Кандовский и Лиза
Сергей Фофанов (09/01/2017)
– Кран стал плохо работать.
– Да он и раньше плохо работал.
– Нет, он стал плохо работать после сантехника. Совсем уже не регулируется.
– Да? А мне кажется, у него и раньше так было.
– А я точно помню, после сантехника.
– Лиза, ты любишь капусту Провансаль?
Судьба всегда расставляет знаки. И, когда в овощном магазине взгляд Кандовского остановился на лотке с квашеной капустой, сердце его замерло, а затем сильно ударилось о грудную клетку.
Портье показал комнату, поднял жалюзи, открывая доступ свету, и небо будто опрокинулось в окно. Кандовскому представилось, что это холст ровной прокраски – не водянистой акварели, не бледной лазури, а плотного, жгучего индиго. И он тут же обратился мыслями к Ван Гогу, на картинах которого случалось красочное пространство без штрихов, без «червячков», без извивов, но то были красочные полыньи между рельефом мазков. «А если сделать кисть огромной, во всю картину, – подумал он, – один мазок на весь холст!?» И перехватило дыхание!
– Ты знаешь, – сказал Кандовский Лизе, – Ван Гог застрелил себя из пистолета, который дал ему хозяин гостиницы, чтобы отпугивать ворон.
– Но пока мы сюда шли, я не увидела ни одной вороны, – сказала Лиза, – наверное, их всех перестреляли на сувениры!
Кандовскому было далеко за …, а Лизе не было даже и…. Они познакомились на выставке Альбера Марке в Третьяковке. Был воскресный день, тот самый день Искусства, который так и можно было обозначать в недельном календаре. И в тоже время это был действительно день Воскресенья или, вернее, пробуждения после сна рабочих дней посвящённых мошне.
Кандовский увлекался Ван Гогом, Лиза – Кандовским. Ему было легко с Лизой, Лизе – с ним.
– Спроси, как будет жалюзи по-французски? Ведь это, кажется, французское слово.
Рожденный в глухую советскую пору, Кандовский хорошо переводил только две фразы: «Гитлер капут» и «Хенде хох», поэтому с остальными ему помогала Лиза. Она уже принадлежала к следующему поколению и хорошо понимала значение слова NEXT.
– Говорит, что «ролл», так же как по-английски.
– Странно, но ведь это наверняка французское слово, – Кандовский указал в сторону окна и переспросил портье:
– Жалюзи?
– Roll, – ответил молодой человек.
– Лиза, ты знаешь, кто отрезал мочку уха Ван Гогу? – переключился Кандовский на свою любимую тему.
– Нет, но я отрежу мочку тебе и даже себе, если не выпью кофе и не съем хотя бы кусочек круассана.
Номер, в котором они разместились, был обставлен старинной мебелью, потолок собран из широких потемневших до темного янтаря досок, которые подпирала толстая балка из сосны, когда-то достигавшая, наверное, мачтовой высоты. Туалетная комната была просторная, с большим светлым окном и ёмкой эмалированной ванной.
– Ну, Лиза, – ахнул Кандовский, – боюсь, что я вечером тебя отсюда не выкурю!
На следующий день портье принес завтрак прямо в номер. На блестящем подносе стоял такой же блестящий кофейник, отражая белые кофейные чашки; на тарелке с салфеткой лежали два пышных круассана, рядом маленькие упаковочки сливочного масла и баночки с джемом и медом, т.е. типичный французский завтрак. Дополнением ко всему была роза в узком стаканчике, которому тоже нашлось место на подносе.
– А ты знаешь, Лиза, мне сегодня сон приснился, – сказал Кандовский, вытаскивая цветок из бокала и передовая его девушке. – Забавный сон: будто я и есть этот самый портье. Представляешь, ты вечером принимаешь ванну, нежишься, а я тихо стучусь в окно. Ты открываешь – я влезаю. Там, правда, и трудов-то: первый этаж и окно большое. Мы с тобой страстно целуемся-обнимаемся, ну и всё такое, прямо на мраморном полу, на полотенце. А потом нежничаем и вспоминаем, как сидели когда-то за одной партой, и как я ревновал тебя и дрался с мальчишками в классе. Представляешь, оказывается, я уехал сюда на заработки, а ты так скучала по мне, так безумно скучала. И вот однажды ты посмотрела по телевизору передачу про Ван Гога, и тебе пришла идея…
– А как звали ту, которая с тобой сидела за одной партой? – спросила Лиза.
В первый же день был осмотрен весь центр города и найдено знаменитое кафе, чья ночная терраса бросала в синеву звёздного вечера безумно-лимонный отблеск. Но это было на картине. Днём же, при ярком солнечном свете, местечко выглядело буднично. Остальные достопримечательности, уже относящиеся к древней истории города, интересовали Кандовсого в малой степени.
На другой день была ещё поездка в Сен-Реми, в совсем небольшой городок, в чьей психиатрической больнице прошёл курс лечения Ван Гог.
А вечером, по возращении, Лиза умудрилась затащить Кандовского на выставку современного искусства. Там были развешаны рентгеновские снимки с наклеенными красными розами в области четвёртого или, может, пятого ребра. Конечно, о чём-то это говорило кому-то, но только не Кандовскому: сердце его не замирало и не ёкало.
– А ты поняла, почему он застрелился? – Кандовский вернулся к теме Ван Гога. – Ведь из психбольницы его выписали здоровым.
– Конечно, – ответила Лиза, – проблема была в женитьбе брата.
– Ну да, они же вместе поднимали новое искусство, а теперь Ван Гог остался один.
Утром Кандовский проснулся и не обнаружил возле себя Лизы. Оторвал от подушки голову и оглядел комнату: Лиза лежала на полу нагишом, под грудью темнела запёкшаяся кровь.
Последние публикации:
Молоко –
(09/10/2024)
Эхо –
(08/08/2024)
Камбала, черепица и вишня –
(21/05/2024)
Следы зимы теряются весною... –
(26/03/2024)
Край –
(15/09/2023)
А и Б –
(26/07/2023)
Весна на улице Высокой –
(19/05/2023)
Прогулка –
(27/01/2023)
Синий час –
(22/08/2022)
Одноразовый день –
(05/07/2022)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы