* * *
Дочь моя спит, ей страшен
Мир за окном и дверью.
Двери стоят на страже,
Между дверями terra
Cognita, а остальное –
Веский мотив для паник,
Немощи и паранойи,
Яви в самообмане
И – обобщённо – смерти
С мишкой за руку. Страх же
Тонок и быстр, как вертел,
Будучи в горло всажен.
Охота
Вожак уводит стаю за холмы,
Кадык его прилежен, словно поршень,
Без джоуля излишней кутерьмы.
Вожак честолюбив и осторожен.
Охотник поднимает палец вверх.
Собаки предвкушают стометровку.
Им кажется, преследуемый зверь
Не обладает должной подготовкой.
Слоёный, как безе, сверкает снег,
На нём следы, а в этой зимней сказке
Для тех погоню означает след,
Кто на погоню тщательно натаскан.
Вожак на перепутье морщит лоб.
Собаки мечутся в петляющей погоне.
Охотник заряжает волчью дробь...
И просыпается в прокуренном вагоне.
Кукольное
вот в детской уютной
разбросаны куклы
рука арлекина
в прорехе мякина
у полишинеля
поломана шея
вот плюшевый мишка
которому крышка
пьеро из той сказки
потеряны глазки
а мотанку лялю
на нитки разъяли
растоптан бедняжка
скрипит неваляшка
вид вырванных страшен
ушей чебурашьих
разбиты матрешки
отгрызаны бошки
хрипит микки маус
без воздуха маясь
почти до колена
у зайки гангрена
снарядом петрушке
пробило макушку
солдатики кучей
без ножек и ручек
беззубый щелкунчик
волной взрывной скручен
лоб треснут у барби
наверное снайпер
как детская жалость
игра продолжалась
как взрослая шалость
игра продолжалась
* * *
Увязнув в линий судеб колее
Я сам багаж и сам себе извозчик
Вытягиваю лямку скук и лет
Накопленных и прожитых заочно
Представим жизнь как некий палиндром
Как нить в клубок мотаемую смертью
Где память радиоактивное ядро
С периодом распада многолетним
Замшелый камень встречу на пути
Машины времени ворочающей жёрнов
Не обойти его и ты не обходи
Коль жареным запахнет или жжённым
Мой старый конь не портит борозды
И линий судеб колею не нарушает
Он знает кнут поводья и бразды
И живодёрню означающую жалость
Луна предъявит абсолютный нуль
Угрюмо память вывернет карманы
Так время нас отправит в глубину
В последний штиль бездонных океанов
* * *
Всё так же ждут. По-прежнему эспрессо
Льют на два пальца. В моде ни Шон Пенн,
Ни Шопенгауэр; от гендерного стресса
Не разобраться кто здесь Шуман, кто Шопен.
Всё так же лгут. Костлявый самодержец
Всё так же щедр на споры белладонн.
Версаче провожают по одежде,
Кладя на библию рабочую ладонь.
Всё так же мрут. Зарплат и сбережений
Хватает на кредитный суицид.
Об этикете жертвоприношений
Снимает рилсы инфлюэнсер Лао-Цзы.
Все также любят: тонко, стильно, вечно...
Как дай Вам Бог… Свет! Камера! Наезд!
Почти полжизни мы с тобой искали встречи,
Чтоб за мгновенье согласиться наотрез.
Все так же пишут. Спи, подвальный гений,
Сегодня, вроде, воскресенье, выходной.
Лечи-свищи свои обширные мигрени,
В гробу своем ищи двойное дно.
И пусть тебе не станет так же страшно,
Как строю оловянной солдатни,
Который чёрной желчью слова «russian»
Напишет черный мариупольский дневник.
* * *
Что если ты – не тюремщик, не пленник –
Скряга подспудных заначек,
Вдруг раскавычишь канву преступлений –
Будут они что-то значить?
Что будет значить вербальная темень,
Мозгодробительный фистинг,
Лязги цезур, КПД ударений
Для неотправленных писем?
Это не письма, а доноры или
Шприц сострадания в вену.
Помню, что прошлое не отменили
Я, и, наверное, стены.
* * *
один билет до брашова
и не о чем не спрашивай
один билет для памяти
ни трезвый ты ни пьяный ты
здесь в каждом камне мистика
а скарб твой неказистый как
тот крест что нужно вынести
есть в каждой сказке вымысел
один билет до брашова
хоть ты откопан заживо
не лезь с судьбою в драку ты
не сдюжишь чай не дракула
кружат здесь птахи черные
на небе что-то черкая
над церковью над замками
знамениями знаками
один билет к единственной
душа забывши истину
кручиною заходится
помилуй богородица
до дна испей слезу свою
скачи себе без устали
свой путь молитвой скрашивай
отсюда и до брашова
Сомнамбулический романс
Жить в двух шагах от строек, автострад,
Топтать перроны, пандусы, брусчатку,
Бояться не за совесть, а за страх,
Меняя кенотафы, как перчатки.
В пещерах непролазной тишины,
В плотинах для стечений обстоятельств,
И в смыслах, что собой искажены, –
До лучших дней припрятанная святость.
Скрываю тальк бессонниц в веерах,
По улицам хожу, как по канату,
Ведь смерть вполне азартная игра,
Чтобы залогом ставить жизнь на карту.
Вот бог, а это, видимо, порог –
Присядь-ка и ответь, кто ты по жизни:
Не рогоносец и не носорог,
А скромный ухажёр своей отчизны.
Случается, что за словом в карман
Полез, а не достанешь с трёх попыток.
Далёких волн кручёная кайма
Несётся в никуда с чужих открыток.
Бывалый шпрехшталмейстер бардака –
А хоть бы так – с три короба навру я.
Дурак, он знал – в том счастье дурака,
Чтоб свою упряжь выменять на сбрую.
Тем самым он предъявит мне меня –
Расчётливый сорняк в увядших лаврах,
Полкоролевства глупо разменял
Не на коня, скорее, – на кентавра.
В оконной раме твой автопортрет
Призёром, скажем, зрительских симпатий,
А сдохнуть быстро или так стареть –
На это не хватает семи пядей.
