Проза

• Начало.

Мир налетел, я вынырнул из забвения. Одеревеневшее тело стояло,
вплотную прижавшись к зеркалу... Сник, но не упал! Первая мысль:
Мама будет жива и здорова... Она поправится!

В гостиной моего отсутствия никто не заметил.

Я принялся прыгать вокруг мамы, ластиться и многозначительно
заглядывать ей в глаза.

— Ну что?.. Встрепанный чижик...

— А разве ты не слышала?.. Он приходил!

— Кто? Что еще, выдумщик, ты придумал?

— Он — это он! — дразнился я.

Но не больше... Молчок... Вожатый скрытно все еще реял здесь...

— Да кто же это «он»? — отшучивалась мама.

— А вот и никто! — выпалил я, не зная, как еще ободрить свою маму. —
Я про тебя теперь все-все знаю!

— Вот я поправлюсь, приду домой, и ты тогда мне все-все расскажешь.
Договорились? ...Половина восьмого. Время! Мне пора
уходить... Не прощаюсь... Всем — до свидания! Поцелуй, только
воздушный... Сын — будь мужчиной, что бы ни произошло.

— Ты скоро поправишься... Вот конфетка! Возьми с собой, а потом
только мне отдашь. Я буду ждать... Ты ее береги, у этой конфеты
волшебный фантик!.. Вожатый сказал...

На полуслове я осекся... Молчание — тверже слова. Не пускай дым изо
рта, как бес! — вспомнил я наставления Даймона.

Чио-Чио-сан (конфета крупноформатная, хрустит... пласт шоколада с вафельной крошкой)

Промелькнула еще одна «Чио-Чио-сан»... Все здесь чужое! Этого нет. Я
смотрю на фант от конфеты: лодки с кривыми парусами, горы у
моря, женщина со странной прической, платье нарядное,
похожее на халат.— Ки-мо-но... Этот народ мне знаком!

Еле слышен ответ:

— Можешь забыть и не помнить! Связь была — тех жизней не стало...

Конфета безвкусная, пресная. На обертке: волны, закрученные в
спирали, а, может быть — тучи? Есть такая страна — Япония! У нас
есть своя страна. Есть море, волны. По Неве буксиры плывут и
дымят. Есть гастрономы и горы крабов, анчоусов, шпрот! Есть
гражданки, платья и парикмахерские. Наше!.. Драп. Сатин.
Марля... Носят не только халаты, но — платья, тужурки, фуфайки,
пальто, макинтоши... В центре на карте — Союз!

Неделя в гостях у родных прошла. Меня отправляют домой под присмотр
Варвары, одной из знакомых мамы. Вечером была процедура:
стрижка под корень, мытье в тазу, примерка фланелевой кофты в
мелких цветочках... тьфу! За ночь я подурнел. А утром меня
спихнули в круглосуточный сад-приют, стационар №7. Всю зиму я
был в ловушке. Я был никто, может быть — Чио... может — не
Чио... фамилия — Сан...

За стеклом окна стала расти сосулька. Прошли дни, один день был
солнечный. Капли летели вниз с ледяного зуба и били о жесть
подоконника: тик... так... Очень тихо меня позвали, переодели и
возвратили маме. В боксах все было сковано шепотом, мы
встретились и вышли из зданья бесшумно. Мы двигались, неторопясь,
по талым дорожкам огромного сада с площадками двориков и
корпусами домов.

— Ты поправилась, совсем?

— Нет еще! Кризис прошел. Я выжила! Самое страшное — позади. Теперь
мне нужно восстанавливать силы.

— А помнишь ту конфету, волшебную?.. Она тебе помогла?

— Я ее спрятала и сохранила. Она в сумочке... Придем домой, и ты
съешь ее. Наверное, это она помогла мне победить смерть.

— Нет! Это конфета твоя. У меня есть еще один фантик. Правда, он не
такой волшебный!

— Что ты! Сладости мне запрещены врачами. Я теперь сама, без
волшебников, справлюсь!

Я раскрыл ладошку и продемонстрировал фантик с картинкой «японки».

— Очень красивая гейша! — согласно кивнула мама. — Она прекрасна,
как бабочка... Восток — это тайна! — мама улыбнулась, и вдруг
оживленно воскликнула:

— Если бы ты знал, как я счастлива снова увидеть тебя, мой мальчик!..

Каракум (твердая плитка; стандартная сладость к чаю, но конфета шоколадная)

Гул самолета. Веселые летчики в унтах и в шлемах летят в серебристых
«Яках» на север. Улетают к белым медведям до следующих зим.

Отбой воздушной тревоги!

Лето стоит на пороге... Караван верблюдов идет по Сахаре... Каракум
тоже не сахар! — барханы крыш, буруны печных труб. В доме
тихо. Соседи разошлись по делам. Ставни окна приоткрыты.

— Нет вокруг ни своих, ни чужих... Никого!

Можно подойти к окну, не крадучись, прильнуть, перегнуться и
поглазеть на двор. Жесть на подоконнике ржавая, сухая, прицепилась
к зазубрине нить. Хлопанье дверей — постоянные жильцы ходят
черным ходом! Вдоль стенки семенит за молоком старуха...
звякает бидон. Мяч стучит, эхо в арке подворотни. Из прохода
вынырнул точильщик, в ватнике, на хребте станок... зазывает:

— Ка-аму то-о-чить ножи-и, пи-и-лы, но-о-жни-и-цы... ножички, мясорубки!..

Шорох в прихожей... Дверь входная на замке. Показалось?.. Нет! Дух,
как дым, парит в прихожей... Кто он? Непонятно.

— Проветрись, я не тороплюсь!

Здесь он!.. Стены просветил насквозь, движется ко мне...

Притворюсь, буду пялиться во двор...

...Щит пожарный на раздолбанной стене, инвентарь: лопата, лом,
багор, брезентовый шланг, сопло крана с набалдашником из
бронзы... Дядька ворошит помойку, поддевает металлическим крюком
тряпье и сует в мешок... — Глотка хриплая, смех идиота!.. На
мою удачу, оказалась со стола прихваченная, в сжатом кулаке,
целая конфета... Буду делать вид, что ем.

— Напитался?

Фосфор! Призрак вплыл. Вплыл, сквозь запертую дверь, из коридора.
Может быть, этот блик ошибся этажом и не там возник?

...Он сверкал, мерцал и вошел в меня.

— Наигрался в прятки? — ласково и добродушно прогугукал гость. (Речь
звучит внутри меня!) — Мы с тобой давно знакомы! Уверен:
самого себя ты знаешь лучше всех. Прожуй и обернись!

...Фантик в небе кувырнулся, взмыл над крышей. Сгинул Каракум! В
окне напротив — кухня, пол дощатый. Коренастый фронтовик
скоблит бритвой щеку, хлопья пены сфыркивает ртом... В глубине
халупы пролетарской — стол, плита, в кастрюле закипает для
борща вода, на разделочной фанере: свекла, кочешок капусты,
куцые морковки, зеленый пучок. Пахнет «Шипром» и «окрошкой»,
может быть, сурепкой. В нескольких окошках моют стекла. «Танец
с саблями» по радио гремит... истязает! Скрип по мокрому
стеклу тянет жилы! Скрипки бешеные, вой истошный... духовой!..
От окна отпрянул, обалдело сел на венский стул под абажуром
и застыл...

Гость был здесь. Крутилось что-то в голове; но мысли разбегались:

— Ты мертвый?

— Нет,.. иное время!

— Я все понял! Ты умеешь летать по времени...

...«Вот бы мне таким же стать! — с восхищением подумал я, — не
таким, как все: грозным и неуязвимым! В нашем городе есть типы,
рожи, туши, клецки, мощи — все из теста!.. Нет волшебных!»

— А это — ты и есть!.. Но — в будущем, — последовал ответ.

— В твоем?

— В собственное прошлое может каждый вернуться. Совпадение. Дозорные
перекликнулись... Не зыркай! Мне в твоем астрале
переливаться опасно — увязну в клее! Тогда придется назад уходить
рывками, в трансе через провалы сна.

— Значит, ты спишь? У вас там ночь?

— Действительно, время ночное! Для меня этот час — время бодрое!

— Значит, ты не спишь... Здесь — утро, там — ночь... А у вас там есть часы?

— Точно такие же, как у вас,, с циферблатом... Есть электронные, без
пружинок, стрелок и механизма,.. просто появляются цифры...
Не можешь понять, что это? А объяснять не могу — сложно и
долго! Главное, что тикает время так же! Представь себе: один
мир, но чуть-чуть не совпадают наши места в пространстве...
Я перемещаюсь в образы собственных воспоминаний. Картина
реальная. Детали яркие — это быстрый и легкий мост,.. и туда,
и обратно. Ты тоже сейчас в полупрострации! Это и есть —
тик-так!.. Ладно! Ты меня зацепил... Секундные стрелки сошлись.
Слишком ты чуткий!

— Можно еще спросить?

— Гуди! Но не шарь глазами по всем углам... меня там нет!

— Ты живешь с мамой, здесь все еще, в этой квартире?

— Нет! От центра далеко. На окраине города. В новом районе. На
задворках! Улицы этой еще не придумали... А мамы со мной больше
нет! Два года прошли без нее...

...Но у меня есть семья, так что я не один! Есть одна девушка...
подруга, которую я люблю.

— Так же сильно, как маму? — ревниво и горько пробурчал я.

— Да, очень! Но — по-другому!

— Я никогда от мамы ни к кому не уйду! — вспылил я.

— Ты собственник и эгоист! Мы жили не в разных краях, а вместе! Ты
вырастешь и увидишь, какие бывают светлые краски у открытого
нового чувства. Верность тем, кого выбрал среди людей и
любишь, ты сумеешь всегда сохранить.

— Лучше я останусь таким, — бубнил я.

— Ха! Это мои слова!.. А на деле — в будущем у тебя есть уже
взрослый сын! А ты... ты — дичок.

— Ты светлый и счастливый!.. Незванный гость порывами по комнате
прошел и на меня взглянул. Помедлил и добавил:

— ...Счастливый, маму ждешь.

— Ты тоже ее дождись. Уже скоро, — она обещала прийти к восьми.
Знаешь, как будет рада!

— Это было бы чудо! Но видеться нам нельзя. Зачем ее зря волновать?
Вот, если бы она прилегла отдохнуть и слегка задремала,..
то... тогда,.. а так, это будет похоже на появление призрака.
Эфирная плоть в покое почти прозрачна. Ну, так что?..
Испугается, изумится! И все!

— А ты возьми и намажься ваксой. Есть еще пудра и зола... Сразу
станешь заметным.

— Здорово ты придумал! Во-первых, эфирная мантия не мажется. А,
во-вторых, предположим, что я втиснусь в острие иглы, или
рассеюсь и просочусь в кладку кирпичной печи,.. то, кто же меня
признает? Да оттакого страшилы в обморок можно упасть!

— Ты не знаешь, какая она смелая!

— Знаю! Только, дело не в этом! Даже внутри тебя запираться никакого
резону нет! Преобразишься и ляпнешь сдуру пару-другую
великих истин. О святая простота!

— Попробуй! Может, мама откликнется... а вдруг?

— Ей нужен только ты! Только ты, пока ты такой. Вам еще предстоит
жить и жить. Всего хватит, само по себе наберется... Все
найдете, кроме потерь.

— Ты исчезаешь? Останься! Я никому про тебя не скажу.

— Неудачный вечер! Отвлекут! Ладно! Задержусь, буду где-нибудь тут
витать... появлюсь на момент и укроюсь. Сегодня ваш вечер
сумбурный. Мама будет заниматься «трепом» с подругой, она ее
уже пригласила. Они созвонились. В общем, вечером ждите
гостей!

Тягомотный день тянулся до бесконечности. А вечером все именно так и случилось.

Все так и было. Мама в спешке металась по комнате, наводила порядок,
— готовилась к встрече с давней знакомой. Эта гостья, в
традициях «Старых Правил», безукоризненно пунктуальна. По ней,
как говорят, можно проверять часы.

— Что там тебе померещилось, что ты вскрикнул, сыночек?

— Вот же он, возник, рядом с печкой! Стоит там. Разве ты его не заметила?

— Вижу, вижу! Это какие-то пятна. Паутина. Мало ли что почудится.
Возьми тряпку и сотри эту пыль, потом причешись и переоденься
в красивую рубашку! У нас еще есть три минутки в запасе.

Мама метнулась к двери, да так и застыла в недоумении, на какой-то миг...

— Что это? Кто тут? Черт... домовой... Кыш! Отпусти!

— Это я, мама! Я выгляжу иначе, не бойся, ответь мне...

— Зачем?!

— Скучаю... пришел повидаться...

— Зачем?.. Разве меня нет с тобой? Тогда пусть все идет своим
чередом. Обо всем в свой срок узнаю сама... Зачем мне ты?.. У меня
есть мой сын!

— ...Мама! Что там? Ты ведь с ним говоришь!

— Да нет, сыночек, почудилось что-то! Просто каракули какие-то...
Чепуха померещилась. Все! За дело! Быстренько, туда-сюда,..
забыла!.. Что же я сделать хотела?..

Золоченая коробочка с духами «Красный мак», с тесемкой из шелка и с
кисточкой для украшения, подхвачена на бегу... Мама мазнула
нос.

Красный мак (плотный кусок шоколада со вкусом какао; на картинке, на желтом фоне пылает красного тона цветок)

Рядом с дверью квартиры номер восемь — звонок: медная рукоятка в
чашечке. Дерг, дерг и колокольчик с надрывом бьется четыре
раза: Это к нам!

Тотчас, с порога, звучит:

— Привет этому дому!

Мира — особая гостья, театральная подруга мамы!

Одним махом, промчав коридором, перешагнув комнату, с места

в карьер:

— Белка! Давай! Не тяни кота за хвост...

Голоса у подруг отчетливые, хорошо поставленные, низкие, с
хрипотцой, тембры звучные. Сводный оркестр!

— ...Живо, разбирай: в сетке всякая всячина — шпроты, селедка,
масло... Схватила, что было!.. Конфетки, не знаю, какие!.. К чаю
— халва вместо тортика... Славушке, как обычно, бычки в
томате и лимонад... Это тебе персонально — маслины! Ясное дело:
«маленькая», для поднятия тонуса! Кажется, все. Деликатесов
нынче не продают... Белка! Не тарахти! Садись. Разливай.
Подняли. Чокнулись. Поехали! Залпом...

— Салют!

— Со свиданьицем!

В доме шумно, вкусно, уютно, тепло. Я притих на диване, зачарованно
слушаю взрослых, смиренно и тайно жду — вдруг мой двойник
появится или подаст какой-нибудь знак? Но перед глазами —
только клеточки и линейки на скатерти, а в углу с потолка
свесилась паутинная ниточка, без паучка... И тут, меня осеняет:

— А знаете, в будущем будет... что!? (Видимо, дух качнулся, коснулся
меня, — вот и прорвались «великие откровения»).

На меня в упор ошарашенно глянули и процедили:

— Ну, и что же там такого будет?

— Будет очень-очень хорошо, все мы туда попадем! — объявил
торжествующе я,.. и заткнулся...

Никто не спорил со мной. Натянуто хохотнули, и чтобы умерить приступ
очередного вдохновения, сунули в руку кулек с конфетками.
Главное — не пылить!..

Сосед, под градусом прободал тараном одну из стенок и рухнул в
соседней клетушке — хрясь! Час отступает за часом. На кухне —
дежурная свара. Не за горами ночь.

— А помнишь?.. — начинается фраза, в тысячный раз повторенным словом...

— Да, да!.. Всякое бывало... в жизни... на свете.

— А помнишь, — триумфально восклицает мама, — наш знаменитый
адмиральский час?.. В институте, на подоконнике, в большой перерыв,
наши традиционные завтраки с «маленькой» на двоих! Это был
наш коронный номер! Гремели на весь Театральный! Колька
Непокойчитский таскал для нас бутерброды, бегал на угол за
пирожками... Многие набивались в нашу компанию, но всем был дан
от ворот поворот! По сигналу пушки, ровно в двенадцать...

— Да, да... Помнишь, помнишь... Славное было время!

— Ну что? По капле! На пол-рюмки еще наберется... и устроим перекурчик!

Время летит, как стрела! Фырчит в туалете спуск... На окне, в
цветочном горшке на тонких стеблях качаются остроконечные листья
папируса.

Куда же он делся? Затаился. Он здесь! Там же, где мы!

— Как давно это было... Жаль!

— Только-только разговорились, и вот, как всегда, не хватило
какого-то часа. Рискнем? Еще не поздно... Ну? Решайся. Славушу
попросим сгонять за добавкой, напротив дома есть дежурный ларек.
Такой чудный вечер! Редко бывает такое дивное настроение!

— Сын, выручай! Так хочется продолжить пир! Так всего много, о чем
хочется поболтать... Сбегай туда и обратно, вот деньги!
Попросишь дать «четвертинку», скажешь: «По просьбе мамы». Нет, не
высокую, а коротенькую бутылку... Ждем! Одна нога здесь,
другая там!

В доме номер 23 — гастроном. Черный, пустой. В дверном проеме
подсобного помещения устроен ларь. Людей нет! Откидной прилавок
отделяет горящий светом закуток от улицы. На доске, покрытой
чистым полотном, разложены разные нужные вещи:

Курево, Сладости, Водка, Еда.

Вафли лимонные и апельсиновые, цукаты, пат, мармелад трехслойный —
все то, что и везде!

Печенье, сырки, чай, какао — выставлены в глубине, на полках.

Продавщица, в белом чепце и в фартуке с подзором из дырок, скучает.

Мелькают плитки шоколада — Ореховый, Детский, Мишка, Золотой Якорь.
В вазочке — соевые батончики, в другой — горошек и мятные...
Дорогие, в бумажных обертках, отдельно — в наклонном лотке
с перегородками.

Лампочка очень яркая! Огненный световой сноп выплескивается из
закутка, разрезает пополам тротуар и упирается мыльным светом в
многооконную стену дома.

Из тьмы всплыла мужская фигура, залетный покупатель остановился и
смотрит: Курево есть?

Курево интересное — синяя пачка с трехтрубным кораблем (буквы мне
неизвестны). «Аврора!»—словно сказал кто-то третий... и
дальше: «Нева» — сушеное сено-солома, «Ароматные» — пакля в
одеколоне, «Памир» — похож на ржавый горчичник, все остальное —
дрянь! —подсказала память...

— «Звезда» есть? — добивал продавщицу всплывший из темноты, залетный
окорок с харей.

...Выбор курева неплохой! Все разглядел, молодец!.. Только эти
названия ты прочел в моих мыслях, ты — медиум! Станешь мной, вот
тогда и будешь табаком дымить! — вырвался из ниоткуда голос
пришельца. — Много дыма повиснет в грядущем! Будем двигаться
дальше:

Синяя рамка «Ментоловых»,.. «Новость» и «Лайка» в хрустящих
прозрачных обертках поблескивают впереди: лет через десять. Обертка
называется «целлофан»...

— А где есть «Звезда»? — рявкал настырный тип. — Безобразие!
Распустились, контры! Сажать вас всех надо! Где еще лавки есть? На
углу все закрыты. Я «Красную Звезду» курю!

— Нету «Звездочки», — струхнула продавщица. — Берите «Север»,
«Казбек»... Что есть — все тут! Я-то тут причем?

На улице летняя темень. Краем глаза посматриваю на горлопана и
думаю: «Я здесь останусь, буду жить в коробке с бандитами, все
терпеть и молчать! Может быть, пришелец возьмет меня с собой,
в мое будущее, туда?»...

«Там такой же базар, только хлеще! Буйных хамов везде достаточно»,—
понял я. А может, это мне подсказал мой двойник.

— Детка,— наклонилась надо мной продавщица.— Вот тебе твоя
«беленькая» для мамочки, забери монетки на сдачу... А хочешь —
насыплю «подушечек»? Нет? Тогда можешь выбрать конфету, из
этих,.. но только штуку. Есть три сорта — «Лебедь», «Трюфели»,
«Красный Мак».

Я сделал выбор.

Через мостовую, в чернильном полукруге свода арки возникло что-то —
большое, шагающее, расплывчатое, светящееся. Белый призрак в
ночи полыхнул, как мак, бордовый, пунцовый, оранжевый,
желтый...

Это я ухожу в свое будущее, не оглянувшись.

...Я помню этот мир. Пустяк!

Фольга (холодная, блестящая, звенящая обертка)

Помню — перекресток, Пять углов. На сталистом листе продавливаю
ногтем линии — пять улиц наискось,.. графитным острием проткнул
по центру точку — паук! Старинный, знаменитый, центральный
стык дорог! Поверхность у фольги блестящая, ломкая, хрустящая
и ледяная.

Обычный тягомотный день. Окраина. Живу, к чему кривить душой, так —
от компота до компота! Кого ни спросишь — люди добрые! Куда
ни ступишь — дуст!

Дышу в окно. Жаль — многие из близких мне людей стали бездыханными!
Не по божьей воле, не по милости своей... В микрорайоне
бруски домов расставлены так же, как барьеры на ипподроме. С
востока скачут блохи. Дзэн!

Нет ангелов, нет детства, нет лошадок!.. Есть — йога! Жаль! В лесу
всегда хватало сыроежек. Под тополями, у трамвайных рельс, на
Лиговском росли опята. Их собирали.

Сижу. Зеваю. Направляю в азимут магнитный компас... И вдруг — сухой
щелчок — щелк, щелк. Что это? — счетчик Гейгера,.. а, может
— Нострадамус?

...Почудилось!

...Я знаю эти обманчивые зовы, мятежные шумы, неявные виденья. У
людей есть врожденная привычка — подсчитывать сомнительные
приобретенья!

Окно распахнуто. Весна. Число, — восьмое. Послышалось:

— Ты светлый и счастливый... пока еще счастливый...

По-человечески это прозвучало!.. Мне стало стыдно и горько за
мелочность своей натуры. Вот, на столе, в кувшине синем, так дивно
полыхают маки... Их целая охапка!

В прозрачном теплом воздухе привиделось:

...прижался к подоконнику, там, у окна, мальчишка,.. взъерошенный
зверек... Притворщик! Блаженствует, колеблется как призрак,
зовет:— Проветримся?

Я встрепенулся... но, сработала защитная пружинка — гнать прочь,..
подальше от себя, мистические предрассудки и суеверия. Как
говорится, спуску не давать, ни домовым, ни троллям!

— Пора шагать по теплым мостовым! — с невинным видом, вновь,
прошелестел пришелец.

Настырный гость! Мозг искрит! Ганг... Цвет белый вспыхнул желтым!
Звенит в ушах... Звонит четыре раза дверной латунный
колокольчик на лестнице, на пятом этаже... За дверью — пустой и тихий
дом...

Не верится, что люди здесь были и ушли! Вдоль стенки коридора на
вешалке — пальто, плащи, тужурки... Хламовник в коммуналке!
Гербарий!

...В ботинке спрятан ключ.

Прошел сквозь запертую дверь, по-хозяйски осмотрелся — все на своих
местах! Взор задержался на листке настенного календаря.
Клочок бумаги от времени и света выгорел так, что даже краска
надписей превратилась в мел. Окно распахнуто. Весна! Число —
не ведомо какое...

— Так что же было?

...Был мак, точнее, май!

...незримый и бесшумный по комнате прошел. Послышалось:

— Ты светлый и счастливый... пока еще счастливый...

Промчался ветерок, качнулся легкий дух... Сквозняк?! В прозрачном,
теплом воздухе привиделось:

...прижался к подоконнику, там, у окна, мальчишка. Наважденье! Быть
может, отсвет от стекла?.. Фольга! Я видел эти ледяные
вспышки — рефлексы света, китайские бенгальские огни...

От окна отпрянул, обалдело сел на венский стул под абажуром и
застыл. Вот, на столе, в кувшине синем полыхают маки...
Реальные... Живые!

— Ты угадал! — откликнулся на мысль чей-то ломкий посторонний голос,
помедлил и интригующе добавил, шепотом: — Я тоже
догадался!.. Теперь мы можем с тобой тихонько, незаметно поменяться
местами. Недолго! Понарошку! Взгляну одним глазком — Как там у
вас живут! — не бойся! — я скоро возвращусь! Успею, до
прихода мамы...

Я сидел на диване, рассматривал фантики на конфетах, но не съел ни
одной, — зачем прошлое ворошить? По репродуктору шли обычные
передачи: чтецы декламировали «заздравицы», скрипели
оркестры, булькали арии, был перерыв с пощелкиванием метронома,
затем была «У-га-дай-ка», и прочие радости радиотрансляции...
Тягомотный день тянулся до бесконечности. А вечером все
именно так и случилось, все возвратилось на свои места.

Почудилось...

...промчался ветерок... Он здесь! Вернулся заговорщик! Незримый и
бесшумный, по комнате прошел и на меня взглянул... В лицо!

— Да! Ты переменился. Теперь я это знаю...

...Явился,

запылился...

И ушел...