Сюцай Гунню Сисы приобщается к Дао Любви (9)
(всё или почти всё о сюцае Гунню Сисы и его коте)
А сюцай любил гулять по лéсу,
начихав на совесть и принцесс,
карму и вселенские процессы.
В хижине, стоящей над рекой,
жил монах – и ничего не делал.
Ночью звёзды плыли высоко,
устремясь за звёздные пределы...
И монах, подобно им, всегда
выпадал всё дальше за пределы.
А внизу – текла, текла вода,
жидкое бесформенное тело.
Как-то раз, шагая через лес,
проходящий Гунню обнаружил,
что монах из хижины исчез.
Обратив лицо к небесной луже,
Гунню понял: одинокий мирт
стал не одинок, расцветший в чаще,
(Приходящий38 – не приходит в мир,
оттого-то он и Приходящий),
и постиг, что синтез перемен
с чистой безупречностью – возможен,
потому что Будда, летний день
и три цзиня39 льна – одно и то же.40
Гунню вдруг понял:
В этом мире нет смысла,
Ибо он сам – путь.
Даосских небожителей. Отведав их вина,
Он долго пел, выплясывал... Затем – ловил лису,
Чтоб лучше убедиться, что не женщина она.23
Но голыми руками за хвосты не ухватить
Ни лис, ни даже страусов, а потому – сюцай,
Побегав по оврагам, быстро понял, что претит
Его душе охота, и уселся – созерцать.
Взошла луна над соснами, гигантский дикобраз
Пришёл полюбоваться на сюцая из кустов.
Сюцай слегка похрапывал, как поступал не раз
Во время медитаций, воздержаний и постов.
Когда благой Чжан Лян бродил излучинами Сы,
А Цюй Боюй заведовал делами в царстве Вэй,
Юпитер не задел созвездий Птиц и Рыб хвосты
И климат в Поднебесной улучшался каждый день,
Даосских небожителей мог повстречать любой,
И даже, как сюцай, вкусить их странного вина,
А после, буераками, гоняться за лисой –
Затем, чтоб убедиться, что не женщина она.
...Рассвет порадовал лисиц картиной: у ствола
Похожий на сюцая безымянный человек
Бубнил сосновым веткам что-то вроде: “Исполать!”,
Пытаясь получить от них р а з б о р ч и в ы й ответ.
— Ну, эта метафизика мне не по силам. Так я засну.
— Ложись, ложись.
(Л.Н. Толстой, "Нет в мире виноватых")
человек себе он, всё же, не чужой,
и хорошего – немало от себя
в жизни видел, даже все секреты знал.
Но уж больно велика была вина –
за неправильные мысли, за слова,
леность, тупость, увлечённость ерундой,
за предательство глубинного-себя.
Нет, прощать себя – решительно нельзя.
Лучше строго и примерно наказать,
чтобы было неповадно и себе.
Только – чем конкретно? Образом каким?
Разве только отказавшись от себя...
Но тогда – кого наказывать? За что?..
Вот задача! А казалось, что пустяк.
Гунню Сисы даже несколько вспотел
и решил – пора пить чай, кормить кота,
а проблему непосильную сию
отложить – опять – на следующий день.
Кот был толстым, дружелюбным и большим.
Он давным-давно за всё себя простил
и с тех пор благообразно принимал
непосредственно таким, каков он есть.
Долгий ужин продолжался дотемна:
рис с изюмом, мягкий сыр, пак-чой,42 грибы,
барбарисовый сироп, зелёный чай,
и опять – зелёный чай, зелёный чай,
и опять – зелё...... но тут вмешался кот,
деликатно убедив сюцая в том,
что нагрузка на [дыхательный] пузырь
ночью может оказаться роковой.
Гунню сел напротив тёмного окна,
поглядел на тёмно-жёлтую луну
и подумал, что пора себя простить,
но вначале – беспощадно наказав.
Он уселся поудобнее в углу –
и припомнил всё, что вспомнилось, причём
постарался ничего не позабыть.
...Кот, закончивший вечерний моцион,
возвратился – и будить его не стал,
ибо всё прощал – и Гунню, и себе,
но на всякий случай – всё же укусил,
очень ласково, за ухо.
С криком «АРГХХ!!»
Гунню Сисы подхватился – и, со сна,
всё простил – и дружелюбному коту,
и себе (возможно, зря, но всё равно),
и соседу, и наставнику Хунь-ши,
неожиданно расщедрившись, но тут
сон сморил его – и дальше он не мог
ни прощать, ни не прощать, и даже кот
был не в силах продолжать с ним диалог
и поэтому ушёл на кухню – спать,
мимоходом съев – коренья, сыр, грибы,
и простив себя за это – раз пять-шесть...
стлался навоза удушливый запах.
Гунню вспотел – и в тени, чтоб остыть,
сел, обратившись глазами на запад.
солнце стояло ещё высоко.
сладкий каштан, укрывающий Гунню,
ветви раскинул над чахлым леском
в виде обширной зелёной лагуны.
божья коровка, слетев на ладонь,
лапки сложила в безмолвном привете.
Гунню сказал: “возвращайся в свой дом, –
где-то на небе горят твои дети!”
чуть ужаснувшись, коровка всползла
на указательный палец – и взмыла...
Гунню усовестился – и послал
ей пожелание: странствовать с миром.
***
...в мире, где странствия – императив,
где невозможно без лжи и уловок,
Гунню травинкой обет начертил:
впредь не обманывать божьих коровок.
39 Цзинь – традиционная китайская мера веса, равная 500 граммам.
40 Существует известный дзенский коан о том, что монах как-то спросил Тодзана (Дун-шаня): “Что такое Будда?”, и тот ему сразу ответил: “Три цзиня льна.” В большинстве современных источников, адаптированных к западной культуре, цзини льна в коане замещены фунтами льна.
41 Рюминировать (франц. ruminer, англ. ruminate) – раздумывать над чем-то, обдумывать что-либо, также пережёвывать что-то (в случае крупного рогатого скота);
42 Пак-чой(pak-choi) – китайскаякапуста, Brassica rapa [campestris] ssp. chinensis.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
