Онтологические прогулки

 

 

 

 

 

 

 

Источник этой книги о малых пророках — почти исключительно книга Двенадцать, названная так по числу пророческих текстов. Ею завершаются Пророки, вторая часть ТАНАХа, мною переведённого и прокомментированного на основе традиционных толкований и современных научных исследований. Прямая речь Всевышнего в переводе даётся без кавычек. Буквой ѓ передается отсутствующая в русском языке буква ה, звучание которой схоже с украинским «г». Сделано это для того, чтобы приблизить звучание имён собственных в переводе к оригинальному. Стихи традиционно делятся на полустишия. Названия книг даются в переводе с оригинала, а не как принято в переводах Библии на русский язык. При первом упоминании этих названий и всех имён собственных даётся традиционное русское название.

 

 

 

Пророк — это камень, который Господь бросает в мир, слишком уверовавший в свою силу, всё которой подвластно, в свои законы, которые сам себе создал, иными словами, в мир, Бога забывший. Камень брошен в мир во спасение, которое будет даровано, — до нового камня, увы, неизбежного.

 

Пророк — в слове, иногда и поступке, связь между сейчас и всегда, в сегодняшнем воплощенье всегдашнего, проявление в вечном человечески мотылькового. Пророк — поэт прекрасного будущего, которое никогда не наступит, но ни при каких обстоятельствах не исчезнет. Его миссия — поддерживать огонь надежды и веры, который любое настоящее норовит загасить. Тем более настоящее пророка, появляющегося только тогда, когда жить невыносимо, только затем, чтобы будущим, которое не наступит, единственность своего часа от не-жизни спасти. Пророк — всегда перекрёсток, всегда — столкновение: Бога и человека, вневременности и мгновения, высшей истинности и правды сиюминутности, универсального и национального, одним словом, всего со всем, что только может столкнуться. Потому пророческая жизнь коротка: произнеся слово, в его уста вложенное Всевышним, исполнив миссию, он исчезает: из жизни, из Текста, из читательского сознания, сказанное после себя оставляя.

Своим острым жестоким словом пророк смазанную картину будней делает ясной — отвратительно невозможной даже для тех, кто иную не только не видел, но и не способен представить. Прозреют? Одни пророки в это способны поверить, другие об этом не думают. Выбора нет: всё равно своё слово произнесут, свою миссию выполнят, даже, будучи скептиками, как Иона, пытающимися бежать-избежать.

 

Что же это за слово? Точное? Искусное? Разумеется. Но главное, о чём пророки не перестают напоминать, слово Господне. Как услышали, при каких обстоятельствах, как осознали, чьё это слово? Ответ на эти вопросы — у пророков больших. От малых, от которых сохранились считанные десятки стихов, ответы на эти вопросы не слышим.

 

В пространстве текста, случившегося им, нет места для жизни: даже для слова, которое больше жизни, его не хватает. Потому это слово такое неровное, хриплое, одышливое, прерывистое: всё нужно назвать, всё сообщить, всё осознать и запомнить. Слов, на такое способных, немного. Их надо успеть услышать, из множества отобрать. Где тут думать о жизни, слово Господне, пророку доверенное, всевластно: вспять спятившее время заставить идти, вперёд, молнией сверкая, лететь.

 

Брезгующее своим временем слово пророка птице подобно: не певчей — выпорхнуть и вернуться: на воле кто её голос услышит, но орлу, парящему над полем мёртвых, клёкотом их оживляя.

Сколь бы разным ни было настоящее, будущее у всех пророков одно: светлое и прекрасное отличаться не могут. У всех, кроме Ионы: у него всё наособицу, странное настоящее, а будущего нет и быть, пожалуй, не может.

Пророк — это резкие грубые звуки: лязг, громыхание, скрежет; это скверные запахи: гари, крови и пота; это яркие краски: голубое, красное, чёрное. Ни полутонов, ни пастели, ни шёпота. Ни полудвижений, ни полуулыбки, ни полупечали — схватить, расхохотаться, рыдать.

 

Пророк, истинных слов раб и хранитель, — синоним слов бунтарь, безумец, изгой, изгнанник, поэт и многих других, в таком неопределённом духе и смысле размытом. Что позволяет в чём угодно имеющим власть его обвинить. От этого спасения нет: бегущим по кругу никогда не понять и не догнать по краю бездны бегущего.

Быть одному во всём мире очень холодно, очень не просто. Мир, который видит пророк, слишком крупен, громоздок и чёрно-бел, чтобы его полюбить.

Пророк своё слово обращает не тем, с кем хочет он говорить, но тем, кому обратить его должен, чьи лица не видит, голоса чьи не слышит. Пророчество — занятие слишком опасное, наказание за лжепророчество — смерть (Слова, Второзаконие 13:6). Пророк торопится всё высказать, явить все доставшиеся слова: бог знает, кто и как, на каких весах их взвешивать будет. Унести в могилу слово Господа — на это права он не имеет.

 

Пророк знаки в будущем расставляет, но обнаружат, дойдут ли до них, от него лишь в той мере зависит, в какой он способен на настоящее повлиять. А тут иллюзии очень опасны, хотя и спасительны: светом душу насыщающие от мрака спасают.

 

Вокруг пророка мрак гуще, чем вокруг словом не отягощённых, созвучиями не измученных, вероятно, чтобы легче луч света далеко-далеко впереди первым заметить, звучание гармонии в хаосе тишины различить.

В отличие от больших, малые пророки отделены от власть предержащих, светских и жреческих. Малые пророки почти все анонимны: даже имя отца — не всегда, время рождения, жизни — не обязательно. От эпохи к эпохе нравы не слишком меняются, место рождения, если обозначено, мало о чём говорит. Даже имя пророку нужно только затем, чтобы намекнуть на суть его миссии. Ни родителей, ни жён, ни детей. А если жена — то блудница, если дети — то знаки не его, но жизни народной. Пророку не позавидуешь. Не вызывать зависть они рождены, но — слышать слово Всевышнего, передавая его человеку, пророческим слухом не наделённому.

 

Отстранившись, отгородившись от шума, прислушаемся.

 

Быть может, услышим.

 

Двенадцать пророков: Ѓошея (Осия), Иоэль (Иоиль), Амос, Овадия (Авдий), Иона, Миха (Михей), Нахум (Наум), Хавакук (Аввакум), Цефания (Софрония), Хагай (Аггей), Зхарья (Захария), Малахи (Малахия). Их деятельность продолжалась более трёхсот лет, начиная с последних лет северного царства, Израиля, и до возвращения в Сион и начала периода Второго Храма. Двенадцать текстов были собраны в единую книгу в глубокой древности, вероятная цель этого — способствовать их сохранности (Бава батра 15а): маленькие свитки теряются легче больших. Сохранность сохранностью, однако почему-то в единый большой были сшиты ровно двенадцать маленьких свитков. В этой книге 1050 стихов. Порядок следования пророчеств отчасти хронологический, отчасти тематический. Мы можем на лингвистической гуще увлечённо гадать, кто когда, кто за кем, но ничего, кроме порядка следования, установленного редактором Текста, не добьёмся. Поэтому последуем за ним, по возможности его логику постигая.

 

 

 

Книга Ѓошеи (значение имени: Господь спасает, в русской традиции: Осия) — первая в составе Двенадцати. 14 глав, 197 стихов. Названа книга по имени главного героя и вероятного автора, пророчествовавшего в Израиле в смутное время. Из книги о самом пророке мы узнаём, что, исполняя Господню волю, он женится на блуднице. Инвективы пророка обращены против Израиля; Иеѓуда (Иудея) упоминается редко, в качестве сравнения с северным царством. Период, о котором идёт речь в пророчестве (полагают, что оно написано около 750 г. до н.э.), — накануне уничтожения северного царства Ашуром (Ассирия).

 

Пророчество преисполнено обличений в неверности Господу, в язычестве, в моральном падении. У Ѓошеи с трудом можно найти обычные в устах пророка просьбы к Господу о народе. Всевышний велит пророку жениться на блуднице, что символизирует отношения Господа с неверной женой — Израилем.

 

Ритм речи пророка стремителен, иногда он оставляет не завершёнными картины, образы, притчи. Зачастую Ѓошея неожиданно переходит от обличений к утешениям, от упреков к словам, вселяющим надежду на прощение. Написана книга в высшей степени искусно. В основе текста — несколько слов, задающих тему пророчества. Среди них — два слова, каждое из которых имеет два основных значения: ветер-дух, развеивать-сеять.

 

 

Надо думать, тексты, вошедшие в Двенадцать, были избраны редактором из немалого числа подобных и сходных, бытовавших в письменном или устном виде, с определённой, прямо не заявленной целью, которую в общем виде можно сформулировать так: сложить книгу, дополняющую больших пророков Иешаяѓу (Исайя), Ирмеяѓу (Иеремия), Иехезкэля (Иезекииль), создающую широкую панораму пророчества. В соответствии с этим тексты были редактором обработаны, и была сложена мозаика пророчеств людей разных профессий и социального статуса, живших и в южном царстве Иеѓуде, и в Израиле — северном, на которые единое царство Давида-Шломо (Соломон) разделилось после смерти последнего.

 

Единая картина пророчеств? Единая — ergo, цельная. Понятно, пророк — это судьба. Ясно, что не единым локтем все меряны. Но очевидно, раз книга, единый текст при всей разноликости, то редактору — найти то, что разноголосицу объединит, и первый текст — камертон.

 

Первый стих первого текста: «Слово Господа, бывшее Ѓошее сыну Беери…» (Ѓошея 1:1) Дальше — имена царей Иеѓуды и царя Израиля: так было принято обозначать время действия, в этом случае пророчества Ѓошеи, о происхождении которого, кроме имени отца, не сообщается ничего. Имя отца — не безродный, но этого мало. О родовитом человеке сообщается больше. Чем больше имён, чем родословие глубже, тем человек значительней, родовитей. Время жизни указано в Двенадцати ровно у половины пророков: ещё у Амоса, Михи, Цефании, Хагая и Зхарьи, большинство — наиболее крупные по объёму среди малых пророков. Остальные для редактора как бы вне времени. Хотя, конечно, можно попытаться время жизни их вычислить. Но это дело слишком пытливых читателей. Менее объёмные тексты Иоэля, Овадии, Ионы, Нахума, Хавакука, Малахи остались, вероятно, намеренно без привязки к конкретному времени.

 

В первом стихе первого текста Двенадцати: «Слово Господа, бывшее Ѓошее…» Пророк — человек слышащий Господа, в этом его главное отличие от других, даже героев, даже царей. Великие цари Шауль (Саул), Давид и Шломо слышали Господа, но и они не всегда и не всё, рядом с ними были пророки, которые, как Натан царя Давида, их грехи обличали. Что уж говорить о потомках великих, те без пророков были глухи и слепы.

«Слово Господа» в Двенадцати появляется в первом стихе восьми текстов, исключая Хавакука, Нахума, Овадии и Амоса. Если привычное начало отсутствует, вопрос: почему, с какой целью? Ведь в суверенной редакторской власти все тексты начать одинаково.

 

У Ѓошеи в начальных стихах это традиционное словосочетание ещё раз, настойчиво повторяется: «Начало слова Господня Ѓошее», то ли для того, чтобы подчеркнуть значимость, то ли для того, чтобы оттянуть поражающее читателей веленье пророку: «Иди, возьми блудницу-жену» (там же 2).

 

В первом тексте редактору важно дать уроки чтения книги. Ещё один — о метафоре. Пророк, потому и пророк, что его жизнь — отражение жизни народа. Почему пророк должен взять в жёны блудницу? Потому что «блудит эта земля, от Господа отступая» (там же). Так предельно ясно и однозначно задана ведущая тема: отношения пророка и его блудницы-жены подобны отношениям Господа-мужа с блудницей-Израилем. Метафора Господь-муж — Израиль-жена пронизывает все тексты ТАНАХа. Не удивительно, что Израиль, веру во Всевышнего потерявший, блуднице-жене уподоблен.

 

Следующий урок — о значащих именах. Имя Ѓошея (Господь спасает) однозначно выражает общую для всех пророков идею, а имя сына пророка Изреэль — амбивалентное: посеял (рассеял) Бог. Такое название носил древний город, по имени которого названа Изреэльская долина — место большого числа знаменитых сражений. Именно к ней и отсылает читателя Текст. Там с дома Иеѓу (Ииуй) будет взыскана кровь, там царствование дома Израиля Господь прекратит, там, в Изреэльской долине, лук Израиля будет Господом сломлен (там же 4-5).  

За что наказание? Чем вызвано такое пророчество? Иеѓу — царь Израиля (ок. 842-814 гг. до н.э.), тайно помазанный на царство посланцем пророка Элиши (Елисей), который выступал против династии Омри (Амврий) и стремился положить конец культу Баала (Ваал). Его воцарение сопровождалось массовым убийством членов царских домов Израиля и Иеѓуды. Иеѓу основал династию, правившую Северным царством около ста лет.

О чём пророчество, сделанное посредством имён? Ѓошея (Господь спасает), женясь на блуднице, рождает сына по имени Изреэль (в данном случае очевидно: рассеял), имя которого указывает на Изреэльскую долину, где будет покончено с греховной династией (рассеяна будет).

 

Но это не всё. У пророка ещё рождаются дети: дочь Ло-Рухама (непрощённая) и сын Ло-Ами (не Мой народ). И чтобы смысл имён был совершенно понятен, о Ло-Рухаме: «Не буду больше Я дом Израиля миловать и прощать»; о Ло-Ами: «не Мой народ вы, Я с вами не буду» (там же 6,9).

 

Сказанное относится к Израилю. Повествователь из Иеѓуды, или, по крайней мере, все его симпатии там: «А дом Иеѓуды помилую, спасу их Господом Богом их,// но не луком, мечом, войною, конями и всадниками Я их спасу» (там же 7). И это тоже урок: спасение не в оружии — спасение в Господе, которому избранный народ должен повиноваться, слушая слово пророков.

 

И если народ, избранный Богом, это исполнит, то — взгляд из прошлого и настоящего в будущее устремляется —

 

Будет число сынов Израиля, как песок морской, неизмеримый, неисчислимый,

говорилось «не Мой народ вы», скажут: «Сыны Бога живого».

 

 

Вместе сыны Иеѓуды и сыны Израиля соберутся, главу одного поставят, из страны этой поднимутся:

велик будет день Изреэля.

 

 

            Сравнение многочисленности сынов Израиля с морским песком — одно из самых знаменитых в ТАНАХе — восходит к благословению, полученному праотцами Авраѓамом (Авраам, Вначале, Бытие 22:17) и Яаковом (Иаков, там же 32:13) от Всевышнего.

 

            Распад единого царства был одной из величайших трагедий в истории еврейского народа. Между северянами и южанами не раз вспыхивали войны. В пророчестве Ѓошеи звучит надежда на единение, на тот велик день, когда евреи обоих царств, вернувшись из изгнания, создадут единое государство. Этот день осуществления мессианских чаяний пророк называет именем Изреэль, апеллируя к амбивалентности имени: рассеяние завершилось, и еврейский народ посеян Богом в Земле обетованной.

 

Сбудутся надежды — изменит Господь имена: Ло-Ами станет Ами (Мой народ), а Ло-Рухама — Рухама (Прощённая).

Казалось бы, главное сказано. Понятна метафора. Настоящее ужасно: жена-Израиль — блудница. Но размеренный тон вдруг ломается, длинный стих коротким сменяется, на место величественной речи Всевышнего, от земных забот далёкой и отчуждённой, врывается страстный земной монолог мужа, то обращённый к детям своим («с матерью вашей судитесь, боритесь: она мне не жена, я ей не муж»), то — в глухое пространство, страшные гневные слова впитывающее, немотствуя: «Её сыновей не пощажу:// они дети блуда» (Ѓошея 2:4,6).

            И снова — вдруг: яростные слова, словно вода в песке, исчезают, вместо них — голос то ли мужа, то ли пророка, естественно впадающий в речь Святого благословен Он.

 

 

 

            Откуда переводчику знать, что «Я» надо с заглавной писать? Ответ во втором полустишии: эти слова мужу принадлежать не могут никак.

 

            Муж гневно говорил о блуднице-жене. Господь обличает неверный Израиль, обличает и дарит надежду:

 

 

            Завершается глава апофеозом: союз жены с мужем, союз Израиля с Богом оборачивается союзом со всем мирозданием, заставляя вспомнить: «Он рассудит народы, племена обличая,// и перекуют они мечи на плуги, и копья свои — на серпы, народ на народ меч не поднимет, воевать больше учиться не будут» (Иешаяѓу 2:4).

 

 

 

            И, возвращаясь к сказанному, пройденное повторяя:

 

 

            Притча в древней литературе, в ТАНАХе, в частности, в литературе пророков в особенности, жанр очень привычный. Обычно Текст предлагает притчу, затем толкование. У Ѓошеи притча и толкование сливаются, грань между ними размыта: поди разбери, где речь о муже и о блуднице-жене, где о Всевышнем и неверном народе. В этом, равно как и в метафоре (Бог-муж — народ-жена) Ѓошея жестоковыйно настойчив. Мало было пророку блудницы-жены, которая явилась с единой целью родить детей с пророчески значимыми именами, Господь «награждает» его ещё одним испытанием, в едином стихе сливая притчу и её толкование: «Иди ещё, люби женщину, любовницу ближнего, любодейницу,// как любит Господь сынов Израиля, а они — к иным богам…» (там же 3:1) За серебро и ячмень пророк её покупает, и дальше в трёх стихах на двух уровнях (личном и национальном) рисуется картина ближайшего и отдалённого будущего. Схема проста, пониманию любого доступна: если настоящее грязно, то ближайшее будущее должно стать очищением, чтобы наступило будущее, великое, светлое.

 

            Своей купленной «избраннице» пророк говорит: «Много дней будешь со мной — не блуди, с мужем не будь,// и я тоже — с тобой». На уровне национальном: «Много дней сыны Израиля будут: ни царя, ни правителя, ни жертвы, ни жертвенника из камня», т.е. наступит период безвластия и безверия. Наконец: «Затем возвратятся сыны Израиля, будут искать Господа Бога и Давида, царя своего,// в будущем страшась Бога и славы Его!» (там же 3-5) 

 

Ѓошея заглядывает в светлые времена, когда, пройдя пустыней неверия и безвластия, Израиль обретёт и Бога, и властителя идеального. Но это —будущее, а пока — ужас и мрак настоящего, которое обличает прямое слово Господне: у Него спор «с обитателями этой земли», где «нет ни правды, ни верности, ни знания Бога» (выражение, впервые появившееся у Ѓошеи), а «потому опустошена будет эта земля», и будет «сокрушён народ Мой из-за незнания», «ты Учение Бога забыл — твоих сыновей Я позабуду» (там же 4:1,3,6).

 

С гневом Господь говорит о тотальном извращении всех обитателей этой земли, о грехе язычества, о том, что гнушаются коѓенами (жрецы Всевышнего), которые должны были бы служить примером чистоты и верности Богу, а кормятся грехами народа, получая долю от жертвоприношений, которые народ приносит Господу в искупление своих прегрешений.

 

Вместо служения Всевышнему, Единому и Единственному: «Мой народ дерево вопрошает, палка отвечает ему,// дух блуда его обманул — Богу своему изменили. На вершинах гор жертвы приносят, на холмах воскуряют…» (там же 12-13) Подобные горькие упрёки не раз слышим из уст почти всех пророков, больших и малых. Так, у Иехезкэля: «Узнают, что Я — Господь, когда среди идолов, вокруг жертвенников мёртвые будут// на каждом высоком холме, на каждой горной вершине, под каждым зелёным деревом, под каждым дубом ветвистым, в каждом месте, где идолам воскуряли они воскурения» (6:13).

 

Господь предостерегает: «В Гилгал [Галгал] не ходите, в Бейт-Авен [Беф-Авен] не восходите, 'жив Господь' [клятвенная формула] не клянитесь» (Ѓошея 4:15), называя города, считавшиеся городами разврата. С такими же предупреждениями выступает пророк Амос (4:4, 5:5). Бейт-Авен (дословно: Дом прегрешения) — прозвище Бейт-Эля (дословно: Дом Бога), в котором находился храм, составлявший конкуренцию иерусалимскому; в храме Бейт-Эля стояло изваяние золотого тельца (Цари 1 12:28-30).

 

Господь делает различие между Иеѓудой, которую Он не накажет, и Израилем, который стал, как буйная корова. Поэтому «захватит ветер его крылами своими», унесёт грешников в изгнание, где они устыдятся своих жертвоприношений языческим идолам (Ѓошея 4:19).

 

Продолжая гневную речь, Господь обращается к коѓенам, религиозной власти, и царскому дому, власти светской, чьи «деяния не дают им к Богу вернуться:// дух блуда в них, не ведают Господа», которого «с ягнятами и быками», т.е. жертвоприношениями, «пойдут искать» — «не отыщут»: «Он от них скрылся». Но и вельможи Иеѓуды достигли предела: в греховности элита Иеѓуды почти сравнялась с элитой Израиля (там же 5:4,6,10). Потому будет Господь львом и для Эфраима (Ефрем, Северное царство) и для Иеѓуды (Южное царство), жертвы Свои растерзает. «Пойду, на место Своё возвращусь, пока не повинятся, лик Мой искать не будут,// тяжело станет — Меня искать будут» (там же 15). На это своим призывом, с Иовом перекликаясь («Принесёт боль — излечит,// поразит — рука Его уврачует», 5:18), пророк отвечает:

 

 

Но Господь в действенность призыва не верит:

 

Последние слова, перекликаясь со знаменитым стихом вероятного современника Ѓошеи «большого» пророка Иешаяѓу, идею этого стиха развивают: «К чему Мне множество жертв, — Господь говорит, — пресытился всесожжениями баранов, туком откормленного скота,// крови быков, ягнят и козлов не желаю» (Иешаяѓу 1:11).  

Господь продолжает Свою гневную речь, обличая грехи избранного народа, нарушившего завет со Всевышним. Вместо верного служения они обращаются к великим державам — «к Египту взывают, ходят в Ашур» (Ѓошея 7:11). «Союз Мой нарушили, ученье Моё преступили», — сетует Всевышний, упоминая «телёнка», которого в качестве божества поставили себе северяне: он «мастером сделан, — не бог», «станет обломками». Ритм упреков и угроз становится всё более экспрессивным, и звучит знаменитое, вошедшее в языки мира: «Ветер посеют — бурю пожнут» (там же 8:1,6-7).

И с другим «большим» пророком, с Ирмеяѓу, произнёсшим: «Так сказал Всемогущий Господь, Бог Израиля:// всесожжения к жертвам вашим добавьте и ешьте их мясо» (7:21), перекликается Ѓошея, чьи слова перемежаются с прямой речью Господа, ведь пророк — Божьи уста:

 

Жертвоприношения? Дары Мне? Пусть приносят жертвы и сами мясо едят — Господь их не желает,

вспомнит ныне их прегрешения и за грехи Он взыщет: в Египет вернутся.

 

Забыл Израиль Творца своего, дворцов настроил, Иеѓуда умножила укреплённые города,

Я нашлю огонь на их города, дворцы их пожрёт он

(Ѓошея 8:13-14).

 

Пророк обращается с упрёками к соотечественникам: грешат, оставили Господа, не признают пророка, посланника Всевышнего.

 

В стране Господа [словосочетание, впервые появляющееся в ТАНАХе] жить не будут,

в Египет вернётся Эфраим, в Ашуре нечистое будут есть.

 

 

            Пророк между угрозами и описанием грехов Израиля, презревшего Завет со Всевышним, блестящими жемчужинами рассыпает картины благополучия и благоденствия, которыми мог бы избранный народ насладиться, если бы Господа своего не оставил.

 

Эфраим — самое большое из северных колен, его название часто используется как синоним государства Израиль. Значение имени второго сына Иосефа (Иосиф) объясняется во второй книге Пятикнижия Имена (Исход): «Назвал второго Эфраим:// 'Расплодил меня Бог в земле страдания моего'» (41:52). Потомки Эфраима могут быть лозой цветущей, щедро плодоносящей, но, сердца свои от Господа отделив, «сразу покараны будут», Господь «каменные жертвенники сокрушит» (Ѓошея 10:1-2).

 

            И далее развивается тема: чем щедрей земля Израиля, тем больше он её оскверняет. Пророк призывает соотечественников Бога искать, но те в Бейт-Эле поставили храм, в котором установили быков, им десять северных колен поклоняются.

 

 

            И вновь качели повествования в иную сторону вознеслись: «Юный Израиль любил Я,// с Египта зову его 'сын Мой'», «узами человечьими, узами любви вёл их, был для них ко рту дитя поднимающим,// склоняясь к нему, кормил», поэтому, несмотря ни на что, несмотря на предательство и измены, «как тебя, Эфраим, отдам? Израиль, тебя Я предам?», «переворачивается сердце во Мне, кипит Моя жалость», «не сделаю в ярости гнева, больше не буду Эфраим уничтожать» (там же 11:1,4,8,9).

 

 

            Если в предыдущих главах пророчество часто представляет собой чересполосицу: не всегда разобрать, где закончилась прямая речь Господа и началось слово пророка, что придаёт особую экспрессию, то в 12-ой главе этот приём удваивается, к прежней чересполосице добавляется новая: настоящее с прошлым перемежается. Истоки лжи Эфраима и хитрости дома Израиля — в самой их природе, в глубоком прошлом: праотец Яаков обманом добился отцовского благословения, выдав себя за брата Эсава (Исав, Вначале 27:1-36). Спасаясь от его гнева, Яаков бежит в Падан-Арам (там же 28:2). Он сторожит скот, работая за Рахель (Рахиль, там же 29:20). Праотец борется с неким человеком и получает от него благословение и новое имя — Исраэль; после этого в Бейт-Эле, вновь явившись Яакову, Господь благословляет праотца и повторяет дарование нового имени (там же 32:25-30). Такова «прошлая» составляющая чересполосицы одного из самых динамичных, экспрессивных, характерных текстов Ѓошеи, в котором в очень обобщённом виде слышится отзвук истории, написанной победителем спора двух еврейских стран древности.

 

 

            Две последние главы Ѓошея, усвоивший двойную «чересполосную» интонацию, обличает Израиль за «истукана литого из серебра», за то, что, принося жертвы, «тельцов тех целуют»: «потому будут они, как облако утром, как ранняя роса исчезающая,// мякина, с гумна уносимая, дым из трубы» (там же 13:2-3).

Тут же слова Господа, напоминающие Десять заповедей: «Я Господь Бог твой, который из земли Египет, из дома рабства вывел тебя,// не будет у тебя других богов, кроме Меня» (Слова, Второзаконие 5:6). Сравним: «Я — Господь, нет кроме Меня Бога иного» (Иешаяѓу 45:5); «Я, Я — Господь,// кроме Меня, нет избавителя» (там же 43:11). И — знаменитые, одни из последних слов Пятикнижия: «Разжирев, Иешурун [Израиль] стал лягаться,// разжирел, растолстел, погрузнел,// бросил Бога, его сотворившего,// утёс спасения опозорил» (Слова 32:15).

 

 

            Звучит у Ѓошеи ещё одно традиционное танахическое сравнение: «Словно беременная, чьи роды близки, в муках корчится и кричит,// так и мы, Господь, пред Тобою» (Иешаяѓу 26:17).

 

 

 

            Заключительная глава начинается со стиха, рисующего жестокую, жуткую кару Израиля, «против Бога восставшего»: «падут от меча, младенцев их рассекут, беременных вспорют». После таких слов обращается Ѓошея с призывом: «К Господу Богу, Израиль, вернись», и, не отделяя себя от соотечественников, говорит: «Ашур нас не спасёт, на конях верхом ездить не будем, больше не скажем 'наш Бог' о творении наших рук,// только Тобой сирота будет помилован» (там же 14:1-4).

 

Этим завершаются мотивы, развивавшиеся на протяжении всего текста. Не на мощь, не на могущественных соседей, но на Всевышнего должен уповать Израиль, которому даётся обещание, подобное полученному Иеѓудой: «А дом Иеѓуды помилую, спасу их…» (там же 1:7) В стихе о судьбе Израиля говорится, что будет помилован самый слабый член общества — сирота, это возвращает к имени Ло-Рухама: «Имя Ло-Рухама ей нареки:// не буду больше Я дом Израиля миловать и прощать» (там же 6). Сравним: «Горе сходящим в Египет за помощью, надеющимся на коней,// уповающим на множество колесниц могучих и всадников, Святого Израиля не вопрошающим, не ищущим Господа» (Иешаяѓу 31:1).

 

Пророческое настоящее всегда мрачно, ужасно, пророческое будущее всегда светло и прекрасно. Потому идиллией пророчество завершается: Бог от неверности Свой народ исцеляет, гнев Его отступает, Израиль Он милует, любит, Себя уподобляя росе, цветущей лилии — Свой народ (Ѓошея 14:5-6).

Последние стихи пророчества — диалог Эфраима с Господом и сентенция в духе Притч или же Восхвалений (Псалмы):

 

 

Пророческое слово безжалостно, чем сильней ранит, тем действенней, тем сокрушительней сложившийся порядок ломает, ведь старое не разрушить — новое не построить. Пророк всегда уязвим: ломать, одолевать жестоковыйность и причинять боль нужно сейчас, а будет построено — кто увидит, кто доживёт?

Слово Господа, которое услышал Ѓошея и передал народу Израиля, было словом горечи и обиды, но и словом прощения и любви.