- Ты кто?
- Я? Лунатик. По крышам бродящий...
- Что делаешь ты?
- Одержимый и спящий по лунной эмали скитаюсь. Гуляю.

- Зачем?
- Я не знаю.
- Откуда ты взялся?
- Из комнат... Из дома.
На свет выхожу, наважденьем влекомый,
Манит меня месяц серебрянной песней
В туманный и зыбкий простор поднебесья
И надо идти...

- Бееедный... Сидел бы уж дома!
- Как можно? Я в путь отправляюсь тревожный
И с жизнью прощаюсь, и плачу
Блуждая во сне наудачу...

- А что там? В ночи?
- Там? Тревога. И шатких карнизов дорога
И сумрачной бездны напасти,
И нет ниоткуда участья.
Хоть близко до Господа Бога...

- И что же? Всегда так будет?
- Всегда. Везде. И повсюду.
Меня уж на ключ запирали.
Решетки в окна вставляли.
Не помогает. Не помогает.

Табарен говорил: «Нафталин – это шар;
В глубине сундука ядовит он и светел».
Со слезами во рту Франсуа возражал:
«Нафталин – это Бог, нафталин – это ветер!»

Разбежались сугробы ручьями,
мы - по памяти прожитых лет,
сизари, породнившись с грачами,