Онтологические прогулки

 

 

 

5

 

«Место, которое Господь Бог изберёт»

 

 

 

О месте встречи человека с Творцом, месте принесения жертв и вознесения молитв, в Учении «святое» не сказано, сказано — «избранное». Даже если человек уходит от Творца, даже если оскверняет субботу, даже если Израиль нарушает Завет, святость Бога, субботы, народа-избранника нерушимы. Но место жертвенника, место молитвы — место встречи человека с Творцом, в случае осквернения святость теряют. Святая точка пространства избрана Богом. Путь к ней — удел человека.

Всевышний — во времени-пространстве и вне его. Иными словами: Бог есть время-пространство, но время-пространство не есть Бог. Вневременность Творца человек назвал вечностью. Вечность дана смертному в освящении. Поэтому: освящаю — следовательно существую.

Поиск вечности есть поиск пространственной святости, той точки в мире, где Бог принимает жертву-молитву. Это — поиск пространственной вечности. «Несомый» временем, жаждущий вечности, человек открывает место, где время не властно над ним.  

Парадокс восприятия времени и пространства в том, что, ассоциируя изменение со временем, мы представляем пространство сквозь него проходящим. Если время вечно в своей изменчивости, то проходящее сквозь него пространство и есть вечность. «Пространство — это замороженное время» (А. Ѓешель).

Святое святых — место, где не действуют земные законы. Это место, где человеку дано преодолеть время, будущее прозревая В Судный день там Великому коѓену приоткрывалась завеса времени. На будущий голод или сытость указывал дым, поднимавшийся над жертвенником. Если дым поднимался по направлению к какой-либо части света, это указывало: там год будет сытый. Если дым поднимался посередине: весь мир будет сыт.

Место молитвы, место жертвоприношения — место встречи человека с Создателем обладает особыми законами. Не случайно, что мудрецы использовали для наречения Всевышнего эвфемизм — Это место. «И как молитва не совершается во времени, но время течёт в молитве, жертвоприношение не совершается в пространстве, но пространство пребывает в жертве» (М. Бубер. Я и ты).

Человек ищет место Богу и с трепетом ожидает подтверждения того, что это место Господом избрано. Дважды сказав Авраѓаму идти, Господь указал путь избранному народу. Авраѓам приходит в Землю Израиля, исполняя первый приказ. Во второй раз его исполняя, он приходит на гору, которую указал ему Бог, чтобы принести в жертву Ицхака. Народ Израиля повторит его путь. Иеѓошуа бин Нуна (Иисус Навин) приведёт его в землю Израиля, Давид — в Иевус, Шломо — в Иерушалаим.

Освящение пространства, поиск места, избранного Всевышним — таков путь человека, преодолевающего экзистенциальную бессмысленность бытия: принося жертвы, вознося молитвы. Человек видит мир как пространство, сжимающееся к точке абсолютной святости. «Страна Израиля — в центре земли; Иерушалаим — в центре Земли Израиля; Храм — в центре Иерушалаима; Святое святых — в центре Храма; ковчег — в центре Святого святых; камень основания мира — перед Святым святых (Танхума, изд. Бубера, Кдушим 10). Всем существом своим человек стремится к этой точке пространства, освящая её, ведь «Из Сиона, цельности красоты,// Бог явился» (Восхваления 50:2).

Иерушалаим свят, ибо это место сотворения мира, подобно свитку, развёрнутому Господом (см.: Танхума, изд. Бубера, Кдушим, 10; Йома 54б). И если оттуда начато Творение, то и возрождение начнётся оттуда (Мидраш Теѓилим 50:1). Здесь есть, было и будет бессмысленны. Здесь приносит жертвы Адам, Каин и Ѓевель (Авель), сыновья Ноаха. Здесь совершает обрезание Авраѓам; здесь происходит жертвоприношение Ицхака; здесь Бог является Яакову (Брешит раба 34:9)

Бог избирает. Человек освящает. Шломо совершает свой путь к Творцу: строит дом Ему, возносит молитву. Внеся ковчег завета в Дом Господа, благословив народ, став у жертвенника, Шломо говорит:

 

Храм, Иерушалаим — это место, которое Всевышний избрал. Иерушалаим, Храм — это место, куда идёт человек. Дорога его — строительство Храма из камня и кедра или Храма в слове — это путь к Богу, началу мироздания, Святому святых, где исчезает пространство и время. Как сказано: «Время — только отсрочка,// Пространство — только порог.// А цель Вселенной — точка,// И эта точка — Бог» (Д. Самойлов).

Абсолютную сущность времени человек назвал вечностью, абсолютную сущность пространства он нарёк Иерушалаим.

 

1. Город всего Израиля

 

Строить и разрушать города — издревле излюбленное занятие человека. Судьба большинства древних городов — забвение. В лучшем случае — интерес археологов, которым посчастливилось пройти по улицам и площадям, заглянуть в дома горожан и дворцы властителей. Редкие города сохранила от забвения память. У Города иная судьба. Одновременно со строителями, возводившими подвластное времени, его строила память — впечатывая в скрижали вечности. Строители покоряли пространство, городские стены раздвигая всё дальше, а память хранила заветное место, сакральную точку, которая была единственным смыслом — сущностью Города. Поэтому даже рухнувшие стены не погребли место, к которому привели евреев Давид и Шломо. Трагедия — катарсис, разрушение —возрождение Города, вознесённые пророками и мудрецами в метафизические высоты, строили небесный Иерушалаим одновременно с земным.

Иерушалаим был избран-отделён не только от мира, но и от остальной части Израиля. Шмуэль Ѓакатан, живший в первой половине второго столетия, говорил: «Этот мир подобен глазному яблоку человека: его белок — это океан, окружающий весь мир; чернота в нём — это мир; зеница в черноте — Иерушалаим; изображение в зрачке — Храм» (Дерех эрец зута 9:26). Слова эти были произнесены уже после разрушения Храма, в пору, когда Иерушалаим из камня и кедра превратился в Город из слова. Но в период существования Храма, в особенности в период еврейской государственности, Иерушалаим был религиозным центром народа и центром политической власти. Поэтому существовала опасность превращения Города в замкнутое, отделённое — не только в духовном, религиозном смысле — от всего еврейского народа сообщество коѓенов и власть предержащих. Собственно, в конце периода Второго Храма это и произошло, в особенности во времена Ѓордоса и его преемников. Тогда случилось резкое отделение, разрыв между идеалом и действительностью, между Городом и столицей. А идеальное представление было таким: Город — предстатель всего народа перед Всевышним. Такой идеальный статус избранного Города описан в Мишне (Таанит 4:2,3).

Главной функцией храмового служения было принесение жертв. Утром и после полудня приносили постоянные жертвы, в субботу, праздники — и дополнительные. Эти общественные жертвы (были и личные) приносились от имени всего народа. Мудрецы, сознавая опасность превращения Иерушалаима в замкнутое самодостаточное пространство, в самодостаточный разрушительный социум, установили законы, обеспечивающие если не участие при жертвоприношениях всего Израиля, то его представительство. Конечно, приносить жертвы могли только коѓены Храма, и невозможно было привести в него весь народ от Дана до Беер-Шевы. Поэтому, говорит Мишна, ещё первые пророки решили, что вся страна будет разделена на 24 района, а коѓены — на 24 стражи. Раз в полугодие люди, боящиеся греха, представляли свой район в Иерушалаиме. В течение недели коѓены наблюдали за совершением жертвоприношений, остальные проводили неделю в части большого двора на территории Храма, предназначавшейся посетителям.  В течение этой недели, кроме воскресенья, пятницы и субботы, их земляки, оставшиеся дома, постились. В отличие от обычной недели, они ежедневно собирались в синагоге и увеличивали число молитв — дабы были приняты приносимые в Иерушалаиме жертвы всего Израиля. Читались стихи Учения о сотворении мира в знак связи между жертвоприношениями и существованием мира. Говорили: если бы не существовал этот порядок, не было бы небес и земли.

Перед разрушением Храма молитва и чтение Торы были не самодостаточной формой служения Богу. Их статус вытекал из храмового ритуала, центральной частью которого было принесение жертв. Однако существование параллельной вторичной формы служения стало после разрушения Храма спасением. Если раньше иудаизм был религией принесения жертв — подобно другим, и чтения святого текста — в отличие от других, то после разрушения Храма в полной мере проявляется его уникальность. Священный текст — Учение, текст освящённый — молитва, становятся центральной частью служения; евреи в полном смысле становятся народом Книги; а жертвоприношения — достоянием национально-религиозной памяти. Вторичное стало первичным, единственным. Вошедшие в молитвенники тексты о принесении жертв и других формах храмового ритуала в сознании еврея после разрушения Храма вторичны. Он молится, ибо молитва — служение Богу, вспоминая всё, что связано с Храмом. Переход от жертвоприношения к молитве был, несомненно, нелёгким. Рождение народа Книги (точней — только Книги) был облегчён самим фактом параллельного ритуала. Связь жертвоприношений с чтением Торы была в сознании несомненна и абсолютна.  В трактате Мегила (21б) говорится: каждый читающий Тору достоин похвалы. Первый из троих, обычного числа читающих Тору в синагоге в будний день, достоин похвалы, т.к. его деяние подобно трём кассам в Храме, куда опускали половину шекеля, на которые приобретали животных для жертвоприношений. Второй читающий Тору достоин похвалы, ибо его деяние подобно свету центральной западной свечи храмового семисвечника. Однако это изобретение мудрецов не спасло ни от внутренних раздоров, ни от отделения Иерушалаима от остального Израиля.

Постоянные жертвоприношения осознавались как знак незыблемости благоволения Творца, даже во время осад они не прекращались. Осаждённые платили осаждавшим корзину золота за каждое жертвенное животное. В Иерусалимском талмуде (Брахот 4:1) это отнесено к осаде римлянами. «Даже во время этой злодейской власти опускали им две корзины золота, и они двух баранов поднимали им (осаждённым). А в конце опустили им две корзины золота, и они подняли двух свиней. Не успели достичь половины стены, как свинья в стену вцепилась. Содрогнулась стена, и отлетела (свинья) на сорок парса (ок. 90 км.) от Земли Израиля. В эту минуту вышли наружу грехи, и было постоянное жертвоприношение прекращено, и Храм был разрушен».  

Сколь бы ни были важны жертвоприношения, ещё в период существования Храма, центра религиозной жизни еврейства, появляется молитва, которую и физически и духовно евреи обращают в сторону Иерушалаима. Большинство еврейских философов (Филон, Иеѓуда Ѓалеви, Авраѓам ибн Эзра, Рамбан) давало символическое объяснение жертвоприношениям. Рамбам считал, что Бог жертвоприношения лишь «терпел». По его мнению, само появление Храма как единого и единственного религиозного центра должно было подготовить евреев к отказу от жертвоприношений и переходу к более возвышенным формам культа (Путеводитель заблудших 3:32). Пророки, осуждавшие формальные жертвоприношения, создавшие образцы молитв — обращений к Творцу, прокладывали путь молитве как единственной дороге к Создателю.

 

2. «Строящий Иерушалаим»

 

После разрушения Иерушалаима и Храма, прекращения жертвоприношений национальный организм, влекомый инстинктом выживания, стремился найти точку опоры над бездной небытия. Такой точкой опоры становится молитва, центральное место в которой занимает Иерушалаим, молитва, обращённая в сторону не существующего, но вечносущего Города.

Иерушалаим был столицей страны Храма и жертвоприношений.

Иерушалаим стал центром народа Книги и молитвы.

У молитвы иная, чем у жертвоприношения, природа.  «Молитва-диалог включает в себя такие взаимоотношения с Богом, которые позволяют человеку снять экзистенциальную обеспокоенность и неудовлетворённость. В этом отношении молитва уникальна среди всех наших переживаний» (Иосеф Соловейчик. Молитва как диалог).

Молитва — спонтанное обращение к Творцу, присуща человеку издревле. ТАНАХ и апокрифы содержат немало образцов спонтанной молитвы, и в некоторых из них молящийся, подобно пророку Даниэлю, обращается к Иерушалаиму, просит даровать Городу милость и спасение, отвратить от него ярость и гнев. «Внемли, Господь, молитве, мольбам раба Твоего, озари ликом Свой Храм» (Даниэль 9:17).

Праведный Тувия во дни междоусобиц и отпадения от Иерушалаима части народа Израиля в своей молитве рисует Город в его великолепии и величии: «Иерушалаим отстроен будет из сапфира и смарагда, и из камней драгоценных — стены твои, башни и укрепления — из чистого золота... И будут славить, говоря: Благословен Бог, превозносящий Иерушалаим, во веки веков» (Книга Тувии 13:16,18). В другой апокрифической книге Бен Сира призывается: «Возблагодарите Строящего Город Свой и Храм Свой, ибо навек милость Его», «Смилуйся над Городом святым Твоим, Иерушалаимом, местом пребывания Твоего» (51:27; 36:12). В апокрифическом псалме Шломо создаётся величественная картина восхождения в Иерушалаим: «Взойди, Иерушалаим, на высоту и увидь сынов твоих, с запада и востока вместе собирающихся к Всевышнему... Надень, Иерушалаим, одеяния красоты твоей, готовься облачиться в святость твою, ибо благословил Всевышний Израиль навеки. Сотворил Бог, как говорил об Израиле и Иерушалаиме» (Мизморей Шломо 11:2-4).

Однако далеко не всегда призыв вернуть сердца в Сион означал стремление физического возвращения в Иерушалаим, как в тексте Слова проклятия, найденного в Кумране.

Молитва как диалог с Богом человека и народа, с утверждёнными единым текстом и временем произнесения, молитва как религиозно-социальный ритуал — изобретение иудаизма, унаследованное христианством и исламом. Такая молитва начинает формироваться в конце периода Второго Храма, а окончательное закрепление текста и установление связанных с молитвой законов относится к поколению Явне (конец 1 — начало 2 вв.). Однако начало было положено ещё первыми вавилонскими изгнанниками. Уже в ту пору возникает обычай, обретший впоследствии статус закона, — молиться по направлению к Иерушалаиму. Пророк Даниэль три раза в день, преклонив колени, молится и славит Бога, «у него наверху окна открыты в сторону Иерушалаима» (Даниэль 6:11).

Амида (дословно: стояние) — одна из древнейших молитв. Собственно, в Мишне и Талмуде она именуется просто «молитва». В Мишне (Брахот 4:5,6) устанавливается правило, что, молясь, человек должен обратить своё лицо в сторону Храма. Если же он не может это выполнить физически, то пусть «обратит сердце своё» в направлении Святого святых.

 

Находящийся вне Земли Израиля устремляет сердце своё к Земле Израиля, как сказано: «Тебе будут молиться в сторону их земли» (Цари 1 8:48). Находящийся в Земле Израиля устремляет сердце своё к Иерушалаиму, как сказано: «Господу будет молиться в сторону города, что Ты избрал» (там же 44). Находящийся в Иерушалаиме устремляет сердце своё к Храму, как сказано: «Придут они в этом Доме молиться» (Повести лет 2 6:32). Находящийся в Храме устремляет сердце своё к Святому святых, как сказано: «На этом месте молящихся» (Цари 1 8:30). Находящийся в Святом святых устремляет сердце своё к покрытию (ковчега). Находящийся за покрытием видит себя как будто перед покрытием. Находится на востоке — поворачивает лицо на запад; на западе — поворачивает лицо на восток; на юге — поворачивает лицо на север; на севере — поворачивает лицо на юг. Получается, весь Израиль устремляет сердца свои к одному и тому же месту (Брахот 30а).

 

            Цитаты в Талмуде и в других текстах мудрецов обычно приводятся кратко: их знают ведь наизусть. В этом фрагменте собрана краткая антология стихов о месте направления молитвы. Поскольку не все читатели помнят их наизусть, полностью приведём.

 

(В направлении Иерушалаима обычно и строились синагоги: чтобы лица молящихся были обращены в его сторону. Однако идеальная заданность направления, о чём свидетельствуют археологи, не раз нарушалась. Христиане ориентируют церкви в восточном направлении вне зависимости от того, в каком положении по отношению к Иерусалиму они находятся. Т.е. несомненная первоначальная связь направления с Иерусалимом утрачена. Будучи в Мекке, Мухаммад молился по направлению к Иерусалиму. Но затем направление было заменено — к Мекке.)

Четырнадцатое благословение (бенедикция) Амиды полностью посвящено Иерушалаиму и связанному с ним мессианскому мотиву — утверждению престола Давида.

 

 И в Иерушалаим, Город Твой, по милосердию Своему возвратись и обитай в нём, как обещал, и навечно восстанови его в скором времени, в наши дни, и престол Давида, раба Твоего, скорей в нём утверди. Благословен Ты, Господь, строящий Иерушалаим.

 

В каждом благословении этой молитвы есть то или иное имя Творца. В четырнадцатой Он именуется Строящий Иерушалаим. В ней два важнейших мотива: призыв к Всевышнему возвратиться и обитать в Его Городе, следовательно, что прямо не сказано, возвратить в него Свой народ; и связанный с мессианской идеей призыв навечно восстановить Иерушалаим. Оба мотива нашли отражение в мидрашах. Всевышний уходит в изгнание вместе с народом и вместе с ним возвратится. Так исполнится: «Возвратит Господь Бог пленение твоё и помилует» (Слова 30:3; см.: Мегила 29а). Всевышний обещает в будущем восстановить Иерушалаим и более никогда его не разрушать. Текст этого благословения перенасыщен глаголами. И все они, кроме вводного «как обещал Ты», в повелительном наклонении: возвратись, обитай, восстанови, утверди. Лишь один — «строящий» — во времени «вечном», выражая непрерывность строения Богом Иерушалаима.

Амида окончательно сформулирована в вавилонских иешивах. Тем большее значение имеют находки текстов, сделанные в каирской генизе (хранилище священных текстов, за ветхостью вышедших из употребления; тексты из Каирской генизы стали достоянием исследователей в конце 19 в.), наиболее близких к выработанным в Земле Израиля в период Мишны, возможно, и раньше. Четырнадцатую «иерусалимскую» бенедикцию перевести можно так.

 

Смилуйся, Господь, Бог наш, великим милосердием Твоим над Израилем, народом Твоим, и над Иерушалаимом, Городом Твоим, и над Сионом, местом обитания Славы Твоей, и над Храмом, и над местом пребывания Твоего, и над царством Давида, праведного помазанника Твоего. Благословен Ты, Господь Бог Давида, строящий Иерушалаим.

 

В варианте из генизы — описание всё увеличивающейся, едва ли не физически ощутимой нарастающей святости: Израиль, Иерушалаим, Сион, Храм, Святое святых. И никакого обилия повелительного наклонения: одной просьбы достаточно.

 

3. Отстроенный Иерушалаим

 

По свидетельству Хаима Иосефа Азулая, теолога-кабалиста (18 — нач. 19 вв.), в различных общинах в Земле Израиля было принято изо дня в день после завершения утренней молитвы произносить особенный текст.

 

 Вот вспоминаю я Иерушалаим, как сказано: «Если забуду тебя, Иерушалаим,// Забудет меня десница моя. Прилипнет к нёбу язык,// если помнить не буду,// если не вознесу Иерушалаим// на вершину веселья» (Восхваления 137:5-6). Да будет воля Твоя, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, и смилуешься над Иерушалаимом, городом святым, городом, который избрал и освятил Ты великими милостями Своими. Исполни же, что нам обещал: «Строит Иерушалаим Господь,// изгнанников Израиля собирает» (там же 147:2). «На стенах твоих, Иерушалаим, поставил Я стражей, день и ночь им не молчать,// напоминая о Господе, и вы не молчите. И Ему молчать не давайте,// пока не утвердит, не поставит Иерушалаим земною хвалою» (Иешаяѓу 62:6-7).

 

Иерушалаим — неотъемлемая часть и дневного, и годичного цикла еврейской жизни. И в радости, и в горе, и в праздники, и в будни, каждый день еврей обращает свой взор к месту, избранному Всевышним. В любое время дня и года еврей — житель Иерушалаима, собирающего молитвы всего мира и передающего их Творцу.

В благословении после еды еврей молит о восстановлении Иерушалаима. Извлечение свитка Торы сопровождается словами, которые произносит вся община, и среди них стих из пророка Иешаяѓу (2:3): «Ибо из Сиона выйдет Учение, из Иерушалаима — слово Господне». В благословении, которое произносится после четвёртого завершающего бокала ритуальной пасхальной трапезы говорится: «Сжалься, Бог, Господь наш, над Израилем, народом Твоим, над Сионом, местом обитания славы Твоей, над жертвенником и над Храмом Твоим; и построй Иерушалаим, город святой, скоро, в наши же дни». И в завершении трапезы — знаменитое, повторяющееся ещё в нескольких молитвенных текстах: «В следующем году — в отстроенном Иерушалаиме». В установленной вскоре после создания государства молитве за Государство Израиль один из важнейших — мессианский мотив: «И братьев наших, весь дом Израиля, вспомни во всех странах их рассеяния и поведи их вскоре с достоинством в Сион — город Твой, и в Иерушалаим — обитель Имени Твоего». Таким образом, Иерушалаим — центр еврейского мира в молитве (перечислены лишь немногочисленные примеры), законах, обычную жизнь регулирующих. Он упоминается во многих формулах обряда похорон и траурных обычаев, ведь в минуту скорби человек с особой силой стремится к единению с вечным. Существует обычай хоронить покойника ногами к Иерушалаиму, чтобы сразу после воскресения он мог направиться в Город.

В память о разрушении Храма установлены четыре поста, соответствующие четырём этапам трагедии, среди которых Девятое Ава — день, когда Храм был подожжён. «Раббан Шимон бен Гамлиэля говорит. Каждый, кто ест и пьёт Девятого Ава, подобен тому, кто ест и пьет в Судный день... А мудрецы говорят. Каждый, кто работает Девятого Ава и не скорбит о Иерушалаиме, не видит его в веселье его. Как сказано: 'Веселитесь с Иерушалаимом и ликуйте, все любящие его,// радуйтесь все, о нём скорбящие, торжествуйте' (Иешаяѓу 66:10). Поэтому сказали: 'Каждый скорбящий о Иерушалаиме — удостоен, и видит его в веселье его. Тот, кто не скорбит о Иерушалаиме — не видит его в веселье его'» (Таанит 30б). В иерусалимском цикле трактата Гитин (57а) рассказывается о наказании, постигшем праведных жителей одного места. За что были наказаны? «Потому что не скорбели о Иерушалаиме». «Даже если бы не было за нами другого греха, кроме неумения справить как положено траур по Иерушалаиму, уже этого одного было достаточно, чтобы продлить срок нашего изгнания» (Молитвенник Бейт Яаков, 18 в.).

В любом веселье должен помнить еврей о разрушенном Городе, символе вечного горя и вечной радости, возносить Иерушалаим на вершину радости своей: и радуясь рождению ребенка, и радуясь, слыша голоса жениха и невесты. Память о разрушенном Иерушалаиме и сегодня неотъемлемая часть жизни еврея. Чтением знаменитой 137-ой главы Восхвалений начинаются благословения после еды в будние дни.

 

Тема Иерушалаима пронизывает еврейские мистические тексты. Один из них «Выйди, возлюбленный мой» — часть современного ритуала встречи субботы. В 16 в. изгнанные из Испании евреи, законоучители и кабалисты, оказываются в скромном галилейском городе Цфате. Среди них — Шломо Ѓалеви Ѓалькабец, автор знаменитого поэтического текста, принятого в качестве субботнего гимна в кругу великого Ицхака Лурия (Ѓаари Ѓакадош), в учении которого разрушение Храма и изгнание евреев обретают космическое значение. Поломке сосудов, происшедшей при Творении, еврей может противопоставить исправление мира, конечная цель которого — приход Мессии, избавление, возрождение Иерушалаима. Перед наступлением царицы-субботы выходили цфатские кабалисты за город, в поле, и вместе с последними лучами заката звучали стихи, в которых невеста была символом еврейского народа, а «мой возлюбленный» — обращением к Богу. В начальных буквах восьми строф этого акростиха, одного из первых рифмованных произведений еврейской поэзии, содержится имя автора. В этом великом поэтическом тексте едва ли не все важнейшие идеи иудаизма, и в прямых цитатах из ТАНАХа, в первую очередь — из пророков, и в аллюзиях. Неудивительно, что эти строфы — не только гимн субботе, но и Иерушалаиму, названному «храмом царя, городом царства». «Встань, руины покинь», «хватит пребывать в долине плача тебе», «Он сжалится над тобой». Шестая строфа — аллюзия на Иешаяѓу: «В Господе Израиль спасётся вечным спасением,// во веки веков не быть ему опороченным, опозоренным» (45:17).  

 

 

            По слову пророка Зхарьи (2:8), Иерушалаим свои границы раздвинет, поправшие его будут попраны, и будет ему радоваться Господь, как «жених радуется невесте».

 

В существовании вечного города можно и усомниться:

 

Но можно ли усомниться в существовании Города Вечности?

 

Поэты, даже прапрадеды которых уже не мечтали омыть ноги в иерусалимской пыли, творили, даже её окрашивая золотом вечности в жажде увидеть руины Храма, ради чего великому Иеѓуде Ѓалеви, автору Песен изгнания и Песен Сиона, легко было оставить все блага Испании. Многие из стихотворений цикла Песни Сиона были описанием путешествия в Землю Израиля. Страсть поэта реализовалась не только в слове, но и в поступке. 8 сентября 1140 г. он прибыл в Александрию. На протяжении всего пути из Испании, где поэт оставил семью, друзей, учеников, покровителей, почитателей, поддержку он не встречал — лишь попытки задержать, отговорить. Пытались это сделать и в Египте. Согласно одной из версий, корабль, на котором Иеѓуда Ѓалеви должен был плыть в Землю Израиля, задержался из-за непогоды, и спустя шесть месяцев, не достигнув цели, он умер. Согласно другой, легендарной, версии (Цепь предания, Венеция, 1587), он достиг Города. В момент, когда поэт склонился, целуя священные камни, его растоптал конь сарацина. Предание гласит: в последние мгновения он распевал свою знаменитую элегию «Сион, неужто ты не спросишь», в которой создан один из замечательнейших образов Города.

 

 

Р. Меиру из Ротенбурга, одному из выдающихся мудрецов Германии 13 в., не пришлось даже в легенде вернуться в Иерушалаим. Но всякий раз, когда в молитве встречалось слово Иерушалаим, он низко кланялся. Завершая молитвой день, р. Меир произносил 122-ую главу Восхвалений:

 

           

Традиция утверждает: траурные дни и посты, связанные с Иерушалаимом, содержат в себе зёрна будущей радости, ибо с приходом Мессии эти дни «станут для дома Иеѓуды радостью и весельем, добрыми праздниками» (Зхарья 8:19).

В рассказе-притче Ш. Агнона о посланце Земли Израиля, собирающем «цдаку» (пожертвования) в польских местечках, повествуется о дивном приключении в одном городке. Придя в синагогу, он поражается: там учат законы о святости и чистоте Храма, возносят горестные молитвы о Сионе, пожранном огнём. Узнав о необыкновенном госте, каждый его старается к себе заполучить. Выигрывает соревнование больше всех пожертвовавший на Землю Израиля: золотые монеты по цифровому эквиваленту букв в слове Иерушалаим. Необычайное рвение жителей объясняется во второй части рассказа. Некогда праведные и учёные жители этого города в день Девятого Ава печалились только о том, что в этот день отрываются от учения Торы, поскольку оно — наслаждение и в пост запрещено. У этих праведных и учёных людей был лишь один грех — копилки для пожертвований на Землю Израиля заросли паутиной. Однажды мудрецы города замучили посланца Святой Земли каверзными вопросами. Тот заплакал, пошёл к двери, и в этот момент дрогнула земля, стены здания к востоку склонились, подобно человеку, пускающемуся в путь. Выслушав этот рассказ, обласканный праведными и мудрыми жителями города, посланец Земли обетованной поведал, что видел здание их синагоги в Иерушалаиме — оно «свято и стоит в святом месте, и святые сыны Израиля свято изучают там нашу святую Тору».

(Продолжение следует)