Проза

Кто это спотыкается на ровном месте, с кем это земля вертится вместе? – шутили родители, наблюдая как их дети начинают свой путь в мире. Время водило на кольцах деревьев, хороводы ветров, временами года; дворы засыпали и просыпались, все повторялось снова. Дети подрастали. Они выбегали из подъезда и видели, как удивителен мир после дождя летом, и ручей искрился отражением солнечным, множеством зайчиков в свежем воздухе. Им все хотелось узнать, на свои вопросы получить ответы, и каждый день был для них новым открытием света.

Большая стена окружала город, как окружная дорога. Около нее играли дети. Им говорили, что стена есть начало и конец всего здесь. Их учили относиться к ней с почтением, и словам, которые были на ней написаны, верить. Они прислонялись к стене и слушали, как бьется ее каменное сердце. Но однажды один мальчик сказал: "Что-то не так с этой стенкой. Давайте узнаем, что там за ней?" Дети его поддержали, взяли лестницу, веревки. Полезли. Вдруг появились какие-то люди с собаками, которые бешено лаяли, и кто-то кричал в них громко и весело: "Уносите ноги, пока вас не съел волк!" И дети бежали, бежали, что есть мочи – прочь, и падая, разбивали коленки. Их наказали за это, оставив без обеда и без ужина, месяц, не выпуская из дому. Годы шли, дети подрастали. Дворы, в которых они играли, им уже не казались огромными, их влекло познание нового.

Они пошли по дорогам истории, разглядывая памятники, замершие словно актеры на сцене. Заходили во дворы архитектуры, развернувшиеся в пространстве, как декорация театра. Отдыхали в саду библиотеки, вкушая плоды с ее деревьев. Разглядывали картины на стенах галереи, рассуждая о характерах их персонажей. Они бродили, как бродит осень, желтыми листьями, шатаясь любовью, качаясь Венецией, и заблудившись на улице чувств – сверялись по карте разума, напоминающей узоры мрамора. Вечером сидели в кафе, обсуждая свои планы на завтра. Электрочастицы бежали по проводам к лампочкам, продлевая их мысли, упирающиеся в стену. Наступающая ночь была для них миром звезд. Они танцевали под треск виниловых пластинок. А утром бежали по упавшему на плоскость асфальта небу – радугой из груди – туда,  где просыпалось солнце, чувствуя что жизнь, несмотря ни на что продолжается дальше; и виделось им, и снилось, во дворах ресниц, прекрасное алмазное счастье. Конечно, исчезновение стены было их мысленным миром, но однажды.

На пустыре, заросшим травой, лежала бетонная свая, существование которой казалось здесь столь же бессмысленным, как и вид, открывающийся дальше. Ноги наступили на ее длинное тело, давая почувствовать пусть небольшое, но величие. Глаза разглядывали здание, существующее на чертеже давно умершего архитектора или времени, пытаясь понять это еще недостроенность или уже развалины. Здесь что-то долго и упорно строили, потом начали перестраивать, и, окончательно запутавшись, бросили. Бетонные плиты пребывали в беспорядочном хаосе, создавая подобие многоэтажности. Арматура торчала из бетона, где попало. Ей было невыносимо заточение в преданную кем-то форму, но мысль об оголенности и боли удерживала от необратимого шага. Атмосфера накалялась и накалялись нервы. Пустота меж стен звенела ужасом сжимаемого под прессом тела, пытающегося выбраться наружу. И это случилось, как случается землетрясение, как встречаются плюс с минусом. Ноги уносили прочь на холм, где было безопасно. Оттуда можно было наблюдать как трескались и осыпались плиты; прутья арматуры, как змеи, сбрасывали старую шкуру, желая принять другую форму и облепить железные жилы новым бетонным мясом.

Заставшие это разрушение, наполненное радостью и чудовищностью одновременно, снимали куртки, и в пропотевших майках утоляли чувство похожее на голод, позади продуктового магазина, – разбивая ногами деревянные ящики. Можно было идти куда угодно, и дети шли. Но чем дальше, тем отчетливее они понимали, что стена не разрушилась, а как бы вывернулась наизнанку. Их мысли уперлись во что-то сошедшее с жутковатых картин прошлого. Они поднялись на крышу дома. Над землей тянулась арматура, как паутина, поддерживая изолированное от окружающего мира сооружение, напичканное антеннами; под ним густым смогом медленно плыли иллюзорные формы, искажающие восприятие, обесценивающие мысли, подменяющие ценность человеческой жизни величием бетона. Дети рванули вниз, бежали подворотнями, потом спустились в подземку; и в ритме электрички, в этом повторяющемся звучании, встретившись друг с другом взглядом, неловко улыбнувшись, – выпали в тупик бытия.

Плетущийся автобус привез их к родному дому. Они прошли во двор, расположившись на детской площадке. По двору пробегала кошка, вызывая любопытство. Темнело, зажигался свет в окнах, доносились несвязные речи. Кто-то сказал: "Пошли по домам, уже поздно". И в свете фонарей, за ними тянулись их тени. На лестничной площадке было слышно, как одна за другой закрываются двери.

Дети повзрослели.