Онтологические прогулки

 

I

 

Если опираться на теорию Дарвина, то получается, что эволюция живых организмов привела их к появлению высокоразвитых обезьян – приматов, но они до сих пор пребывают в статусе животных, и не более того.

Поэтому вряд ли эволюция живых организмов «виновна» в появлении столь отличного от обезьян существа – человека, хотя внешне и по многим поведенческим особенностям он похож на них.

Можно долго вести спор о том, кто «вылепил» такое странное существо – человека – эволюция, Бог, еще кто-то или что-то.

<--- Павел Филонов. Человек во Вселенной. 1925

 

 

Спор этот смысла не имеет, поскольку прямые доказательства вмешательства в процесс эволюции сиюсторонних или потусторонних сил отсутствуют.

Однако косвенные доказательства этого вмешательства наличествуют.

Трактовать их можно по-разному, но, безусловно то, что в развитии живой природы ведущую роль играло и играет сознание, присущее даже простейшим существам: бактериям, вирусам, водорослям и т. п.

Естественно, в конкурентной борьбе организмов за выживание сознание развивалось, найдя со временем себе опору в нервных клетках, совокупность которых оказалась способной наиболее эффективно обрабатывать информацию, доставляемую теми или иными органами чувств через те же нервные клетки путем сложных электрохимических реакций и импульсной передачи полученных данных в нейронные центры.

Любопытно, что процесс развития живых организмов нарушает закон неубывания энтропии тем, что на каждой обитаемой планете происходит упорядочивание и усложнение ее оболочки вплоть до возникновения цивилизаций.

Каждое живое существо из их бесчисленного множества является таковым в результате обладания им генетического кода на белковом носителе (программы), обеспечивающего тип, функционирование и размножение организмов в качестве существ низшего сознания, то есть с программой, настроенной сугубо на инстинктивно-рефлекторные реакции в отношении взаимодействия со средой,

Само же развитие, или совершенствование и усложнение организмов происходило до появления гоминидов – прототипа человека – лишь в результате действия случайности (мутации в геноме).

Представители биологов считают изменения, превратившие обезьян в итоге в человека, так же результатом случайных мутаций [1, гл. 3].

Само по себе это утверждение довольно спорно по целому ряду причин.

Мутации до появления прототипа человека проявлялись и действовали, провоцируя в итоге только рефлекторно-инстинктивную деятельность живых существ. Они действуют и по сей день в растительном и животном мирах, но так и не вывели ни одно из имеющихся на планете существ за пределы подобной активности.

То есть случайный характер мутаций означает для живого существа возможность лишь приспосабливаться к среде, но не возможность выхода за пределы среды.

По этой причине бессмысленно рассматривать мутации в качестве основного сквозного фактора, приведшего в конечном итоге бактерию к внеприродному в значительной степени существу – человеку.

Кроме того, случайные мутации за короткое время, – а именно за относительно непродолжительное время появилась сложнейшая совокупность генов, необходимая для возникновения новых (человеческих) свойств, – не могли сформировать программу самосознания такой сложности, но, тем не менее, она появилась, так же, кстати, как и гены, которые обусловливают способность к словесной речи.

При этом, новая программа в геноме, в корне меняющая впервые после миллиардов лет эволюции в этом мире живое существо, появилась только в момент достижения эволюцией живых существ своего пика среди животных по сообразительности и потенциальной способности к владению орудиями труда и произведению речи в виде приматов.

Сами по себе мутации в живых организмах есть проявление взаимодействия организмов с окружающей средой, то есть с другими организмами и неорганическим соединениями. С помощью этого проявления организмы закрепляют в своих программах, записанных на белковых соединениях в геноме, позитивный для себя отклик этого взаимодействия, найденный как бы случайно.

Однако эта «случайность» не вполне случайна для живых организмов, поскольку отличие живых организмов от безжизненных комплексов состоит в способности к поиску наиболее приемлемых условий для себя методом проб и ошибок, на что неживое не способно.

Поэтому каждое позитивное случайное изменение, отражающееся в структуре генома, означает накопление количества этих спонтанных «поисковых» изменений, что неизбежно приводит с достижением определенного предела к качественным изменениям организма, а для всей природной среды эти случайные позитивные изменения организмов устраивают определенный порядок в виде природных цепочек, зависимых друг от друга и от изменений атмосферных, температурных и прочих явлений. Внешние изменения спорадически приводят к катастрофам для всего живого в результате, например, извержения вулканов, оледенения, падения астероидов и т. п., уцелевшему живому приходится перестраиваться, но оно неизменно продолжает развиваться и усложняться.

Тем не менее, любые природные процессы имеют естественные границы, приводящие к тому, что переход количественных случайных изменений в качественные структурные преобразования замыкается в установленных природных рамках: в данном случае – в рамках рефлекторно-инстинктивных действий всех организмов, что представляет собой единственно возможное проявление сознания на уровне случайных изменений (мутаций), следствием чего является для всех живых существ лишь поиск более приемлемых условий для существования методом проб и ошибок.

Единственно возможным это проявление сознания является, таким образом, потому, что использование новых связей организмом, позитивных для размножения, означает, по сути, постепенное формирование только «условных» рефлексов на запомнившееся раздражение, отражающееся на фенотипе.

С одной стороны, подобное явление не имеет отношения к произволу, и его нельзя назвать чисто случайным.

С другой стороны, сознание живого организма на данном уровне развития, то есть при наличии программы, способной лишь инициировать рефлекторно-инстинктивные действия, само по себе не способно перейти на новый уровень сознания, который отличается свободным выражением себя – самостоятельному и инициативному переводу того, что есть в то, чего нет, но хочется, чтобы было – именно потому, что осознание собственного «хотения» отсутствует.

Иначе говоря, запрограммированная случайность (мутации) привести самопроизвольно к свободному выражению себя любого живого не способна, в дополнение к мутациям требуется иная программа, в соответствие с которой живое существо вышло бы из пределов только инстинктивно-рефлекторноq деятельности.

Таким образом, отбор на базе случайных изменений кода белковых соединений и соответствующее формирование совокупности генов, которая в свою очередь может дать миллионы дополнительных белковых соединений, а число вариантов взаимодействия этих белковых комплексов возрастает до астрономических величин, способен дать лишь основу для введения программы, открывающей возможность выхода самого совершенного, но еще чисто природного существа на другой уровень сознания, позволяющий этому существу превратиться из природного существа, полностью зависимого от среды и всё время приспосабливающегося к ней, отчасти во внеприродную сущность.

Вероятность случайного выбора из имеющихся миллиардов вариантов в течение любого мыслимого срока единственной компактной программы для осознанно-целевой деятельности существа, в данном случае высокоразвитого примата, практически равна нулю.

Этот фактор сам по себе, по-видимому, означает искусственный способ установки и фиксации новой программы в этой совокупности генов с миллиардами вариантов программирования, на что способно, по нашему мнению, только единое сознание голографической проекции, проявлением которого является каждое живое существо, отличающееся наличием сознания.

Подробнее об этом сказано в книге «Человек как голограмма» [2, гл. 3].

Появившаяся в живом существе в форме гоминида дополнительная программа осознанно-целевого действия отличается отсутствием автономности: она позволяет этому существу осознавать себя и свои действия в окружающей среде только совместно с прежней программой рефлекторно-инстинктивного механизма действия, обеспечивающей возможность существования организма в среде, то есть его питание, воспроизводство, метаболизм, случайную изменчивость. Поэтому, с одной стороны, у нового существа сознание как бы раздваивается, но, с другой стороны, оно не способно разделиться полностью, являясь одной сущностью, в которой, тем не менее, всё время происходит борьба из-за разнонаправленности стремлений, одни из которых направлены на выживание любым способом, другие – на гармонизацию всего сущего.

Иначе говоря, можно констатировать факт появления совершенно особого, двойственного существа, с одной стороны, по-прежнему являющегося частью среды, но, с другой стороны, совершенно отдельного от среды существа, которое пытается не только понять окружающее, но и подмять всё вокруг под себя, то есть которое полагает себя уже не только живым организмом, а и внеприродной сущностью, в определенной мере владеющей временем [3, гл. 1].

Отметим далее весьма примечательный факт: случайность в обычном живом, представленная в человеке в форме низшего (животного) сознания, и высшее сознание (осознанно-целевое выражение сознания в человеке) являются антагонистами в том отношении, что, если субъект, обладающий высшим сознанием, ошибется, то он способен понять свою ошибку и исправить содеянное, существенно ускорив собственное продвижение по пути развития, тогда как случай является своего рода окраиной сознания, составляя существо именно низшей части сознания. Случаем сознание пользуется, если не знает, что и как делать на данном уровне развития, но, принимая случай во внимание, хотя и медленно – с откатами и зигзагами – всё же продвигается вперед.

Таким образом, антагонизм низшей и высшей форм сознания как в человеке, так и его сообществах означает появление новой движущей силы, обеспечивающей наиболее быстрое развитие сознания в его носителе – человеке.

Случайность, более тяготея к хаосу, не способна быть надежной опорой структурному порядку, нарушая его всё время. Поэтому, давая непрерывные изменения живой среде, она же способствует столь же непрерывному разрушению складывающегося порядка, заставляя живые существа полностью подчиняться себе, особенно не размышляя, основой чего является рефлекторно-инстинктивный механизм действия – один и тот же для всех живых существ, что бы с ними не происходило.

Однако мирозданию, основой которого является активное (сознание), требуется как разрушение, так и более-менее успешное созидание, которое может удовлетворить сознание, придав стимул его развитию удалением от бессмысленности существования только на уровне потребления ощущений.

Таким образом, в мироздании наиболее преуспевает в отношении приобретения смыслов в соединения их с ощущениями только то, что может сообразить, как эффективнее разрушить или создать, на что способны отнюдь не случайные процедуры и не какой-то порядок, непременным условием которого является стабильность, а только креативность и самодеятельность, всегда приводящие к сравнительно быстрому достижению ожидаемого или неожиданного результата, вред, пользу или даже невеликий смысл которого  может понять только существо с этими свойствами, то есть сознающее себя существо: понимаемая им неудовлетворенность собой непременно провоцирует его на поиск интересного, разрешение различных загадок и проблем, часто отнюдь не утилитарных, что весьма существенно развивает сознание и дает ему с наибольшей отдачей и удовлетворением выразить себя в текущей жизни.

Тем самым состояние неудовлетворенности сознания собой, претворяющееся в выработку способов собственного изменения путем воздействия на наличное бытие с учетом его противодействия дает самосознающему существу предельную степень свободы.

Поэтому наиболее эффективно созидать и разрушать, кроме субъекта, обладающего как сознанием на уровне ощущений, так и самосознанием, никто и ничто не способно, что означает невозможность как единому сознанию, так и индивидуальному сознанию обойтись без него в качестве наиболее эффективного орудия собственного развития и потребления жизненных коллизий.

Появление существа с двумя уровнями сознания как живого и наиболее свободного представителя активного (сознания), эффективно формирующего из пассивного среду (бытие) для себя в мироздании, то есть – перла бытия, является неизбежным проявлением деятельности активного среди пассивного.

Кроме того, бессмысленно утверждать, что появление человека и, значит, самосознания в нем, есть результат естественного (случайного) набора такой программы в геноме, которая дает не наилучшее приспособление существа к окружению. Самосознание, напротив, в значительной степени провоцирует в итоге стремление к полному отделению живого существа от природы со всеми негативными последствиями этого, которые мы отметим ниже.

Дело в том, что обретение живым существом самосознания означает понимание этим существом того, что оно находится во времени, и этим временем можно сознательно воспользоваться. Но осознанно воспользоваться чем-либо можно по-всякому.

Естественно, что при достижении этими существами соответствующего уровня пониманием себя и окружающего, они образуют вокруг оболочку цивилизации, способствующую наиболее ускоренному развитию как культурному, так и технологическому на основе борьбы находящегося в каждом человеке животного сознания и самосознания, противоположные устремления которых создают постоянное напряжение, являясь тем самым движущей силой развития человечества.

Единое сознание голографической проекции объединяет в процессе формирования собственного времени каждым живым существом вещные компоненты и компоненты сознания в единое целое на ограниченное время жизни существа, предоставляя ему возможность действовать в соответствии с уровнем имеющегося у него сознания – высший уровень в этом отношении соответствует существам с самосознанием, обладающим свободой воли вследствие его присутствия, тогда как все остальные организмы приобретают возможность изменений лишь в результате действия случайности (мутации в геноме) с минимальным уровнем свободы.

Таким образом, высшим проявлением активного (сознания) в его индивидуальном выражении является существо с самосознанием, способное наиболее эффективно перерабатывать информационные потоки, максимально ускоряя поток времени и предоставляя сознанию наиболее полно выражать себя в действиях, мыслях и чувствах.

Иначе говоря, больше возможностей для развития среди всего живого имеют существа с самосознанием, которые понимают себя и, стараясь сознательно сохранить своё ядро, не упускают возникающие возможности для собственных изменений – времени для этого у них предостаточно, так как имеющееся в них сознание его и формирует для собственного размещения каждый раз.

 

II

 

Итак, в отличие от прочих существ, благодаря обретению самосознания появился Homo sapience, понявший собственное нахождение в текущем времени, которым он и воспользовался, создав в итоге достаточно комфортную цивилизацию, культуру, технологии, но при этом человек оставался при своем животном начале – низшем сознании, направленном в основном на решение проблем выживания.

Мало того, эгоцентрические стремления животного сознания еще и усилились появившимся у человека пониманием того, что в собственных корыстных целях можно использовать окружающих его людей, и он довольно споро придумал способы целенаправленного обмана всех, кто в силу тех или иных причин поддавался на него.

Таким образом, агрессивность, стремление к уничтожению соперника, захвату его территории, эгоцентричность, то есть всё, что способствует выживанию и доминированию, и поэтому свойственное безотчетному низшему (животному) сознанию, существенно усилилось после преодоления людьми этапа первобытнообщинного строя, который более напоминал структурно стаю обезьян, чем человеческое общежитие, поскольку это архаическое сообщество людей стремилось только к выживанию из-за того, что добытого, как правило, хватало только на воспроизводство имеющегося, и волей-неволей приходилось всё распределять «социалистически» (по трудовым заслугам).

Как только благодаря росту сообразительности в силу наличия того же самосознания, стремящегося к наиболее свободному развитию, появились излишки выращенного или добытого, возник соблазн присвоить себе эти излишки благодаря силе, обману, или более высокому иерархическому положению в сообществе.

Конечно, с течением времени это негативное отношение даже к своим же соплеменникам не могло не быть оценено критично высшим сознанием, которому свойственно бескорыстие, милосердие, уважение и любовь к людям, прочим живым существам, альтруизм, честность, самоотверженность, порядочность и совестливость; однако с одними последними свойствами не проживешь в антагонистическом, то есть конкурентном обществе, и любому человеку приходится волей-неволей обращаться к низшему сознанию, способствующему ему хотя бы уцелеть в круговерти жизни, точнее, само это низшее сознание вступает в действие, когда считает нужным.

Таким образом, каждый человек находится в ситуации взаимодействия низшего и высшего типов сознания, которое большей частью сводится к их борьбе из-за коренного различия целей.

Тем не менее, эта борьба существенно ускоряет темпы развития общества по сравнению с животным миром или даже с первобытными сообществами, часть которых сохранилась до сего времени в отдаленных от цивилизации районах именно из-за слабости их высшего сознания.

Понятно также, что перевес высшей формы сознания над низшей или наоборот диктует разное отношение к действительности, и делит тем самым наиболее активных людей на две категории: борцов за справедливость, стремящихся гармонизировать общество, и борцов за самих себя, всеми силами пытающихся захватить власть и использовать ее для собственного наиболее комфортного существования и доминирования над прочими, что само по себе дает немалые преимущества в жизненных отношениях на прагматичном уровне.

Как бы то ни было, присвоенные тем или иным способом продукты труда, участки земли, попавшие в рабство пленники или обедневшие люди подлежали сохранению и преумножению. Они уже стали не добром в смысле блага для всех соплеменников, как раньше, при общей первобытной собственности, способствующей сохранению и выживанию рода, а добром в смысле имущества, которое уже стало не общим, а частным.

Поэтому, наряду с государством и его известными подразделениями, власть имущими были установлены законы по стабилизации данного неравновесного положения в обществе, когда у одних есть всё, а у других – ничего. И, естественно, основным законом было провозглашено «священное» право частной собственности, действующее и поныне.

Так же естественно возникло право на «справедливые» войны, основной целью которых был захват или передел земель и прочей собственности.

Точно так же негативным итогом обретения самосознания оказалось стабильное даже для всех цивилизованных стран разделение народа на бедных и богатых не потому, что одни изначально желают обижать других, а из-за того, что отнятая у большинства и закрепленная законами собственность подлежит сохранению и преумножению, которому нет предела отнюдь не в силу экономических причин, разделения труда, глупости одних и сообразительности других и т. п., а потому, что устойчивые эгоцентричные стремления одних превалируют над их собственными альтруистическими намерениями.

Иначе говоря, властные структуры потому и являются таковыми, что преобладающими в их сознании являются свойства низшего сознания, усиленные пониманием способов достижения и сохранения добытых преимуществ в имущественном и общественном положении.

Поэтому в среднем, несмотря на все достижения цивилизации, бедные становятся относительно беднее, а богатые – богаче, хотя, в принципе, во все времена за шесть тысячелетий существования нынешней цивилизации всегда всего с избытком хватало для приличной жизни для всех, но как-то делиться никто не желал.

Доказательством этого могут служить факты обогащения бедняков, например, вследствие получения наследства; они, проклинавшие прежде кровопийцев-богатеев, почему-то сразу меняют курс, принимая все правила игры «избранного» сословия, а не раздают приобретенное имущество бедным и несчастным.

Объясняется сей прискорбный факт тем, что уровень самосознания подавляющего большинства населения таков, что довлеющим над ним является эгоцентризм животного сознания, а не альтруизм высшего сознания, хотя в сравнительно небольшом числе находятся и персоны с противоположным соотношением этих форм сознания.

Именно они и составляют истинную оппозицию власти, не желая, тем не менее, именно в силу позитивных качеств собственного сознания, входить в лицемерные, продажные и конформистские властные структуры.

 

III

 

Осознание себя приподнимает человека над окружающим, отделяя его от природы в степени, зависящей от развития его самосознания.

Человек, в отличие от всего остального живого, начинает понимать безжалостность, равнодушие, медлительность природы, в которой всё построено на взаимном пожирании, на действии случайности (мутации в геноме), определяющей ее развитие и порядок в ней.

Человеку страшно жить в столь колеблющемся мире, но вместе с тем он боится и смерти, сопровождаемой ужасом разложения тела.

Поэтому он полнится отвращением к окружающему, представляя себя падшим откуда-то ангелом, который снова должен вернуться в этот неизвестный, непознаваемый, но должный мир бессмертия, спокойствия и доброжелательности.

Столь страстное и неизменное желание провоцирует возникновение у него двух свойств.

Во-первых, возврат в потусторонний мир покоя и счастья надо заслужить, раз уж ты из него вывалился по каким-то веским причинам в иной – жестокий мир.

И человек начинает пытаться преодолевать утилитарность и аморальность своего низшего (животного) сознания созданием справедливых нравственных норм для всех людей без изъятия.

Наиболее успешной попыткой формулирования этого морального кодекса в отношении распространения по миру была Нагорная проповедь Христа, в которой всё было правильно, но неприменимо для реальной жизни. Другими словами, эти моральные заповеди установили горизонт стремлений, отделив реальное от запредельного.

Естественное расстройство от подобно противоречивости, базирующейся, в сущности, на двойственности сознания человека – высшего и вместе с тем животного, вызвало появление второго замечательного свойства, отразившегося в возникновении церквей. В частности, в лице Христианской церкви была установлена связь несчастных народов с потусторонним счастливым и справедливым миром, персонифицированным в лице самого высокого, недостижимого, непонятного, но всемогущего, всепроникающего, всезнающего, вечного и нерушимого создателя всего, что есть, для того чтобы пострадав здесь, заслуженно вернуться к своему отцу там.

Таким образом, оба эти выстраданные свойства непосредственно проистекают из указанной двойственности человеческого сознания – и животного, и высшего.

Действительно, раз невозможно вечное счастье в этом нестабильном и ужасном мире всего лишь выживания, но есть понимание этого непреложного факта, то само это понимание, означающее подспудное признание себя отличным от всего прочего именно вследствие осознания себя в мире, непременно ведет человека к признанию лишь частичного и временного присутствия его в реальности, поскольку самосознание было дано не природой, замкнутой на себе, а чем-то или кем-то иным.

И это есть доказательство присутствия этого иного как в потустороннем, так и в каждом человеке, и связи между ними, которая обозначается религией.

Так вера становится надеждой для каждого, хотя не все в этом признаются, что отличает ее, например, от науки с ее заморочками и явной недостаточностью.

Появление морали означает претворение ее норм в преобразование окружающей среды для вящей пользы всех, что так же может послужить для обретения счастья и покоя в потустороннем.

В значительной степени, потому человечество только и занимается всё время строительством и перестройками, что это нужно не только для какой-то там пользы, но главное – для посмертного обретения того, чего нет здесь.

В результате, мир меняется, становясь более комфортным, окультуренным, а люди – более порядочными, приобретая даже в некотором числе чувство собственного достоинства, а потустороннее, оставаясь по-прежнему загадочным и недоступным, тем не менее, как видите, влияет на развитие всего.

Кроме религии, другим способом отвлечения человека от бед и тягот жизни является отчасти их трансформация в комизм. Подобным отстранением от реалий в смехе человек освобождается от условностей бытия, инстинктивно ощущая их временность и несовершенство.

Таким образом. внешним выражением этого любопытного превращения несчастий и трагедий в отвлекающий от них комизм служит смех, животная составляющая которого проистекает от рефлексов, подобных реакции на почесывание, а сущностная составляющая определяется самосознанием в форме отношения к некоторым бедам и несчастьям как к абсурдности неожиданного происшествия с собой или предпочтительно с другими. Несуразность этого, выпадая из рамок известного порядка, вызывает непроизвольное веселье или ироническую ухмылку от того, что и «сверху» не удается уследить за порядком в «общежитии».

Поэтому первопричина смеха – это непроизвольное понимание несообразности, нелепости ситуации, тем не менее, воспроизводящейся в реальности в той или иной жизненной или искусственной форме. Этим интуитивным пониманием вызывается невольное превосходство над ситуацией, которое находит выход в бурной звуковой форме, подобной кашлю, или – в сотрясении всего тела, напоминающего судороги.

Удовольствие и удовлетворение от этого понимания не доходит до фиксации в уме как суждение, а немедленно переходит в облегчение через звуки, приносящие разрядку, бодрость и приток энергии от прорезавшейся в явном виде недостаточности бытия.

В противоположность этому отношению, стандартные беды, регулярно причиняющие страдания и огорчения, вызывают плач пострадавших и сочувствие окружающих.

Причем, в отличие от сожалений или огорчений от происходящих несчастий, часто вызывающих слезы, приносящих тем самым разрядку, но только в форме упадка сил и наступающей меланхолии, реакция на происходящее в виде смеха проявляется только от непроизвольного желания и умения выделить забавную сторону происшедшего или его абсурдность, перевести событие в необычное, а значит, интересное, что может вызвать при особенно нелепом и неправдоподобном сочетании его признаков, в частности, перенесением признака из одной сферы в совершенно иную, где его не должно быть, выражение в звуковой форме по крайней мере хмыкания.

При отсутствии непроизвольного желания и умения выделить забавную сторону происшедшего или его абсурдность получается, как известно, человек без чувства юмора.

В иерархии человеческих особенностей смех стоит выше сожаления или огорчения не только потому, что и животные от страданий могут плакать, но потому, что любого человека страдать можно заставить, а смеяться от насилия над ним он не способен, так как искренний смех бывает только непринужденным.

Этим человеческим свойством пользуются юмористы как с эстрады, так и в своих писаниях, уровень таланта которых определяется умением сочетать несочетаемое достаточно правдоподобно и эффектно.

В жизни же это свойство у большинства проявляется в смехе над посторонними нелепостями, а у некоторых, особенно продвинутых в осознании себя в противоречивом и меняющемся событийном мире, и в смехе над собственной глупостью вместо слез и сожалений.

Подобное непроизвольное умение не всегда, но часто превращать трагедийную ситуацию в нелепо-комедийную так же, как и вера, облегчает жизнь, заменяя страдания на время удовольствием, отвлекая тем самым человека от бед и тягот жизни, которые он видит, понимает, но ничего сделать не может, кроме как посмеяться над ними, что не требуется животным, поскольку они не осознают собственное существование во времени, и им тем самым не требуется отвлечение от бытия, к которому они лишь адаптируются без намерения изменить его и себя вместе с ним, оставаясь только на уровни ощущений, но не добираясь до уровня представлений, воображения и абстракций, без которых комизм ситуаций не формируется.

Поэтому смех, отражающий умение человека переводить несчастья в комическую форму абсурдного, отвлекая человека от тягостной действительности, отличается от веры в текущем времени только своей спорадичностью и ситуативностью.

Кажется, все так бы и жили с верой, смехом, надеждой и огорчениями, и всё было бы, если и не слишком хорошо, но и не так уж плохо, если бы не факт заметного ускорения собственного времени столь заслуженной людьми технологической цивилизации.

 

IV

 

В своей работе «Чудеса в решете» мы показали, что собственное время как любого человека, так и человеческих сообществ может ускоряться и замедляться [3, гл. 2,3], поскольку оно есть информационный процесс, в ходе которого материальные объекты распознаются сознанием сканированием им окружающего имеющимися в его распоряжении средствами (органами чувств в сочетании с обрабатывающими центрами).

Поступающие в сознание, точнее, в его соответствующие центры от органов чувств импульсы (пакеты информации) содержат закодированные сведения о материальных объектах, которые сознание оказалось способным идентифицировать. Эти сигналы сливаются в сознании в картину непрестанно меняющегося окружающего, поскольку пауза между поступающими друг за другом импульсами нивелируется в сознании живого существа за счет определенной длительности обработки каждой порции информации и возникающей тем самым задержки, делающей для сознания непрерывным дискретный процесс поступления информации (порог восприятия).

Если исходить из этого положения, то скорость течения времени для каждого индивидуального человеческого сознания зависит от объема информации (количества и содержания информационных пакетов), поступающей в обрабатывающие центры организма человека, и от скорости обработки поступающей информации в этих центрах

Понятно, что в случае перегрузки информацией собственное время субъекта, перерабатывающего эту информацию, закончится.

Данный факт справедлив и для человеческой цивилизации, охваченной в настоящем интернетом, несомненная польза от которого для реальной жизни вместе с тем довольно быстро уничтожает креативность в человеческом сознании, а также перегружает его потоками противоречивых данных.

В своем время Д. Форрестер весьма наглядно показал неустойчивость сложных систем, а именно к ним относится не только город, но и цивилизация в целом.

«Сложные системы имеют характеристики, которые в общем неизвестны. Поведение сложных систем сильно отличается от поведения простых систем.

Сложные системы: 1) контринтуитивны; 2) удивительно нечувствительны к изменениям многих параметров системы; 3) резистентны к административным новшествам; 4) содержат точки влияния часто в неожиданных местах, которые являются источником сил, могущих изменить баланс в системе; 5) противодействуют и компенсируют прикладываемые извне усилия путём снижения темпа соответствующего действия, генерируемого внутри системы (корректирующая программа сильно амортизируется, так как значительные усилия её расходуются на возмещение потери внутреннего действия); 6) их отдалённая (долгосрочная) реакция на какое-либо административное нововведение часто оказывается прямо противоположной немедленной (краткосрочной) реакции на это нововведение; 7) имеют тенденцию к ухудшению состояния.

В такой ситуации, когда случайные симптомы принимаются за причины, человек направляет свои усилия на устранение симптомов, но при этом истинные причины остаются незатронутыми. Такое действие либо неэффективно, либо приводит к ухудшению ситуации. Можно с большой уверенностью сказать, что подход к решению проблем сложных социальных систем, основанный на нашей интуиции, в большинстве случаев приводит к ошибкам.

Сложные системы сопротивляются большинству административных мероприятий. Даже в том случае, когда в системе производится значительное изменение, ее поведение часто остается без изменения. Причина заключается в природе сложных систем, противоречащей интуиции, и нечувствительности их к изменению параметров. Административные меры касаются как структуры (то есть элементов, выбранных источниками информации, и того, как они используются), так и параметров системы (определяющих, насколько велико влияние информации и как велико действие). Термин «административные нововведения» рассматривается здесь, как правило, как формулировка линии поведения, показывающая, каким образом имеющаяся информация приводит к выбору решений, определяет действие. Нечувствительность системы к изменению большинства её параметров приводит к тому, что система остается нечувствительной и к большинству модификаций, которые навязываются ей новыми мероприятиями и решениями, так как эти решения изменяют только степень влияния информации или действия. В этом кроется природа сопротивляемости социальных систем. С изменением административного вмешательства происходит лишь незначительное изменение большинства уровней системы и образуется новое сочетание информации для выбора решения. Новая информация в сочетании с новыми административными мерами даёт результаты, близкие к прежним.

Сложные системы отличаются высокой чувствительностью к изменению лишь небольшого числа определённых параметров и к некоторым изменениям структуры системы. Подобная противоречивость в отношении к рассмотренному выше положению о нечувствительности системы к параметрам действительно имеет место. Любая система содержит несколько точек, к изменению которых её поведение чувствительно. Изменение административного воздействия в одной из таких точек оказывает давление на всю систему, и ее поведение изменяется во всех направлениях. Эти параметры и структурные изменения, к которым система чувствительна, обычно не самоочевидны.

Активные корректирующие программы, накладываемые на социальную систему, оказываются гораздо менее эффективными, чем ожидалось, благодаря тому, что эти программы имеют тенденцию замещать соответствующие внутренние процессы.

Сложные системы имеют тенденцию к ухудшению качества. Природа систем, противоречащая интуиции, является причиной разрушающих намеченные планы изменений. Кроме того, противоречие между краткосрочными и долгосрочными реакциями системы обусловливает проведение таких административных мероприятий, которые делают систему менее удовлетворительной. Например, определённые меры могут улучшить положение дел на год или на два, но при этом этап, на котором проявятся изменения, ухудшающие параметры системы, просто перемещается в будущее. Дело обстоит так, что мы сначала видим положительные результаты предпринятой меры, а когда положение дел ухудшается, мы удваиваем первоначальные усилия. Усиление воздействия опять приводит к краткосрочному улучшению, ещё более усугубляя и ухудшая отдалённые последствия. И вновь мы видим, насколько изобретательна сложная система в своем свойстве вводить нас в заблуждение.

Мы располагаем объёмом информации, гораздо большим того, который мы правильно и систематически используем. Барьером служит несовершенство существующих теорий о структуре системы. Обычные формы накопления данных не смогут пролить свет, выявить новое о деталях структуры системы.

Недостаток информации – это не главное препятствие для понимания динамики развития сложной системы. Препятствием служит отсутствие готовности и способности организовать уже имеющуюся информацию в такой форме, которая будет отражать структуру реальной системы и, следовательно, будет иметь основание вести себя так, как вела бы себя реальная система. Значения параметров второстепенно – сначала надо правильно отразить структуру системы» [4, с. 118-125].

Постоянный рост объема информации, поступающей в сознание людей и сказывающийся на внешнем выражении этого информационного процесса – ускорении собственного времени цивилизации – должен вписываться в существующие возможности человеческого сознания, поскольку конечные (стратегические) решения принимает человек, а не компьютер. Поэтому неизбежно наступает момент, когда основные центры цивилизации перестают справляться с лавинообразным потоком поступающей информации – скорость обработки информации начинает отставать от ее поступления.

В этот растянутый момент (точка сингулярности) собственное время системы цивилизации завершается – крах цивилизации. Иначе говоря, система теряет свое качество, поскольку она не способна функционировать прежним образом.

Таким образом, экспоненциальное ускорение времени, или постоянный рост информационных потоков, проходящих через сознание человека, приводит в конечном итоге к невозможности функционирования цивилизации в ее прежнем виде, поскольку человек, как управляющая всем система, более не способен «переваривать» эти потоки, справляться с ними. И все возрастающая мощность связанных компьютерных систем оказывается уже не помощником человека, а угрозой для него.

Информационный коллапс в виде выхода системы управления из сферы непосредственного и адекватного контроля человеком прекращает функционирование цивилизации.

Любая цивилизация есть своего рода оптимальная оболочка не просто для существования живых существ, сознающих себя, а для ускоренного развития не их самих как биологических существ (за период существования любой цивилизации люди ни внешне, ни структурно не меняются), а для наиболее быстрого развития их сознания; однако сложная организация цивилизации строится ими автоматически – в рамках приспособления к окружающей их среде, – так же, как собирается и живет рой пчел.

Цивилизации рассеяны по всему мирозданию. Существуют они только до точки сингулярности, формируясь на соответствующем уровне развития сознания живых существ, то есть тогда, когда все более пробуждающееся самосознание требует большей степени отделения от окружающей среды.

И на Земле за время существования на ее поверхности подходящих условий, включая физические, климатические, флору, фауну и т. д., судя по сохранившимся артефактам, функционировали десятки, если не сотни цивилизаций, подобные нынешней, с чем каждый без особого труда может ознакомиться в интернете. А сам факт их существования противоречит эволюционной теории, но находится в согласии с изложенными нами тезисами, опирающимися на информационно-голографическую концепцию мироздания, вечной основой которого является активное (сознание).

Таким образом, осознание человеком себя в мире требуется не для бесконечного развития человека и человечества, наивысший пункт развития которого в форме цивилизации неизменно завершается крахом, а для вечного, но дискретного развития сознания в собственном оптимальном носителе.

 

Библиография

 

1. Марков А. В. Доказательства эволюции. 2010. [Электронный ресурс]. Режим доступа: evolbiol.ru (Проблемы эволюции).

2. Низовцев Ю.М. Человек как голограмма. 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru. Amazon. Yury Nizovtsev.

1. 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа:www.litres.ru. Amazon. Yury Nizovtsev.

4. Джей Форрестер. Динамика развития города. М. «Прогресс». 1974 г., с. 118-125.