Онтологические прогулки

Вопрос о сущности Разума состоит, как мы думаем, в прояснении,
уяснении и объяснении онтологического смысла разума в его «в-себе»
и «для-себя-бытии», т.е. в его самобытии и самобытности. Однако
«хитрость» любой сущности, следовательно, и сущности Разума, состоит
в утаивании своего «в-себе» бытия, своего внутреннего пребывания
«у себя». Для того, чтобы было, что утаивать, сущность, в то же
время, одновременно, должна существовать, т.е. действовать, выражать
и являть себя. Ибо, как вслед за Платоном, отметил православный
мыслитель святой Григорий Палама, сущность, которая не действует
— не существует. «Сокровенное», «потаенное», «в себе» существует
лишь в соотнесении со своим выражением вовне — «для другого» (о.
П. Флоренский). Поэтому, проникновение в существо разума «как
такового» возможно лишь на пути понимания и истолкования, проникновения
в его выражения, проявления в конкретных культурно-исторических
феноменах, в соборных и индивидуально-личностных артикуляциях
существа разума. Однако, есть проявление и проявление, выражение
и выражение. В многообразии явленного проникающая в сущность мысль
ищет инвариантное, а в последнем глубинный инвариант — парадигмальное
Архе, за которым лежит бездна апофатического бытия — Непостижимое
(С. Франк).

В данной статье будет рассмотрен антично-христианский парадигмальный
архетип разума. Почему? Зачем?

Во-первых, потому, что мы, являясь прямыми наследниками «византизма»,
т.е. христиански-православно преображенной античности, впав (и
по доброй воле, и насильно), благодаря Царю-Антихристу (Петру
I) и выводкам его «гнезда», в духовное рабство перед Западом,
до сих пор смотрим на Разум глазами новоевропейской духовной традиции.
Это значит, что мы, не прожив вместе с Западом ни его filioque,
ни его крестовых походов и инквизиции, ни его Возрождения, Реформации,
Просвещения, ни его «заключения» людей в «ограду» Фабрики, пытаемся
смотреть на мир, разум, человека глазами тех, кто прожил все это,
сделал это своим онтологическим ядром, экзистенциально-исторической
сутью. Лишенные этой сути, этой духовно-исторической субстанции,
мы способны лишь имитировать, симулировать взгляд Рацио, как бы
«забыв» о возможности своего собственного, укорененного в своей
духовно-исторической онтологии, в своем экзистенциально-историческом
опыте. Сгущенно, собранно-средоточенно это духовное эпигонство,
переходящее в духовное самооскопление, выражает феномен Павлуши
Смердякова: «В двенадцатом году было на Россию великое нашествие
императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо,
кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила
бы весьма глупую и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие
порядки-с»; «Не было бы греха и в том, если бы и отказаться при
этой случайности от Христова, примерно, имени и от собственного
крещения своего, чтобы спасти тем самым свою жизнь для добрых
дел...»; «Я всю Россию ненавижу».

Как известно, духовным прототипам Смердякова ответил русский гений:
«Переметчики, для коих, где хорошо, там и Родина, для коих все
равно: бегать ли под орлом французским или русским языком позорить
все русское — были бы только сыты» (А. С. Пушкин). Мы с Пушкиным
и против смердяковых. Поэтому мы и вcматриваемся в
антично-христианский архетип Разума, ибо: «Великий духовный и
политический переворот нашей планеты есть христианство. В этой
священной стихии исчез и обновился мир. Греческое вероисповедание,
отделенное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер.
Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европой... история
ее требует другой мысли, другой формулы» (А. С. Пушкин).

Антично-христианский архетип Разума есть «почва», из которой «пророс»
русский ум, в которой он оформил мощь своей внутренней языческой
стихии, есть «зеркало», в котором русский ум увидел свою суть,
свое «должное» — замысел Бога о нем в Вечности, т.е. увидел свое
Имя, подлинный Зрак, Эйдос. Всматривание в антично-христианский
парадигмальный архетип Разума есть, следовательно, всматривание
русского ума в самого себя, есть акт самопознания, самоосмысления,
и в нем — самоосвобождения от власти «чужих глаз», т.е. акт обретения
самого себя, акт свободы.

Во-вторых, новоевропейский взгляд, склад и строй ума — Рацио установил
себя в физикалистском понимании бытия, в логицистском понимании
мышления, в инструментально-прагматическом понимании истины. Антично-христианский
строй мышления, пути кружения мысли и ее созерцания существа сущего
были объявлены творцами Рацио, творцами «нового» мышления и «новой»
Европы предрассудком, идолом, мифологической архаикой. О царстве
Рацио, который артикулировал себя в «новых» мифах о «естественных
правах и свободах» человека, о гражданском обществе, о демократии,
о «суверенности» индивида… русский гений писал: «С изумлением
увидел демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках,
в ее нетерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все
возвышающее душу человеческую — подавлено неумолимым эгоизмом
и страстью к довольству» (А. С. Пушкин).

Владычество натуралистического и социального физикализма, редукции
мышления и мысли к логико-калькулятивным рефлексиям, в которых
«мысль не ходит сама по себе» (Платон. Евтифрон), а стоит там,
где ее поставили (терм), и ходит по приказу, как солдат в строю
(дискурс), инструментально-прагматическое понимание истины как
«средства приготовления бытия к употреблению» (Ницше), привело
Новую Европу к этосу жизни, стратегию которого Мишель Фуко сформулировал
в выражении: «надзирать и наказывать» и который (этос) редуцировал
человека к «идеальной функциональности трупа» (Жан Бодрийяр).
Духовные сервилы из среды западников пытаются навязать нам идею
безальтернативности этоса жизни по Рацио, идею «естественности»
тюремно-казарменного, дисциплинарно-поднадзорного стиля бытия,
«естественности» стиля «идеального трупа». Мы же считаем, что
в этом катастасийном мире все имеет два смысла (Платон), всегда
всему есть альтернатива. Есть альтернатива и Рацио. Эту альтернативу
сто лет тому назад русские философы В. Эрн, о. П. Флоренский и
А. Ф. Лосев обозначили как Логос, т.е. как антично-христианское
понимание Разума и жизнь по нему.

Если коротко сформулировать основные парадигмально-архетипические
черты этого понимания, т.е. основные черты парадигмального архетипа
Логос, то, как мы думаем, они выражаются в следующих утверждениях:

Бытие мира иерархично и центрировано.

Знать «нечто» возможно, лишь каким-то образом имея это «нечто»
в себе, следовательно, знать Истину можно, лишь актуально или
потенциально имея Ее в себе;

Истина, поэтому, всегда «уже» в человеке и с человеком. Это человек,
зачастую, не всегда в Истине и с Истиной.

Истина есть:

а) подлинное, аутентичное бытие, т.е. бытие, соответствующее

своей сущности, своей цели и смыслу, не искаженное, не поврежденное,
не фальшивое;

б) вечное бытие, т.е. бытие, сущее из самого себя,
бытие, неподвластное времени и временности, бытие, владеющее временем
и являющееся его истоком, основой и целью-энтелехией;

в) соборное, кафоличное бытие, т.е. бытие всецелое,
всеобщее, следовательно, много-единое и много-образное, бытие
предельно полное и совершенное, безусловно значимое для любого
места, времени, обстоятельств, ума;

г) бытие внутренне необходимое, аподиктичное, т.е.
не могущее быть иным, чем оно есть, исходя из своей сущности и
в соответствии со своей сущностью, бытие, несомненно свидетельствующее
само себя просветвленному и чистому уму;

Разум тогда — это способ, этос бытия Истины в человеке и человека
в Истине.

Быть разумным, т.е. быть в Разуме — значит быть в Истине, значит
быть истинным.

Быть истинным — означает: обернуться к Истине (эпистрофе),
преобразить способ мысли и жизни (метанойя), собрать
себя в свой подлинный образ, стать самим собой (аскеза)
и соприкоснуться сердцем — нерасчленимым, не манипулируемым онтологическим,
личностно-ипостасным ядром — с подлинным, вечным, аподиктичным
в самом себе (феория). В преображенную, просветленную
душу человека Истина приходит сама собой и делает душу человека,
видящей суть сущего, а суть сущего — видимoй.

Разумение, т.е. усмотрение, усвоение, хранение и осуществление
сути сущего в соборных и личностных духовно-телесных практиках
— есть эффект встречи откровения Истины человеку и откровения
человека Истине. Этот эффект — эффект разумения — по своей структуре
есть единство феории и дианойи, следовательно, единство усматривающего
истинную суть созерцания и размышления, рассуждения в диалоге
ума с самим собой, с умом другого человека, с высшим Умом. Размышление
углубляет и проясняет созерцание, а созерцание предметно наполняет
и предметно направляет размышление. Лишь такое разумение является
подлинным или — в античной и святоотеческой терминологии — является
эпиноей (Платон, св. Иоанн Дамаскин, о. Георгий Флоровский).
Состояние подлинного разумения, т.е. эпинойи, дается лишь нравственно
чистой и прекрасной душе и жизни праведника, святого. Высшим выражением
просветленности души и жизни, энергией и органом гнозиса, познания
является любовь, способная к самоотречению, жертвенному дару,
т.е. к кеносису.

На вершине антично-христианского гнозиса стоит праведник, святой.

Соборное единение разумения, любви и кеносиса в акте личностного
или соборного подвижничества образует ноэматическитй «круг», ноэматический
«топос», внутри которого вразумляется, т.е. входит в Разум и растет
в Нем, человеческая личность.

Таким образом, с точки зрения антично-христианского парадигмального
архетипа Разума:

Истина есть;

– пред-вечная сущность (идея, имя) человека есть;

– путь истины к человеку, а человека к истине есть;

– сакральное, уникально-незаместимое место человека в Бытии и
рост его в этой уникальности — есть;

– разум человека как способ бытия истины в человеке, а человека
в истине, как единство феории и дианойи, как эпонойя — есть.

В ноэматическом пространстве разума происходит собор и си-эргия
познания и самопреображения; понимания и подвижничества, знания
и нравственности. Сила, открывающая истину человеку, а человека
истине — это любовь, сущность которой есть свобода как кенозис,
т.е. самоотречение, жертва, дар. Свобода в любви и любовь в свободе
есть истинная сущность разума человека, есть его высшая разумность
или духовность.

Так понятый Разум, т.е. разум как Логос, и лежит в основе иной,
агональной этосу Рацио, стратегии жизни, которую о. П.Флоренский
назвал синархической феократией или стратегией теозиса,
обожения человека и человечества, обновления и преображения (апокатастасис)
«ветхого» человечества в Богочеловечество, агонально-антагонистически
противостоящее Человекобожию с его постхристианством, превращающим
человека в «постчеловека» или нелюдь. Эта стратегия, как мы знаем,
была предложена византийским Ренессансом в форме возрождения православного
исихазма ХIII–XV вв (о. И. Майендорф). Она была насильственно
подавлена и прервана католическим крестовым походом 1204 г. и
подпадением Константинополя в 1453 г. под власть турок. Сейчас,
после того, как в погоне за западнистcкими химерами Россия, вопреки
желаниям властвующей прозападной верхушки, оказалась «сорвана
с европейских рельс» (К. Леонтьев) марксистского, «научно-социалистического»
развития, попала в зону исторического безвременья, у нее появился
шанс стать «субстанциональным деятелем» (Н. Лосский), стоящим
в начале обновленной истории обновленного человечества. Для того,
чтобы реализовать этот исторический шанс, мы должны соединить
— на основе антично-православного архетипа λογος
— в соборно-синергийном единстве идею православия, идею коммунизма,
идею империи, т.е. создать православную коммунистическую
империю как клеточку новой цивилизации — цивилизации третьего
тысячелетия.