Проза

В комнате царит тишина. Окна, двери и стены способны только тихо сочувствовать. Меня повесили на сюзане, которое растянулось на всю стену. Рядом со мной в рамке висит черно-белый фотопортрет моего хозяина Абдуллы Оташа. На фотографии он, обнимая меня, задумчиво смотрит куда-то вдаль. В его глазах отражается грусть и тоска.

Этот портрет был сделан в то время, когда мой хозяин был приговорен к одиночеству. Тогда он проводил в последний путь свою супругу, и белый свет казался ему тесным...

 Нет, фотография сделана не специально, а снята незаметно. Когда фотограф махалли ходил в поисках естественного, но уникального кадра, неожиданно столкнулся с моим хозяином и, недолго думая, запечатлел его состояние на свою камеру. 

Когда он, со страхом и тревогой в сердце принес фотографию, на лице моего хозяина появилась такая нежная, но болезненная полуулыбка, что смущение фотографа сразу исчезло. Однако мой хозяин не выдал, что своим поступком фотограф ранил его душу. Именно тогда я узнал, что мой хозяин не любил тайных дел.

Я все еще не могу привыкнуть к разлуке с хозяином. Он умер в прошлом году. Это был очень хороший человек. Куда бы ни пошел, всегда брал меня с собой, везде старался развлекать людей, любил делать хорошие дела. И в доме часто брал меня в руки. Оберегал меня как зеницу ока, содержал в чистоте. Только вечером, боясь повредить, с осторожностью вешал на стену.

Мое сердце билось в такт с биением сердца моего хозяина. Наши души соединились друг с другом с помощью музыки, ноты которой для нас обоих были одинаковые. Только я знал, что происходило в его сердце, в огне каких чувств он горел и жил.

Мулло Абдулло. Так с почтением называли моего хозяина жители махалли. Его любили и уважали за то, что он всегда был готов помочь и старым, и молодым.

Мой хозяин никогда не терял расположения общества. Будь то свадьба, вечеринка или какое-нибудь другое торжество, его приглашали в первую очередь. Когда он приезжал в гости, хозяева встречали его радушно и всегда сажали на почетное место.

Были и такие времена, когда я превращался в тень своего хозяина, мои струны приятно дрожали от похвалы и аплодисментов. Люди сажали на почетное место моего хозяина, который любил музыку больше жизни, и просили: “Мулло Абдулло, спойте нам веселую песню”! Мой хозяин вздыхал, потом начинал петь приятным голосом. А я подпевал ему: 

Среди людей мой хозяин превращался в счастливого и веселого человека, но когда оставался один, в его глазах отражалась грусть, а сердце заполнялось печалью. И в такие моменты он раскрывал мне душу.

Когда его жилистые пальцы проворно бегали по моим тугим струнам, стеснявшие его сердце боль и тоска внезапно пробуждались и распространялись вокруг. Играя грустную мелодию, он не осознавал, что невольно раскрывает свою душу и творит идеальную музыку, достигающую уровня настоящего искусства. В такие моменты все его существо наполнялось грустью, его пламенные чувства смешивались со стонами музыки.

Я не замечал, как полностью отдавался своему господину, подружился с печалью, заполнявшей его сердце, и превращался в его душу. Это правда. Я полностью и с удовольствием впитывался в эту грустную душу.  

На глаза моего хозяина навернулись слёзы, но он не останавливался и с жаром продолжал петь. Его подвижные легкие пальцы безостановочно бегали по моим струнам, а разрывающие душу стоны грустной мелодии становились все громче и громче. Это были отзвуки рыданий, устоять перед которыми было очень трудно. Они раздавались эхом в сердце моего хозяина:

Я знал, откуда эти печальные, душераздирающие и обжигающие душу мелодии.

Тогда мой хозяин был женат около года назад. Он очень любил свою жену. В день свадьбы, оставшись одни, они поклялись друг другу:

— Мы никогда не будем изменять друг другу. Мы навечно останемся верными нашей любви!

Они всего десять месяцев прожили вместе. Затем... затем жестокая смерть забрала любимую моего хозяина. Но она успела оставить ему маленькое напоминание о себе.

Эта потеря разбила моего хозяина. Он лишился всех своих чувств и будто превратился в камень.

Да, мой хозяин был очень привязан к своей любимой. После ее кончины он долго не мог прийти в себя. Позже появились осложнения этого. Когда мой хозяин оставался один, он крепко обнимал меня и, не в силах выплеснуть горе и стоны из глубины сердца, беззвучно рыдал. Выходивший из его сердца огонь жег и мучил меня. Я не мог вынести эту боль. Я начинал стенать громким голосом.

Тогда я видел, каким печальным и обжигающим может быть плач мужчины.

Со временем мой хозяин немного успокоился, его сладкие воспоминания прятались все глубже в сердце, а на лице оставалась только печаль.

Люди стали приходить к нему и уговаривать: «Мулла Абдулло, у Вас ребенок еще маленький. Женитесь! Если сами не хотите жениться, так хоть ради ребенка сделайте это!». Мой хозяин отмахивался от таких предложений. Он хотел сдержать обещание, данное своей возлюбленной.

Сколько людей ни пыталось его уговорить, но ничего не помогало. Он был упрямый, не хотел никому уступать и хранил любовь в своем сердце.

Мой хозяин не нарушил слово, данное своей любимой. Он больше не женился. Своего единственного сына, оставшегося как память о любимой жене, назвал Едгорбеком и сам один вырастил его.

Этот мир жесток ко всем. Так и с моим хозяином. Абдулла Оташ был уникальным человеком, но мир не дорожил им и отдал в руки смерти. Когда мой хозяин прощался с белым светом, рядом с ним были его сын Едгорбек и я....

Мой хозяин в последний раз обнял меня, потом повернулся к своему сыну и сказал: «Сынок, пусть этот дутар будет памяткой обо мне. Береги его как зеницу ока!». Это были его последние слова. Крик души.

Душераздирающий крик души.

Я... я не мог вынести этого. Я беззвучно плакал. Мое нутро заполнилось слезами, болью и тоской...

Да, эти воспоминания, хотя горькие и болезненные, но очень яркие и светлые....

Мои размышления прервал раздавшийся со стороны двора громкий лай собаки. Нарушилась царившая не только в комнате, но и в моем нутре тишина.

С улицы раздался знакомый гудок автомобиля. Затем с грохотом распахнулись ворота, и во двор медленно вкатилась машина. Потом послышался громкий, веселый возглас:

— Ура, мы дома!

Это был голос младшего сына Едгорбека.

Два дня назад он всю свою семью посадил в машину и уехал погостить к родственникам. Вот, наконец, они вернулись домой.

Хорошо, когда дома есть люди. Безлюдный двор в мгновение заполнился весельем и счастьем. Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг дверь распахнулась. В комнату зашел довольный Едгорбек, а за ним последовал его младший сын.

Едгорбек подошел ближе, некоторое время разглядывал портрет отца, потом протянул руки ко мне.

Он снял меня с крючка. Сел, скрестив и поджав под себя ноги. Младшенький подошел ближе к отцу сзади и обнял его за шею. Потом, прижимаясь своим пухленьким личиком к чисто выбритому лицу отца, спросил: 

— Папочка, научите меня играть на дутаре[1]?

— Конечно, мой богатырь!

Сказав это, Едгоржон поцеловал пухленькие ручки сына. Потом начал гладить меня своими огрубевшими от труда руками.

Я наслаждался. Хотя его ладони были потрескавшимися и шершавыми, но они были горячими, жгучими. От них исходило пламя любви. Мне показалось, что мой хозяин Абдулла Оташ воскрес из мертвых. Вот он обнимает меня и раскрывает мне свою душу. Опять из огненного сердца Абдуллы Оташа разливается мелодия. И душевная, дающая наслаждение сердцам песня:

Перевод с узбекского Мухаббат Юлдашевой.