховена в его русле, несмотря на насупившую глухоту. Он даже в таком состоянии научился извлекать дивные мелодии из собственной души.

 

X

Следует заметить, что вследствие незначительного, но всё же – доминирования в сознании творческих персон низшего (животного) сознания, понижение уровня самосознания, переходящего некоторый предел, превращает полезных для развития общества творческих индивидов в авантюристов и мошенников, которые начинают использовать свои нестандартные и эффективные подходы к решению различных проблем для собственного развлечения или с корыстными намерениями.

Авантюрист, как известно, – это беспринципная личность, ввергающая себя в различные приключения для собственного удовольствия, и вместе с тем человек, который надеется на случай в каком-то сомнительном деле.

Мошенник – это жулик, старающийся обмануть других ради собственной выгоды.

Таковыми были, например, известный всем Казанова, княжна Тараканова, Мата Хари, Елена Блаватская, Борис Савинков, мадам Вонг, Сон Мен Мун, Сергей Мавроди и множество других.

Все они считают себя умнее и находчивее правоохранителей и всех прочих, но, в отличие от представителей властной элиты, не относятся к этим прочим с презрением и не являются их угнетателями, а только подшучивают, как они считают, над людьми, а обманывают, как правило, богатых и знатных, но могут поделиться добытым с простыми людьми.

Больше всего они боятся потерять свободу для своей полутворческой деятельности на собственное благо, и это, пожалуй, единственное, что их постоянно расстраивает, но променять свою позицию на иную они категорически не желают, полагая ее самой привлекательной из всех имеющихся в силу ее в значительной степени творческого характера, что вытекает из указанного соотношения собственного животного сознания и самосознания.

Подобным авантюристом и мошенником был русский интеллигент с математическими способностями Сергей Мавроди. Он увлекался шахматами и покером. Его склонность к авантюрам проявилась в благоприятной для этого обстановке начала распада Советского Союза. Он стал основателем крупнейшем в России пирамиды, от которой пострадало до 15 миллионов человек. Мавроди правильно рассчитал, что человеческая жадность и стремление получить незаработанное привлечет к нему множество небедных и глупых людей, которые захотят стать еще богаче без особых хлопот.

Довольно быстро он был отправлен в тюрьму за сокрытие доходов. Однако он не успокоился, и через несколько лет начал организовывать новые финансовые пирамиды – одну за другой. Люди верили ему, видимо, потому, что он умел очаровывать их даже тогда, когда его пирамиды рушились. В тюрьме он просидел в общей сложности 6 лет.

Он умудрялся пользоваться слабостью людей к нетрудовым доходам не только в России, но и в Африке, Азии и даже в Израиле, США, Италии, Франции.

Его боязнь потерять свободу, а пребывать в тюрьме ему всё же пришлось, привела его к идее стать депутатом и получить тем самым неприкосновенность. Правда, потом ему всё же пришлось скрываться, но даже на нелегальном положении и в заключении он не оставлял свою, видимо, крайне увлекательную для него мошенническую деятельность, хотя деньги его интересовали мало – ему интересен был сам процесс их добывания быстро и в большом количестве.

 

XI

Еще более низкие уровни животного и высшего типов сознания с некоторым преобладанием низшего сознания, а также более слабый интеллект по сравнению с креативными персонами вполне способны дать целую когорту деловых людей (бизнесменов), не павших в своем самосознании до уровня политиков и прочих обманщиков-паразитов, составляющих в основном властную элиту.

Деловые люди многое умеют, стараясь нестандартно подходить к хозяйственной деятельности, но отнюдь не забывают себя, а их бескорыстие сводится, как правило, к благотворительности для уменьшения налоговых потерь.

Именно несколько пониженный уровень самосознания у них по сравнению с истинными изобретателями и художниками превращает бизнесменов в тех же мошенников в кризисных ситуациях.

Правда, от этого они всячески открещиваются, но в большинстве своем выбирают себя родимого, а не общественное благо.

Основной характер страха у них представлен сильнейшим и постоянным опасением лишения добытого «тяжелыми трудами», на которое всегда могут наложить свою тяжелую длань чиновники, бандиты, банкиры-ростовщики, и прочие проходимцы и лихоимцы, которым несть числа.

Жизнь их тяжела и беспросветна в этом плане, но имеющиеся блага ее существенно скрашивают, и бизнесмены не склонны менять свое положение на более спокойное именно вследствие преобладания в их сознании компоненты животного сознания, столь тяготеющего к приятному комфорту, активному размножению и прекрасному питанию.

В качестве примера неплохого бизнесмена можно привести Билла Гейтса. Он совместно с Полом Алленом в 1975 году основал компанию Microsoft. Пол Аллен занимался техническими идеями и перспективными разработками, а Гейтс – переговорами, контрактами и т. п.

Позаимствовав основную идею у компаний Xerox и Apple компания Microsoft предложила довольно простую и удобную для пользователей операционную систему Microsoft Windows.

Занявшись распространением этой системы, Гейтс на волне революции персональных компьютеров с течением времени стал одним из самых богатых людей мира.

В 1997 году у него вымогали деньги, но вымогатель потерпел неудачу.

Сравнительно низкий уровень его самосознания подтверждается увлечениями Гейтса различными электронными системами и игрушками в суперкомфортабельном собственном доме, которые он демонстрирует гостям, и увлечением более всего игрой в бридж.

Страх лишиться добытых средств он компенсирует не только отвлечением на игру в бридж, но и сравнительно недавним переключением своей деятельности на благотворительность, пытаясь тем самым увеличить число своих поклонников, которые смогут защитить его в случае чего.

 

XII

К колеблющимся в отношении нравственности деловым людям примыкают столь же неустойчивые в этом отношении экономисты и управленцы.

Для них так же характерно преобладание животного сознания, но не такого высокого уровня, как у представителей властной элиты. Вместе с тем их самосознание находится на более высоком уровне, чем у представителей властной элиты, но ниже по сравнению с уровнем самосознания креативных индивидов. Однако этот уровень самосознания несколько выше, чем у бизнесменов, которые по этой причине более склонны к мошенническим сделкам при малейшей возможности, если не видно непосредственной опасности.

Экономисты-управленцы, как правило, обладают неплохим интеллектом. Они умеют строить вполне адекватные модели действенного управления в хозяйстве, науке и даже в политике, но, находясь на содержании властной элиты, служат ей, и поэтому вряд ли могут быть образцом для подражания в этическом плане.

Они стараются не спорить со своими работодателями, тем более что окончательные решения принимают отнюдь не они, а представители властной элиты, внутри которой всегда идет борьба за большие властные полномочия, а сами решения вызываются, как правило, не интересами страны, народа, а жаждой собственного сохранения и обогащения.

Подбирая крохи с барского стола, эти деятели утешают себя за все унижения всевозможными развлечениями в свободное время, качество и количество которых зависит от их финансовой состоятельности.

Они боятся более всего потерять расположение власть имущих, чтобы не утратить занятую позицию и добытые материальные блага, более значительные по сравнению с обывателями. В связи с этим они большей частью лояльны к начальству, даже если его решения выглядят не вполне вменяемыми.

Таковым управленцем и финансистом был Жан-Батист Кольбер в годы правления во Франции Людовика XIV.

Своей карьерой Кольбер, всего лишь сын купца, обязан первому министру Франции Мазарини, у которого был управляющим, настолько преданным и изобретательным, что тот после его десятилетнего служения порекомендовал Кольбера королю, у которого он с течением времени стал фактическим министром финансов, хотя формально финансами ведал сам король.

Кольбер служил королю так же верно, как и Мазарини, разоблачая злоупотребления в финансовых делах. Он упорядочил налоговую систему, увеличив доходы королевства, обеспечил за счет увеличения экспорта рост поступления денег в казну, регламентировал приготовление товаров в промышленности, обеспечил создание морского флота привлечением туда, в частности, населения прибрежных районов предоставлением ему различных привилегий, организовал освоение новых колоний, организовал прокладку новых шоссе и многое другое.

Своей преданностью королю и успехами в работе на благо государства он добился сохранения своих постов во властной элите, несмотря на плебейское происхождение. Однако все его старания оказались напрасными, поскольку добытые им средства и упорядочение государственного устройства пошли не на пользу стране, а на войны, которые непрерывно вел король, разорив в итоге государство.

 

XIII

Даже небольшой крен в сторону низшего сознания в его стремлении к доминированию и лучшей (приятной, сытой, с массой развлечений) жизни подталкивает обывателей к переводу себя, если и не непосредственно во властную элиту – для этого у подобного субъекта должна быть повышенная доминантность, – но хотя бы в управленцы, силовики, правоохранители военизированные подразделения, по сути, обслуживающие властную элиту, а кто пронырливее, пытается пробиться непосредственно в эту элиту. Они отлично понимают, что в этой среде можно, не имея особых талантов, добиться значительных благ, если, конечно, обращать внимание только на начальство, служа ему, и пренебрегать остальными.

Представители военизированных и правоохранительных подразделений – от военных до полицейских, от прокуроров до охранников – отличаются от обывателей, с одной стороны, несколько более высоким уровнем животного сознания, неудовлетворенность которого выражается склонностью к агрессии против более слабых, и своеобразными понятиями о труде, заключающимися в стремлении к уклонению от его наиболее тяжелых форм. С другой стороны, они отличаются от обывателей некоторым ослаблением самосознания, вследствие чего они всегда склонны к конформизму в наиболее ярко выраженной форме, исправно выполняя заведомо глупые или даже преступные приказы своих начальников, что никак не сочетается с чувством собственного достоинства и нормативной этикой.

Естественно, они предпочитают обычной трудовой деятельности в области производства или в сфере услуг тот или иной вид служения большей частью государству за перспективу карьерного роста. Как правило, не обладая высоким интеллектом, они, тем не менее. приобретают неплохой оклад и фактическую безнаказанность за притеснение и даже мелкое обирание обычных граждан, тем более что жизни подавляющего большинства этих субъектов в мирное время ничего не угрожает.

За приобретение подобных преимуществ они согласны терпеть все выходки своего, как правило, недалекого, грубого, но хитрого начальства.

Больше всего они боятся своих непосредственных начальников, которые при малейшем неповиновении могут лишить их столь выгодной работы при, как правило, довольно жалком интеллекте.

Устранить этот страх во время службы они не в состоянии – поэтому часто злоупотребляют алкоголем для отвлечения от него хотя бы на какое-то время.

Помочь им избавиться от этого страха может только его замена на страх обывателя вследствие близости уровней их сознания, что и происходит в случае отставки или при выходе на пенсию.

Примеры в этом разделе не нужны, так как каждый знает устройство армии и правоохранительных органов, где господствует чинопочитание, а не таланты.

 

XIV

Служители культа, выполняющие в рабочее время функции духовных психологов-утешителей паствы, и вместе с тем являющиеся ничем иным, как прислужниками власть предержащих, утверждают, что отдают себя служению Богу, о котором они на самом деле не знают ничего, поскольку он по их же собственным догмам недоступен этому миру.

А это означает либо обман, либо самообман, что свидетельствует о преобладании у них низшего сознания, склонного к получению благ просто так, а не по результатам тяжелого труда, который они неизменно стараются заменить легким, хотя и сомнительным.

Всё это указывает на значительное ослабление у них самосознания, вследствие чего они отдают себя некоему постороннему, выдуманному, а не сущему и действенному, ведя благополучное существование и являясь для многих к тому же весьма уважаемыми персонами за свое служение.

Но это служение Богу, за исключением фанатиков, у них неискреннее, и поэтому в свое свободное время они неизменно поддаются мирским соблазнам, например, интригам, пошлым развлечениям втайне, или, в лучшем случае, хлопотам в саду и огороде.

Более всего подавляющая часть этих служителей бога страшится показать эту неискренность собственной пастве, которая может их просто уничтожить, как это случилось во Франции после революции конца XVIII и в России после 1917 года. Поэтому они являются самыми искусными лицемерами и обманщиками даже в сравнении с мошенниками.

Именно в связи с этим они носят странные одеяния, напускают на себя благожелательный вид и мудрое выражение физиономии, поют псалмы, читают долгие проповеди и всё время ссылаются на священное писание, сотворенное на самом более ранними проходимцами того же типа для охмурения населения, которое они якобы приобщают к высшим силам для будущего райского блаженства, хотя сами, являясь отнюдь не глупыми, не верят ни в рай, ни в ад, торгуют свечками и прочими предметами культа, и живут себе припеваючи.

В этом разделе примеры так же не обязательны, поскольку все знают из истории, что творили Папы Римские, среди которых затесалась даже женщина, и которые докатились до торговли индульгенциями, снимая за деньги грехи с прихожан. Мало чем от них отличались и остальные служителя культа в разных странах мира.

 

XV

Криминалитет и различного рода люмпены, в частности, хронические безработные, босяки, профессиональные нищие, имеют такой крен с сторону низшего сознания, что у них практические остается только воспоминание о высшем сознании.

Иначе говоря, у них остаются только немногочисленные формальные связи с обществом. По этой причине они как бы возвращаются на уровень животных, точнее, – на уровень ощущений. Им не интересна ни общественная жизнь, ни богатство, ни власть – ничего.

Добыв вдруг деньги, они их тут же пропивают или прогуливают, свои голоса избирателей они продают кому угодно, при удобном случае они способны убить и ограбить просто так, и в этом отношении они даже хуже животных.

Основные соображения в их сознании концентрируются на процессах: выпить, закусить, погулять и приятно для себя нагадить ближнему.

Поэтому главный их страх, как и у животных, состоит в перспективе лишения приятных ощущений, а о смерти они и не думают, полагая, что главное – это использование всех возможностей для потребления доступных ощущений за счет глупого общества, которое их отчасти содержит и жалеет.

Русский писатель Максим Горький, находившийся одно время в их неприятном обществе, в своей пьесе «На дне» описал люмпенов так.

Только получение более-менее приятных ощущений – большего он и представить не способен – заставляет даже на самом дне жизни содержателя ночлежки выжимать из своих ничтожных постояльцев все оставшиеся у них соки, отнимая «последнюю копейку». Он скупает краденые вещи, бьет свою жену и ее сестру, и в итоге погибает в драке.

Его жена, умная, жестокая, бездушная и развратная и предлагает своему любовнику избавить ее от надоевшего мужа.

Молодая сестра жены содержателя ночлежки терпит все издевательства над собой, но после гибели содержателя ночлежки оказывается в больнице при смерти, а потом пропадает без вести.

Все они не находят в себе сил выбраться уровня из этого болота из-за катастрофического падения уровня осознания себя в качестве личностей, уважаемых самими собой и другими. Вместе с тем они не отказываются от потребления предоставленных им сомнительных ощущений и страшатся их утратить.

 

XVI

Но, возможно, самыми гадкими являются рантье.

Эти отнюдь неглупые бездельники – большей частью выходцы из близких к власти слоев общества, которые категорически не хотят нигде работать при имеющемся капитале, – приятно разлагаясь с разной скоростью, живут на проценты со своего капитала.

Рантье отличаются от люмпенов только представлением о собственной ценности в своем ничтожном самосознании, связывая ее, правда, не со своими заслугами, которых уже нет или не было, а с обладанием финансовых или иных средств, что вынуждает их всячески заботиться о сбережении капитала, превращаясь в люмпенов с его потерей.

Именно заботы о сохранении капитала и мысль об ужасном крахе всей своей паразитической жизни с его потерей делают их существование, заполненное всевозможными развлечениями. вместе с тем столь тревожным и беспокойным, что все для них становится не мило.

Но этот вечный страх они, как истинные и сознательные паразиты, предпочитают любым видам трудовой деятельности, проводя жизнь при соответствующих средствах в перемещении с одного курорта на другой, из одного поместья или отеля в другие, от одного приятного времяпровождения к другому, но непременно скучая при этом, и превращая собственную жизнь в обычный морок, в котором даже их лица стираются, трансформируясь в бессмысленные маски.

Некоторые биологи-эволюционисты, в частности, Савельев С. А. (книга «Церебральный сортинг»). считают такой катастрофический финал закономерным, констатируя следующее: «… человечество уже создало совершенные способы поведенческого отбора, которые разрушат наше сознание и уничтожат следы разума без всяких дополнительных усилий» [8].

Естественно, это утверждение слишком сильное, так как сознание, раз без него всё омертвляется, неуничтожимо в бытии, в отличие от человека и его цивилизации, но тем не менее, факт деградации значительной части населения налицо, и она, по-видимому, будет только нарастать для обывателей и близких им страт в первую очередь вследствие неразвитости их самосознания, согласного всего лишь на сытую и беспроблемную жизнь.

Однако поведенческому отбору, связанному только с животным сознанием, противодействует как в обществе, так и в каждом человеке неуничтожимое самосознание, которое не позволит вернуться в животный мир, но, как это ни парадоксально, уплотнение текущего времени благодаря действию самосознания, уничтожит цивилизацию, точнее, приведет ее к обновлению, состоящему из двух возможных форм – равновесной цивилизации и технологической цивилизации.

Грядущее обновление текущей цивилизации означает, что осознании данного факта населением планеты автоматически принесет самый главный страх этому населению из-за краха вообще всего привычного уклада.

 

Библиография