Край порогов (окончание)
Павел Гринберг (24/02/2017)
***
Фотография в рамке – это надгробие для воспоминания.
***
Зафиксировавшийся в изгибах частиц, отдалённый от
всего, что есть, способный придать старость чему
бы то ни было, я остановился в гостиной у занавески.
И, видимо, это и есть неодушевлённость – в полном
спокойствии предметов. Всё вмещается между двух
засечек линейки. Было слышно, как в кухне дрожал
кран, не умолкая, – пока не взвизгнули разом эти
помещения. Кто-то беспокойный опять оживляет вас.
Раздаётся всё то, что по привычке слышимо. Здесь,
где протираются даже оконные рамы, я сам уже –
тень приходивших. Позднее, когда мои глаза
окажутся прикрытыми, останется чистое и важное.
И только дотронься до стола.
***
А жизнь просторна…
Ольга Седакова
Там нет меры.
Разбит асфальт, неухожены аллеи,
а за пределами города только свет солнца
способен лететь сквозь километры и километры – что,
в общем-то, честно.
Жители пробиваются на исходе суток.
Их ноги несут их к обрыву и вдоль обрыва.
И «Я вечно покидаю жизнь» принимается
как признак веры.
Имеют принадлежность бедствия
и доброта полуночных низин.
Бесконечность законов.
Там реке предстоит расходиться
всё шире, постепенно укорачивая склоны.
Целеустремлённый ветер загибается.
И отбившийся от стада неизменно принимает форму камня.
***
Широкий провинциальный проспект в ноябре
ближе к вечеру оказывается весь в мелкой сетке.
Присутствующий отражается в лезвии. Стоит
на остановке, под жестянкой навеса –
и улица, преемник протоков, уходит за
город – и никуда уже не надо.
Поверь в это. Хоть во что-нибудь поверь.
***
Земля, да отдельные штрихи зданий, да гейзеры камней, вздымающихся колоннами. Из постороннего слышно только гудение там, где было множество.
И кто-то с пустым и плоским лицом – переводящий секундную стрелку, постоянно запаздывающий.
Поднимись и смотри из зала, где отдельные трещины образуют огромные проёмы. Жди северных животных, движущихся из беззащитной белизны. Из стужи.
***
Покойся здесь: преломлённый блик
разрезает толщу, и разлетаются на части тверди
согласно константам. Пока руки
сложены в едином жесте, чтобы глаза перебирали
оседающие частицы, шелуху.
Высокий рассвет стоит по сторонам и, к твоему стыду,
тебе не препятствует.
***
…С криком летит
от одной чужбины
к другой.
Георгий Ефремов
Они невысоко в тумане.
Поднимаясь чуть выше, они
уже часть тумана. Медленные,
медленные падения крыльев.
Почти что пусто. Почти что ничего.
И их земле не быть.
Чуть поодаль проскальзывает бор.
И вечный день длится
длиной развеянных высот.
Они переродятся в высоту и густоту.
Бредут. Несутся по ветру.
***
Так, чтобы разрывались ткани;
закрытость как обещание единства.
Но чтобы двое были посвящены
тому, что касается всего.
Когда странно отождествлять
с тем, что жизнь уходит. Нет, не уходит.
И звук мог бы помочь соединить.
И норовило бы раздавить, и
нет иного спасения.
Сутки вернутся к исходной точке.
Потому неизменности я оставляю своё постоянство.
Заглянуть в район возле реки
То, что связано с человеком, сразу после своего
рождения начинает переходить во что-то
другое. Живее точки присутствия и противоположной
ей природы. Природы исчезновения.
Если удалить не обитателей, но их внимательность.
И медленно: прорастают трава и первые
моховые отметины, кривится пол, пробиваются
деревья, чтобы прорасти через крышу.
Только создать и оттолкнуть – оно звучит.
Разворачивается в полную силу перед
первыми заморозками и охраняется ими.
Время – его инструмент общения.
Его появление – не история и не утраченная
сила, но незаметно происходящая
необратимость. Обязательно покинуть.
Так выглядит искренность. Так она дышит.
Потому что свойство искренности – единонаправленность.
Её тень стремится к бледности.
Так завершается бессмертный вечер.
Не совершаются события. Никогда.
***
Живы без пульса, безо всякого движения. Всё гаснущие, затухающие – их на сегодня получилось сберечь. Разница в том, что я могу – но больше не притронусь.
Всегда вечер, всегда нараспашку.
Мимо тающих дворов.
***
Говорить о себе в прошедшем времени удобнее.
Так легче сохранить.
***
Осуществится, что смогу быть отобран у себя,
распылён и применён. Я буду разнесён по
адресам. И, если смогу, отправлюсь
самостоятельно: чтобы посмотреть,
как замирают слёзы, увидеть своими глазами,
что завершение может быть вечным.
Значит, я останусь в том виде, в котором
сам себя однажды, очень давно, запомнил
и представил. И не жду – допускаю.
Будет ли важно то, где останусь?
Полагаю, да: не потому, что нужен, а
потому, что остановился бы именно там.
Приподнявшись немного над поверхностью,
так как хотел бы отождествить себя с
конечной точкой, но неспособен. В силах
только назвать – может, этого и достаточно.
Так свеж воздух, и его не вобрать. Он
останется неизменным. А жизнь, как
теперь кажется, длится не дольше вечера.
***
Мне бы впредь не шевельнуться – поспеть за своим небом. Не потерять.
Как прийти на платформу и иметь в виду, что здесь когда-то ждали отправления.
***
Всё, что я создавал и создаю, – это моё прошлое.
Рассмотрев, отправляю назад – туда, где
произнесённое есть завершённое, и единственный
звук – шелест переходов между фрагментами.
Лучшее и худшее там состоит из мелких деталей,
которые будут стираться и стираться.
Кто-нибудь один вспомнит, что, говоря о предмете, я имел в виду не образ,
а конкретный предмет – асимметричный, с погнутой ручкой, уже тронутый разложением.
Все мои ориентиры, все надежды – с обратной от
стремлений стороны, я повёрнут к ним.
В один момент что-то соединит меня с прошедшим,
чтобы я разделил эту полноту. Распустятся побитые
градом цветы, колёсами застучит старый трамвай;
и я буду смотреть со стороны, как ребёнок
перебегает плешивую футбольную поляну –
к другому затишью.
***
Но я вижу, как оборачивается – не вьюгой,
но напоминающим её.
Так и исчезнет – разлетаясь покоем,
приобретая по очереди каждый
из знакомых цветов,
сгущаясь,
сгущаясь.
Последние публикации:
Край порогов –
(23/02/2017)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
