Поэзия

*    *    *

Вот и вся наша жизнь, если вкратце:
Утро, вечер. Приезд и отъезд.
Вновь приходится нам собираться –
Подниматься с насиженных мест,

Что приручены были, согреты
Так, что думали мы – навсегда...
В тарантасах, пролётках, каретах
Разъезжаемся мы кто куда.

На щеколду закрыты ворота,
Лопухом заросла колея.
Что там, братец, за тем поворотом?
Ты не знаешь. Не знаю и я.

 

 

СТАРАЯ КОШАТНИЦА

Я помню убогое это тряпьё
Сквозь толщу событий и лет,
Как мы обзывали, и гнали её,
И камни бросали ей вслед.

 

«Кошатница!» – детский заливистый крик;

Увидеть её – и убечь!

И странен был вид её. Страшен и дик,

Невнятна и спутана речь.

 

Мальчишеской травли жестокий мотив,
Убогое наше житьё!
А кошки сбегались, хвосты распушив,
И тёрлись о ноги её.

В безумье своём, у судьбы на краю,
Под наши издёвки и смех,
Бездомным несла она пищу свою
За всех нас, бездушных.
За всех.

 

 

*    *    *

Благодарю тебя, друг лучший мой,
Что не юлил, не врал, как сивый мерин.
Я больше не оставлю за спиной
Того, в ком абсолютно не уверен.

Спасибо, что со мной ты не ловчил.
Ещё за то спасибо, друг мой милый,
Что боль свою скрывать ты научил,
Рассчитывать на собственные силы.

Ты отрешался, как никто другой,
От мелких дел, проблем сиюминутных.
Ещё благодарю тебя, друг мой,
За опыт – тот, что «сын ошибок трудных».

Меня не взять на блеф и на испуг
Ни в будний день, ни к юбилейной дате.
За всё благодарю тебя, мой друг,
Мой старый друг, мой верный друг-предатель!

 

 

*    *     *

По ночам по пути потайному –
Человек или, может быть, зверь –
Кто-то ходит и ходит по дому
И скребётся в закрытую дверь.

Вот – по крыше шуршит-пробегает!
И попробуй решить на авось:
То ли шторы сквозняк раздвигает,
То ли странный, невидимый гость.

Так и будет ходить до рассвета.
Эй, ты кто? Человек или зверь?
Тишина. Не дождёшься ответа,
А дождёшься – поди-ка – поверь!

 

 

*    *    *

Везде популярен гранёный стакан,
Но разнятся наши столицы:
Домашняя живность в Москве – таракан,
А в Санкт-Петербурге – мокрица.

В Москве-реке рыба не та, что в Неве,
И скоро расскажет учебник,
Как часто меняли бордюры в Москве,
А в Питере редко – поребрик.

В Москве по утрам магазины пусты,
Брильянты крупнее, чем стразы,
А в Питере ночью разводят мосты, –
Жаль только – не видел ни разу.

Над Питером – ветер, дожди и туман,
И в кофе с лимоном – корица.
Проворно бежит по стене таракан –
За ним не угнаться мокрице.

 

 

*    *    *

Не повернёшь, не поворотишь вспять
И не вернёшься с полдороги к дому.
Потом, когда мы встретимся опять,
Всё будет совершенно по-другому.

Среди другой весны, другой зимы
Исправить нам получится едва ли
И что друг другу не простили мы,
И то, что мы друг другу не сказали.

Не повторится тот же самый дождь,
И не прийти к тому же человеку.
В одну и ту же воду не войдёшь
И не проскачешь по тому же снегу.

 

 

*    *    *

Снова тучи над полем гурьбою
И дела, как обычно, хоть брось!
Мы полвека знакомы с тобою,
Изучили друг друга насквозь.

В чистом поле – полынь с васильками,
В жизни, в мире – эффект домино.
Ты же знаешь: мы были друзьями,
А теперь вот чужие давно.

Отдалялись, потом отдалились
После дождичка и четверга.
Мы не ссорились и не мирились.
Раздружились – и вся недолга.

Всё меняли мы шило на мыло,
День за днём. А чуть что – не с руки.
Было разное. Было, да сплыло.
Что осталось?
Полынь. Васильки.

 

 

*    *    *

На трамвае доехать до Чистых прудов,
Что почти равносильно удаче и чуду,
Ехать мимо знакомых домов-городов,
Где бывал у друзей и где больше не буду.

Можно было сюда приходить без звонка,
Без особой нужды и в любую погоду,
И вся разность была между нами тогда –
Пара мятых рублей, полтора бутерброда.

Про свои и чужие грешки и грехи,
Не боясь загреметь – за рога да и в стойло, –
Мы друг другу полночи читали стихи
За бутылкой дешёвого кислого пойла.

Я ещё на ходу, я ещё ничего:
Кое-что, как и все, на живульку заштопал.
Нет на свете лет восемь уже одного,
А другой – тот всё пьёт: то больница, то штопор.

А четвёртый, а пятый... Такие дела!
Не сказать: хороши и не слишком уж плохи.
Но эпоха была и считай что ушла,
И ничто не вернёт уходящей эпохи.

 

 

 

*    *    *

Мы живём (друг от друга зависим)
В мире странных прерывистых снов,
В мире странных прерывистых писем,
В мире странных прерывистых слов.

И, любой отдаваясь причуде,
Пишем вилами мы на воде
В мире странных прерывистых судеб,
В мире странных прерывистых дел.

Суматоха базара-вокзала.
На дворе ни зима, ни весна.
Всё опять начинаем сначала
В перерывах то яви, то сна.

 

 

 

*    *    *

Посмотреть детектив, полежать на диванчике…
Рвать-пропалывать вас мне совсем не с руки,
Подорожник с крапивою и одуванчики,
Разлюбезные глазу моему сорняки.

Заглушили вы грядку с укропом, с клубникою,
Ничего под ногой, кроме сорной травы.
Сколько братцы, везде вас сегодня натыкано –
Ровным слоем повсюду одни только вы.

Было детство, и звали нас девочки-мальчики:
Комары в шалаше и закат у реки...
Подорожник с крапивою и одуванчики,
Дорогие, родные мои сорняки!

 

 

 

*    *    *                       

В детстве-юности, брат, не так ли,

Не сидели мы в соцсетях,

Жизнь казалась большим спектаклем –

С эпилогом.

В пяти частях.

Получились одни эскизы.
Печки-лавочки,
То да сё.
Жизнь – короткая антреприза:
Собрались,
Разбежались,
Всё.

 

 

 

*   *   *

Пух летел. Разбрелись на каникулы дети.
Было сердце с умом у меня не в ладу.
Я сидел в опустевшем моём кабинете,
Зная точно, что больше сюда не приду.

Я по коробу скрёб, шкрябал-мёл по сусекам.
Было мало муки, было много труда.
Я детишек учил больше четверти века.
Больше четверти века. Пустяк. Ерунда.

Сердце билось в груди учащённо и глухо,
Я последний свой в жизни закончил урок.
Продолжалась пора тополиного пуха,
От лисицы педали крутил колобок.

 

 

 

*   *   *

Жизнь, конечно, – раскрытая книга,
Только мы – хоть убей! – не поймём
Настоящего – краткого мига, –
Что мелькает к окне боковом.

Ну а радости наши, обиды,
То, что было недавно, давно,
В мутном зеркале заднего вида
Неотчётливо отражено.

И, понятно, обычное дело –
Ничего не видать впереди:
Лобовое стекло запотело,
Что там дальше – пойди разгляди!

 

 

 

*   *   *

Пролетело время, трепетная птица,
Лет осталось мало – все наперечёт.
Для поэта важно вовремя родиться.
Остальное, братцы, всё почти не в счёт.

Полыхают в небе сполохи-зарницы,
Отовсюду видно эту кутерьму.
Для поэта важно вовремя влюбиться.
Рано – курам на смех. Поздно – ни к чему.

Прискакала рифма – этакая цаца –
За душою шалой нету ни гроша.
Для поэта важно быть, а не казаться:
От пустого слова не поёт душа.