Топос-Блог

К читателю

Говорят, что профессиональный писатель от любителя отличается тем, что может написать на любую тему... Герои вымышлены,  хоть и получились очень колоритные, ситуация придумана. Ханжи и тролли и "ах как не стыдно" проходят  мимо мной незамеченные. Это жизнь и данный рассказ несет социальную нагрузку, поэтому надеюсь на адекватность восприятия.

ТРЮЛЕЧКА.

"Первое правило серьезного писателя – копирование.Я также говорил, что зло – подлинный двигатель произведения.Нужно найти  сакральную жертву. По возможности – невинную". Донато Карризи «Девушка в тумане»

Очень сложно признаваться в том, в чем тебе особенно стыдно. Хотя стыд говорит о наличии совести и как минимум о том, что внутри тебя есть различие таких понятий, как «плохо» и «хорошо». Стыд, по моему глубокому убеждению, есть некая граница, которая делит эти понятия, и если границы нарушены, то возникает ощутимый дискомфорт.

Он говорил, что мне нравится страдать. Что моя граница саморазрушения, мазохизма приводит его в неописуемый восторг, так как он ее не видел, не чувствовал и считал мою похоть бездонной.  Ярко-желтая, с вкраплениями красного (боли) и кисло-сладким вкусом собственного возбуждения на щеках. Он все равно вытирал свои пальцы о мои щеки, как бы я ни сопротивлялась. 

Он искал во мне чувство собственного достоинства в постели, говорил мне мерзости, от которых выворачивало все мое существо наружу. Мое женское эго протестовало и поражалось такой наглости, такому нахальству, такому цинизму… И в те самые моменты звучало презрительно: «Принцесска». Тут же мое лицо менялось, и презрительный взгляд с желанием убить обрушивался на него.  

Существо… Потому как человек не так коварен и хитер, не так умеет манипулировать и заставлять подчиняться. Мне, девушке, мечтавшей в подростковом возрасте уйти в монастырь и в течение всей жизни старающейся соблюдать заповеди и молиться на ночь, было дано «это» для стойкости духа.

Он рассказывал о своих фантазиях: что, где, как и с кем, какая поза, БДСМ и прочая атрибутика. Заставлял смотреть лесбийское порно (человека нельзя заставить, если он этого не хочет!), и, когда я закрывала глаза и отворачивалась от экрана, мою голову возвращали и он требовал:

- Открой глаза!

Когда я не открывала, он запускал мне руку в промежность и доставлял удовольствие, от которого я теряла себя и снова и снова подчинялась ему.

Секс был той нишей, где я могла расслабиться полностью. Нет, я не нимфоманка, я «добрая и отзывчивая». А еще до некоторого время я была «безотказной» ему, так как считала глупостью отказываться от удовольствия.

Когда приходила к себе домой, мне становилось стыдно.

Какими словами вам описать, насколько мне становилось противно от тех действий, что происходили раз за разом там, – я не знаю.  Я устраивала разборки и отчитывала себя: «Я же приличная!!! Я не могу больше терпеть это!» 

Но…

Проходило время: месяцы и годы… А я, будто правда с ошейником на шее, была рядом и выполняла все его команды.

1.

Не стану описывать, как мы выглядели, это неважно. Однако казалось, мы знали друг друга всю жизнь. Первые месяцы просто не могли насытиться друг другом, и звучал даже вопрос:

- Отчего мы встретились только сейчас?

Мы, уже не шестнадцатилетние, с разводами за плечами, хлебнувшие предательств и разочарований, судьбой столкнутые как два бильярдных шара навстречу друг другу. По всем правилам, по логике и по законам Вселенной, мы должны были, столкнувшись, тут же разбежаться в противоположные стороны бильярдного стола (жизни). Но… Но черт его знает, что за шутку нелепую решили сыграть там, наверху, где всегда есть какие-то планы и задачи для наших душ.

Он для опыта.

Боже, как устала себе говорить себе: «Детка, это был опыт», «Не усвоенный до конца урок»…

Не могла принять фразу – «Что внутри тебя, то и снаружи», или как тут модно говорить: «Ты и твой мужчина – как зеркало, твое отражение».

Я была в шоке от такого отражения, я была просто в ужасе от того количества злобы, ненависти и жалости к себе. Я – не такая.  Нет, это точно не я!

Кто я?

Кто я на самом деле?

***

- Придумай мне имя, не похожее на остальные. Не хочу быть ни зайкой, ни котиком, ни милой, ни сладкой… Любимая – приемлемо, но хочется нечто уникальное..  Твое имя – хозя, уменьшительно-ласкательное от хозяин. Потому как я верна тебе и принадлежу тебе одному. Я так решила.

- Трюлечка.

- Трюлечка… Мило… Никто так не звал меня раньше.

- Трюлечка – три рабочих дырки, - пояснил он. - Это я лишил тебя анальной девственности, а потом, я считаю, что трахать  бабу в задницу – это унизительно для нее.

Я помню, меня перекосило от злости, но лишь на минуту. Это было низко, это было шокирующе неприлично для меня.

- Извращенец! – выкрикнула я, но не ушла, а осталась лежать рядом.

Вот тогда надо было уйти, тогда – и не минутой позже!

Меня это забавляло. Его цинизм, нахальство… Никто не смел так со мной, а тут… Неуважение… Любопытство, насколько далеко он может зайти? Есть ли грань, в которую упрется совесть? Есть ли у него вообще, совесть? Есть ли хоть какие-то моральные границы?!  Я считала, что их нет у него, а он – что у меня…

Моя первая ошибка

- Кто тебе сказал, что в постели есть уважение? Его не должно быть. Я тебя трахаю во все щели – это уважение? Кто-то должен подчиняться, а кто-то подчинять. Я мужик – значит, не я подчиняюсь. Значит, подчиняешься ты.

- Но это слишком, должны быть границы!

- Хочешь ставить границы – оргазмов не получишь. Я умнее тебя, какой у тебя IQ? У меня достаточно высокий, так что поверь мне, детка: тут или-или, тебе выбирать. Хотя, что ты можешь выбрать? Как я сказал, так и будет. Ты – моя собственность. Ты – моя раба, поэтому я приказываю тебе провести между ног у себя и облизать.

- Не буду.

- Пошла вон тогда.

Я сделала. Сделала, как просил. Но сделала из любопытства, а не  из-за желания подчиняться. Хотя кого я обманываю? Себя. Мне хотелось подчинения. Потом же, сжигая себя стыдом, уверяла, что все кончено и никогда больше я не стану перед ним на колени, не стану слушаться и выполнять приказы. Я ведь не рабыня, я – свободная женщина! Но… я делала все, почти все… стараясь отплатить за то чувства полета, что он дарил мне.

Я себя ненавидела за слабость. Слабость – он.

Самый глупый грех – тщеславие. Какая радость  вынашивать   сексуальные фантазии и молчать о них?

Моя вторая ошибка

Я не причисляла себе к женщинам, которые ради секса готовы на разный вид унижений. Для меня они были слабыми, безвольными. Для меня они были облиты грязью, что ли, из-за того что не умеют совладать со своими пороками.

До знакомства с ним я могла жить без  интима, и даже не один год. Я не «ходила по рукам», и, в общем, у меня было не так много  мужчин, как могло бы быть, лицо-то смазливое. Важнее было, прежде всего, что за человек рядом со мной. Его качества, мужские: качества защитника, добытчика и моральный аспект, выраженный в верности.

Этот же был антипод моего мужчины. Я презирала таких мужчин и не понимала женщин, что оставались с такими рядом.

- Бери наручники и анальную пробку и становись по-собачьи.

- Я не буду засовывать это в себя!

- Будешь!

Он будто отключал меня, поражал всю мою волю, и я делала то, что нужно ему. Я не могла понять, отчего так происходит?

Он больной.

Он больной человек, – как-то мне пришла мысль. Это был деспот, морально разлагающийся человек, к которому только и испытывать жалость. Но почему я продолжала желать его и терпеть это? Я все равно его любила… Любила пукающим, с больным животом,  злым и с хамским поведением, крикливым и целующим мне руки… Я даже любила его детей от первого брака, как мне казалось…

Весной узнала об измене. Вернее, как оказалось, изменяли со мной вот уже не один год. Там отношения длились с момента его развода, и это давняя связь. Мать с двумя детьми нашла силы и ушла, почему же я вот так…

Мне было плохо, мы не общались; решила уйти. Это была третья сознательная попытка уйти из этих отношений, которые на любовь совсем не  были похожи. Они зашли в тупик, превращались в болото, и я чувствовала, что тону в них, теряя себя.

Уйти от своей зависимости. Уйти, чтобы найти себя снова. Уйти, чтобы снова любить себя, а ненавидеть.

- Я подумала и решила, что нам надо расстаться…

- Ты подумала? – хихикнул он. – Говори мне: «Мне взбрело в голову», потому как думать ты вряд ли можешь…

Без него меня ломало, как сухие ветки о колено, только хруст был где-то внутри и его не слышал никто.

Но прошел месяц, и все по новой закрутилось: снова встречи, снова вместе, снова планы и секс.

Я простила.

Это моя третья ошибка

- Я посажу тебя на стул, а прежде раздену догола и засуну анальную пробку тебе в задницу, руки будут в наручниках, а во рту либо шарик, либо кляп из твоих мокрых трусов – выбирай.

- Ты в своем уме, хозя?

- Я усажу тебя на этот вот стул, и ты будешь смотреть, как я трахаю другую.

- Прекрати! Это не смешно, и что за бред ты несешь?!

- Вот так оно и будет, посмотришь. А потом, когда я в нее накончаю, ты будешь это все вылизывать. Ты станешь вылизывать ее киску. Ты поняла?

- Ты болен на всю голову! Никогда! Ненавижу тебя!

- Никогда? Сколько раз ты нарушала это слово? Никогда – значит да.

Да, я много раз твердила себе и ему, что больше никогда не буду унижаться в постели, что не буду с ним говорить, что мы не увидимся больше никогда. И потом я нарушала слово. Мне стало страшно за себя. За свое психологическое здоровье, ведь стыд все еще был в списке моих эмоций. А значит, я понимала, что это все ненормально и мне надо бежать от него как от огня.

Помню, тогда я опешила от этих откровений, этих фантазий... Мне стало просто страшно быть рядом. До меня, как до жирафа, дошло, что никаких чувств нет, все его «чувства» – лишь лицемерие и показушничество перед друзьями и родителями. Он умел быть на людях хорошим, заботливым и милым. Покупать изредка подарки, говорить ласковые слова и выходить «как пара» в свет – кино либо музей. Он любил живопись и обожал театр. Он знал много всего, и эта маска милого, умного и воспитанного человека всегда могла обмануть кого угодно. На работе –  высокий пост, уважение коллег, хоть и репутация бабника. Но разве это грех для мужчины?

До меня дошло, что меня используют и «готовят» к оргии. Что я как человек для него не существую.

И вы не представляете, как внутри жгло и кололо, рвалось и металось.

- Мазохистка и садист – прекрасная пара, - доедая кусок гамбургера в Макдональдсе, улыбаясь, сказал он.

***

Ранней весной я устала от своего депрессивного состояния. Я устала от слез и от разочарований. Устала ждать, что он что-то сделает, чтобы выправить ситуацию, дать мне понять, что я ошибаюсь, что я ведь значима и важна в его жизни… Я устала от унижений и оскорблений, что стали проявляться в жизни, а не только на его диване. Я разочаровалась настолько, что не могла больше видеть его. Мое терпение кончилось, прощение тоже. С меня хватит!

Вокруг все стали беспокоиться и говорить, что надо бы к бабке сходить… Ведь была одна, а стала совсем другая. Мол, тут не без магии, тем более его лучший друг – сатанист, не обошлось. Вход пошли защитные камушки, свечи и молитвы. И вот свеча догорит, еще часа два нормально, а потом будто всю сворачивает, слезы и хочется одного – услышать, увидеть, обнять. Все. Даже не секса, а просто увидеть. Приезжала среди ночи на такси… Едва увидев его, меня тут же отпускало. Приходя в себя в его квартире, задавалась вопросом: «А что я тут, собственно, делаю? Зачем я приехала?»

Три дня максимум без него, а потом на стену лезла. Он рядом – спокойно и хорошо, нет – будто самого важного лишили, как воздуха.

Это стало невыносимо. Вся моя жизнь сводилась к ожиданию. Я поняла, что становлюсь больной. К тому же со здоровьем дела шли все хуже и хуже. Я часто болела, часто в депрессии, и мысли были разные, вплоть до самоубийства. Так больше продолжаться не могло.

Когда мы виделись в последний раз, перед встречей молилась, потому как вера моя – единственное, что спасало и давало сил быть адекватным человеком. Мне говорили: любовь – это принятие человека на все сто процентов, любить в нем нужно всё, и недостатки тоже…

Недостатки… Я не могла больше мириться с тем, что меня разрушало.

Он купил мясо и пожарил, сделал салат сам, обвинив меня в том (я всегда виновата), что перевожу продукты. Я, которая с  пятнадцати лет готовила всей семье, когда мама уезжала в командировки. Атмосфера  натянутая: «Мы разные» и «Ты меня бесишь» – просто милые слова в лексиконе вечера. Не хотела быть с ним, было мучительно чувствовать этот цинизм и притворство. Хотела уйти, но мне приказали остаться.  Он делал что-то с моей волей, иного разумного объяснения не могу найти.

- У меня чувство, что ты мне мстишь за что-то? За что? Ведь это ненормально!

- Я мщу тебе за всех баб. Все бабы – зло. От вас одни неприятности!

Любят просто так, любят не за что-то.

Настроение его менялось так часто, что я всегда была как на вулкане. Я не знала, чего ждать в следующие пять минут: скажет ласковое слово либо матернётся. Внутри мало что осталось от тех чувств, что зажег вначале; уже не было той романтики, теплоты и заботы… Полгода на «окучивание», а потом – «столько времени нельзя притворяться, что любишь!» А мне хотелось истинно верить, что человек любит, но он болен, а я пойму и помогу… ведь все мы разные…

Витаминка ЕБЦ  – *баться.

Моя последняя ошибка – четвертая

Мы легли спать, я опять все сделала, как хотел он, и получила много ласковых слов и признаний, и стала «любимой женщиной». И все прекрасно. И заснули в обнимку, а потом у него на плече спокойно сопела. И я уж обрадовалась, что он снова вернулся в свое состояние и отошел от ссор, извинился за мои слезы, и, может быть, еще не все потеряно…

 Вы слишком наивны или впали в детство.

Но утром я не смогла выслушивать очередной бред про слизывание и облизывание и прочее извращение. Не было больше моих сил терпеть эти больные дурно пахнущие фантазии. Меня чуть не стошнило прямо на его диван.

- Я не раба тебе, и мне не нужна хозяйка! И не буду делать все это! Найди себе дуру, что согласится на такое. Ни одна нормальная не сделает этого!

-  Тогда ты мне не нужна. И секс с тобой так себе – мне скучно!

- Ты меня столько лет для этого держал? Чтобы я там кого-то  лизала? Чтоб участвовать в твоем тройничке?

- Да. Но раз ты отказываешься окончательно, то мы прощаемся. Не пиши мне и не звони. Если захочешь принять участие в оргии или чтобы я кончил тебе на лицо – приходи.

Я вызвала такси и уехала. Слез не было. Даже желания выпить или закурить не возникло, обычно появляющихся после наших диких ссор.  Я поняла – все, конец.

Меня смешали с грязью, но я сама позволила это человеку, которым была больна, для которого не пожалела бы и жизни… А он называл меня неблагодарной и считал каждую потраченную на меня копейку. И вина моя лишь в том, что я его любила больше себя.

Жаль только одного, что таких вот людей не отличить, не узнав их ближе, чем другие…  Только в частной жизни мы не носим масок перед другими и бываем такие, как есть, – настоящие. Готовы ли нас принимать таких, как есть, – большой вопрос.

***

- Дайте  мне вон те трюфели, - сказал в магазине мужчина, рассматривая витрину, а меня передернуло.

В моей памяти вспыхнуло слово «Трюлечка».

Т-Р-Ю-Л-Е-Ч-К-А!

Я проводила взглядом этого мужчину до выхода, и внутри, посередине, в месте солнечного сплетения что-то сжалось, а время остановилось. Образы прошлого, что так старалась забыть, спрятать в мешок, растворить во времени, – ожили, и ярким пятном (как  леденящий водопад) предстали передо мной. Я замерла на месте.

Любят просто так, ни за что.

- Девушка? Девушка! Ау! Вы, что брать-то будете? – спросила раздраженно продавец.

Я стояла, не двигаясь и не моргая. Я как Алиса у Кэрролла упала в яму прошлого. Все, что я чувствовала, – это непреодолимую тоску, жалость, и любовь, и гнев, и… страх. В тот момент хотелось прийти к нему без звонка (как обычно я делала), ворваться и убить его, а потом и себя. Убить не из-за ревности, а от этого непрекращающегося чувства разочарования и утраты чего-то важного. Он был моим чокнутым Кроликом – странным, безумным, непонятным, милым и…

Любовь зла, полюбишь и козла.

- Девушка! - женщина лет сорока грубо взяла мой локоть.

- А?

- Вы что брать-то будете?

- Я… - я растерянно огляделась на очередь позади меня.

- Девушка влюбилась! В облаках летает!

- Ничего… - я вышла из очереди, совершенно забыв, что хотела купить.

Я вышла из магазина и не помню, как спустилась по ступенькам. Не помню, как оказалась дома. Я была во власти воспоминаний, вызванных одним лишь словом «Трюфели», а до меня донеслось «Трюлечка». И туман прошлого, того хорошего: где мы держались за руки, где я спала на плече, где готовили ужины, где предавались страсти и где в моменты полета я целовала его ладони, как самому близкому и родному человеку.

Нет, это не унижение быть искренней в чувствах и благодарить.

И нет, это не унижение – делать так, чтобы радость вселялась в его сердце.

Я приличная!

Я  снова себя оправдываю?

В приятные воспоминания вскоре вклинились те, от которых я  ревела как белуга, от которых становилось больно.

Мазохистка!

Фильтр  сигареты обжог мне палец, и на улице пошел дождь. Капли шумно бились в окно, отражая мою истерику внутри.

Включив на зарядку телефон, я пошла принимать ванную. Пару капель геля для душа быстро соорудили высокую белую пену. Ванна всегда меня успокаивала и давала решение.

«Надо начать новую жизнь, - лежа в воде и сдувая с ладони  пузырьки пены, решила я. - С сегодня. С сейчас. Надо».

Признайся, все же тебе НРАВИЛОСЬ ВСЕ…признайся, в том, что и он лучшее, что у тебя когда-то было... Признайся...и замолчи навсегда...

***

Утром, собираясь на работу, отключила телефон от зарядки. На дисплее высветилась смс: «Приходи в гости».

Все мы разные – по внешности и по содержанию, однако должен быть внутри сейф, наполненный любовью к себе, чтобы, когда вам кто-то скажет, что вы никто, и начнет вас обесценивать, вы  открыли бы его и вспомнили, что вы – это все, что у вас есть. Что вы – уникальны, таких, как вы, больше нет…

©Юлия Брайн, 2018

©редактор Ольга Заровнятных, 2018