Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Цепеллин

Что это? Серый цепеллин средь красных облаков.
Кто это? Бледный господин без шляпы и очков.
Стоит на набережной он и смотрит на закат.
Идёт по набережной он и теребит рукав.

Потом спускается. Песок. Останки рыб и птиц.
Уже не шлёт ему восток пронзительных зарниц.
Так лишь: на западе чуть-чуть, то красно, то синё,
Неуловимое, как ртуть, ещё наклонено
Сияние ночных небес, ночных глубин-долин
И сквозь него, как жирный бес, несётся цепеллин.

Пронзая днища лёгких туч,
Он изредка бросает луч
На гребни хищных волн,
Чуть оцарапав заодно
Лицо фланёра, моря дно;
Как на закланье вол,
Бредёт во мрак и через мрак,
Бесцельно освещая, как
Внизу один такой
Снимает тапочки свои
И в упоеньи/ в забытьи,
Объят/ разъят тоской,
Вступает в воду и бредёт.

Покуда луч его ведёт,
Сквозь холод и молчанье вод,
Сквозь проходящий страх.
Идёт, как будто есть куда.
Пред ним вода, под ним вода,
И робко выдыхает да,
И кружится в волнах.

Война

В тот день была объявлена война

Ходасевич

Недаром вы приснились мне
В бою с обритыми главами
С окровавленными мечами
Во рвах, на башне, на стене

Говорил тебе Адорно
Скушно жить писать зазорно
Если ты вполне уверен
Что в подневный зной
Как распиленные брёвна
Как рассыпанные зёрна
Там лежат тела пустые
На поверхности земной

Из них дух — вон
От них пыль-вонь
Между ними бродят пары
Незастенчивых ворон

Восстань, боязливый!
В пещере твоей
Святая лампада 
До утра горит

Проснулась под вечер
И вышла гулять
В сиреневом небе
Качалась луна
Прибитые крепким
Раствором дождя
Цветы шевелились
У самой земли
Как первое слово
Рождённой любви
Пронзительно-ново
Звучали они
И двигались медленно 
Словно огни
Похоронных процессий
В те далёкие дни.

Но боюсь: среди сражений
Ты утратишь навсегда
Скромность робкую движений,
Прелесть неги и стыда

Солдат солдату говорит
Ты видишь у меня горит.
Не буду я к исходу дня
Давай сейчас любить меня.

Тогда солдат ему в ответ
Ты заблуждаешься мой друг
Для радостей прощальных нет
Ни дёсен у тебя, ни рук.

Остался голос от тебя,
Неосязаем он и глух.
Но я не отдаю тебя,
Сейчас вот напрягаю слух,
Когда закончишь умирать,
Я память стану напрягать.

Солдат ему на это — как,
Однако, быстро перевёл 
Меня ты в придорожный мрак,
В торчащий по краям ковыль.

Ну бестелесен я, так что ж,
Ты отдаляешься уже?
Я, знаешь ли, прошу не слёз,
Я замедления прошу.

Я голос стал — ты голос будь
И мы сольёмся как тогда
Потом же ты продолжишь путь,
А я останусь, как вода
Лежать в уключине земной.

Солдат ему перечит: мной
Ты не продолжишься прощай.
Разъят не нами ход вещей,
А Тем Негласным, Кто точней
Нас в дефинициях — прощай.

Язык цветов или день третий в ожидании письма от Эрика

Все люди как люди
А я как финн на верблюде

И то не так, и это не эдак.
Доперестроечный позеленевший пятак.
Окаменевший объедок.

Вот подруги мои — детей родят, мужей ругают.
И только я никого не рожу, никого не ругаю.
Всё на тебя гляжу. Всё слова изумления изрыгаю.

То я сравню тебя со змеиной головкой
Нарцисса нераспустившегося
На февральском ветру.
То сравню тебя с нежною, свежею татуировкой,
Что лепестками своими щекочет меня по бедру.

Ты, как этот цветок, на мою омертвевшую кожу
Был нанесён раскалённой визжащей иглой
Вымысла. 
Жизнь мне тебя принесла, как (валяй, Вальсингам!)
Деву Розу –
Пью я дыханье твоё,
Полное утренней мглой.

Пью — как цикуты настой
Агафон в поцелуе Сократа.
Пью — как веронский щенок
Трав монастырских отвар
Слизывал с губ деревянных
Юной супруги..............
..........................
(Опомнись: мёртвых детей не тревожь.
Мёртвые книги сожги!)

Все люди как люди
А я как Писанье Иуде
Всё предлагаю себя
Для редактуры тебе.
О чем бы мы ни молились,
Мы молимся только о чуде.
(Тёзкин дружок говорил,
Карамазинов) В серой весенней толпе
Ты моё чудо и есть.
Я к тебе напросилась на праздник.
Просто воды мне налей — и опьянею.
Ты мне
Просто письмо напиши
Об обстоятельствах разных,
Что задержали тебя
В вечнозелёной стране.

Окончание следует.