Проза

ПЕРВЫЙ — в джемпере, с бородкой, около шестидесяти

ВТОРОЙ — пиджак, белая рубашка с галстуком, тщательно выбрит,
возраст тот же

ТРЕТИЙ — в черной кожаной куртке, возраст неопределенный, и вообще
— видим мы его только со спины.

Точка съемки: нечто, напоминающее дежурную телевизионную «выгородку»
для съемок дискуссий, теледебатов и т. д.

Все происходящее — до появления ТРЕТЬЕГО — снимается рутинно-телевизионным
ходом: «говорящие головы» на фоне весьма условного изображения
российского триколора. Вверху над ним надпись: «ТВОЙ ВЫБОР!»

ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ секунды 3–4 сидят молча, глядя в пространство
перед собой.

В дальнейшем говорят практически не поворачиваясь друг к другу.

ПЕРВЫЙ. Итак, коллега, если я не ошибаюсь, в прошлый раз мы остановились
на роли личностного начала в нашей, так сказать, рыночной экономике
переходного, так сказать, периода...

ВТОРОЙ. Почему «так сказать»?

ПЕРВЫЙ. Чтобы назвать какой-то период «переходным», надо отдавать
себе отчет в том, от чего и к чему этот переход. От чего и к чему!
Это никем и никогда внятно не формулировалось — не считая явно
популистских предвыборных лозунгов...

ВТОРОЙ. Ну да, это Ваш излюбленный парадокс. Я даже помню, когда
Вы его впервые сформулировали. Это год... примерно восемьдесят
восьмой. Или восемьдесят девятый? Мы с вами обсуждали статью...
Клямкина что ли? Или Пияшевой?..

ПЕРВЫЙ. Восемьдесят седьмой год. Заседание клуба «Перестройка».
Был ваш доклад, я потом в прениях выступал...

ВТОРОЙ. Да, точно — в доме культуры. Господи, кого там тогда только
не было: каждой твари по паре... Монархисты, анархисты... Помните,
это вообще считалось таким... полуподпольным начинанием. А как
тогда райком крутился: разгонять — не разгонять...

Это уж потом, когда там клуб избирателей завелся — тогда все стало
окончательно официальным. Ну вот, мы, как и тогда, постоянно отвлекаемся
от экономики!

ВТОРОЙ. Да, действительно... Но до клуба избирателей там же, в
доме культуры, «Народный фронт» собирался, вы не забывайте.

ПЕРВЫЙ. Я, уж извините, коллега, в эти пионерские игры не играл...

ВТОРОЙ. А на пикетах вместе стояли — забыли?!

ПЕРВЫЙ. Да, я стоял, но индивидуально! Потому что считал это для
себя необходимым.

ВТОРОЙ. Но пикеты-то наши были — народнофронтовские. Вы же не
с анархистами, извините, стояли!

ПЕРВЫЙ. С вами, но индивидуально. И как раз потому, что меня не
устраивали ваши социал-демократические загибы в экономической
программе! Как раз потому, что у вас там было это зыбкое определение
«переходный период», приоритет госрегулирования и много еще чего.
А нужен был простой и последовательный экономический либерализм!
Но до конца!

ВТОРОЙ. Да, и мы его получили — от вашего обожаемого Гайдара!
Но какой ценой?! Освобождение цен без демонополизации — это же
бред! А в институте что тогда творилось? На вашей же кафедре!
Да и на нашей...

ПЕРВЫЙ. Естественно! Вспомните, как вся ваша кафедра цеплялась
за эти несчастные дотации!

ВТОРОЙ. А вы разводили, уж извините, но явную демагогию про возможность
самоокупаемых исследований...

ПЕРВЫЙ. А вы, уж извините, бойкотировали их внедрение и просили
дотаций. Пока все, кто могли делать хоть что-то, за что платят,
не разбежались. Вот цена вашей позиции.

ВТОРОЙ. А ваша позиция дала какие-то другие результаты? Действительно,
все имеет свою цену... Цена вашего либерализма без берегов была
непомерной...

ПЕРВЫЙ. Любая свободно установившаяся цена в каком-то смысле справедлива.
Любая.

ВТОРОЙ. А вы понимаете цену этой цены? Вы всерьез думаете, что
она была свободной?

Пауза. Впервые за все время диалога они внимательно смотрят
друг на друга.

Неожиданно на переднем плане, перед самой камерой возникает спина
ТРЕТЬЕГО. Мы слышим его голос.

ГОЛОС ТРЕТЬЕГО. Эй, мужик? Почем?

Отъезд камеры. Мы видим, что то, что казалось изображением
российского триколора на заднике телевизионного павильона, на
самом деле намалевано на стенке закрытого ларька. Мы видим, что
надпись «ТВОЙ ВЫБОР» — лишь часть большого драного плаката «ПИВО
“КЛИНСКОЕ” — ТВОЙ ВЫБОР!».

Мы видим, что ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ сидят на деревянных ящиках у ларька,
и перед каждым из них стоит еще один ящик, — покрытый газеткой.
У одного из них на этом ящике лежат проволочные мочалки для мытья
посуды, двух видов: поменьше и побольше; у другого на точно таком
же ящике лежит пяток шнурков разной длины.

Мы видим удивленные лица ПЕРВОГО и ВТОРОГО, разглядывающих неожиданного
покупателя.

Отъезд камеры продолжается, и мы видим, что ларек стоит на углу
пересекающихся торговых рядов, видим старушек, торгующих носками,
теток, торгующих солеными огурцами, мужиков, торгующих железками
и т.д. В центре композиции по-прежнему ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ, перекрытые
широкой спиной ТРЕТЬЕГО, который, так и не получив ответа на свой
вопрос, машет рукой и уходит. А ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ смотрят ему вслед...