Онтологические прогулки

 

 

 

1

Общепризнанно, что добывать новое и неочевидное знание лучше всего удается гениям. К этому же перечисляется масса разнообразных признаков гениальности.

Однако всё это, в сущности, ни о чем, потому что не говорится, что же конкретно обеспечивает получение нового знания и каким образом его столь эффективно получают гении? Какие признаки имеет знание, полученное гением, в отличие, например, от знания. приобретенного талантом.

Иначе говоря, о гениальности и свойствах гения сказано много правильных слов и вообще немало интересного, но по сей день остаются неясными: источник гениальности, движущая сила гения, основные стимулы гениальности, основной способ достижения гением адекватного результата, главные признаки выражения гениальности.

Ничего вразумительного об этих особенностях, непременно сопутствующих гениальности, не сказано, кроме присутствия обязательной природной одаренности, необыкновенного интеллекта, благоприятных условий для проявления гения и результатов, которые признаются из ряда вон выходящими.

Более того, из всего написанного о гениях, вырисовывается картина некоего выпадения гениев из рядов человечества, их совершенной особости, что далеко не так, поскольку многие гении вызывались к действию текущими событиями – значит, они уже в определенной степени были готовы проявить свои свойства.

Опять же, до сих пор не пояснена граница, отделяющая гения от таланта.

Вся эта неясность, а также банальность определений гениев и талантов вынудили нас высказаться по этому поводу.

Действительно, сколько можно говорить о том, что талант – это выдающиеся способности, высокая степень одаренности в какой-либо сфере деятельности, а гениальность – это высшая степень развития таланта, связанная с созданием качественно новых, уникальных творений, открытием ранее неизведанных путей творчества?!

Эти словеса указывают только на одно: бездарность их сочинителей.

Посмотрим, что еще толкуют о гениальности, и это легко проверить, заглянув в Интернет.

Одни утверждают, что гениальность определяется по выбивающимся из ряда достижений результатам труда человека по созданию того, что отсутствует в природе и обществе.

Это совершенно справедливо, но непонятно, за счет чего всё же достигаются подобные результаты.

Некоторые исследователи данного феномена (ряда направлений структурно-функциональной теории гениальности) полагают, гений – это результат огромного трудолюбия, настойчивости, терпения, целеустремленности и силы воли (теория работоспособности).

То, что это утверждение несерьезно видно из того, что в нем не упоминаются такие обязательные свойства креативности, характерные не только для гениев, но и просто для людей творческого труда, например, какая-никакая одаренность, достаточный уровень интеллекта, образования, опыта, стремление к вдохновению и т. д.

Имеется и соображение, что в основе гениальности лежат непомерные страсти, любовь к миру, к людям, к своему делу, и непреодолимое желание познать истину (пассионарная теория).

Все эти свойства, скорее, можно отнести к великим оперным певцам, а не к гениям разного рода.

Другие структуралисты считают, что гений – это личность, обладающая чрезвычайной интеллектуальной мощью, исключительными и необыкновенными умственными способностями (интеллектуалистская теория).

Все эти замечательные признаки свойственны, например, выдающимся шахматистам, которые никакого отношения к получению неординарных знаний не имеют, занимаясь только комбинаторной игрой ума.

Есть также довольно странное соображение относительно гениальности: в ее основе лежит страстное стремление к усовершенствованию всего существующего и постоянное следование самым высоким стандартам совершенства (перфекционистская теория).

Подобного рода свойства принадлежат всем идеалистам, которым несть числа, хотя, конечно, и гении в некотором роде идеалисты, раз в значительной степени пренебрегают прагматикой.

Кто только не выставляет на показ свои довольно ограниченные представления о гениальности?!

Вот, имеются и теоретики, опирающиеся на атрибутивность, то есть на сваливание в кучу всех более-менее явственных признаков великих личностей, указывая на неординарное развитие одного из них.

Их определение гения: феноменальность, предельность, чрезвычайность уровня развития способностей, доминирование и необычайное развитие одного из качеств или психических процессов личности.

Обрести эти замечательные свойства можно только, по их мнению, повышенным вниманием, живым восприятием и впечатлительностью, интуицией (ее они никак не определяют), необыкновенным воображением и фантазийностью представлений, умением хорошо соображать, большим опытом и совершенной памятью (видимо, бедных гениев надо только пожалеть, так как они принуждаются таковой памятью помнить всё плохое для них весь остаток жизни).

На этом замечательном перечне теоретики супрематизма и основываются, полагая оптимальным «скреплением» указанных достоинств непременно добиться гениальных проявлений.

Следуя этим соображениям, можно без особого труда обнаружить личностей, которые могут по математическому счету соревноваться с компьютером, обладать неимоверной фантазией, на что горазды большие мошенники, впечатлительностью институтки и вместе с тем способны рассуждать на любую тему весьма компетентно, но гениев среди них пока не находилось.

Некоторые энтузиасты-исследователи процесса творчества также полагают, что гениальность, скорее, – высочайший уровень интеллекта, зависящий от громадной памяти, всесторонней образованности, критических способностей и саморазвития человека. При этих условиях и дарованиях гений непременно должен завестись.

Если бы всё было так просто, то гении «выращивались» бы пачками искусственным отбором по данным признакам.

Есть ученые мужи,  которые считают главным для гения его необыкновенную одаренность от рождения, то есть редкое сочетание полей и подполей подкорки мозга, придающее или необыкновенную проницательность, характерную для мудрецов, а также признанных литераторов и критиков, или дающее особую чувствительность к звукам и их обертонам, столь важную для композиторов. или необыкновенную способность ощущать малейшие оттенки цветовой гаммы, без которой невозможно стать художником, а остальное приложится трудолюбием, образованием и опытом.

Действительно, таких, одаренных от природы. людей набирается немало. Их даже специально отбирают на конкурсах и олимпиадах, устраивают для них специальные школы, но что-то признанных гениев из этого большого числа вундеркиндов не получается, за редчайшим исключением (Моцарт).

Есть и такие, которые утверждают, что гений появляется вследствие случайного стечения обстоятельств, при котором любой неглупый и небездарный человек может возвыситься и произвести нечто экстраординарное – на манер Наполеона.

Опора на случайное стечение обстоятельств выносит за скобки массу особенностей человека, без которых в любом случае гениальность никак бы не проявилась. Тот же Наполеон имел целый ряд необыкновенных способностей, включая уникальную память, высокое быстродействие в принятии решений на основе способности адекватно обобщать полученные данные, колоссальное трудолюбие и т. д.

Полагают также, что, если жизнь требует гения, то он появится непременно из масс народонаселения и придумает требуемое этой жизнью – надо только кому-то напрячься и выделиться. Кто сумеет в благоприятных обстоятельствах это лучше сделать, тот и будет признан гениальным. И неважно, насколько он глуп или умён. Главное – это настойчивость, умение находить и объединять вокруг себя единомышленников на основе, возможно, и неверной идеи, держаться на волне успеха, не позволяя себя убрать, умело пользоваться известными наработками и придумками своих соратников, получая в итоге нужный результат. Всё это удалось, например, Ленину и Сталину.

Вот тут уже данный вопрос решает история. В частности, Ленина и Сталина невозможно по прошествии лет признать гениальными, поскольку соответственно заложенное и построенное ими социальная структура исторически довольно быстро рухнула.

Любопытны также высказывания о гениях такого знатока жизни, как знаменитый немецкий философ Артур Шопенгауэр, известный своими афоризмами и странным интересом к воле, отводя всему остальному роль представлений.

Его соображения насчет гениальности сводятся к следующим.

«Гениальность… состоит в чрезмерном интеллектуальном излишке, который может найти себе применение только в том, чтобы направляться на общие начала бытия» (А. Шопенгауэр. Мир как воля и представление. Том 2, гл. XXXI, стр. 482. ООО «Попурри». Республика Беларусь. 1999г.).

«В частном постоянно видеть общее – именно в этом и заключается основная черта гения» (там же, стр.485).

«Все великие теоретические творения, каковы бы они ни были, осуществляются так, что тот, кто их начинает, все силы своего духа направляет на один пункт, в котором соединяет их и концентрирует до такой степени сильно, твердо и исключительно, что весь прочий мир для него исчезает» (там же, стр. 498».

«Талант может создавать то, что выше творческих способностей других, но не выше их восприимчивости. Поэтому-то он тут же находит себе ценителей. Напротив, творения гения выходят за пределы не только творческих способностей других людей, но и их восприимчивости, поэтому они и не узнают его» (там же, стр. 501).

Таким образом, Шопенгауэр видит признаки гениальности в необыкновенной одаренности, отдаляющей гения от прочей публики, в решающей склонности к обобщению, высокой концентрации. Кроме того, он отмечает несовпадение продуктов деятельности гения с текущей эпохой, не воспринимающей его труды.

Приходится констатировать, что указанных признаков гениальности совершенно недостаточно, тем более что Шопенгауэр не раскрывает природу гениальности, то есть источник гениальности, движущую силу гения, основные стимулы гениальности, основной способ достижения гением адекватного результата, а показывает лишь всем известную необходимость для гения иметь ту или иную природную одаренность, которая почему-то связывается с высоким уровнем интеллекта, что далеко не так; обособленность гения от публики и текущего времени; его синтетические способности и умение концентрироваться на проблеме.

Эти признаки довольно банальны, поскольку, например, среди композиторов и ученых имеется масса умников со способностью превосходно концентрироваться на решении поставленной задачи, а также неплохо обобщать полученные данные в виде симфонии или диссертации. Этих деятелей миллионы, а гениев за всё время существования цивилизации набралось никак не больше нескольких сотен.

Правда, Шопенгауэр совершенно верно отметил несовпадение творений гения с его эпохой, но объяснил это явление чисто психологически. Однако за отсутствием возможности восприимчивости «трудов гения» должно же что-то стоять?

 

2

Тем не менее, одно дело свойства гения – и они хорошо описаны с множеством примеров, а другое дело – источник гениальности, движущая сила гения, основные стимулы гениальности, основной способ достижения гением адекватного результата и главные признаки выражения гениальности. Они еще не выявлены в полном объеме и не сформулированы, тем более что гений должен появляться на определенной «почве», то есть обладать совпадающими в основном признаками и генезисом с группой определенных индивидов, имея, тем не менее, от них некоторые существенные отличия.

Поэтому сначала надо прояснить происхождение гениев и общие их свойства, например, с творческими персонами, а уж затем обратиться к отличиям гениев от них.

Как бы то ни было, по теме природы и выражения гениальности возникают такие вопросы.

Существуют миллионы выдающихся, умнейших, энергичнейших, высокообразованных, трудолюбивых деятелей в технике, науке, искусстве, добивающихся порою выдающихся результатов, а гениями совершенно автоматически в общественном сознании признаются немногие.

Именно этих немногих романы и рассказы читает вся образованная публика, хоть они и написаны иногда сотни лет назад; на их картины на выставках выстраиваются громадные очереди; практически, только их концерты, симфонии и оперы исполняются во всех залах мира непрерывно, вызывая у слушателей слезы, хотя прочим музыкальным произведениям несть числа; их научные и технические подходы внесли и вносят в нашу жизнь решительные перемены, и т. д.

Значит, между одаренностью, талантом при всём трудолюбии их обладателей, и гением лежит некая пропасть, преодолеть которую удается совсем немногим.

Если удастся выяснить, за счет чего преодолевают эту пропасть некоторые персоны, обеспечив себе признание в веках, то и прояснится принцип гениальности.

Однако принцип принципом, но пока далеко неясно, что является той основой, из которой произрастает гений, и что именно стимулирует его и обеспечивает такие феноменальные результаты, которые не признать невозможно.

Попытаемся ответить на эти вопросы.

Всё придумываемое в технике и искусстве можно разделить на две части: комбинаторную и изобретательскую.

Комбинаторная деятельность, характерная, например, для работы компьютеров и действий шахматистов, способна не на открытие принципиально нового знания, то есть неочевидного, скрытого, отсутствующего в природе и базе данных общественного сознания, а ее возможности ограничиваются созданием иного сочетания известных вещей и процессов (явлений).

Именно по принципу комбинаторики действует подавляющее большинство представителей, науки, техники, искусства. И ничего постыдного тут нет, поскольку тот же комбайн произвел революцию в аграрном секторе хозяйства. Мало того, любая рационализации вносит несомненный и значительный вклад в развитие цивилизации, и, главное, в развитие самосознания каждого человека, который приобщается к этой деятельности. А для нее не требуется особых дарований, выдающегося интеллекта. Нужна лишь смекалка и желание что-то изменить, то есть – проявление интереса к чему душа стремится, а не лежать на диване у телевизора.

Всё это, конечно, неплохо, но гениев в этой сфере деятельности, увы, днем с огнем не сыщешь, поскольку крутых переворотов она не дает, а обеспечивает лишь сравнительно медленное развитие как самого человека, так и всей цивилизации, включая и культуру, вследствие довольно незначительного прироста новой информации к имеющейся базе данные человечества.

Совсем другое дело – изобретательство, которое, обобщив его на культуру и искусство, можно назвать креативностью.

Но откуда же берется креативность?

Для того чтобы в этом разобраться, необходимо совершить небольшой экскурс в концепцию сознания человека, поскольку сознание любого человека имеет две основных составляющих.

Одна из них полностью соответствует сознанию примата, от которого человек и произошел, – низшее, или животное сознание (его часто именуют подсознанием) другая – высшее сознание – его можно квалифицировать как осознание себя, или самосознание, то есть всё накопленное им в подкорке за примерно двухмиллионное пребывание в роли гоминидов, а затем – Homo sapiens, – отличает человека от всех прочих на планете именно отрывом его от животного мира, полностью влитого в окружающую среду, своей чуждостью этой среде, благодаря чему человек становится способным изменять окружающее и самого себя довольно быстро в соответствии с появившемуся у него целенаправленному (осознанному) разумению по сравнению с медлительным развитием природы, основывающемся на случайных изменениях  (мутациях) генома организма. По своим стремлениям эти типы сознания противоположны: животное стремится к выживанию и размножению, а самосознание, или высшее сознание пытается стремиться к совершенствованию как индивидуальному, так и общественному.

Итак, в каждом человеке соседствуют два непримиримых существа.

Одно из этих существ определяется низшим сознанием, которое только одно присуще всей флоре и фауне, кроме человека; этот тип сознания проявляется в единении со средой на основе ощущений.

Существа с этим типом сознания находятся в общем потоке жизни, но не способны над ним «приподняться», они не понимают, что живут. В этом отношении они напоминают заранее запрограммированные механизмы, способные ощущать, формируя собственную среду и приспосабливаясь к ней, но лишенные спонтанных или сознательных воспоминаний, фантазий, представлений о времени, они имеют лишь генетическую память при отсутствии устной или письменной памяти поколений, и не способны сознательно воздействовать на среду обитания.

Эти существа даже не имеют понятия о том, что умрут, но могут лишь инстинктивно чувствовать приближение смерти. Подобное ограничение сознания для этих существ означает невозможность любого целенаправленного изменения среды даже для наиболее развитых их представителей – эти существа полностью подчинены ей, хотя, при этом, вполне разумно и эффективно взаимодействуют с окружающим с позиции поступающей от их органов чувств в обрабатывающие центры организма информации, которая для них не искажается размышлениями, реминисценциями и переживаниями, свойственными человеческому сознанию в целом.

В этом отношении данные природные организмы являются более совершенными, чем люди, а незнание собственной сущности делает их вполне «счастливыми» в существовании, несмотря на то, что в общей природной циркуляции они только и делают, что пожирают друг друга.

И такое «существо» непременно «сидит» в каждом человеке, и не может не определять его существование в той или иной мере, как бы ни пытался человек отдалиться от него.

Другое «существо» в человеке представлено высшим сознанием, которое отделяет его от среды обитания и от соплеменников; оно проявляется в осознании им собственного существования, например, в виде отвлеченных представлений о мире и о себе, возврата в прошлое в виде воспоминаний, проектирования последующих действий на основе сознательно подобранных данных из памяти в сочетании их с вновь поступающей информацией, ответственности за совершаемое, возможность принимать какие угодно решения, даже самые невыгодные и бесполезные, что на самом деле есть самое яркое проявление свободы сознания.

На этой основе человек пытается ставить себе цели, решать всевозможные задачи и менять тем самым с помощью выработанных представлений-проектов окружающее. Например, это существо способно строить себе жилище не по стандарту, а так, как ему больше нравится, придумывая по ходу строительства новые способы подвоза материалов, меняя палитру стен и крыши, внося в меру своей сообразительности те или иные нововведения, в отличие, например, от неизменных стандартов муравейника.

Новые проекты и идеи развивают ум человека, его проницательность, способствуют наиболее эффективному проявлению еще в течение жизни разнообразных способностей, приводят к мысли об украшении жизни, то есть культуре собственного бытия и бытия общественного.

В человеке обе ипостаси сознания, противоположные по отношению друг к другу и к окружающему, слиты воедино. Поэтому они не проявляются отдельно, но действуют подспудно, а степень их доминирования зависит от степени развития в человеке высшего сознания. И сам человек часто не может предсказать, что в нем вдруг в следующий момент станет преобладающим – любовь или ненависть, злоба или сочувствие, искренность или лицемерие, робость или мужество, рассудительность или безрассудство.

Низшее сознание «питается» только ощущениями, которые дают ему всё, в том числе и гармонию существования, то есть нечто приемлемое и даже приятное в нашем понимании в определенном сочетании ощущений, если, конечно, отвлечься от борьбы каждого существа за выживание. Поэтому оно ни в коем случае не желает лишаться ощущений.

Подобное тип сознания обладает естественным эгоцентризмом, автоматически стремясь выжить, невзирая ни на что.

В процессе развития живых существ этот тип сознания претерпевает сравнительно незначительные изменения, поскольку не способен изъять свое основное свойство – безотчетное стремление к выживанию, основанное на изначальной активности любого живого.

Высшее сознание, содержащееся в человеке на любом уровне его развития, является коренной противоположностью низшему сознанию.

При наличии высшего сознание в живом существе, это существо как бы прозревает, становясь не столько «влитым» в среду, сколько отделенным от нее, и, стало быть, оно обретает возможность посмотреть на нее и на себя со стороны, оценить это соотношение в попытках осознанно ставить себе цели в виду тех или иных недостатков в собственном существовании, которые, по мнению этого существа, можно было бы преодолеть, и добиваться осуществления поставленных целей в действиях.

Всё это явно выпадает из инстинктивно-рефлекторной сферы действия низшего сознания, и даже начинает противоречить ей, поскольку высшее сознание часто пренебрегает утилитарными соображениями, гоняясь за чем-то недостижимым, но любезным сердцу и уму.

Отделенное в самосознании от среды существо, с течением времени в своем развитии во взаимоотношениях с себе подобными начинает испытывать потребность в новых формах, отличающихся от первобытнообщинных отношений еще диких людей, полностью поглощенных борьбой за выживание. Во взаимном общении это существо достигает такого предела, при котором его разнообразные осознанные стремления начинают выливаться в существенные изменения окружающей среды, а не просто в ее использование.

От собирательства человек переходит к скотоводству, выращиванию злаков, прочим формам хозяйствования и соответствующего обмена продуктами труда. Возникает неравенство, собственность, борьба за сохранение и приумножение собственности, за власть и т. п., что требует в свою очередь образования неких институтов порядка во избежание хаоса – появляются локальные государства в лоне растущей и совершенствующейся цивилизации.

Новые формы, институты, с одной стороны, обеспечивают ускоренное развитие сообществ уже в структурированном виде, то есть как государств с органами управления, безопасности, судами и т. д., а с другой стороны, не дают государствам развалиться в силу раздирающих неравновесное общество противоречий.

Несмотря на определенный прогресс в развитии человеческих сообществ в соответствии с развитием самосознания, сущность человеческого сознания, выражающаяся в дуализме, точнее, в разнонаправленных жизнеустремлениях низшей и высшей форм сознаний, никуда не девается, и не может существенно модифицироваться.

Обе эти стороны сознания непрерывно конфликтуют как внутри человека, так и в межличностных отношениях: недовольство собой, видимая неспособность быстро измениться, ощущаемая ограниченность интеллекта, способностей и т. д.; зависть и ненависть к конкурентам моментально разнесли бы в клочья любое человеческое сообщество, если бы не государство с его институтами.

Тем не менее, каждый человек проявляет и свойства высшего сознания, которые выражаются не только в интеллектуально-производственной сфере, но и в любознательности, различных религиозных и культурных формах, а также в приязненных отношениях, как-то: дружба, любовь, переживания за близких, за отечество и т. п.

Если отношения между людьми на основе самосознания медленно, но неуклонно развиваются, то низшее сознание в человеке остается неизменным.

Поэтому идеальные люди не появляются, а низшее сознание, несмотря на всю замаскированность его проявлений, действует на любой стадии развития человеческого сознания, выражаясь в неискоренимом эгоизме (эгоцентризм), личном и корпоративном; лицемерии (маскировка); подозрительности (осторожность); презрении к людям иного круга (недоверие к иным сообществам); животных инстинктах в отношении противоположного пола и т. п.

Таким образом, высшее сознание в ходе своего роста всё эффективнее начинает противопоставлять себя низшему сознанию – борьба между ними и отличает человека от животных, проявляясь на ранних стадиях развития еле заметно, а потом всё сильнее и сильнее.

Иначе говоря, рост самосознания, или повышение уровня высшего сознания в борьбе с низшим сознанием постепенно, но с ускорением расширяет человеческую сферу деятельности, обеспечивая перманентное развитие как отдельных персон в их поколениях, так и развитие их сообществ.

С ростом самосознания и, тем самым, увеличения самодостаточности цивилизации все более нивелируется действие большинства отмеченных выше природных факторов, из чего следует, что они действительно проявляются в качестве необходимых внешних, но никак не фундаментальных для человеческого сознания.

Следовательно, интенсивное развитие сообществ живых существ, – до этого бывшее едва заметным, и основной вклад в которое вносили мутации (случайные изменения в геноме), – начинается только с появлением в них самосознания, и соответственно – его взаимодействием с низшим (животным) сознанием, которое никуда не исчезает из этих живых существ. Данное взаимодействие выражается практически в непрестанной борьбе этих слитых вместе ипостасей сознания, поскольку они большей частью имеют противоположные устремления, о чем было подробно сказано выше, то есть их взаимодействие преимущественно выражается во враждебности.

Иначе говоря, наиболее эффективной движущей силой сообществ живых существ становится не эволюция с ее естественным отбором и не искусственный отбор, практикующийся уже в человеческих сообществах, а противоборство как в каждом человеке, так и в его сообществах животной и сознающей себя форм сознания.

В качестве примера можно привести проявление антагонизма низшего и высшего сознания отнюдь не в классовой борьбе угнетенных масс и кровопийцев-угнетателей, – и в тех и других преобладает низшее сознание, стимулируя тем самым преимущественно борьбу за выживание, но не за развитие сообщества. Антагонизм низшего и высшего типов сознания проявляется в борьбе неформальной интеллектуальной оппозиции и правящей элиты, поскольку именно они в основном представляют соответственно высший и низший формы сознания, составляя тем самым основную движущую силу общественного развития.

Естественно, креативные персоны тоже должны отличаться каким-то особым сочетанием высшего и низшего типов сознания.

 

3

Действительно, в обществе имеются индивиды, всегда переполненные глубинным чувством неудовлетворенности по отношению к окружающей их среде, которое приходит к ним от низшего сознания в его стремлении к созданию больших удобств для существования. Это индивидуалистское чувство сочетается с их высшим сознанием, неудовлетворенность которого недостаточным общественным комфортом, развитием науки и искусства, достигая высокой степени, альтруистично требует распространить достижения цивилизации и культуры на всех.

Но доминирует при этом низшее сознание, поскольку активность этих индивидов проявляется большей частью инстинктивно, без особых размышлений, с минимумом разумности, давая, тем не менее, наиболее креативные персоны из всех живущих.

Эта категория любого сообщества предпочитает нестандартные жизненные ситуации в силу неприятия ею одних формально-логических подходов к жизни – такая жизнь для них скучна и бессмысленна, как работа на конвейере по закручиванию гаек.

Они не любят рассуждения, логические построения, стараются избегать аналитико-синтетической работы, ненавидят действия по прагматичным выкладкам; при этом, они, как правило, отнюдь не трудоголики.

Поэтому им легче применять целевые программы самосознания в сочетании с программами низшего сознания, если, конечно, удается сочетать столь противоречивые формы сознания, для быстрого и решительного изменения ситуации в пользу своей задумки.

Иначе говоря, они предпочитают не длительные размышления, не систематизацию фактов и явлений, то есть не рассудочные действия, а действия спонтанные, или действия, при которых поставленная цель может быть достигнута одномоментно как бы по наитию, хотя, конечно, им приходится предварительно потрудиться в приобретении ремесленных навыков и набирания опыта.

Именно из такого рода индивидов, как бы бессознательно стремящихся к изменениям всего и вся любыми способами, получаются те, которые делают открытия, создают шедевры поэзии, живописи, изобретательства, становятся выдающимися полководцами. То есть их деятельность замыкается в основном на креатив, который привлекает их отнюдь не с позиции потребления каких-то благ – им интересен сам процесс.

Увы, массово результаты их деятельности весьма посредственны как в отношении качества произведенного ими, так и из-за недостатка опыта, и лени, а часто – бестолковости и невежественности; но поражения их особенно не тревожат. Им приятно пользоваться своим талантом или умением, часто весьма посредственным (графоманы) для получения результата без особого напряжения интеллекта.

И они снова принимаются за старое, подобно карточному игроку, который никак не может отойти от ломберного стола.

Тем не менее, именно среди них находятся создатели нового как в области технологий, так и культуры.

Таким образом, для креативщиков, и значит, для гениев тоже, которые только из них и могут произойти, вырисовывается один из главных стимулов развития – стремление выбраться из рутины за счет поиска интересного, соответствующего имеющимся представлениям данного креативщика.

Иначе говоря, креативщику претит то, что есть, а причина этого состояния – перманентная неудовлетворенность собой и окружающим в текущих обстоятельствах.

Естественно, в таком случае он стремится приступить к поиску того, чего еще нет, что еще не испытано, то есть попасть в те перемены, которые принесут, возможно, нечто приятное, а может быть, и нет, но – непременно новое: откроют какую-то тайну, отвлекут от мерзостей жизни, то есть привлекут именно своими отличиями от каждодневной рутины, и, возможно, выведут на сущность вещей и явлений.

Получается, что за интересом всегда стоит неудовлетворенность нынешним, а интересное есть продукт интереса.

В интересном ищется удовлетворение, но никогда не находится окончательно потому, что, остановившись на одном, можно потерять остальное, чего нельзя допустить, иначе не получить нового удовлетворения в ином интересном, да и само открытое интересное не способно принести полного удовлетворения в силу несовпадения его с первоначальным образом влекущего к себе. Более подробно об интересе и интересном сказано в сборнике «Всё наоборот. Ответы на каверзные вопросы об интересном», выложенной на сайте www.litres.ru.

Возникшая, наконец, соразмерность интереса и способностей персоны в благоприятных условиях может дать гения, если, конечно, эта персона сможет и способна ставить перед собой грандиозные цели (Платон, Моцарт, Рафаэль, Шекспир, Паскаль, Ньютон, Гоголь, Тесла).

Стало быть, в попытке приблизиться к основе, движущей силе, стимулам гениальности и способу достижения гением столь впечатляющих результатов для развития общества нам удалось обнаружить, что у гения, как минимум, должна быть креативность, проявляющаяся только при определенном выше соотношении животного сознания (подсознания) и самосознания; сопутствующий его способностям (одаренности) интерес, являющийся непреходящим стимулом творчества; не дающая остановиться движущая сила развития, проявляющаяся в борьбе противоположных устремлений высшего и низшего типов сознания; а основой, точнее, источником всего этого является неудовлетворенность обоих типов сознания – животного и самосознания.

Самым любопытным в проявлениях гения является тот факт, что все эти особенности гения присущи и любой креативной персоне, но в меньшей степени, о чем будет сказано ниже, а наиболее слабо они выражены в обывателях.

Как бы то ни было, основной признанный критерий гениальности, состоящий в способности создать принципиально новое, скрытое от всех прочих, кроме гения, совершенно недостаточен, поскольку любая креативная персона, независимо от степени ее одаренности, только и делает, что пытается создать новое и даже неочевидное, причем наиболее эффективно это получается у людей, одаренных выдающимися способностями, в связи с чем их и именуют талантами. Однако талантам далеко до гениев, которые фундаментально меняют жизнь всей цивилизации, или. по крайней мере, изменяют подходы и основные положения в своей сфере деятельности.

Поэтому главной и определяющей особенностью гения, в отличие от просто таланта, является ярко выраженная масштабность проектов гения в избранной им сфере деятельности, проявляющаяся большей частью в объединении в единое целое того, что кажется остальным несовместимым. Тем самым гении своими проектами как бы помещают себя в будущее, а их последователи уже могут более детально конструировать это будущее, превращающееся в настоящее пользователями-потребителями представленных находок. Именно в такой последовательности протекает истинное техническое и культурное развитие цивилизации.

Данный же процесс может обеспечить отнюдь не логико-формализованный подход, используемый также не имеющим сознания искусственным интеллектом, а обеспечить его способно только озарение (интуиция). Логика, интеллект, то есть аналитико-синтетические свойства мозга, лишь помогают подготовиться к озарению и систематизировать результаты озарения с их соответствующим обрамлением.

В этом отношении гениальность есть последствие интуитивного стремления человеческого сознания максимально сблизиться с прекрасным.

Прекрасное, как и интересное, является источником информации, но, в отличие от интересного, которое при обращении к нему становится обыденным, прекрасное, обращая на себя внимание, всегда вызывает непреходящий интерес не только гармоничным слиянием элементов его образа в сознании, не только своей устойчивостью в этой гармонии, но и своей вечной загадкой для человека: закатом солнца, расцветкой осенней листвы деревьев, переливами морской волны, мадонной Рафаэля можно любоваться каждый день, хотя прагматически это совершенно бессмысленно.

Бесчисленные формы прекрасного существуют только для человека, и они вполне объективны, так как воспринимаются им в качестве конструкций бытия, находящих определенное преломление в сознании, а не производятся его сознанием произвольно, но сложение элементов бытия в гармоничные образы в сознании человека происходит только на основе осознания им себя в моменты сосредоточения, то есть при сознательном слиянии своего «Я» с определенными фрагментами окружения, что удается не каждому.

Прекрасное имеет то отличие от интересного, что всегда сохраняется неизменным. Оно не зависит от текущих событий, и поэтому прямого отношения к познанию наподобие любознательности или интереса не имеет.

Прекрасное можно созерцать или слышать, но скопировать его невозможно – оно сразу же омертвляется – будь то картины Рафаэля или исполнение симфонии Чайковского на балалайке.

Невозможно смоделировать закат солнца в море или цвета осеннего леса, но можно попытаться максимально приблизиться к этому прекрасному, что и удается только гениям.

Древние формы Парфенона до сих пор чаруют нас своим совершенством, а внесение правок в древние архитектурные ансамбли или картины великих художников тут же уничтожает их гармонию.

Научиться создавать шедевры искусства конвейерным способом до сих пор никому не удавалось, несмотря, например, на знание всех правил стихосложения.

Этот факт несомненно указывает на то, что основа прекрасного находится в по ту сторону текущего бытия, и отражение этого «потустороннего» можно только созерцать или извлекать в виде шедевров искусства при удавшемся соприкосновении с ним, так как само наличие прекрасного в природе наводит на мысль о создании подобного, и попытки сделать это действительно дали, правда, в сравнительно немногом числе, необыкновенные предметы искусства, появление которых следованием определенным правилам, как, например, в ремеслах, объяснить невозможно.

Не увенчиваясь в большинстве случаев успехом, попытки создать прекрасное, тем не менее, попадают в рамки интереса, или влечения к необыкновенному, наиболее выдающимися продуктами которого являются возникновение такого интересного, как фотография, инженерия, химические технологии, биоинженерия и т. д. для вящей пользы населения.

То есть, в сущности, возникновение целых отраслей, ускоривших развитие цивилизации, оказалось побочным продуктом прекрасного на соответствующем уровне развития самосознания человека, которое, расширив возможности населения в прикосновении к прекрасному не только в природных явлениях, но и в музыке, живописи, словесном выражении и архитектуре, обратило его внимание на техническое творчество тоже в попытках приблизиться к прекрасному.

Сплошные и вполне закономерные неудачи найти правила создания прекрасного промышленным способом, как это ни парадоксально, позволили человеку извлечь, как видите, из них определенную пользу.

Более подробно о прекрасном сказано в сборнике «Всё наоборот. Ответы на каверзные вопросы об интересном», выложенной на сайте www.litres.ru (статья «Почему и за счет чего проявляется интерес и интересное», раздел VII).

Итак, чисто логические построения, характерные, в частности, для искусственного интеллекта, ничего нового, то есть не проявляющегося открыто в природе и самом человеке, точнее, неочевидного, выявить не способны.

Естественно, помочь в деле открытия этого, до времени, скрытого может только интуиция (инсайт, или озарение, или вдохновение).

(Окончание следует)