Школьные хореи. Часть 13
Владимир Мялин (17/01/2024)
Разве это – эта школа?...
Разве это – эта школа
Где насильно нас учили? –
Мы ж учиться не желали:
Мы хотели хулиганить,
Мы хотели быть сильнее,
Мы хотели абсолютной
Власти сильного над слабым.
Мы курили в туалете;
Жгли угарные расчёски;
Мы вдыхали дух аптечный:
Вермут чёрный тёк по жилам
И змеёй вползал под череп,
Терпкий яд распространяя.
Сахар топленный портвейна
Мозг наш сахарил – и сердце.
Водка горло обжигала,
И краснели мы, как дева…
Мы хотели быть взрослее,
И хотели быть развязней.
Мы желали – белоногих,
Томных девушек вниманья.
Вот мы выросли… Иные –
Носят синие погоны.
А другие с мудрых кафедр
Детям лекции читают.
Третьи – ходят по «пятёрки»
Или – с внуками в колясках.
А четвёртые уснули,
И, взрослея неприметно,
Видят школу в снах келейных…
Разве та им снится школа,
Где нас выродками звали?
Полина Фёдоровна
Помню, как в разбойном классе
С высоты на нас смотрела
Светло-серыми, живыми,
Чуть косящими глазами –
Удивлёнными как будто.
Левый глаз смотрел мне в душу.
Правый – в мир людской куда-то,
Оба, вместе, говорили:
Ты теперь дитя больное
Для учительницы доброй;
У неё тебе уютно
В сердце жертвенном и мягком –
И тепло. А там – далёко –
Мир людей: фаланг с двояким
Жалом, мирных короедов
И пожарников багряных.
Там – стрекозы бритвокрылы,
Там и бражники с усами,
Там и пудренные феи –
Сонмы бабочек-кокеток…
Вот, учись, сиди за партой.
Не кури: для сердца вредно,
И не пей – посадишь печень.
Не люби излишне лёгких
Фей – и не люби тяжёлых
Поворотливых медведиц!
А люби литературу
И язык богатый русский!
Так сказали мне Полины
Фёдоровны оба глаза.
И она из класса вышла
В дверь, немного пригибаясь.
Ей бесшумно позволяли
Выйти – стоптанные туфли.
Ейский лиман
Я нередко вспоминаю
Наш приезд на море с мамой.
Паровоз тянул нас местный,
Степь спалённую минуя.
Вот, внезапно за окошком
Близко, прямо под колёса
Набежал залив вечерний.
Паруса почти касались
Стрижки детской – с ветром встречным:
Лодки утлые качало
Близко, дышащее жаром,
Успокоенное море.
Вот, на низкую платформу
С мамой с поезда сошли мы,
Чемодан влача немецкий,–
С нержавеющих, ребристых,
Трёх ступенек высоченных.
А потом встречал нас Тузик,
Лая и хвостом виляя,
Чёрный, с чёрными глазами,
Как цыган; лежали в миске
Рыбьи кости, словно иглы.
Вспоминаю косу повдоль
Лба – моей великой тётки.
Ничего не помню больше.
Да, казак, рыбак азовский,
Тёти Кати муж простецкий,
Дядя Миша малословный
Помидорку на закуску
Резал к красному портвейну.
А потом мы с мамой вышли
На лиман, где берег чудный
Полон раковинок-крошек,
Без рачков. И запах йода,
Словно в страшном медицинском
Кабинете… Дремлют лодки
На воде – до горизонта.
Где-то пёрышко бледнеет:
Парусок вдали рыбацкий.
Будет вывалена рыба
Из сети на берег тёплый.
Серебра живая груда,
Будут биться верхоплавки
И подпрыгивать картинно,
Словно сальто исполняя.
Будет зло глаза таращить
Тут бычок крупноголовый.
Будет камбала, пластаясь,
Поднимать на небо глазки…
А пока – из вод зелёных
Люди медные выходят.
Мажут тело грязью чёрной,
Словно снадобьем колдуньи,
И лежат, пока не станет
Грязь, как панцирь черепаший.
Мамы нет давно, а тётка
Катя берегом гуляет,
Оборачиваясь банным
Тяжеленным полотенцем.
Дядя Миша – у белёной
Хаты режет помидорку
К густо-чёрному портвейну.
Тузик хитрыми глазами
Смотрит зло-добро из будки.
Ну а я печали множу
Сеть латающих рыбачек.
Евгений
Как случилось, что остался
Я один в вечернем классе?
Синий вечер зимний в окнах;
Жар чугунной батареи.
Класс натоплен: трудно верить
Заоконной красной ртути.
Там, на улице под двадцать.
Школьный сад увяз в сугробах;
Синий сумрак отражает
Класса белые плафоны.
В синем сумраке морозном,
Привидением прекрасным –
В грубо рубленной беседке,
В платье, юная Татьяна:
Над высокой шеей – в узел
Свиты волосы тугие.
На Филях
Мы поедем, ой люли,
На далёкие Фили!
Есть там комнатка с соседом…
Вот уже в метро я еду
С чуть надувшимся лицом,
С полной мамой и отцом.
В этой комнатке, на случай,
Шёлк-котёночек мяучит,
Лижет шёрстки серебро.
Нас туда везёт метро.
Белокурая Тамара,
С васильками вместо глаз,
Нас встречает в этот раз:
Интерьер я помню старый…
И колени, где комок
Задремать, мурлыча, мог.
Доживём до Понедельника
Тихий Тихонова гений
Постучал в моё сердечко
С кулачок, как утверждают
Анатомы и поэты.
Стало тихо в тёмной школе,
Все погашены плафоны,
Лишь из мрамора ступени
Зазвучат под каблуками.
Это завуч припозднилась:
Ей домой спешить не надо.
И в учительской плафоны
Одиноко зажигает.
Счастлив Мельников-учитель.
У него детей без счёта,
Ну а дома мать – и водки
Исторический графинчик.
Таня
Таня глупо улыбалась
Милой дурочки улыбкой.
Таня хвостики имела
По бокам златой головки,
И ничем не выделялась
Среди школьниц, в чёрных рюшах –
Разве глупенькой манерой
Шаловливо улыбаться.
А потом, окончив школу
Хорошисткой, стала Таня
Покупать свои четвёрки.
Покупать свои пол-литра.
А когда не стало денег,
Чёрных медных и бумажных, –
Занимала из карманов
Недоверчивых подружек.
А потом… Совсем не важно,
Что потом случилось с Таней,
Что так глупо улыбалась
Милой дурочки улыбкой
И два хвостика имела
По бокам златой головки…
То случилось, что случалось
С миллионами подружек
В чёрных рюшах и нейлоне
Или в гольфах белоснежных…
Почему же вспоминаю
Таню часто со слезами?
Почему она дороже
Мне – теперешних правдивых
И теперешних пристойных?
Видно память возвращает
Образ чистый, образ светлый…
Ира, вновь твоя подруга
Вяжет хвостики с бантами:
Улыбается, как раньше,
Только чище – и жеманней.
Свобода
«Свободен, как сто китайцев!»
Варит суп мясной на кухне
Мне супруга через силу.
Я болею понемногу,
Выздоравливаю долго.
И тошнит меня – и ломит
Воспалённые суставы.
Мысли чёрные роятся
Муравьями – каждый носит
На спине бревно-травинку…
Муравейник, да и только
Голова моя растрёпка.
А когда-то, а когда-то –
Что за радость, что за счастье
Было – если столбик ртути
Поднимался выше нормы!
Ты свободен, ты свободен!
От занятий ненавистных,
От упрёков, замечаний.
От учительской опеки,
От родительского гнева.
Ты свободен, словно негров
Сто – и тысяча китайцев!
Ах, чего бы только не дал
Я теперь, седой, брюзгливый,
За одну минуту счастья
Той ужасной несвободы!..
В этом снеге беспричинном...
В этом снеге беспричинном,
Безначальном, бесконечном –
Чудо лица возникают,
Чудо образы витают.
Мы учились вместе в школе,
Рядом жили – и сидели,
В парты прятали портфели.
Я ли дёргал за косичку
Круглолицую девчушку
С удивлёнными глазами?
Я ли жёваной бумажкой
Кровожадно целил в щёчку,
За младенческое ушко?
Я ли – девушки развитой
Целовал глаза и брови,
И слабеющие губы? –
В этом снеге беспричинном,
Безначальном, бесконечном?..
Маша Миронова
Важно, степью оренбургской
Пугачёв, качаясь, едет,
А вокруг него, в овчинах,
Чешут темя енералы.
Едут в шапках из мерлушки
Узкоглазые калмыки.
Едут бритые башкирцы –
Ноздри, рваные щипцами:
Едет каторжная сволочь,
Едут беглые крестьяне.
И над всем соболья шапка
Проплывает – "государя"…
Как случилось, что полвека
Или больше промелькнуло?
Что я часто вспоминаю
Машу, дочку капитана?
Как случилось, что волнует
Маша, нежностью и честью,
Вместе: школьника сердечко,
Сердце старого поэта?
Роза, полная в бутоне
Ароматов незнакомых? …
Тридевятое царство
Почему я обращаюсь
К дням, часам, минутам школьным?
Почему хожу далёко,
Если можно взять поближе?
Протяни лишь только руку –
И поэзия наполнит
Горсть артритную поэта.
Нет, как видно, проще, легче
В тридевятое мне царство
На досуге прогуляться.
Это, право, легче, проще,
Чем дойти до рощи (дятел
Там поёт глухие песни),
Чем до пруда мне добраться
(Там оранжевая огарь,
Утка серая – гнездятся).
Проще, легче и спокойней,
Ведь давно всё совершилось
В тридевятом школьном царстве;
Ничего там не изменишь:
Не прибавишь, не убавишь.
И не надо опасаться,
Что пожрёт, источит сердце
Смерть – медлительный вредитель.
Директриса
А страною этой правит
Не холодный Барбаросса,
В бронь закованный по горло,
Не Редедя, князь адыгский,
Что зарезан был Мстиславом,
И не хан, степняк плешивый,
В башмаках козловых, шитых
Пухлоглазою буряткой.
А страной той управляет
Валентина Алексевна,
Директриса из дворянок,
С чудо скрученным, высоким
Надзатылочным шиньоном.
Валентина Алексевна,
Директриса из дворянок,
Гулко хлопает в ладоши,
Если в классе расшумелись.
Валентина Алексевна,
Директриса из дворянок,
Любит русскую словесность;
Нас, послушных, непослушных;
И ласкает класс по-царски
Чуть навыкате очами.
Битлз
Как фантазия витала
Вкруг остриженных головок!
Стригли нас по принужденью:
В классе ёжики сидели;
И росли, росли колючки
Протыкающие мило
Райски яблочки с грибами…
И росли, росли колючки
Завивались в кудри: уши
Покрывали; а ля Битлз
В парикмахерской мы стриглись…
Как фантазия витала
Вкруг голов длинноволосых!
Мы летели к звёздам синим
Вместе с Ленноном в округлых,
Чародейных окулярах.
Мы Маккартниеву бровку
Удивлённо поднимали,
В гольфах девочку завидев –
Невесомое созданье.
Мы тишайшую гитару
Джорджа слушали с ситаром...
Уносила, уносила
Нас влюблённость к синим звёздам,
Где оболтус Ричард Старки
Жмёт педаль басовой бочки.
То берёзка, то рябина
«То берёзка, то рябина…»
Дети песню разучили.
В зале актовом – рояля
Чёрный призрак: виртуозно,
Как брюнета шевелюра,
Крышка поднята рояля.
Струны медные, стальные
Очерёдно шевелились.
В зале актовом учитель,
В жёсткой лаковой укладке,
Мягко туфлей музыкальной
На педали нажимала.
Звуки плыли, отрываясь
От стальных и медных нитей,
И прилежно, и нестройно
Хор, в косичках шелковистых,
Пел; и мальчики шалили,
Рты беззвучно раскрывая.
Сколько лет прошло! А песня
Вдруг ушей моих коснётся;
Зазвучит рояль: укладка
Закивает мне прилежно.
Туфли плавная подошва
На педаль нажмёт упруго.
Пертуссин
Пертуссин – микстура детства!
Как же сладко было с ложки
Пить микстуру, праздно лёжа
В накрахмаленной постели!
И какая это нега:
То дрожать под верблюжьим
Одеялом от озноба,
То, как дева, заливаться
До ушей колючим жаром!
Пертуссин, микстура детства,
Гуща пряная в столовой
Ложке – губы обжигаешь.
Ты коричнево-тягуча,
Сладко-приторно-целебна.
Ты чабрец-трава, ты детства
Пузырёк с бумагой синей,
Перетянутой резинкой.
Кузя
«Монеты, перчатки…
И вся эта утварь
Летит в синеве»
наша самопальная песенка
про Кузю
Кузя плавал во вселенной,
Руки в кожаных перчатках,
А вокруг него – альбомы
Марок зубчатых без счёта;
И вокруг него – монеты
Плыли – с царскими орлами,
С кузнецом-молотобойцем
И с серебряной звездою…
Проплывала во вселенной
Тоже: кузина квартира;
Шкаф и зеркало, и двери
Комнат – хлопали беззвучно.
Также – девятиэтажный
Дом с ней кооперативный…
На балконе там высоком
Кузя делал духовушку.
Привертел к слоёной клюшке
Он насос: прикладом стала,
В изоляции, лопата.
Трубку медную к насосу
Приварил он эпоксидкой.
Натянул он бинт аптечный,
В тальке, строенной резины,
И потом пулял по звёздам,
Дальним, маленьким мишеням,
Эластичным пластилином;
И стрелял он по планетам…
И надеялся он встретить
Нумизмата во вселенной.
И хотел с филателистом
С альфы, может быть, Центавра
Вечно марками меняться…
Постаревший
Неужели оставляют
Силы старого поэта?
Неужели не напишет
Больше он поэм сюжетных,
Пьес, целительниц объёма?
Неужели, неужели
Всё закончилось? (так быстро!)
Не успел моргнуть и глазом
Лирик, в синей школьной форме.
Превратился он сначала
В посетителя пивнушек,
Где над стойками витает
Дух свободы – солод-пена!
Где невзгоды и печали
Лечат горький хмель и роба…
И потом он превратился
В мужа нежного, плохого,
Впрочем, в бытности семейной.
И отцом хорошим не был,
Средних лет, сладчайший лирик.
И затем старел он быстро.
Сорок, пятьдесят мелькнуло...
И настал седьмой десяток
Этой жизни неважнецкой.
Не умел он жить приматом,
Не построил он карьеры,
Не нажил богатство: деньги
Как вода лились сквозь пальцы.
Не любили, не любили
Деньги праздного поэта.
Но зато любили музы:
С лирой женственной за спинкой
Прилетали, струны гладя
Музыкальными перстами…
Но теперь они, похоже,
Про него забыли, музы.
Молодых красавцев славят
Нежной лирой расчехлённой.
Последние публикации:
Франческо –
(17/06/2024)
Чердачок –
(27/05/2024)
Школьные хореи. Часть 16 –
(17/04/2024)
Школьные хореи. Часть 15 –
(03/04/2024)
Школьные хореи. Часть 14 –
(20/03/2024)
Русские сказки –
(22/02/2024)
Сербские песни –
(15/02/2024)
Римские стихи –
(31/01/2024)
Два друга Джотто и Данте –
(25/12/2023)
Школьные хореи. Часть 12 –
(07/12/2023)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
