Проза

 

   

 

Сидит Журко,  кота гладит, почти медитирует. Рядом жена. Напевает и стрелки на брюках выводит. Тут подбегает Гоголев, накрывает кота ведром и скрывается под землёй.

- Неужели… я ещё не всё понял и познал вокруг? - заунывная интонация его почти что пела.

Тут жена перестала петь:

- А где кошка-то?!

- Не всё-о-ё, не всё-ё-я… - завывал Журко. Рука его замерла. Было похоже, что он держит на коленях ведро или кошкин портрет.

 

 Тут жена грозит нерасторопному мужу утюгом, и Журко проваливается под землю. Без брюк.

- Лети-лети! – летело вслед за Журко.

 

 

Как-то Гоголев шёл с ведром полным ступенек, а Журко за ним следил. Гоголев и не подозревал, что за ним следят, он просто шёл по своим делам, в дремучий лес. Идёт да идёт, ступеньку в руке крутит. Проходит и пеньки, где посидеть, и опушку, где полежать. Не остановится. Идёт да идёт, смотрит вперёд,  воздухом дышит, ведром помахивает, на ступеньки поглядывает. Журко – за ним. Подходит Гоголев к дубу, кланяется, ступеньки из ведра достаёт и как кирпичи начинает на воздух выкладывать, да с таким мастерством, будто дело это привычное: к воздуху ступеньки крепить. Крепит потихоньку, одна за другой, подниматься вверх - к большому дуплу.

 - Секретное место, – думает Журко.

Тут Гоголев пропадает в дупле и Журко, отбросив в сторону маленькую ёлочку, служившую ему прикрытием, бежит за ним. По желудям, по мху, да по ступенькам, в секретное дупло. Поднимается, шатается и с нетерпением заглядывает внутрь. А там – темно и пахнет носками.

 

- И здесь нет моих брюк! – чуть не сорвавшись, отвечает себе Журко, разворачивается и пропадает в лесу.

 

По дороге домой, к жене, Журко посидел на пеньке, подышал дремучим лесом, полежал на опушке. Он всё думал, думал и думал про бездонное дупло Гоголева. Про порядок вещей. Хорошо, что жена у Журко всегда знала, где что лежит. Даже Журко. Она и нашла своего Журко на опушке. И надела, наконец, брюки на его синие ноги.

 

 

Девятый этаж. Гоголев смотрит на небо, потом на часы, а потом на курицу в своих руках. Думает вслух, чтобы и курице было понятно:

- Сейчас учиться летать будем…

И неизвестно, что случилось бы с бедной птицей Гоголева, если бы мимо не пролетал Журко. Минутой раньше жена попросила его вымыть окно.

 

 - Живописно летит Журко, - думает вслух Гоголев, курице на прекрасное намекает, - только жену его как-то жалко, - сказал Гоголев, и погладил курицу по голове.

 

 

Как-то Журко выглядывает из колодца, а там ни солнца, ни дня, ни птицы, ни зверья, один только Гоголев сидит на голом песке да ведром по земле стучит.

Тогда Журко спрашивает, думая, конечно, на Гоголева:

- А куда всё пропало-то: солнце, день, птица, курица, зверьё?!

Но Гоголев держит ответ и продолжает дубасить ведром по песку, будто Журко с ним заодно, митинговать наружу вылез.

- Правду, Журко, говоришь! Куда?! Вот и я возмущаюсь!

 

Полезу-ка я обратно, ё. - подумал Журко и поставил над головою Гоголева точку.

 

 

8 марта. Солнце уже высоко. Журко снова и снова ныряет под водокачку в поисках рака. Домой принести хочет, жену порадовать. Недалеко от него бегает Гоголев. С ведром играет, песок в речку тянет, остров себе насыпать хочет. По-своему праздник справляет. В речку песок, да в речку.

 

 

 

Однажды Журко и Гоголев свесили ноги в реку и начали браниться. И чем больше они бранились, тем больше вода вокруг них становилась мутной да неопрятной. Даже рыбы обходили её своим молчанием.

- Ты, Журко, всех раков из-под водокачки на восьмое марта потягал, чем мне теперь закусывать?!

- А ты, Гоголев, весь пляж ради своего острова в котлованы изрыл, куда мне теперь жену водить?

- Тоже мне! Сравнил жену с островом! Вот как мне пиратом без острова стать, а?! Ладно, пиратом, просто почётным жителем!?  Мне без острова никуда! А загадочным и тайным, чтобы девушки любили? Как без него?! Чтобы уважали, как?! А корабль поставить? А нужное зарыть? А не нужное? Сравнил он! То был пляж не нужный и песок не нужный, а то! Губернатором сделаюсь!

- А то! – крикнул Журко, превратился в рака, уцепился Гоголеву за нос и начал хлестать своим ребристым хвостом по губам. Хлещет, а губы  Гоголева загадочно синеют. Тут же, на глазах бедного губернатора Гоголева, его маленький остров стало подмывать усилившееся течение. Из глаз у Гоголева покатились слёзы, да с такой силою, что он соскользнул в воду. Начал молить Гоголев, чтобы Журко его отпустил.

 

- Ну, что? Мало тебе раков?

- Много-Ого-го!

- И остров уже не нужен?

- Не ну-Угу-ужен, только отпусти-Иги-ги!

 

Отпустил его Журко. Плюхнулся в речку, и поплыл по течению, оставив Гоголева с носом.

 

 

Смотрит Гоголев в колодец. Ведро своё ищет.

- Нет ведра! – кричит из колодца Журко

- Нет, Журко! это тебя нет! – с обидой отзывается Гоголев и продолжает смотреть. Авось Журко вылезет, а вместо головы у него – ведро.

 

 

 

Однажды Гоголев решил дать бой времени. Снял с руки часы и швырнул о камень. Из часов, в ночном колпаке и рубахе, выросло Время и стало сверлить глазами Гоголева.

Который час? - как бы ни о чём не догадываясь, спросил Гоголев.

Время молчит.

Может быть конфету «Грильяж»?

Время молчит.

Может быть, позвать Журко, ему всё равно нечего делать?

Время продолжало молчать и надувать ноздри.

А у меня дупло в лесу припрятано и остров под водой…

Тут Время сняло колпак и разбило о камень. Один из осколков чуть не залетел Гоголеву в рот.

А, может, присядем? – занервничал Гоголев и почувствовал, что у него чешется за ухом.

После этих слов Время сняло с себя рубаху и тоже разбило её о камень.

Гоголев побелел. Перед ним стояло голое Время. Кожа у Времени трескалась, отваливалась и разбивалась о камень. Так перед Гоголевым остался один скелет, как йог, двигающийся к нему по осколкам времени. Забыв, где чесалось, Гоголев попятился и потерял сознание. О камень.

Прошло время. Гоголев очнулся, вокруг не было ничего, кроме камня в плечах рассвета и растерявшихся осколков.

Опять ничего не дал Времени… опять…, - взгрустнул Гоголев, подобрал ремешок от часов, и поплёлся к Журко, чтобы хоть чем-то себя занять.