Проза

 

(Фрагмент неопубликованного романа)

 

Начало

Глава 2

Невероятная сиреневая роща

 

     Встревоженные исчезновением венка, ребята долго  бродили в толпе возле памятника. Обошли его несколько раз, прислушиваясь к разговорам зевак, но ничего существенного из них не почерпнули.

     Одни говорили, что венок отпилили сверхточной алмазной пилой, а места надпила снова покрыли золотом. Другие утверждали, что только венок  из чистого золота, а остальные части памятника из меди, потому  его ювелирно отпилили, не оставив следов. Третьи уверяли, что венок прогнил от коррозии в месте соединения с клювом и отпал сам. Ходили ещё более нелепые слухи, что вместо прежнего орла посадили другого, точно такого же, только без венка, покрытого медью и начищенного до блеска.

      Все эти версии не вязались с элементарной логикой. Например, почему другие позолоченные части памятника, такие как изломанные «Стрелы войны», золотая табличка и символический ключ остались не тронутыми? А до них добраться куда легче, ведь орёл сидит на высоком сферообразном постаменте.

      Когда толпа начала понемногу расходиться, Дима с Андреем решили сходить на «Белую беседку», затем вернуться домой, а встретиться уже вечером.

      До выхода из парка шли в напряжённом молчании, а когда спустились в подземный переход «Злато мiсто» с зеркальными витринами, навалившимися сплошной стеной с двух сторон и равнодушными охранниками на каждом углу, Андрюша не выдержал:

– Не могу понять, что они тут охраняют? У них под носом с двенадцатиметровой высоты отрезали венок у орла, а им всё равно! И как можно было на виду у всего города, с такой высоты спокойно снять венок и остаться незамеченными? Ведь даже ночью парк освещён!

– Элементарно, – сказал Дима. – Ты замечал у орла «серую спину»? Там любят сидеть птички. Поэтому каждый год орла чистят. Подъехали на машине с подъёмником, в жёлтых жилетах, как работники ЖЭКа, преспокойно отрезали и уехали. Никто даже внимания обращать не стал. Меня интересует, почему целы стрелы, если это «охотники за золотом»? Ведь их куда легче срезать, чем венок!

– Может, в спешке забыли, – предположил Андрюша, – нервы то на пределе были, когда пилили, или что-то спугнуло.

– Возможно. – задумчиво, ответил Дима. – Только сдаётся  мне, что тут действовали профессионалы, и ничто их не спугнуло. А в пропаже венка кроется, какая то, тайна. Уж очень многое не вяжется и ничего неясно.

– Тебе везде мерещится таинственность и мистика. – возразил Андрюша. – По-моему, тут обычная уголовщина. А в любом преступлении сразу ничего не ясно. Впрочем, вечером по телеку посмотрим новости. Возможно, уже будут какие-нибудь предварительные результаты.

 

      От Корпусного сада до «Белой беседки» располагается самая историческая и престижная часть Октябрьской улицы. На этом участке она становится пешеходной, и подземный переход ступенчатым зевом ложится прямо на середину улицы. Выйдя на поверхность, попадаешь в самую гущу неспешного карнавала из каменного паркета мостовой, лепных украшений фасадов, свежей зелени вечно-юных лип, ярких витрин и постоянно льющейся откуда-то медленной музыки.

       На пёстрых лоточках продают сувениры и разную мелочь. Уличные музыканты виртуозно играют на скрипках, флейтах, аккордеонах и других «не тяжёлых» инструментах.

      Тут же, художники совсем недорого и быстро нарисуют ваш портрет или дружеский шарж. Барды, закатывая глаза, поют под гитару. Иногда, появляется уличная клоунада с ярко раскрашенными клоунами, смешно копирующими прохожих. Словом, даже пройтись по этому отрезку Октябрьской  весело и приятно.

       Здесь же сгусток достопримечательностей и просто красивых зданий: барельефный треугольник театра Гоголя, почивающий на массивных колоннах; зеркальная полусфера Национального банка Украины; здание Краеведческого музея в казацком стиле, ощетинившееся заострёнными башенками; пухленькая Спасская церковь, выдержавшая без разрушений три осады (в ней молился царь Пётр после Полтавской битвы) и, словно невеста в белом венчальном платье  с золотой короной на голове, Церковь Успения Божьей Матери. А рядом, как надёжный защитник, белоколонная классическая колокольня с высоким, пикообразным шпилем. Поистине, симфония в камне!

     С противоположной стороны Успенской церкви находится усадьба писателя И.П. Котляревского, родоначальника украинской литературы. Именно здесь он написал «Наталку-Полтавку», «Москаля-чарівника» и «Энеїду».

      А в завершении  этой архитектурной сюиты как последний аккорд – «Белая беседка» – ротонда из восьми стройных колонн, поддерживающих символическую, гигантскую подкову.

       А что находиться за ней? А  за ней – небо сливается с землёй. За ней – открывается невиданная панорама и сердце замирает в груди от ощущения полёта и восторга. За ней – на рассвете из зелёного бушующего океана выплывает ласковое солнце и освещает лучезарный город, а вечером, в бездонном небе зажигаются миллионы звёзд, и в ответ миллионы огней зажигает Полтава.

       К «Белой беседке» ходят встречать рассвет и провожать ускользающий вечер. Расположенная на правом, обрывистом берегу Ворсклы, на мысе, глубоко врезающемся в долину, ротонда словно парит между небом и землёй.

      А когда подходишь к ней в ясный солнечный день, то пышная зелень внизу кажется изумрудным морем, шум деревьев напоминает рокот прибоя и создаётся ощущение, что настоящее, бурное море волнуется и пенится под отвесным обрывом.

 

      Весть об исчезновении венка быстро облетела Полтаву. Казалось, удивительным и невероятным, что двухметровый, металлический орёл, облитый сусальным золотом, мог отдать лавровый венок, именно отдать, словно  живая птица, а не застывший памятник. Никаких следов надпила или надкусывания металла возле клюва не обнаружили. А венка нет, словно небывало. 

       Местные эксперты не могли объяснить таинственное исчезновение «символа победы» из клюва гордой птицы. Зарубежные  ещё не успели приехать. А вот масс-медиа, причём не только местные, вовсю комментировали данное событие.

       Дима пересмотрел по различным телеканалам кучу «Новостей», но ничего интересного и вразумительного об утреннем исчезновении не услышал. Сказали только, что все электронные часы в городе на несколько минут потухли, причём никто не мог их включить; и кратко сообщили о пожаре  больших электронных часов на башне. Незаметно наступил вечер. Пора собираться на работу.

       Друзья договорились встретиться в шесть вечера и вместе ехать на поле Полтавской битвы. Встречались обычно у  арки.  Затем шли на автобусную остановку.

       Первым пришёл Дима. Вскоре вдалеке показалась спортивная фигура Андрюши. Ребята нырнули в прохладную тень арки, вынырнули на улице и направились в сторону, противоположную от Корпусного сада.

       С этой стороны Октябрьская расширилась и, словно большая река, вобрав в себя потоки машин с впадающих улочек и переулков, бурлила  и шумела ещё больше. Тут её застроили высотными элитными зданиями с выпуклыми башнями и узорчатыми арками. Посреди улицы разместилась каштановая аллея, заложенная ещё вначале двадцатого века князем Куракиным в честь приезда в Полтаву русского царя       Николая ІІ.

       Шесть лет назад старые деревья срубили и аллею засадили молодыми, кудрявыми каштанчиками, аккуратно разместив их в два ряда с обеих сторон дорожки. Тонкоствольные, но с крупными, перепончатыми листьями, деревца  напоминают маленьких утят с задранными вверх лапками и радуют глаз буйным цветом и нежной  зеленью.

      Вечерело. Солнце зашторило сразу все окна на улице,  дома тёмными провалами провожали уходящий день. Пыхтя и медленно переваливаясь на огромных колёсах, подошёл Яковчанский[1] автобус. Друзья вскочили на заднюю площадку. Людей оказалось не много. Неторопливо поплыли по широкому руслу улицы. На перекрёстке повернули на Зеньковское шоссе. Затем автобус свернул с Зеньковского[2] шоссе и нырнул в прохладную тень вековых каштанов.

     Слева проскочило жёлто-белое здание Института Свиноводства с мясистой бронзовой свиньёй у входа.

      В разорванном саване листвы, мелькнуло свежей белизной  вытянутое здание с зелёной аккуратной крышей и металлическими, поднятыми знамёнами над массивным входом. Это  музей истории Полтавской битвы. Перед музеем бронзовая фигура царя Петра, в строгом мундире, в полный рост. Рядом курган, над захоронением русских воинов. На вершине кургана огромный каменный крест. К кресту ведёт широкая лестница с изящными перилами. Слева от захоронения, узорным пятном, расположилась грациозная Сампсониевская церковь с вытянутыми луковками золотых куполов.

       Возле музея  царит бойкое оживление. Как винегрет, пестреет разноцветная толпа. Развеваются  старинные флаги, слышится разноязычная речь, бурлит лоточная торговля. Здесь  собрались люди, одетые для похода.

       Привлекают внимание синие мундиры солдат короля Карла ХІІ, словно морские волны, заполнившие всё пространство. Это энтузиасты шведского общества любителей военной истории. Кто-то притащил даже несколько настоящих пушек.

       Кое-где виднеются и зелёные мундиры солдат русской армии, но основные силы «русских» должны подтянуться завтра, как и полки украинских казаков. Всё-таки,  главный день празднования – 27 июня.

      «Бронзовый Пётр», неподвижно стоящий на массивном постаменте с широко раскрытыми глазами, казалось, раскрыл их ещё больше от удивления. Никогда ещё со времён Полтавской битвы, это место не видело такого количества людей в форме солдат Северной войны.

       Приняв «командование» небольшим отрядом шведов, Дима с Андреем вскочили на коней, и отряд двинулся в путь. В экскурсию входит  длительная прогулка по извилистым лесным тропинкам, где, возможно, ездил сам Карл ХІІ, переправа два раза вброд Ворсклу (Шведская армия ни разу Ворсклу не переплывала), но так было эффектней; и ночевка лагерем в «Яковчанском лесу». А на рассвете отряд должен  выйти к редутам русской армии. Там разыграется грандиозное театрализованное представление, воспроизводящее битву.

 

     Кони шли медленно. Слышалось мерное цоканье копыт и приглушённый говор шведов. Экскурсанты ликовали. Они представляли себя настоящими шведскими воинами, а у многих пра-прадеды, действительно, принимали участие в битве.

     Солнце тускнело. Томный украинский вечер всё явственней входил в права, вытесняя день и наполняя пространство иными звуками. Воздух стал тяжелее, а время замедлило течение, увязая в этом вечере.

      Дима с Андрюшей не переговаривались. Скрещённые ветви плыли над их головами. Казалось, они шли по подземному тоннелю. Тени сгущались, звуки стали приобретать мистический смысл. На миг Томину показалось, что ребята действительно ведут маленький отряд шведской армии, и скоро начнётся грандиозная битва.

– Андрюха! – тихо позвал Дима. – Выходит, мы с тобой на шведской стороне!

– Ага, только, понарошку. –  рассмеялся Дорошенко.

       Когда переправлялись через Ворсклу, вода казалась застывшим зеркалом, а мелкие волны от выпуклых крупов коней растекались капельками серебра.

       Недалеко послышался сильный всплеск. Все невольно повернули головы. Наверное, очень большая рыба или …

       На уютной поляне в Яковчанском лесу разбили лагерь. Справа к поляне примыкает пышная сиреневая роща. Бело-розовая пена цветов со всех сторон облепила высокие кусты и источает сильный аромат.

       Развели костёр. Огонь весело заплясал на сухих ветках, громко потрескивая,   отвоевывая у тьмы маленькое пространство. Танцующие языки пламени попеременно вырывали из темноты лица людей, усиливая ощущение таинственности. Было что-то сакральное в неравной борьбе огня с надвигающейся со всех сторон тьмою. Каждый задумался о чём-то своём.

    Дима перевернул пылающие головни. Словно десятки пламенных мух, взмыли вверх искры, осветив нижние ветки с нависшей листвою.

     Перед  рассветом  готовилось «широкомасштабное наступление», поэтому спать  легли рано,  и вскоре лагерь затих.

      Дима лежал на спине у догорающего костра – глаза неотрывно смотрели на облепленное звёздами небо. За время каникул не одну группу экскурсантов ребята перетащили по этим тропам. Не раз ночевали под звёздным  куполом, но никогда  звёзды не светили так ярко, как сегодня. Никогда небо не было таким  высоким и так густо усеянным звёздами, как в этот вечер. И никогда звёзды не казались такими таинственными.

       Юному путешественнику  не спалось. Словно завороженный, он продолжал смотреть на созвездия. Ощущение того, что маленькие светящиеся точки не творение рук человека,  достигшего, многое на этой земле, а недосягаемые огромнейшие планеты, живущие по своим, не подвластным людям, законам,  усиливало ощущение какой-то неудовлетворённости. А может это и не планеты вовсе? С чего, вдруг, астрономы взяли, что это планеты? Они что там бывали?

      Вдруг Томин увидел,  что звёзды из привычной, хаотической расстановки созвездий перестроились в буквы, напоминающие латинский алфавит, только более замысловатый. Почему-то «нашего наблюдателя» это не удивило. «Надо же, как в «Самоучителе английского языка»«, – спокойно  отметил  про себя Дима.

      Звёзды слегка колыхнулись, затем заколыхались сильнее и медленно померкли, словно выключенный экран монитора. Звуки ночи стали ещё глуше, всё заволокло свинцовым туманом. Костёр потух. «Мыслитель» погрузился в глубокий сон.

     

      Проснулся Дима от хруста сломанной ветки. Солнце ещё не взошло.  Слегка приподняв голову, спросонья, попытался всмотреться в темнеющие деревья.

      Сон слетел мигом. По краю поляны, крадучись и хищно озираясь, пробирался тот самый человек, с колючим взглядом, которого вчера случайно видел у золотого орла. Глаза незнакомца сверкали, как два раскалённых угля. Видимость была ограничена, но «наш наблюдатель» хорошо разглядел, что одежда на этом человеке  сменилась. Теперь, колючеглазый одет в старую холщовую робу, на голове выцветшая фуражка, а на ногах хромовые сапоги. На правом боку болтается уже знакомая зелёная сумка.

     «Теперь он одет точно по времени». – подумал Дима. – «Точно по времени? Странное выражение. Будто  я не в своём времени».

      А незнакомец, тем временем, уже прошмыгнул в сиреневую рощу.  «Преследователь» вскочил, словно на пружинах, и осторожно двинулся вслед.

       Тропинка оказалась настолько заросшей густыми зарослями сирени, что напоминала тоннель. В конце этого «тоннеля» виднелось сероватое пятно выхода. На фоне этого пятна  «юный следопыт» разглядел удалявшегося человека с колючим взглядом.

      Медленно пробираясь по «тоннелю», Дима старался не упускать из виду фигуру незнакомца, маячившую вдали. Фигура при ходьбе смешно поднимала и опускала ноги и руки. Скоро «нашему преследователю» стало казаться, что это всего лишь маленькая марионетка, и кто-то, смеха ради, задорно, дёргает за невидимые ниточки.

      «Какая странная сиреневая роща!» – подумал Дима. – «Сколько  уже иду, а коридор  не кончается, словно  бесконечный. Хотя выход, вот он, рядом».

       Вдалеке послышался лёгкий всплеск. Должно быть, рыба хвостом возмутила воду. Значит, неподалёку  пруд. Вдруг Томин совершенно отчётливо услышал  конский топот. Судя по звуку, ехал очень большой отряд.

       «Странно. По близости больше нет экскурсий. Ряженные тоже должны быть совершенно в противоположной стороне. Может, кто сбился с дороги?»

      Фигурка, впереди, исчезла, оставив серое пятно открытым. Значит, незнакомец выбрался из этой «трубы». «Наш искатель приключений» ускорил шаг.

      Вышедши, наконец, из неестественно длинной сиреневой рощи, Дима оказался у небольшого озера. Огляделся. Незнакомца нигде нет. Вдалеке послышались частые раскаты грома.

      «Где его искать? И зачем за ним пошёл? Что это за странный гром? Пора, пожалуй, возвращаться в лагерь,»  –  решил  Дима.

      Перед возвращением, захотел умыться. Осторожно ступая, спустился к самой воде. Над поверхностью озера грациозно клубится молочный туман. По берегам склонились плакучие ивы, свесив зелёные гибкие ветки, словно девушки с распущенными волосами. Гладь водоёма застыла, как огромное с изрезанными краями зеркало.

     Томин зачерпнул студёной водицы и поднёс  к лицу. Обжигающая свежесть, лёгким током прошлась по коже. Восприятие действительности сразу стало несколько иным, более бодрым.

     Когда поток воды схлынул,  «наш путешественник» открыл глаза и замер. Из воды на него смотрело милое создание. Почти детское личико с удивительно чистой, румяной кожей, правильные черты, наивное выражение огромных, завораживающих небесно-голубых глаз. Правильный овал лица обрамляют длинные золотые, как солнце волосы.

     Нет. Просто купальщицей она не может быть! Ситуация, странная до комизма.  Какой девушке придёт в голову купаться, надев золотой парик, в четыре часа утра, одной, в отдалённом ставке, в лесу, где по близости никакого жилья?

      В следующую минуту Дима удивился ещё больше. Девушка подплыла поближе, ударив по воде огромным рыбьим хвостом. Да. Да. Именно рыбьим, с длинными копьевидными перепонками, похожим на хвост щуки или сома, и мелкой золотистой чешуёй.

       Незнакомка, явно, не удивилась Диме и, подплыв поближе, заговорила удивительно мелодичным, похожим на журчание ручья, голосом:

– В этом мире не бывает случайностей. Всё закономерно и с большой долей вероятности предопределено и подчиняется законам Вселенной. Тебе, Дима Томин, выпала великая честь спасти человечество, хоть это будет сделать очень и очень нелегко.

    Какое-то время длилось молчание. Ошарашенный, Дима Томин не мог придумать, что же  ответить. Наконец  собрался с мыслями.

– Ты кто? – глухо, не своим от удивления голосом, спросил  девушку.

            Мысль о грандиозном розыгрыше не покидала «невообразимого мечтателя». «Совсем не трудно надеть парик из золотых волос. Рыбий хвост тоже можно прикрепить, существуют же спаренные ласты, и в них намного удобнее нырять на глубину, чем в раздельных. Естественно держится на воде? Так может она мастер спорта по плаванью. Узнать мои имя и фамилию тоже не сложно». Учитывая, какой сегодня день, – по лесу разъезжают шведские воины с настоящими пушками, – можно ни чему не удивляться. Вдруг из соседних кустов выйдут смеющиеся операторы и, давясь от смеха, скажут: «Улыбнитесь! Вас снимает скрытая камера!» А «русалка», сорвёт золотой парик и окажется шатенкой с жидкими, прилизанными волосами.

            Дима, невольно, обвёл взглядом ближайшие кусты и деревья. Подозрительная  пустота. Сколько хватает глаз, зелёные россыпи листьев. Даже линий электропередач не видно. Затем «наш искатель приключений» внимательно посмотрел на девушку: как ни странно, волосы кажутся настоящими, и лицо выражает такую детскую искренность, что трудно  заподозрить подвох.

            Сзади снова послышался сильный всплеск. Незнакомка  насторожилась и повернула голову. От опущенных в воду мокрых волос по поверхности ставка пошли тонкие круги. Озёрная гладь оставалась пустынной, только с дальнего берега зарябили мелкие волны.

            «Или она великая актриса, или я схожу с ума,» – подумал  Дима. – «А может, она обладает гипнозом?»

– Я – Наяда, небесная русалка, – просто ответила девушка, прекрасные глаза сделались неестественно-голубыми.

      Ответ, словно холодный душ, отрезвил сознание и заставил поверить, что никаких операторов скрытой камеры поблизости нет.

 

Глава 3

Настоящая Полтавская битва

 

 

– Ты, наверное, знаешь, что время движется по спирали, и кольца её не параллельны друг другу, – обратилась Наяда к Диме. – Кое-где витки отдаляются, а в некоторых точках подходят так близко, что возможен перенос информации или даже отдельных личностей, но – в определённые дни. Сегодня как раз такой день – день Великой битвы, что на столетия определит дальнейшую судьбу Европы. И не случайно, битва состоится под Полтавой. Этот город, Богом обран. И я, из своего измерения, на несколько часов попала в мир людей, хоть и в отдалённом прошлом.

      Голос девушки звучал торжественно, и одновременно чарующе, словно заклинание. Томин слушал как бы из пустоты, извне времени и пространства. Мозг от изумления сделался ватным, а мелодичный голос ламинарным потоком лился прямо в сознание – больше не существовало ничего.

      «Или это гипноз, или срабатывает какой-то защитный барьер организма».

      Мощный, содрогающий землю, раскат грома вывел  «философа» из оцепенения.

      «А гром ли это? Стоп. Да это же артиллерийская канонада!» Снова глянул на русалку. Прекрасные глаза, отражающие синеву неба, смотрят  с неподдельной искренностью и лёгкой грустью.

      «Где-то её, определённо, видел! Но где? Какое красивое лицо и правильные черты, словно на картинке. Точно! На картинке! Только  на какой?» Вслух же сказал:

– Милая русалочка! Ты ошиблась. Сегодня не день битвы, а триста лет – со дня битвы. И эта канонада – всего лишь театрализованное шоу. – И не поверил своим словам.

Русалка внимательно глянула на Диму, очаровательно улыбнулась, и быстро затараторила:

– Сегодня 27 июня 1709 года, и уже началась Полтавская битва.

      В ответ на слова девушки пушечная пальба раздалась совсем  близко. Хор, приблизительно из пятидесяти пушек, в клочья разорвал остатки тишины и встряхнул землю. Среди низких голосов артиллерии стали слышны более высокие голоса ружей и мушкетов. Никакие ряженные так стрелять не могли. К тому же звук гремел глухой и какой-то первобытный. Современные гаубицы стреляют по-другому.

– Просто существует искривление пространства, такое как лист Мёбиуса[3], где движение возможно лишь в одном направлении, – продолжала Наяда. – Ты спустился по сиреневой роще и попал в другое время. Обратно, таким образом,  не вернёшься. Для этого есть тоннели в энергетических разломах. Но тоннели эти открываются в строго определённое время. А самое главное, – тут прекрасная собеседница сделала паузу: – демон Кобо украл «Венок славы» у золотого орла, и если этот венок не вернуть,  весь мир ждут большие неприятности. Кобо только что тут проходил. Наверняка  хочет попасть в будущее через большой энергетический разлом на поле Полтавской битвы. И если ему удастся,  венок  будет утрачен.

Дима вспомнил человека с колючим взглядом и новая, фантастическая реальность вязким воском стала заполнять помутневшее сознание. «Что-то в этом есть. По крайней мере, колючеглазый,  тут, не случайно». А патетический тон русалки настраивал на серьёзный лад.

– Он, что, проходил тут с венком? Венок же огромный и тяжеленный? – не придумав ничего умнее, спросил Дима, хотя  понимал, что это не самое главное.

– Не беспокойся на этот счёт. Кобо  уменьшил его и поместил в специальную, зелёную сумку.

Среди всей  лавины невообразимой информации раскалённым железом жёг один вопрос: А причём тут он, Дима Томин?

– Я упоминала, что ты оказался тут не случайно. – словно, читая мысли, ответила Наяда. – Человечество в большой опасности! Спасти землю и доставить венок по назначению может только человек, но не простой – высоконравственный, духовный и обладающий определёнными способностями.

– И всё-таки,  не понимаю, причём тут я?

– Сейчас  поясню. – с улыбкой, ответила Наяда. –  Хорошо знаешь свою родословную по материнской линии?

– Чего? – удивился Томин. – Причём тут моя родословная?

– Вот, поэтому  ничего  не знаешь о себе.

– Дед был токарем на Турбомеханическом заводе в Полтаве, но  рано умер и  его не помню. – нехотя, выложил Дима.

– Конечно, плохо, что  не знаешь  дальше деда, но, возможно, это и не твоя вина.

      Томин, ничего не понимая, смотрел на Наяду, а очаровательная собеседница продолжала:

– Кроме того, твой дед был большим интеллектуалом и духовным человеком.

«Наш мечтатель» усмехнулся:

– А что, токарь не может быть интеллектуалом  и духовным человеком?

– Может, но это скорее исключение.

– Допустим, то, что мама рассказывала про деда,  действительно, кажется странным, но что из этого?

– На самом деле,  дед обладал определёнными способностями.

Глаза Димы округлились.

– Какими  способностями?

– Мог перемещаться во времени и принимать информацию из других измерений. Скажу  больше: пра-прадед деда по материнской линии жил в Полтаве в начале девятнадцатого века. Он  устанавливал золотой венок с орлом на вершину колонны  и  помог заключить в венке энергию победы Добра над Злом. У твоего пращура был выбор, и он выбрал путь служения Добру. С тех пор определёнными способностями обладают все мужчины Вашего рода по материнской линии, и все  выбрали путь служения Добру. Надеюсь, ты продолжишь традицию?

– Я  обладаю такими способностями? – усмехнулся Дима.

– Да. – уверенно, ответила Наяда.

– Почему-то, всю жизнь, ничего не чувствовал.

–  Ну, во-первых, «всю жизнь» ты ещё не прожил. А во-вторых, всему своё время. Скоро почувствуешь, –  загадочно ответила русалка.

Томин, молча, обдумывал  услышанное, а Наяда продолжала:

– У твоего деда дочка, верно?

– Да.

– У тебя тоже будет дочка, и твой внук так же  унаследует эти способности.

– Послушай, Наяда! – очнулся Дима. – Ты говорила,  у моего пра-пра-прадеда был выбор. И остальные пра-прадеды  что-то выбирали. А какой у меня выбор?

– Как уже сказано,  Кобо украл венок и пытается пронести  через время. Ты можешь согласиться забрать «символ победы» у демона и доставить  в Полтаву небесную, а можешь отказаться. Если согласишься, тебя ждут большие испытания, возможно даже гибель, но у человечества появится шанс победить Зло. Если откажешься, будешь отправлен в твоё время, но человечество, скорее всего, погибнет.

         Дима представил себя в ипостаси спасителя, и ему стало не то чтобы страшно, а смешно.

– Тебе не кажется, что силы, не равны? – спросил «новоиспеченный гладиатор», –  я – против демона.

– На самом деле шансы есть всегда. Ты даже не подозреваешь о своих скрытых возможностях.  Мы, будем помогать, как сможем.

«Нашего борца со злом» не очень обрадовала такая  «радужная» перспектива.

– Так, может, вы, и венок сами возьмёте?

–  Я  говорила, что венок может взять только человек, иначе «символ победы» потеряет  силу. Ведь, вас же, людей, в конце концов, он охраняет от  Зла и даёт возможность жить счастливо.

      Томин приложил ладонь ко лбу, похолодевшие пальцы  ощутили ещё более холодные капельки пота. В голове бушевала буря. Мысли путались и наскакивали одна на другую.

– Ещё раз поясни про венок? – обратился он к Наяде. – Какая такая сила? Я  знаю, что вчера  отпилили венок у орла на памятнике славы, и думаю,  это «охотники за металлом».

Наяда рассмеялась.

– Это далеко не «охотники за металлом».

– А кто же?

      Наяда внимательно глянула на удивлённого собеседника и с воодушевлением продолжала:

– Есть на свете город, где концентрация положительной энергии достигает огромного значения. Эта энергия концентрируется и усиливается в центре, благодаря удивительной планировке улиц и месторасположению города. Восемь прямых, как стрела проспектов, радиально-симметрично сходятся в одну точку, центр города, представляющий круг. В определённые дни концентрация энергии достигает такой силы, что, войдя в эту точку, можно попасть в другое измерение. Кроме того, каждая улица заканчивается церковью, а это серьёзная защита. В центре круга стоит колонна с золотым орлом. В клюве у орла, лавровый венок. Небесные силы заключили в этом венке энергию победы Добра над Злом и оставили  людям. Как  люди  распорядились этой энергией, так и должен  решился исход битвы Добра и Зла. Но люди  не смогли  использовать энергию. Церкви – разрушили, Бога – забыли. В конце концов, люди потеряли венок.

– На счёт загадочного города, я догадался. Сам живу в нём, –  с улыбкой, ответил Дима. – По поводу людей не ясно. Люди  знали про энергию?

– Зачем человечеству об этом говорить? Тогда бы люди оберегали венок, боясь потерять, а это расчёт. В данном случае нужна глубокая и искренняя вера в Бога.

– Ты говоришь, люди не знали про венок, а мой пра-пра-прадед?

– Он был посвящённым.

– Значит, венок никто не охранял?

– Только церкви.

– Но, ведь их разрушили.

– Стало быть, венок потерял последнюю защиту.

– Тогда, почему,  Сатана раньше не похитил  венок? Ведь церкви разрушили ещё в тридцатые годы.

– Сделать прямой выход в Ад не  просто.  Даже, когда  этот выход существует, он открыт не постоянно, а в строго определенные дни. На двести пятьдесят лет Полтавской битвы, Дьявол просто не успел сделать «свой выход», а на триста лет – закончил, и украл венок.

Дима замолчал, пытаясь запомнить информацию. Коловорот событий закружил голову.

– Ты не случайно  живёшь в этом городе, – продолжала Наяда, – и Полтава выбрана целенаправленно. Такую планировку можно было  сделать в любом городе, только  ничего бы не получилось.

– Почему – не получилось?

– Потому, что на высоких кручах над Ворсклой есть прямой выход к Богу. Поэтому на Полтавской земле родилось более восьмисот выдающихся людей. Больше не дал ни один регион в мире.

У Димы возник ещё  вопрос:

– А  почему  Кобо с венком, сразу не нырнул в вырытый дьяволом ход?

– Ты думаешь, дорога в Ад – сияющий эскалатор? Для падшей души – да. Но пронести туда венок, очень не просто, поэтому Кобо и идёт через прошлое, чтобы подзарядиться энергией во временах правления коммунистов. Ведь венок заряжен положительно, и демон тратит много энергии, неся его.

Дима задумался. «Целая философия получается». Затем, словно, очнувшись, спросил:

– Что такое Полтава небесная?

– Это, небесная аура  Полтавы земной.

– А есть ещё Полтава… подземная, что ли?

– Есть Полтава потусторонняя. Отпечаток всего негативного.

«Наш философ» опять задумался.

–  Дима Томин! – чуть ли не официально обратилась  Наяда. – У нас мало времени. Мне нужно знать твоё решение.

       Дима повернулся к русалке и, стараясь, твёрдо, выговаривать слова, вымолвил:

– Я выбираю – венок.

– Вот и прекрасно. Честно говоря, я и не сомневалась, – сказала русалка.

     То тут, то там, не умолкая, гремела канонада. Звуки стальными дробинками больно кололи ухо.

–  Димка!!! – звонко прозвучало над озером. Собственное имя показалось  чужим и далёким.

– Димка!!! –  уже как от удара плётки встряхнулось сознание.

 Медленно переступая через торчащие коряги, то и дело оглядываясь, из рокового сиреневого тоннеля боязливо выходил Андрюша. Диму бросило в дрожь. Сильно вдохнув и сжав кулаки,  он протяжно и громко закричал:

– Не-е-е-т!!!

Но Андрюша уже шёл к ставку. Увидев русалку, споткнулся, но удержал равновесие, замахав руками, как крыльями. Глаза друга невероятно расширились. Подойдя к Диме и не в силах сказать ни слова от удивления, Андрей только глотал воздух, как рыба.

–  Прячьтесь! – вскрикнула русалка, и в следующее мгновение послышался близкий конский топот. На пригорок выскочили пять всадников в синих мундирах. За ними ещё и ещё.

 Друзья быстро залегли в прибрежные кусты. Благо,  трава оказалась высокая и густая, да дым от пальбы затруднял видимость.

 Вздымая пыль, лязгая оружием, по тропе проехало человек сто всадников в полном вооружении. С горящими,  озверевшими глазами на закопчённых, усталых лицах. Их взъерошенные, мокрые, кошачьи усы топорщились, а длинные, слипшиеся волосы, смешно закрывали уши и вяло развевались. В помятых, запылённых мундирах, устало, подпрыгивая на взмыленных лошадях, всадники никак не походили на театрализованное представление. И было ещё что-то неуловимое и необъяснимое, тяжёлым молотом, стучащее в   мозгу: это  настоящие шведские воины.

  Пока ехали кавалеристы, ребята вдавились в землю, боялись даже дышать. К счастью, клубы тёмно-серого дыма, перемешанного с пылью, неплохо маскировали, а шведам не пришла в голову мысль остановиться у воды. Ошарашенный, Андрей, прижавшись правой щекой к земле, бросал недоумённые взгляды на Диму. Пушечная пальба не прекращалась. Мутное, утреннее солнце с грустью смотрело сквозь дым, словно через разорванную, грязную тряпку.

 Когда последний всадник скрылся в облаке пыли и стих стук копыт, Андрюша вскочил и бросился к лагерю, откашливая и сплёвывая пыль с песком. Дима кинулся за ним.

–  Стой! – закричал он вдогонку, но Дорошенко был уже далеко.

 Проскочив, на удивление быстро, сиреневую рощу, Дима выскочил на поляну, и остановился, как вкопанный. Поляна оказалась не та, где вчера разбили лагерь. Эта поляна была намного шире. Сочный травяной ковёр окаймляют более массивные деревья, словно обнявшие друг друга разросшимися, длинными ветками.

Но самое главное – отсутствуют следы ночного лагеря. Ни палаток, ни остатка костра, ни нервничающих  экстремалов. Кругом клубится дым, пахнет гарью и, без остановки,  закладывая уши, грохочет канонада.

 Сквозь шум орудий, совсем рядом, раздалось надрывное, конское ржание. Видимо бедное животное не выдержало царившего ужаса.  Товарищи, словно сговорившись, бросились в сторону и укрылись за толстым, морщинистым стволом поваленного дерева. На поляну выехал отряд шведов. С другой стороны выскочили  лихие зелёные мундиры. То были русские.

 Послышались выстрелы, крики раненых, лязг сабель, русская и шведская брань. В нос ударил сладковато-приторный запах крови, смешанный с солоноватым духом пота и терпким привкусом пороха. Люди с безумным остервенением рубили друг друга. Кони отчаянно ржали, гарцевали, вставали на дыбы и падали. Мелькали окровавленные шашки и штыки. Вскоре шведы отступили.

 Дым колыхнулся и легко взлетел к потемневшим верхушкам деревьев, открыв чудовищную картину: десятка три убитых, множество раненых, истекающих кровью, несколько убитых лошадей. То тут, то там раздавались жалобные крики  умирающих.

 Гул битвы нарастал. Казалось,  гремит повсюду. Куда бежать? Опять послышался топот копыт. Ребята пригнулись. В полном молчании, поднимая клубы коричневой пыли, проехал большой отряд русской конницы. Примерно, человек триста.

 Когда скрылся последний всадник и затих мерный топот копыт, Андрюша сильно дёрнул Диму за рукав:

– Что всё это значит?

         Дима вкратце поведал, о чём говорила Наяда. Пару секунд Андрей обдумывал  услышанное,  затем серьёзно произнёс:

– Нужно спешить, нужно спасать лавровый венок.

      С горящими глазами и слишком уж сосредоточенным лицом друг напоминал потенциального клиента психиатрической клиники. «А может все находящиеся тут люди – потенциальные клиенты психушки?» – подумал Дима. «Не зря ведь, психбольницу в Полтаве называют «Шведской»?»

– Андрей! Русалка говорила только про меня. Ты можешь остаться. – самым серьёзным тоном сказал Дима.

– Где? Здесь? – Андрюшины губы скривились в надменной улыбке.

– Ты понимаешь, что пойти со мной, это всё равно, что к щуке в пасть. – с нажимом сказал Дима.

– Ничего, и щука иногда отпускает добычу, – отшутился Андрюша.

– Наяда отправит тебя обратно в наше время, – не унимался Томин.

– Она что, оператор туристической фирмы?

– Андрюха! Я серьёзно.

– Я тоже серьёзно.  Как я могу тебя оставить одного? Я иду с тобой. Это моё решение.

Дима внимательно глянул на друга. Тот смотрел спокойно, преданно.

– Спасибо, Андрюха! –  Дима протянул руку. Плотная Андрюшина ладонь сжала ладонь Димы.

– Тогда пойдём, – решительно сказал Дорошенко.

– Может, для начала, раненым поможем? – Дима сочувственно глянул на корчащихся и стонущих людей.

– Чем? Тебе жить надоело? – в голосе Андрюши зазвучала твёрдая сталь. – Чем ты им поможешь? А сам можешь погибнуть очень даже легко! Так что пойдём быстрее отсюда!

     Друзья осторожно спустились по сиреневому тоннелю и подошли к ставку. Блюдце ставка стало напоминать окно с тёмными, плотно занавешенными, но медленно колыхающимися  шторами. Вместо утреннего тумана нервно клубятся рваные вихри пушечного дыма, и вода, потеряв прозрачность, непроглядная, как ржавая железная дверь.

– Наяда! – негромко позвал Дима.

     Подул лёгкий ветерок. По ставку побежали маленькие злые волны, ощетинившись, пенными клыками барашек. Ребята ждали с замиранием сердца.  Шум битвы  снова усилился.

     Вдруг послышался лёгкий всплеск, и появилась прелестная головка Наяды.

– Тебе будет вдвойне тяжелее. Возможно, Тебя, даже не пустят в Полтаву небесную! – роковым голосом сказала она, пристально глядя на Дорошенко.

– Я принял решение, – спокойно ответил Андрюша.

– Что ж, твоё решение достойно восхищения.

Андрей промолчал, только пристально глянул на Наяду.

– Я знала, что Вы вернётесь, только незачем  было проверять лагерь. – продолжала русалка.

– Но, …я…, я ведь сразу ничего не знал. Мне уже на поляне Дима всё рассказал, – пояснил Андрюша.

– Это понятно, только Вы потеряли время. Сейчас  нужно спешить. Идите к тому месту, где… где в Вашем времени стоит памятник «Шведам от шведов». Только сейчас там нет никакого памятника. Это обширная поляна. Почувствуете её по сильному энергетическому излучению. На этой поляне открыт энергетический коридор. Кобо, наверняка, уже там. Ты, Дима, любой ценой должен забрать венок и через этот коридор вернуться в своё время. Как это сделаешь,  не знаю. Но запомните, коридор открыт только до десяти  утра.

– Как по нему спускаться? – спросил Андрюша.

– Когда будете ясно видеть столб света, разбегайтесь и ныряйте в него, как в воду, руками вперёд, закрыв глаза и задержав дыхание. Не бойтесь, не разобьётесь. Конечно, без специальной тренировки будет очень трудно, но ничего, справитесь. Я вижу, Вы со спортом дружите.

– А если мы не увидим этот столб энергии? – спросил Дима.

– Увидите, – уверенно ответила Наяда. – Кроме Вашего примитивного трёхмерного измерения существуют ещё множество измерений. Причём как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения показателей.  Вы  хоть и перенеслись на триста лет назад, но попали практически в своё измерение. А могли ведь попасть и в другое, так что Вам ещё  повезло. Я говорю, практически, потому что не большие перекрытия из соседних измерений при переносе в прошлое, неизменно, присутствуют. И возле тоннеля они наиболее проявляются. Так что ничему не удивляйтесь. Если вдруг будете не успевать, возвращайтесь ко мне.  Буду  ждать до полудня. Только до полудня и не секундой больше! Дольше просто не могу. Этот ставок только с виду простой. Естественно, он тщательно  заилен, но через него проходит большой энергетический разлом. Это конечно не тоннель, двигаться по кривому, изломанному разлому во сто крат сложнее. К тому же  нужно пройти заградительные барьеры, которые без меня не преодолеете. Но если выберетесь,  попадёте примерно в своё время. Существует не большая погрешность, примерно до ста лет, но всё же лучше, чем оставаться в 1709 году. А теперь спешите,  пора. Да, кстати, чуть не забыла, у Вас есть время?

       Дима не носил часы, а Андрюша достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8:26. Русалка  улыбнулась. Мобильная связь сейчас как раз  к месту.

– На каком  операторе? – иронично спросила девушка.

– МТС. – сёрьезно ответил Андрюша.

      Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула  Диме:

– На, возьми, чтобы знали  точное время. А теперь  действительно пора. Удачи, ребята!

      Дима с Андрюшей двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут, плотной стеною, разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, но можно остаться незамеченными.

      Ветки хлестали по лицу, ветки, словно острые крючки, цеплялись за одежду, ветки хитро переплетались, заграждая путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали, в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться, тоже означало – погибнуть.

       Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали чаще появляться  одинокие, угрюмые деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и товарищи вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не переставала и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент тысячи копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание  и пощипывая глаза.

      Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных клёнов и выпуклых лип, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только появилась какая-то подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.

      Ребята  пробирались  дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем  усиливалась и стрельба.

      Наконец, за нервно подёргивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалась огромная поляна. Когда открылся последний ряд листьев,  товарищи увидели грандиозное сражение.

 

                                            И грянул бой, Полтавский бой!

                                            ………………………………….

                                           Гром пушек, топот, ржанье, стон,

                                           И смерть, и ад со всех сторон.

      

Пушкинские строки навязчиво закрутились в Димином мозгу.

       В это самое мгновение  между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский цифровой телевизор, так что стали отчётливо видны даже самые дальние уголки этого бескрайнего поля.

     Сколько хватало глаз, до самого горизонта, простиралась равнина, плотно усеянная людьми. Их насчитывались тысячи. Люди находились в непрерывном движении. Слева – синие мундиры, справа –  зелёные и серые. Конные и пешие, с ружьями и  саблями, все старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.

      Дым, запылённым покрывалом, заволакивал поле боя, периодически скрывая убивающих и ещё живых. В грязно-серых клубах, зловеще, поблескивали стальные клинки, часто окровавленные.  До тошноты, пахло кровью. Дым, медленно, поднимался в небо. А там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.

      «Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище!» – подумал Дима. – «Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди так жестоко убивали друг друга?» И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.

       Ребята прижались к земле и стали следить за сражением. Хоть это и кощунственно  звучит, но лучшего места  для наблюдения не найти.

       Поле Полтавской  битвы виднелось, как сцена  с театральной ложи,  только вместо бархатных мягких кресел, твёрдая обветренная земля. А  бутафорские декорации заменяют настоящие пушки и ружья. И настоящие пули и ядра пронизывают пространство, а  люди умирают настоящей смертью.

      Тоннель оказался виден даже невооружённым глазом и представлял смерч, пригвождённый к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно исполинской змее. У земли – светлый, почти белый,  а кончик хвоста практически чёрный.

      Тоннель находится в самой гуще сражения, но ни в самом тоннеле, ни на расстоянии примерно метра от него людей нет. Воины явно не видят «смерч», но интуитивно избегают его.

      А битва, словно разбушевавшийся океан, неистово громыхает и надрывно орёт криками умирающих. Битва давит той жаркой, жуткой, высасывающей все соки энергией, какая бывает в присутствии Смерти.

       И Смерть, почти зримо, присутствует. Смерть ощущается физически, до боли в голове, до темноты в глазах. Сегодня наступил её праздник. Диме показалось, что над грудой убитых колыхнулась белая воздушная мантия, накинутая на огромный скелет, а на лица ещё живых легла тень от гигантской косы.

       Вдруг Дима увидел в самой гуще сражения рослого воина в зелёном мундире на могучем  белом коне. Гигант  повёл в атаку пехотинцев в серых мундирах. Лицо воина сосредоточено. Чёрные, как смоль, волосы развеваются. Тёмные усищи взъерошены. Глаза бросают молнии. В руке блестит шпага. Невероятная решимость чувствуется в каждом  движении. Что-то сжалось внутри Димы.  «Да это же царь Пётр!»

 

Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен.

 

Продолжали, навязчиво, крутиться в Диминой голове строчки из «Полтавы».

       Ряды шведов начали пятиться  назад.

       Сильная ладонь Андрюши сжала Димино плечо и указала на право. Неподалёку от них сидит Кобо, колючие глаза внимательно всматриваются в тоннель. Заветная сумка неподвижно висит на левом боку.

       Неожиданно тоннель начал деформироваться. От него отделились какие-то тёмные, неясные силуэты и спрыгнули на землю. Затем силуэты стали очерчиваться,  превращаясь в чёрные мускулистые существа с размытыми чертами лица.

        Существа стали неистово плясать, широко размахивая длинными руками. Всё закружилось, перемешиваясь в одном безумном, кровавом вихре: кони, люди, пушки, знамёна.

         «Может это у меня голова кружится? Может это просто сильный гипноз или крепкий сон?» – подумал Дима.

       Резкий, свистящий звук чего-то большого, материального, пролетающего  слишком близко, оглушил и отрезвил  «мыслителя». Это большое попало в молодую сосну, сходу сломало её и, отскочив в сторону, покатилось с шипением. Перерубленная сосна с глухим стоном рухнула наземь, сломав половину веток.

– Пушечное ядро!!! Пригнись!!! – услышал Дима резкий голос Андрюши, приникнув к земле. «Как хорошо, что я не эта сосна!»

      А мускулистые чёрные силуэты продолжали бесноваться, кого зацепляли рукой или ногой, падал замертво. Было видно, что специально  «чёрные» никого не задевают, но горы убитых и раненых их явно веселят и опьяняют.

      Вдруг, «силуэты» начали хватать раненых и прижимать к себе могучими ручищами. Те мгновенно умирали и сразу сморщивались, как гармошка.

      Вскоре вокруг чёрных силуэтов уже не осталось живых, и они, истерически гогоча и, безумно пританцовывая, двинулись в самую гущу сражения, где шла жаркая рукопашная схватка.

       Но в это  время, затуманенные разноцветным дымом, небеса резко разверзлись, явив кристально-чистую синеву и на чёрных существ пролился ослепительно-яркий, белый свет. Пружинящая, непобедимая сила чувствовалась в нём. Существа завизжали, как резаные свиньи, забегали по поляне с дикой скоростью и стали усыхать прямо на глазах, превращаясь в скелетообразных, безобразных монстров со сплющенными, козьими мордами, кривыми клыками и слезящимися чёрными глазами. Толкая и отпихивая друг друга, монстры запрыгивали обратно в тоннель. Больше половины их осталось лежать на поляне, превращаясь в груду чёрного пепла, сдуваемого лёгким ветром.

      Когда последний козьеподобный скрылся в тоннеле, из него вырвался ослепительный сноп пламени с чёрным, едким дымом. Но небесный свет, попав на этот сноп, начал тушить его. Вскоре пламень, с резким потрескиванием, шипением и каким-то полуживотным визгом потух.

      На том месте тут же образовалась твердь. Никаких признаков тоннеля или какого-либо пространства, куда можно «нырнуть». Небо сомкнулось, поток луча, ударившись о землю, отразился широкой световой волной, разлившись в разные стороны. Раненые оживали, живые ободрялись. Ребята почувствовали  бодрость, словно после хорошего отдыха.

       Сражение переместилось немного в левую сторону. Шведы начали отступать.

      Дима достал золотые часы. Чёткий циферблат показывал 10:25.

– Похоже, мы пролетаем, как стая напильников. – срывающимся голосом шепнул Андрюша.

 Дима выразительно посмотрел на друга. Оставалась надежда только на Наяду. Вдруг Андрюша легонько тронул Диму за руку и указал в сторону, где сидел Кобо.

      Среди смятых трав виднелось распластанное тело. Присмотревшись, Дима заметил, что вместо Кобо лежит, раскинув длинные руки, огромный, человекоподобный ящер. Приплюснутая звериная морда с огромными клыками и широкими, коричневыми, полукруглыми рогами повёрнута на право. Чёрные глаза остекленели, а синий язык вывалился на землю и облепился пылью, перемешанной с сосновыми колючками.  Кожа покрыта серо-зелёными чешуйками с чёрным отливом, а руки и ноги заканчиваются крупными, жёлтыми когтями. Только потёртая зелёная сумка да разорванная по швам одежда напоминают, что это когда-то был худой человек с колючим взглядом.

       Дима похолодел от ужаса,  но что-то передёрнулось внутри. В два прыжка «наш спаситель человечества» очутился возле монстра, сам не понимая, как это произошло. Благо, Кобо накинул сумку на плечо, а не через голову, иначе снять её было бы очень трудно.

      Преодолевая отвращение,  Дима наклонился к скользкому, пупыристому телу и потянул сумку с плеча. Ремень зацепился за крупную чешуйку и не хотел сползать. Тогда «спасатель» с силой рванул. Чешуйка обломилась. Запахло зловонием, но ремень соскользнул. Дима поднял сумку перед собой, ощутив приятную тяжесть в руках, и надел через голову. Возле правого бедра стало тепло. Сумка, словно приклеилась к телу. Маленькие застёжки, по бокам сумки, сами прикрепились к Диминому поясу.

Поискал глазами Андрюшу, но тот был уже рядом.

–  Пора, – прошептал Дима, и друзья побежали назад к воде.