Онтологические прогулки

"Да, мертвые молчат. Но нужно помнить, что все
великое зреет и творится молчаливо, что исторические
события созидаются не на митингах, а в таинственной
тиши глубин народного духа."
(С.Франк. Мертвые молчат.- Соч.,М.,1990,с.580)

В предлагаемой вниманию читателя статье рассматривается смысловая связь русского этоса с историческими путями и перепутьями Руси-России. Понимание данной связи требует совершения эпистрофе, что в переводе с древнегреческого означает оборачивание.

Смысл эпистрофе состоит в оборачивании и взгляде на нечто иное и инаковое для того, чтобы в нем и через него увидеть себя совершивше­гося и себя не совершившегося.

Вот и совершим эпистрофе к исторической судьбе Руси. Обернемся для начала на хулителей русского народа из так называемой "интеллекту­альной элиты". Обернемся, всмотримся и увидим, что дебилизация ими своего народа свидетельствует об их душевно-духовной болезни, название которой гордыня. Интеллектуальные гордецы самозванно записали себя в лучших "по природе", богоизбранных, а весь остальной народ определили в отбросы, из которых они после соответствующей обработки либеральными химерами, изготовят по заимствованным на Западе лекалам строителей "светлого" капиталистического будущего. Эти химеры служат (под именем "общечеловеческих" и "рыночно-демократических" ценностей) камуфляжем голой воли Запада к господству над не западным миром.

Обернемся на петровские "реформы". Обернемся, всмотримся и уви­дим, что они явились первой исторической попыткой Запада осуществить цивилизационный слом Руси руками ее собственной властвующей верхушки.

С тех пор Россия живет в западной щивилизационно-исторической форме - псевдоморфозе. ("Историческими псевдоморфозами,-говорил О.Шпенглер,- я называю случаи, когда чуждая древняя культура довлеет над краем с такой силой, что культура юная, для которой край этот - ее родной, не в состоянии задышать полной грудью и не только что не доходит до склады­вания чистых, собственных форм, но не достигает даже полного развития своего самосознания. Все, что поднимается из глубин этой ранней душев­ности, изливается в пустотную форму чуждой жизни;"(Закат Евро­пы.,М.,1998,т.2,с,193)

Протестантско-католическая по своим религиозным истокам и осно­вам, торгашеская, утилитарно-рационалистическая по способу историчес­кого существования цивилизация Запада глубоко враждебна православной, византийской по духовным основам цивилизации Руси-России. Поэтому, за­падническая псевдоморфоза "внедрялась" и удерживалась выводками "гнез­да петрова" сверхнасилием, которое, однако, оказалось не в состоянии искоренить православно-византийские корни. Из православно-византийских корней в их единении с русской идеей и с практикой русской историчес­кой жизни возникает русский этос: стиль, способ думать по-русски, оце­нивать по-русски, выбирать, решать, действовать по-русски.

2.

Русский Этос

Лучше всего суть русского этоса усмотрел русский философ и богос­лов о. Григорий Флоренский. Отец Григорий подметил, что если Византия жила в православии, то Русь жила православием. Это означает, что Русь изначальная приняла в свое сердце нравственные заповеди, крестный путь и крестное распятие Христа и сделала их своей исторической судьбой. Отсюда и крестно-подвижнический, покаянный и бунтующий исторический путь Руси-России.

Это путь народа решившего жить по правде и совести, в мире, кото­рый "во зле лежит", следовательно, это путь праведника, но не идиота, не непротивленца злу, а, воина, борца с земным злом силою, но не наси­лием.(см.: Ильин И.А. О противлении злу силой). Подлинно русский это борец, следующий словам: "Он(христианин - В.В.) не напрасно носит меч; он божий слуга, отомститель в наказание делающему злое"(Рим.13,4).

Истина, составляющая суть русского этоса, открыта всем людям и народам. Однако далеко не все народы приняли ее в глубину своего серд­ца и ума.

Всмотримся в ее суть: "Я есть путь, Истина и жизнь: верующий в меня имеет жизнь вечную" (Ин.14,6), "Познайте Истину, и истина сделает вас свободными" (Ин.8/32), "Не о хлебе едином жив, будет человек, но о  всяком глаголе Божий" (Мф.4,4), "Кто говорит, что он в свете (истине), а ненавидит брата своего,  тот во тьме (в неведении);  Кто любит брата своего, тот пребывает в свете и нет в нем соблазна (т.е. тьмы неведе­ния); а кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме и во тьме ходит, и не знает куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза" (Ин.29- 11), "Любите грешника при непримиримой ненависти к греху" (св. Исаак Сирии), "Тайна спасения для желающих, а не для насилуемых" (св. Гр. Богослов), "Если нет воли сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе своей. Посему совершение дела Духом зависит от воли челове­ка" (св. Макарий Египетский), "Что не произвольно, то и непроч­но...Добровольное же - прочнее и надежнее"(св.Гр.Богослов), "Бог есть Ум, Слово и Любовь и только человеку даны ум, слово и любовь" (св. Гр. Нисский) , "Царство Вожие - праведность и мир, радость во Святом Духе" (Рим. 14, 17)

Для "среднего" византийца истина христианства сознавалась предпи­санным из вне законом душевно-духовной жизни,  тем  должным,  необходи­мость и справедливость которого понимаешь умом, но не хочешь принимать сердцем, не хочешь в соответствии с ним преображать свою жизнь. Отсюда дуализм христианского и языческого в византийском этосе.

Русский человек относится к смыслам христианской Истины не инс­трументально и торгашеско-потребительски (как в западном этосе), не юридически (как в византийском этосе), а сокровенно - как к абсолютно­му (Фаворскому) свету и слову, идущих из глубины собственной совести. Совесть и образует сердцевину личной и соборной жизни русского челове­ка именно как русского. В бессовестности русский человек чувствует се­бя скотом, знает о своем скотстве и часто сознательно (понимая, что душевно и духовно гибнет) изощряется в скотстве. Русский человек не теплохолоден. Свет, суд и боль совести или влекут его к бескомпро­миссной борьбе со злом, или к осознанному погружению во зло - до дна.

Таким образом,  русский этос - это постоянная боль совести за то, что мир до сих пор во зле лежит.  Русский этос - это не уговариваемая никакими уговорами вина за царящие в  мире  насилие  и  несправедливость.

Русский этос - постоянный труд и борьба за жизнь по правде, а не по лжи. Русский этос - это и бунт отчаяния от собственного бессилия перед силой зла (слаб человек), трансформирующийся в бунт против боли и вины совести, против "тягла" труда и борьбы с мирской ложью, рабством, на­силием. Отсюда антиномичность и русской души и русской жизни: подвиж­ничество, жертвенность, святость и бесовская одержимость вываляться в грязи зла, сатанинское желание стать злом.

3.

Метанойя

Петровская псевдоморфоза разделила единую по православному стилю быта и бытия московскую Русь на два народа с противостоящим миропони­манием. Тупиковость разорванности исторической жизни в псевдоморфозе была осознана частью властвующего "верха" в первой трети 19 века. Осознана в формах славянофильства и западничества. Славянофильство и западничество означало духовно-смысловой раскол в до сих западнической верхушке России, раскол в "малом" народе. Большой же народ всегда жизнью и изнутри хранимого им православия знал о пагубности духовного рабства перед Западом. Поэтому и звал Петра: "Царь-антихрист". Появление славянофилов свидетельствовало о метанойе у части русского правя­щего слоя.

Метанойя (др.гр.) означает коренную перемену ума, которая ведет к осуждению прежнего образа жизни, как ложного, и оборачивание к новому и истинному способу жизни. "Только ложное...понимание общего хода ис­тории...,- писал Н.Я. Данилевский в работе "Россия и Европа",- могли привести к смешению понятий частной Европейской, или Германо-Романской цивилизации с цивилизацией Обще- или, правильнее, Всечеловеческую; оно породило пагубное заблуждение, известное под именем западничества, ко­торое отмеряет нам жалкую, ничтожную историческую роль подражателей Европы, - лишает нас надежды на самобытное культурное значение "то есть на великую историческую будущность". Славянофилы поняли, что са­мобытное культурно-историческое будущее у Руси есть лишь через практи­ческое установление православного государства и права православного устройства хозяйства, гражданственности и быта, православной разумнос­ти, нравственности и культуры.

Метанойя ума части русского верха, оборачивание к культуре и тра­дициям своего народа, к Православию высвободило связанные псевдоморфо­зой творческие силы Руси, Именно с первой трети 19-го века расцветают самобытные русские литература, живопись, театр, наука, образования, русское земство, русская артельно-соборная организация хозяйства в сфере промышленности и т.д.

Однако, двойного раскола: православного трудового "низа" и запад­нического властвующего "верха", а так же внутри самого верха не выдер­жит никакое государство, никакой народ, ибо "падет дом разделившийся внутри себя". Близость падения петровского дома предсказал К Леонтьев, утверждавший, что петровской России приходит конец, что Россия непре­менно должна "сорваться с европейских рельсов". Это падение осуществи­ли три русских революции, которые, по внутренней сути, носили духов­но-православный, крестьянско-трудовой, анти-буржуазный и анти-западный характер.  В революциях русский народ поднялся против мира  насилия  и рабства как таковых. Православную почву этих устремлений народа прек­расно показали Андрей Платонов в " Чевенгуре", Семен Франк в работе "По ту сторону левого и правого" и генерал Деникин в "Очерках русской сму­ты".

4.

Русский коммунизм

Историческая трагедия России, однако, состояла в том, что внешне все три революции протекали в западнической форме (либерально-прогрес­систской, либерально-консервативной, "научного" социализма...) и возг­лавлялись западниками. В лозунгах: "вся власть трудовому народу", "землю крестьянам", "фабрики рабочим", "землю и волю"..., народ опоз­нал их православно-христианский прообраз: изгнание торговцев и менял из Храма, "горе вам богатые", "продай имение свое и раздай деньги страждущим",  "блаженны страждущие за правду",  "богатый - или вор или сын вора".

Народ пошел за чаемым Царством Божиим на земле, народ выступил против мертвящей русскую душу петровской псевдоморфозы. Западники же повели его в европейскую мечту и европейский проект "научного"" социализма. Повели в новую псевдоморфозу к новому историческому тупику.

Западнической оказалась почти вся русская техническая, управлен­ческая, научная интеллигенция. В ней произошло соединение "духа" раци­оналистической гордыни Базарова и духовного рабства Смердякова. Обра­зовался Бес, о котором провидчески предупреждал Достоевский. Прозапад­ное большинство российской интеллигенции в режиме сверхнасилия, попа­дая и само под его "кровавое колесо"(А.Солженицын), попыталось тоталь­но переделать всю Русь. Именно оно, преследуя цель индустриально-тех­нологической модернизации, решило сломать русско-православный этос: стереть православное сознание, вытравить православный быт и на расчи­щенном месте осуществить европейский проект - материалистический,

атеистический, рационально организованный по технологии единого кон­церна социализм.

Народ терпел и строил, так как модернизаторы-неозападники опира­лись не только на насилие и сверхнасилие, но и на определенное согла­сие народа, ибо у социализма есть своя правда, в отношении неправды капитализма. Социализм прав:

-в утверждении расчеловечивающего,отчуждающего характера рацио­нального капиталистического хозяйства, которое основано на тотальном господстве "священной" частной собственности и тотальности рыночных отношений;

-в утверждении, что любые формы принудительного, т.е. рабского труда безнравственны и экономически не эффективны;

-в том, что без познания сил природы, без техники, без учета ма­териальных интересов людей, борьба с мирским злом оборачивается идио­тизмом.

Социализм не прав в том, что в борьбе с неправдой капитализма опирался на нравственный и исторический релятивизм в понимании духов­ных истоков и предельных целей своей борьбы. Социализм был не прав в том, что:

-истину, свободу, человеческую личность понимал инструмен­тально-прагматически и функционально;

-признавал действенность, следовательно, действительность лишь материально-экономической, технической, количественной стороны челове­ческого бытия.

Практически осуществленный в России "научный" социализм явил миру лишь более обезличенный, более машинизированный, тем самым, более мертвый, чем на Западе, образ рационального капитализма. Он саморазло­жился и не мог не разложиться. Внешние и внутренние противники "русс­кого" практического социализма только подтолкнули то, что уже падало само.

Однако, падала (это понял уже Ю. Андропов) западническая, "научно" - социалистическая псевдоморфоза. Противники же, через распад псевдо­морфозы, стремились к окончательному историческому слому русско-пра­вославной цивилизационной альтернативы, которая осуществилась в том, что в советской России было действительно советским:соборным, совест­ливым, справедливым.

Запад аплодировал русским марксистам до тех пор, пока они вели Россию по пути осуществления европейского проекта рационального социа­лизма.

Такой проект, в основе которого лежат не абсолютные ценности со­вести, милосердия и справедливости, а материальные интересы, матери­альное потребление, материальное благо для всех на основе безгранично­го потребления земных ресурсов в организованном по технологии единого концерна хозяйстве, русский философ Семен Франк и немецкий философ Мартин Хайдеггер назвали рационалистическим нигилизмом.

Практика "социалистической" России показала, что рационально-ни­гилистический эксперимент привел не к упразднению, а тоталиэации лжи рационального капитализма. Тотализация лжи капитализма выражалась в цинизме, лицемерии и жестокости власти, в воровской круговой поруке, продажности и алчности и верхов и низов, в их неверии ни во что, в скрытой войне номенклатуры против всего действительно советского: сво­бодно-артельного, совестливо-трудового, не продажно-торгашеского. В 1985 году скрытая война стала явной, а с 1991 демонстративной и вызы­вающе агрессивной.

Из всего сказанного можно сделать вывод: любые утверждения о том, что Россия должна обернуться или назад к (либеральному или государс­твенному) рациональному капитализму или вперед к рациональному (тех­нотронному, постиндустриальному...) социализму, контуры которого мы видим на современном постмодернистско-постхристианском Западе, русо­фобски и нигилистичны. Их авторы снова вталкивают Русь в реставрацион­ную или модернизационную псевдоморфозу.

Установленный в России "ельцино-абрамо-чубайсами" постсоветский "трансмутант" не содержит в себе ничего ни от рационального капита­лизма, ни от рационального социализма постмодерновского типа. Мы рады этому. Значит, Русь-Россия действительно сорвалась с западнических рельс, значит все эти внедренные силой валютные и фондовые биржи, мар­кетинги, холдинги и т.д. носят симулятивный характер, ибо за ними нет внутренней саморастущей основы для их органичного осуществования.

Постсоветский трансмутант держится не глубиной ума и силой воли крупных и мелких плутократов и нуворишей, а оцепенением перед призра­ками наживы и разобранностью ума, воли и действия нашего народа. По­мочь народу собрать ум и волю в сопротивлении номенклатурно-плутокра­тической бесовщине является сегодня основной задачей русских патрио­тов. Однако сначала они caми должны совершить эпистрофе, метанойю и аскезу:  вывести себя из затемнения ума,  дряблости воли,  разобранности души и бездействия.

Никакой иной духовной основы для реализации этой задачи кроме ис­тины русского этоса у них нет и не будет. А из русского этоса неизбеж­но следует действительно русский, т.е. православно-соборный коммунизм, Русский коммунизм - это общество, в основании хозяйства, быта, госу­дарственного устройства которого, лежат укорененные в абсолютной, бо­жественной основе всего сущего совесть, справедливость, милосердие, свобода...

В Православии лишь весь народ свободно, из укоренной в высшей Правде мысли и воли, т.е. соборно, решает важнейшие вопросы веры и мирской жизни.  Следовательно, православный коммунизм должен быть последовательным народоправием и в экономике и в политике. Прообраз этого народоправия являли Советы, когда они становились правлением народа не на словах, а на деле.

Православие запрещает использовать труд другого человека в ка­честве источника и орудия личной или групповой наживы. Следовательно, православный коммунизм отрицает нравственную правду частной собствен­ности во всех ее формах. Он утверждает правду трудовой (личной, ар­тельной, государственной) собственности, подчиненной критериям совес­ти, экономического самоуправления, экономической ответственности и ра­ботающей на благо всех и каждого.

Без реального экономического народоправия (управляющего самим со­бой труда) не будет и реального политического народоправия. Вместо труда будет работа - подневольное тягло, а вместо народоправия - произ­вол очередных "слуг" народа.

Православие запрещает использование другого человека в качестве орудия воли к власти, средства и предмета принудительного наслаждения. Православие утверждает самоценность каждой человеческой личности, как образа и подобия Божьего. Православный коммунизм должен быть, поэтому, практическим милосердием.

Православный коммунизм должен уметь защитить себя.  Следовательно, он  должен  создать православно-коммунистическую Империю,  ибо меньшее будет смято и раздавлено или с Запада или с Востока. С этим нельзя то­ропиться,  но  и  нельзя опаздывать.  Запад уже создал свою рациональ­но-нигилистическую Империю. Имперо-созиданием занят и Восток.

1999 г.