Комментарий |

утрупадруГа

Олег Негин


Текст содержит ненормативную лексику.

5 “рассКазов”


пальцемвнЁбо

АПЧехов сказал, мол, всё в человеке должно быть прекрасно. А по
Мне так вовсе и необязательно, чтобы прямо-таки всё. Лицо, глаза,
фигура хотелось бы, конечно, чтобы были, ну и уши там всякие,
нос, волосы, руки не слишком культяпистые, попка какая-никакая,
ноги более-менее прямые, грудь, опять же. А если человек — мужик,
то тут вообще можно обойтись безо всего перечисленного выше. У
мужика главное, чтобы был и стоял на своём месте настоящий, может
быть, слегка ненормальный, но обязательно живой, сильный, я бы
даже сказал, крепкий, ум. Всё остальное, как говорится, приложение.
Впрочем, и женщина, на самом деле, преспокойно может обойтись
без пресловутых 90\60\90, без ног по горло, даже без лица. Да
что там лицо! Пусть даже без головы, вовсе без конечностей, словно
какая-нибудь Венера Самофракийская... Хотя, стоп. С этой дамой,
кажется, преувеличение. В том смысле, что у оной помимо рук и
башни отсутствуют ещё и ноги, причем, ниже колен, а это как раз
единственное — не именно колени, а то, что ниже, гораздо ниже
колен — с отсутствием чего мириться я просто-таки никак не в состоянии,
ни при каких условиях. Речь о пальцах ног.

Не знаю как у вас, а у Меня с пальцами на человеческих ногах отношения
особые.

Во-первых, Я обожаю их разглядывать, в том числе, конечно, и Свои
собственные. Теплое время года, когда большинство людей расхаживает
в босоножках, в принципе, по большей части этим Меня и радует.

Пальцы бывают длинные и подвижные, как будто живущие по отдельности
— у каждого своё «лицо» — индивидуалисты, как, например, Мои;
бывают короткие и не очень-то поворотливые, словно спящие, жмущиеся
друг к другу, разного размера, но безобразно похожие — сиамские
близнецы... Разновидностей множество. Наверное, можно было бы
написать целый трактат листов эдак на сто, а то и на двести. Но,
честное слово, дело совсем не в том, какой у них вид (хотя, кажется,
какой-то антрополог безумный чуть ли не целую теорию научную выстроил,
доказывая, что, мол, по форме пальцев ног у той или иной особи
людской спокойно определяется уровень интеллекта и всё такое).

Во-вторых, если предоставляется такая возможность, я люблю их
трогать, пальцы на ногах (свои, кстати, редко). Более того, Мне
нравится брать их в рот, водить языком промеж них, сосать. Да-да,
именно сосать. Мне, сказал Я, нравится. А разве это главное? Нет.
Конечно, нет. Главное, что это нравится тебе, любовь Моя. Очень
нравится. Безумно. Огромно. До НАСТОЯЩЕГО СТОНА, который, несомненно,
честнее каких угодно ИСКРЕННИХ СЛОВ. И Я знаю, что ты не врешь,
разговаривая со Мной таким вот образом. Я верю тебе, может быть,
как никогда в любое другое время. Ибо сие — момент истины. Мгновение
абсолютной ясности. Правда жизни. Она компактна и осязаема, солоновата
на вкус и округла, немного отдаёт сырком или даже брынзой... да-да,
настоящей, отличной брынзой из молока молодой овцы!

— Я люблю тебя!!! — кричу Я. Но слова эти не срываются с Моих
уст. Пространство оглашается невнятным мычанием, ибо во рту у
Меня большой палец твоей левой ноги, давно нестриженый острый
ноготь которого царапает Моё и так-то раздражённое нёбо.



утрупадруГа

Был такой автор — Лимонов. С тех пор, как он стал политиком, хуёвым,
причём, политиком, до боли хуёвым, до жалости, Я книжек его не
читаю.


Был такой клуб в Москве — «Лес» назывался. С тех пор, как его
закрыли, Я клубы не посещаю.


Был такой транспорт — наркотики. Немало народу пользовало его,
дабы добраться в края иные, и всегда находилось свободное место,
и лица по большей части приятные всё попадались у пассажиров,
про машинистов и станционных смотрителей Я вообще говорить не
хочу. Разве раньше составы вставали посредь тоннеля, нагоняя тоску
и жуть? Разве могли вас прогнать со станции? Если только вежливо
напомнить, мол, двигайся дальше, мил человек, не зависай на полдороге.
Никто не толкался, не нахлобучивал. С тех пор, как эта карусель
подобна стала московскому метро в час пик, Я на ней не катаюсь.


Были такие люди — друзья назывались. С тех пор, как Я не читаю
Лимонова, не посещаю клубы и пользуюсь другими видами транспорта,
их как хуем сдуло. А впрочем, Я и сам хорош. Нечего было на днях
рождения столы с саксонским фарфором переворачивать или шокировать
пипл сползанием с верхотуры вниз по балконам ни с того ни с сего.
Придёт же такое в голову! Стоял на балконе дядя, курил себе сигарету,
и вдруг — хуяк! — пропал. Нету! Где? Что? Неужто кинулся, маньяк
депрессивный? Хуй там! Просто решил поразмяться, скалолаз нереальный.
А пьяное навязчивое хамство Моё? А мрачный вид с похмелья? А вечное
безденежье, то бишь отсиживание приятельского хвоста? О да, могу
Себе представить, чего всё это стоило друзьям Моим, тонко организованным,
интеллигентным по сути своей людям, хоть и подонкам, конечно,
извращенцам, торчкам и алкоте, и тем не менее и всё же... О горе
Мне! О пиздец! Я вообще не понимаю, как они терпели Мою завистливую
рожу, как слушать могли Мои глупые лживые речи, как что-то там
могли сами рассказывать Мне — тупой, бессмысленной, ущербной твари?!
О кошмар! Но с другой стороны. За каким, спрашивается, хуем выёбываться
так, а? Для чего ставить на стол антикварные черепки, когда все
уже в жопу и по большому счету им насрать, из чего чай прихлёбывать,
да и не до чаю уже, водки бы ещё и мордой в пол. Да и что за праздник
без скандала? Подумаешь, сервиз. Тоже Мне, велика потеря. Один
хуй побили бы — не Я, так со временем... К тому же у Меня принцип,
убеждение — если не Я, то кто? Где? Когда? А разве не надо уважать
чужие принципы и убеждения? Не вам ли это знать, господа интеллигенты,
хоть и подонки вы, торчки и алкота, извращенцы хуевы! Человек-то
с принципами, разве не важнее сервиза будет?! Или с балконами
этими. Ну полез Я вниз. Так ведь сам же полез, а не столкнул кого.
Навернулся бы и навернулся. И пиши пропало. Так и надо. Сам без
вины виноват. Ой, да не за Меня ж они переживали! Наркоты навалом
было по шкафам распихано. А тут Я по балконам. Глядишь, ментов
бы кто из сердобольных граждан кликнул, ну и... было б тогда веселье.
Ну а то, что Я хам по пьяни, так это ж от боли душевной, от недостатка
внимания со стороны окружающей среды! Зависть Моя — от бедности,
как материальной, так, само собой разумеется, и духовно-нравственной.
А откуда всему этому взяться у сына рабочего и крестьянки?! Откуда?!!
Ведь у Меня даже бабушки не было с дедушкой, рос без ласки, боль
свою затая, в детсаде — на пятидневке, в школе — на продлёнке.
После — элекротехникум. Потом — стройка. Как вырвался из всего
этого, ума не приложу. Только занятия музыкой и спасали. Рок-банда
Моя, где ты теперь? Где успех? Где бабло? Где счастье? Не было.
Нет. И не будет.


Была такая девушка — Надежда. Познакомились мы в «Лесу». Она читала
«Палача» в чил ауте, брелком-фонариком светила в книгу. Не одну
дорогу мы осилили вместе. Была такая светлая, невесомая, чистая
— ангел зеленоглазый... казалось. На днях узнаю, что ебётся она
с кем попало, в жопу даёт, в рот берёт, надрачивает и не бреет
подмышки. Я вне себя от такой хуйни. Вчера к вечеру зазвал её
к Себе в гости. Выпить-закусить сообразил. Нож наточил... Н-да,
была, светилась, теплилась одна, последняя лампочка в подвале
души моей, но вот и она погасла. И нету смысла жать на выключатель,
пробки менять, проводку тестировать. Кончились солнышки. Пиздец.
Как же ты могла, Надюха, друг? Слышь? Э? Молчишь. Ну-ну. Молчание
— золото? Не всё то блестит, Надюха, что золото. Не всё. Эх ты.
Хоть бы подмышки брила.



спаТЬнехочется

Кто трескался мулькой, тот знает, насколько оно заебись бухнуть
на отходняке, как болезненно обжигается водкой воспалённое нёбо,
и как хорошо алкоголь помогает заснуть после пары суток глубокомысленного
бескомпромиссного бдения. Ведь спать надо меньше. Это истина.
Под мулькой же спать невозможно, настолько преисполняешься высших
чувств и открытий. Челюсть ходит ходуном, грудь раздувается, кажется,
ещё чуть-чуть и... Какие там в пизду прыжки с парашютом, с моста
на резинке или уж я не знаю, что ещё, например, горные лыжи или
этот, как его, сноуборд — да хули там! — даже ебля, и та рядом
с мулькой не стояла по степени восторга. Хотя ебаться под мулькой
тоже весело, но может и не встать. А если встал, то не факт, что
кончишь. Но уж если кончаешь... Не, слова тут не канают. Это надо
пережить. Но чаще всего хуй превращается в малюсенькую писюльку,
и невольно вспоминаешь детства Моего чистые глазёнки, и чтобы
поссать, куда уж там поебаться, надо сперва изловчиться отыскать
его в лесу волосни, как какой-нибудь грибок субтильный в сырой
траве на поляне где-нибудь в Смоленской, допустим, области. Когда
же наступает отходняк — пиздец тебе, если нечем залить грусть-тоску,
или курнуть хотя бы... а лучше — и того, и другого — и бухло,
и ганджибас... а бабу? И бабу, конечно, охуительно было бы, чтобы
совсем уж заебись. А?!

Я знал людей на заре девяностых, которые занимались бизнесом и
чтоб не спать трескались мулькой. Такой уж у них был бизнес —
сигаретный — что если не бдеть постоянно, аля-улю, паси гусей,
костей не соберёшь. В итоге, само собой, кинули их неслабо, но
ведь иначе и быть не могло, хорошо ещё не убили. Некоторые из
них живы аж до сих пор. Удивительно, насколько живучи бывают торчки.
Ну ещё бы, столько прививок! Я уколов не боюсь!


Читал под мулькой доктора АПЧехова. До этого не читал никогда,
АПЧехова. Первый Мой литературный опыт. Рассказ «Спать хочется»
произвёл неизгладимое впечатление. Так стало обидно за девочку,
что сел и настрочил свою историю, где Варька, естественно чтоб
не спать, трескалась мулькой. И всё в Моём рассказе, против АПЧеховского,
кончалось хорошо: все засыпали и просыпались, и были здоровы,
живы — и дети, и взрослые, и селёдка...

В ту долгую зимнюю ночь Я взялся за АПЧехова потому, что трескался
мулькою в одинаре. И сделалось Мне в какую-то секунду грустно
невместимо и зябко. И захотелось каких-то тёплых если уж не объятий,
то хотя бы слов. А поблизости — ни души. И телефон молчал который
день в отключке. И вспомнилось Мне тогда — из школьной, видимо,
программы, точно не скажу откуда, учился Я абы как, да и давно
это было, даже как будто и не было вовсе — что доктор АПЧехов
добрейшей души был автор и человек — высокой мысли и духа, бедным
помогал, больным... А Я как раз беден и болен, и дух Мой выше
некуда парит истончён до предела. И вот — на тебе, получи лечебный
душ, Я, признаться, был в шоке: сплошное издевательство и глумление.

В последствии Я прочитал всего доктора АПЧехова, какого только
смог найти. Записался в библиотеку. И переписку его, и пьесы.
Всё то же — глумление, издевательство...

Одно утешение — талант.

Добрый доктор АПЧехов...

Чую, он под деревом не сидит, не гуляет в райских кущах.



Окончание следует.


Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка