Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Русские в Харбине, русские в Париже, русские в Стамбуле, русские
в Берлине — острова русской эмиграции несчётны, потому что всюду
жизнь. Вопрос в том, насколько эта жизнь кореллирует с русской
культурной парадигмой. Зачастую Россия свысока наблюдает за уехавшими,
подозревая их если не в измене, то в утере национальной идеи,
не в силах решить, насколько наследие русской эммиграции входит
в общий корпус русской культуры. Для кого-то беженцы или изгнанники,
для кого-то «посланники», а для кого-то — «выброс России».

Русские оставляют в Харбине архитектуру, в Стамбуле красивых женщин,
в Париже гонкуровских лауреатов, в Берлине баухаус, в Америке
— систему Станиславского. Одно время в Лос-Анджелесе действовал
профсоюз русских актёров, вскоре распавшийся, ибо Голливуд, это
знамя американской культуры, абсорбирует любой значимый посторонний
опыт.

Русский человек в Голливуде, вместо обретения стереоскопического
восприятия за счёт сплава прежнего и нового бытия, пожираем американской
киноиндустрией, для него не происходит культурной интеграции,
что пародоксально сочетается с языковой и социальной диффузией.
Итогом — редукция бинокулярного зрения в плоскостную картинку
и вытеснение зрачка автора линзой со штампом «made in USA». Возникает
феномен «американской ночи», то есть дня, выдаваемого за ночь.
В эпоху немого кино, когда слабая чувствительность пленки не позволяла
снимать ночью, кинематографисты именно день выдавали за ночь,
белое — за черное, придуманное — за настоящее и т. д. Половина
анимационной студии «Пилот» переехала в Калифорнию, дабы снимать
типично американские мультфильмы. Не говоря о таких китах американского
серийного кино, как старый Кончаловский или молодой Перельман.
О только что вышедшем фильме Вадима Перельмана «The House of Sand
and Fog» (Дом на песке) Нью-Йорк Таймс писала, де «не хватает
американскости», постановка затянута, а режиссёр не понимает местных
реалий. Тем не менее фильму сопутствует кассовый успех, масса
хвалебных отзывов в печати, номинация на приз «Золотой Глобус»
и возможная номинация на «Оскар». Другой американский русский,
Cлава Цукерман, сразу по прибытии в США снимает в Нью Йорке ставший
культовым фильм «Liquid Sky» (Жидкие Небеса). Гребень внезапной
славы выносит Цукермана на западное побережье, где он, впрочем,
не задерживается, и возвращается в Нью-Йорк снимать некоммерческое
кино.

Кино-дихотомия восточного и западного берегов Нового Света очевидна.
Нью-Йорк, вопреки своей репутации «плавильного котла», не размывает
индивидуальность автора, но подчёркивает его как личное, так и
творческое одиночество. При наличии около-миллионной русскоязычной
эмиграции Большого Нью-Йорка явственно ощутимо размежевание интересов
и культурных притязаний бывших соотечественников. Русский Вильямсбург
объявляет крестовый поход Брайтону колбасно-кобзоновских обрезков.
Воспринимаемая извне единым сытым монолитом американской мечты
русская эмиграция на деле расслаивается на непересекающиеся подвиды
конформистов и маргиналов. И те и другие перестали быть беглецами,
но если первые обрели страну, то вторым досталась странность.
И очарованные эти странники выбирают внутреннюю эмиграцию, пестуя
свою инородность и неприкаянность. Пользуясь определением Нины
Берберовой, они «не в изгнаньи, они — в посланьи». Было бы неуместно
цитировать ответ Юза Алешковского, в каком именно они посланьи.
Траектория их движения задаётся упрямой верой в собственное предназначение.
Одна из наиболее успешливых русских режиссёров-документалистов
в Америке, Марина Голдовская, заявляет: «У меня словно ощущение
миссии. Я должна снимать, пока могу держать камеру в руках».

Перефразируя Толстого, «можешь не снимать — не снимай!». Молодые
кинематографисты-маргиналы не снимать не могут, ружьё их выстреливает
регулярно, и свидетельством тому — второй нью-йоркский фестиваль
русского авангардного кино за рубежом «Red Shift Festival» (Красное
Смещение).

Первый фестиваль с полным аншлагом прошёл в январе 2003 года в
кинотеатре Anthology Film Archives. Зрители стояли в проходах, сидели друг
у друга на коленях и за два дня увидели около двадцати фильмов.
Русские газеты и журналы как Америки, так и России печатали восторженные
рецензии и обзоры. На кухнях Бруклина и Манхаттена долго ещё переваривали
факт рождения независимого русско-американского кино. Помимо резонанса
в умах сограждан и СМИ, фестиваль сумел добиться одной из фундаментальных
своих задач — представление новых достойных имён. Ещё год назад
Алексей Будовский был никому не известным начинающим мультипликатором.
После блистательного дебюта на фестивале он получает приз «Лучший
Мультфильм» на кинофестивале во Флориде, а также престижную награду
«Лучший Показ» от Ассоциации Независимых Мультипликаторов.

Юрий Гавриленко. Фото Charles Thompson

Сложно поверить, но по сути фестиваль подготовили всего три человека:
Юрий Гавриленко, Алина Блюмис и Катя Бочавар. Идея возникла как
ответ на фестиваль российского кино в Нью-Йорке, который, в свою
очередь, по некой загадочной причине проходит в те же дни, что
и Нью-Йоркский кинофестиваль. Фестиваль российского кино, будучи
апофеозом пост-советского мейнстрима, не мог удовлетворить богемных
амбиций свободного художника Юры Гавриленко.

Если можно вообразить счастливое сочетание подвижника и маргинала,
аутсайдера и работоголика, добавить харизмы, настоянной на упорстве,
и возвести в квадрат, то мы получим представление о директоре
«Красного Смещения». В далёком 1997 году он снимает документальный
фильм «Нью-Йорк тусовка» о русской культурной инициативе города,
впервые заявив о существовании новой художественной протоплазмы.
Этот фильм стал предтечей нашумевшего проекта «Friends My Ass»
(Какие мы, в жопу, друзья) — истории семерых кино-художников.
Брошенный перед началом съёмок жребий определил режиссёра каждого
эпизода. Рассказ о друге на деле становится размышлением о сексе,
терроризме, мусоросборе, моде, алкоголе и, собственно, дружбе.
Проект был представлен на первом фестивале, так же, как и другой
Юрин фильм о бездомно-безумном русском художнике «20 Cans of Chunky
Beef Soup» (20 банок говяжьего супа). На втором фестивале Юра
покажет две новые работы: «Public Figure» (Общественная Фигура)
— документальный фильм о нашумевшем писателе и художнике Юрии
Капралове — и мультфильм «Be a man, kill the fish» (Будь человеком,
убей рыбу). Параллельно предфестивальной административной суете
Юра уже живёт новым проектом — мультипликационным фильмом о роковой
музе Маяковского Лиле Брик.

Куратор фестиваля Алина Блюмис, признанная в кинокругах режиссёр и талантливая художница, совместно со своим мужем Джеффом Блюмис выступит на фестивале с проектом «Videolog» (Видеолог) — серией кратких наблюдений за такими легендарными
фигурами, как Комар и Меламид, Константин Боков и Леонид Соков.

Последняя участница триумвирата, Екатерина Бочавар, на фестивале
не покажет ничего, но огромный объём закулисной работы проделан
именно ею. Катя — преуспевающий модельер и дизайнер по интерьеру,
чьи работы недавно опубликовал «Architectural Digest».

Второй фестиваль наряду с новыми, привлёк известные имена: Марина
Голдовская с фильмом об одержимом идеей восстановления прадедушкиного
имения потомке Мещерских «Князь вернулся», Слава Цукерман со скурпулёзной
реконструкцией жизни Надежды Сталиной. Фильм «Жена Сталина» будет
показан вне конкурса, как и мультфильм Сигне Баумане «Женщина».
Из двадцати семи заявленных работ — ни одной игровой, что само
по себе уже созвучно современной тенденции некоммерческого кинематографа.
И может, это одна из причин успеха фестиваля среди иноязычного
зрителя, не говоря уж о том, что житель Нью-Йорка вообще охоч
до всякой экзотики, буде то сок из лопухов во вьетнамской столовой,
пуэрториканский парад с мордобоем или же избыток славянских лиц
в зале и на экране. Видимо, секрет в том, что маргинал маргинала
видит издалека, притягиваемый магнитом творческого безумия. Надоба
подобного фестиваля «своих для своих» очевидна, но стоит ли за
этим глобальная идея общественной значимости?

Миссионеру и атташе маргиналов Юрию Гавриленко ответ ясен: «Нынешняя
русскоамериканская ситуация — это калька с положения итальянцев
в Америке 1950–1960 годов. То, что рождается на фестивале сегодня,
может привести к появлению своих Аль Пачино, Де Ниро и Копполы».
Думается, разница состоит в том, что итальянцы снимали американское
кино на итальянские деньги, а русские снимают русское кино на
американские, тем самым осуществляя экспансию русского культурного
пространства. Фестивальные работы остаются бесконечно русскими
по духу, вызывая щемящую ностальгию по кинозарисовкам старого
доброго советского телевидения. Возрат этот случается не только
во времени, но и в пространстве.

Понятие эмиграции лишилось аспекта невозвращения. При возможности
менять полушария, нет необходимости географического самоопределения,
но остаётся желание принадлежности культурной. Зафиксировать не
физическое тело, но индивидуальный опыт, сместить фокус с внешних
признаков бытия на внутренние призраки.

Название фестиваля аппелирует к эффекту Допплера. Красное смещение
есть наблюдаемое для всех далёких источников, к примеру, галактик,
понижение частот излучения, свидетельствующее об удалении этих
источников друг от друга и, в частности, от нашей Галактики, т.
е. о расширении Метагалактики. Подобным образом, фестиваль изнутри
расширяет американское культурное пространство, одновременно удаляясь
от общепринятой клишированной парадигмы, тем самым создавая иллюзорную
Земблу, набоковскую Амероссию.

Сайт фестиваля http://www.rsfest.com/

Нью-Йорк. Январь, 2004.