Комментарий | 0

Жития Святого Феодосия (Беседы 76-80)

 
 
 
 
 
 
 
 

 

 

Святые и глупцы
(Беседа No 76 из цикла Жития Св. Феодосия)
 
“Я ищу каждый день, – но хронически не нахожу, –
Оправданий для собственной склонности к существованию,” –
Я сказал, наблюдая за тем, как неоновый жук
Семенит по столу к терриконам продуктов наваленных.
 
Феодосий сворачивал рооовненькие голубцы,
Устрашая своей быстротой и решимостью профиля.
Я тотчáс захотел, – невзирая на то, что был сыт, –
Познакомиться с ними поближе, в хрустящем картофеле.
 
“Не ищи оправданий, – сказал непреклонный святой, –
Перед кем, и зачем тебе надобно что-то оправдывать?
Жизнь твоя – это хвост; научись примиряться с хвостом.
Не спеши от нее отвязаться, как тузик затравленный.
 
А твои чердаки, постепенно, проветрятся сами.”
И достал хлебный квас, искушая меня голубцами...
 
 
 
 
Тяжёлый рок
(Беседа No 77 из цикла Жития Св. Феодосия)
 
Мы пришли, как Цезарь: veni, vidi, vici, –
К музыкантам в коммунальную квартиру,
Обнаружив там вакхическое свинство,
Где полы не мылись года три-четыре.
 
Всё – в бычках, презервативах и отвергших
Нашу идентификацию объедках.
Санузлы хранили муторные вещи,
(Их легенды нам поведала соседка).
 
Я смекал: таланты критиков не любят,
Зубы сжав, как скорбный брат Нибенимеда.
Но святой нашёлся: “Молодые люди,
Время – есть; не накормить ли вас обедом?”
 
...А потом нам до утра лабали песни
В мегакухне, показавшейся нам тесной.
 
 
 
 
Робкая Фрося
(Беседа No 78 из цикла Жития Св. Феодосия)
 
Тропка вела в огороды, а дальше – в овраг,
Где по ночам изумительно пели дрозды.
Робкая Фрося гоняла козу со двора,
Пообещав ей, прожорливой, скорый кирдык.
 
Пáрило. Медленный трактор жужжал за леском.
Снежил чубушник, шмелям обрывая полёт.
День распадался – на ласточек в небе и коз,
Кластеры вспененных туч и червей под землёй...
 
Мы со святым пили, ели гороховый суп,
Сдобренный свежим укропом и тминным листом.
Робкую Фросю пришлось оттаскать за косý,*
Чтобы она, раздеваясь, не лезла на стол.
 
...Ночью, она нас звала – помочиться, в овраг.
“Нé хрен!” – сказал Феодосий, и в этом был прав.
 
 
 
 
До третьих петухов
(Беседа No 79 из цикла Жития Св. Феодосия)
 
Феодосий застыл у костра, в старой шляпе с полями
Походя на стремящийся стать гуманоидом груздь.
Кто ещё, и зачем, находился на этой поляне
Среди леса в ночи – спекулировать я не берусь.
 
Нечто странное чудилось – то ли в гротескных размерах,
То ли в нечеловеческой форме его головы...
Но святой не казался ни подобострастным, ни нервным.
Глухо ухали совы, и волк в отдалении выл.
 
Я скрывался, как велено было, за мшистой корягой.
Слабый ветер, вздыхая, сносил в мою сторону дым...
Феодосий позвал. Я приблизился, в страхе: с ним рядом
Отпечатались невероятно большие следы.
 
Небо стало заметно светлей в направленье восточном...
И святой мне сказал, что наш крест на сегодня – окончен.
 
 
 
 
За ужином
(Беседа No 80 из цикла Жития Св. Феодосия)
 
“Все те, кто с нами пили и мечтали,” –
Сказал я Феодосию за ужином, –
“Остались узнаваемы наружно, –
По крайней мере, в памятных деталях.
 
Живя в не-героическое время,
Мы думаем, что это – оправдание.
Но путь не измеряется – годами
И счётом бесполезных повторений.”
 
Мой собеседник ужинал безмолвно
И вид имел весьма непроницаемый.
Но вот глаза святого замерцали,
И он сказал, отставив чай с лимоном:
 
“Ты часто простираешься на подвиг,
Но не умеешь – следовать и помнить.”
 
 
 
 
* Краткая филологическая справка (ЧГ)
 
Среди некоторых специалистов по орфоэпии существует мнение, что при склонении существительного "коса", когда оно обозначает заплетённые волосы, в винительном падеже следует придерживаться произношения, где ударение падает на первый слог: кόсу; однако в том же падеже с предлогом "за" произношение меняется: зá косу. При этом они полагают, что в случае омонимической косы, обозначающей сельскохозяйственное орудие либо далеко выдающийся узкий мыс, в том же падеже следует придерживаться совершенно иного ударения: косý. Внимательному исследователю такая точка зрения может показаться малосостоятельной, по той причине, что во всех трёх значениях существительное "косá" имеет одинаковое ударение; более того, формы склонений (во всех омонимических вариантах) полностью совпадают, и ударение в родительном падеже в обоих случаях падает на второй слог: косы΄. Во множественном числе формы для омонимических вариантов также совпадают: кόсы, кόсам.
 
Другими словами, озвученное выше мнение – о том, что лишь в винительном падеже ударение в "косе" должно изменяться, в зависимости от семантического значения существительного, – не выглядит особенно убедительным. В русском языке известны неполные (частичные) омонимы, в которых, – при совпадении большинства форм, – отдельные формы могут отличаться. Таковы существительные ласка (куницеобразное животное) и ласка (физическое проявление нежности), где во множественном числе формы родительного падежа отличаются: "ласок" – для животного, и "ласк" – для нежных касаний. Как бы то ни было, полных (абсолютных) омонимов в русском языке существует гораздо больше, а случаи с изменением (переносом) ударения в неполных омонимах при сохранении единого правописания – вообще в литературе не описаны. В самом предельном случае можно допустить, что существительное "коса" в первом значении (заплетённые пряди волос, либо структура из тонких нитевидных образований, формирующаяся в результате их гибкого плетения) в винительном падеже может иметь несколько допустимых альтернативных вариантов ударения: за косý, за кόсу, зá косу. Но попытка постулировать, что только один из них следует считать нормой, – представляется несомненной методологической ошибкой.
 
 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка