Проза

• Начало.

36 кадров для ** округа

Кадр 21. Похищение невинности

— Д., ты не понимаешь,— сказал я.— Это просто бандерша. Она не
танцует, она пьет белое сухое вино, и все эти девочки
периодически подходят к ней пошептаться насчет своих кавалеров, после
чего она вызывает бандитов.

Мы сидели вдвоем в «Лунном Блюзе» и разглядывали удивительно
красивую девочку за соседним столиком, которую почему-то не
пытались клеить пэтэушники. Д. Сомневалась — а кого здесь грабить?
И что с них можно снять, кроме тапочек за 8 гривен? Разве
что, быть может, таково построение местной экономики —
круговорот одних и тех же тапочек на рынке?

К нам пришла официантка. Ее звали Лена и, как выяснилось
впоследствии, ей было около 30.

— Лена, а вот мы тут с неделю назад были, нас обслуживала девушка
Алёна. Можно ли ее увидеть? — спросила госпожа Д.

Собственно, мы и пришли в «Лунный Блюз» как раз затем, чтобы
продолжить исследование девушки Алёны и, быть может, использовать
ее как один из элементов кампании, наряду с белой и
беременной кошкой, про которую мы уже всё придумали.

— Алёна здесь больше не работает,— сказала Лена, положила нам на
стол меню и ушла.

Мы с Д. были шокированы. В свете дискуссии о том, что знакомство
Алёны с нами, наймитами и политтехнологами, тождественно ее
встрече с инопланетянами, и о том, что жизнь этой девушки после
вопроса Д. о ножах должна непременно круто измениться, мы
вдруг столкнулись с материализацией нашего разговора. Алёна
исчезла. Ну а раз она исчезла, то наш непрерывный разговор с
Д. был не просто так, и, значит, жизнь ** округа и в самом
деле представляет собой только лишь наши фразы и вложенный в
них смысл. Между прочим, каждая вторая моя фраза начиналась
с формулы «Д., ты не понимаешь!».

— Нам нужно узнать, почему она больше здесь не работает,– сказала Д.

— Для этого нам нужен Фельдмаршал,— сказал я.

Естественно, мой телефон зазвонил тут же, это был Фельдмаршал, он
интересовался, где мы и все ли с нами в порядке. Далее
Фельдмаршал явился, заказал водки и попытался рассказать нам старую
байку про Сообщество. Мы его не слушали, ему сформулировали
задание — узнать, что произошло с Алёной. Легенда была
такая — старая лесбиянка Д. хочет в свою постель *-льскую
официантку А. Коль скоро Фельдмаршал взял на себя ответственность
за наш комфорт и содержание нашей деятельности, пусть
позаботится о своем персонале. Фельдмаршал немедленно встал и
пошел расследовать ситуацию.

Он принес нам грустную историю. Оказалось, что мы повлияли на жизнь
Алёны даже не напрямую, а через ее мужа, который работает
здесь охранником и который в тот вечер находился рядом с нашим
столиком и слушал весь тот методологический и
политтехнологический пьяный бред об устройстве мозгов своей собственной
жены, после чего немедленно заставил ее уволиться, а на нас
не напал на месте только потому, что с нами за столиком сидел
Фельдмаршал и орг М., которые в детстве настолько хорошо
кушали, что их фигуры в темноте до сих пор устрашали
окружающих.

— Надо поговорить с ее мужем,— сказала Д.— Пусть расскажет, как она
поняла причину своего увольнения.

— Он будет работать послезавтра,— сказал Фельдмаршал.

— Только надо будет собрать тусовку побольше,— сказал я.

Кадр 22. Вынос из публичного дома

Д. пошла спать около часа ночи. А мы с **** наконец собрались в
«Афинах» и стали пить коньяк. Рассвет мы встретили на плацу
перед гостиницей «*-ль». Я решил выпить на брудершафт с Димой из
Херсона. У нас как раз осталось две бутылки коньяка
«Борисфен», в каждой из которых было грамм по сто. Мы выпили. Меня
стошнило. Я посмотрел на этикетку и выяснил, что коньяк
произведен в Херсонской области.

— Слушай, Дима,— сказал я.— А ты ведь, как херсонец, мог, между
прочим, предупредить, что от этого коньяка меня вырвет.

Дима начал что-то объяснять, но я взял бутылку за горлышко и,
прорычав «Беги!», бросился на него. Дима побежал. Мы намотали уже
кругов десять, когда перед гостиницей остановилось такси, из
которого выпрыгнул Фельдмаршал. Он подбежал ко мне, отобрал
бутылку и под локоть потащил в гостиницу. Я отбивался и
обещал раскроить Фельдмаршалу череп. Фельдмаршал рассказал мне,
что цеховики руками **** специально подсыпали в коньяк
отравляющие вещества, поскольку он со мной уже пил и знает, что
до такой стадии я не напиваюсь. Фельдмаршал дотащил меня до
номера и начал звонить госпоже Д.

Д. пришла и Фельдмаршал немедленно рассказал ей про свой героический
подвиг, благодаря которому она сейчас может видеть меня в
задницу пьяным, но живым:

Группа сутенеров из 15 человек в подъезде публичного дома (?!)
набросилась на Митю, обладая специальным заказом на физическое
уничтожение. Митя героически отбивался, но силы его слабели и
руки уже отказывались блокировать натиск противника модными
приемами айкидо, которым Митю успел обучить Фельдмаршал. К
группе сутенеров присоединились разъяренные проститутки. И
тут бы Митю точно убили, но совершенно случайно мимо на
специальном такси ехал Фельдмаршал, весь в белом. Как модный
берсерк, он ворвался в подъезд публичного дома, и, отстреливаясь
короткими очередями, вынес Митю оттуда на руках без единой
царапины и таким образом героически спас специального и
модного райтера и любимца нашего гениального шефа.

Д. выслушала этот вдохновенный бред и далее совершила настоящий
подвиг. Она сказала Фельдмаршалу: «Он так много пережил. Давай
оставим его в покое. Пусть наберется сил». И, взяв
Фельдмаршала за руку, вывела его из моего номера. И я спокойно спал до
10 часов утра.

Кадр 23. Бюджет

— Дай-ка мне дискетку! — сказал я цеховику, который был типа главным
райтером и которому я подчинялся.– Я написал статью.

Цеховик дал дискету. Я вернулся к ноутбуку, засунул ее в дисковод и
обнаружил на ней реальный бюджет избирательной кампании. Со
всеми прайсами. Со всеми купленными кандидатами. Со всеми
планами деятельности, исследованиями и сметами. Меня разбирал
смех.

Кадр 24. Конкретные олигархи

Меня откомандировали в распоряжение Фельдмаршала. Мы сидели в одном
из кафе *-ца и сочиняли легенды и мифы, а также вопросы,
которые агитаторы должны задавать народонаселению. Легенды были
типа: «все девушки *-ца будут за бесценок проданы
итальянским сутенерам». А вопросы типа: «В какую овечью шкуру
облечены олигархические волки на выборах? Интересы каких конкретно
олигархов и акул мирового капитала преследует *-р?».

После первой бутылки коньяка мы с Фельдмаршалом написали перечень
сюжетов для телевизионных новостей и писем в газеты: «Облитый
избиратель» (мерседес *-ра облил человека); «Убитая кошечка»
(агитационная «Газель» раздавила котенка); «Нет больше
семечек» (охрана *-ра избила бабушку-торговку семечками);
«Пьянство» (рассказ очевидца про то, как *-р перед выступлением
выпил полбутылки коньяка из горла); «Хочешь конфетку?» (письмо
матери про то, как *-р и его молодчики пытались
изнасиловать ее малолетнюю дочь — в первоначальном варианте речь шла о
сыне, но мы не знали, как местный электорат воспринимает
гомосексуализм).

Вторая бутылка коньяка ознаменовалась сочинением коммунистических
листовок и трагической истории про доктора-гинеколога,
которого травил *-р, а доктор ведь типа мессия, потому что чудеса
делает — голыми руками детей достает.

— А ты бы смог? — спросил меня Фельдмаршал.

— Нет,— честно сказал я и несколько раз чихнул.

Собственно, это был единственный день, когда мы с Фельдмаршалом
занимались своей модной и специальной деятельностью по
производству провокаций. Мы делали то, что умели делать хорошо — мы
срали и срали в огромный белый рояль. Но это была
провинция...

Кадр 25. Жизнь налаживается

А неподалеку от *-ца на причале располагалась шашлычная под
названием «Поплавок». Мы с Фельдмаршалом кушали шашлык и говорили о
жизни. Было жарко, холодный портвейн после теплого коньяка
казался минеральной водой, и за соседними столами абсолютно
правильные уголовники, голые по пояс, терли между собой на
фене о ментовском беспределе и конце эпохи лоховства. Это был
жаркий июль **** года.

Кадр 26. Лунный джаз

Мы пришли в «Лунный Блюз» действительно большой тусовкой. Помимо нас
троих, присутствовали ****, господин Петров и еще один
*-ский журналист, над которым издевался тот же цеховик, что и
надо мной.

В «Лунном Блюзе» было как никогда людно и блядно. Пэтэушники куда-то
исчезли, девки охотились за вполне себе хорошо одетыми
мужчинами, а бандерша присматривала за ними и с большим
интересом смотрела на нас. Была пятница.

Я практически не пил в тот вечер, когда Фельдмаршал заглушал музыку
криком: «Водки, билять!»,— что означало заказ литровой
бутылки «Немирова», которую приносила девушка Лена. Меня
подташнивало от дневного коньяка и портвейна, поэтому с тем же
постоянством, с каким Фельдмаршал заказывал водку, я просил лед и
втирал его себе в голову. Орал я при этом едва ли не
громче, чем он.

Д. одновременно кокетничала с *-ским журналистом, который был ее
возраста и с мальчиком Димой. Петров и Фельдмаршал строили
глазки девочкам. Я мешал коктейли для Д. и как бы оценивал ее
кокетство своими гримасами. В перерыве мы с Д. отправили
Фельдмаршала знакомиться с мужем Алёны, который должен был
сегодня работать. Фельдмаршал вернулся слегка ошалевший и сообщил,
что пресловутый муж тоже уволился. Д. немедленно прекратила
пить коктейли и перешла на водку. Причем, как-то так
перешла, что водка сразу кончилась.

«Водки, билять!» — взревел Фельдмаршал, но водку не принесли.—
«Водки, билять!»,— он заорал снова и, не увидев водки, крикнул:
«Водки, билять, водки!».

Девушка Лена была хорошей официанткой. И с чувством юмора у нее было
всё в порядке. Потому что на подносе, с которым она подошла
к нашему столику, стояло четыре литровые бутылки
«Немирова». И мне тоже пришлось пить. И я произносил краткие тосты,
похожие на тезисы. И мы с Петровым отплясывали, круша столы и
разбивая стаканы.

Вечер закончился тем, что Д. то ли потеряла, то ли позволила украсть
свой бумажник. Учитывая то, что мои деньги были пропиты
давно, перед нами оказался вызов — пить было не на что.

Кадр 27. Деньги

Незадолго до того, как у Д. украли кошелек, я написал
душераздирающую историю о влиянии *-ра на финансовое состояние окружающих:

«Теперь на встречи с кандидатом в народные депутаты Украины
*-ром ходят не только избиратели. Буквально по пятам за
*-ром следует целая банда воров-карманников. Их привлекает то,
что встречи проводятся обычно на улице, и, самое главное, на
этих встречах не присутствуют работники милиции. Пользуясь
этим, воры обчищают карманы избирателей, увлеченных
разговорами с кандидатом.
В кошельке у Тамары Павловны И.
находилась только что полученная пенсия. На нее она планировала
купить путевку своей внучке в лагерь отдыха. А на встречу с
*-ром пошла из закономерного любопытства — она считает себя
сознательным избирателем, стремится познакомиться поближе с
каждым кандидатом. Потому что в предвыборной программе
может содержаться ложь, которая сразу видна при личном общении.
*-р Тамаре Павловне не понравился. “Он был какой-то
суетливый, издерганный, сбивался с одного на другое. Мне показалось,
что он настоящий демагог”,— вспоминала Тамара
Павловна.
Но мало того, что кандидат ее разочаровал, так еще,
вернувшись домой, Тамара Павловна обнаружила прорезь в своей
сумочке. Оказалось, что во время встречи у нее украли кошелек
с пенсией. “За мной крутилось несколько молодых людей. Я
было подумала, что им тут делать? Они ведь молодые, политикой
не интересуются. А потом я отвлеклась на *-ра, он, знаете, в
центре толпы стоял, очень сильно внимание притягивал, прямо
как гипнотизер”,— говорит пострадавшая.
Тамаре
Павловне теперь вспоминается фраза, сказанная *-ром: “Я не
нуждаюсь в милиции, чтобы в округе был порядок”. Какой же это
порядок, когда средь бела дня, на встрече с кандидатом, бывшим
депутатом Верховной Рады, у избирателя крадут кошелек? Именно
поэтому Тамара Павловна обратилась к нам, чтобы мы
предупредили своих читателей о возможных последствиях посещения
таких встреч. Тем более, что ее случай не единственный — воры
действуют нагло и безбоязненно, шуруют по карманам доверчивых
избирателей чуть ли не на каждой встрече с этим
кандидатом.
Кандидат *-р, отказываясь от милиции, проводя
несанкционированные встречи на улицах, мало того, что не может
обеспечить безопасность своих избирателей, так еще и буквально
создал рай для воров-карманников. А если посмотреть на это
дело со стороны, то можно привести такой пример. В больших
городах часто выступают уличные певцы. Они под гитару поют
задушевные песни. С ними в сговоре находятся воры. И вот, пока
люди наслаждаются музыкой, их обворовывают.
Выборы —
дело дорогостоящее. Миллионы гривен вкладываются в
избирательные кампании. Все это деньги украинских
налогоплательщиков. Так почему же мы вынуждены платить за выборы еще и
последние трудовые копейки из собственного кармана? Избиратель,
будь бдителен!».

История аукнулась во всех смыслах — гонорар за участие в кампании не
получила ни Д., ни Фельдмаршал, ни я. Политтехнологи,
будьте бдительны, иногда и вам приходится платить за выборы
последние трудовые копейки из собственного кармана!

Кадр 28. Отставка Фельдмаршала

Фельдмаршал вез на полуправительственную дачу огромный пакет
креатива. Это был набор провокаций, который предстояло утвердить и
реализовать. Но цеховики не заинтересовались содержанием.
Они спросили Фельдмаршала, а почему он не появлялся в штабе
целую неделю? Он объяснил, что занимался креативом.

— Ну да,— сказали цеховики,— нам докладывали.

Встреча закончилась неожиданно. Фельдмаршалу поручили работать с
купленными кандидатами и дали денег на персональную машину. И
отказались давать медиа для кандидатов. Больше Фельдмаршал в
штабе не появлялся. Вот так они его и подставили.

Кадр 29. Опера для гениального шефа

Тем временем Д. набирала под диктовку орговика из *-ска сметы, а я
расшифровывал телепрограмму по заказу своего цеховика.
Фельдмаршал, разумеется, использовал деньги на машину по
назначению, наняв ее в два раза дешевле заявленной стоимости, и
пропивал остаток, разъезжая по живописным местам ** округа. Он
звонил по очереди то на мой телефон, то на телефон Д. и
предлагал присоединиться. Мы отказывались. Пить днем было
совершенно невозможно из-за жары.

Мы сидели с Д. в саду на полуправительственной даче, и я постоянно
отвлекался на разговоры с ней и написание кадра 7 и кадра 4
данного повествования — последние кадры «фотоальбома 14
июля», которые я написал, так сказать, на месте преступления.

И вот тут на телефон Д. позвонил наш гениальный шеф. Он осведомился,
а что у нас там происходит? Д. честно сказала, чем мы с ней
занимаемся в данный момент. Шеф распорядился: пусть
Белянский немедленно пишет рефлексию, а потом сочиняйте, что здесь
можно еще сделать. И повесил трубку.

Цеховики были немедленно посланы в задницу со своими сметами и
телепрограммами. Я закатал рукава и Д. затаила дыхание. Текст
рефлексии предназначался Заказчику.

Я писал вдохновенную оперу об организации избирательной кампании на
35 округе. Опера состояла из четырех актов: «Закрытое
сообщество», «Аутизм как modus vivendi закрытого сообщества»,
«Образ врага в закрытом сообществе как следствие аутизма» и
«Образ Заказчика в закрытом сообществе как следствие
противостояния с «врагом» и страх тратить ресурсы». В опере было 9
арий: «Безопасность», «Квалификация», «Комментарий
специалистов», «Кандидаты», «****», «Фонд», «Командная игра», «Мы и
окружающий мир» и «Инфраструктура». Я вновь чувствовал себя
райтером. До выборов оставалась неделя.

Кадр 30. Обращение московских политтехнологов

Кампанию мы проектировали в «Афинах» вместе с Д. Фельдмаршал сочинял
свою часть в гордом одиночестве, у себя в номере. Кампании
у нас получились разные — мы с Д. строили последнюю неделю
на чистосердечном признании московских политтехнологов,
Фельдмаршал на освещении во всех подконтрольных медиа единой
легенды о *-ре.

По нашей с Д. версии на территории ** округа следовало расклеить два
обращения московских политтехнологов, с освещением данного
информповода в медиа, с реакцией официальных штабов всех
кандидатов.

— Уважаемые украинцы! — говорило первое обращение.— *-р рассказывает
вам, что в ** округ привезены московские политтехнологи для
того, чтобы устраивать сеансы черного пиара и всяческие
провокации против него. Он — не врёт. Мы, московские
политтехнологи, действительно приехали к вам. Устраивать черный пиар и
всё такое. Но когда мы поняли, кто такой *-р, нам стало
понятно, что работать против него совершенно бессмысленно. И
так ясно, что за него никто не проголосует. *-р самим фактом
своего существования оставил нас без работы. И мы начали
пить. Инвестировать наши четырехзначные гонорары (в долларах) в
местную экономику. Можете осведомиться у официанток «Афин»,
«Лунного Блюза», «Чумацкого Шляха» и «Лагуны». Если вы
продолжаете ждать черного пиара против *-ра — не ждите. Кина не
будет. Пиар отменяется. Извините, если обманули ваши
ожидания.

Второе обращение московских политтехнологов должно было начинать
фразой «сами мы не местные» и воспоминанием о том, что мы
все-таки пиарщики и должны хоть кого-то пиарить. Далее шло
повествование о белой и беременной кошке из «Чумацкого Шляха».

Версия Фельдмаршала представляла собой текст под названием «Легенда
о *-ре», который должен был интерпретироваться на протяжении
всей недели во всех медиа и который я привожу дословно:

«*-р — ставленник Советского КГБ. С середины 70-х годов он
на этой территории представлял интересы кагэбэшной мафии,
которая пыталась продать Родину в обмен на возможность безбедно
жить на Западе. Способы работы: подслушивание, провокации и
компромат. *-р — не настоящий кагэбэшник, он был шестеркой
до того, как стал народным депутатом, он очень быстро из *
превратился в *. Как это может быть? Происхождение *-ра
проблемно. Евреи и западенцы — гремучая смесь. Дочка —
наркоманка, сестра — сумасшедшая, родители — были склонны к суициду.
Дела *-ра в качестве народного депутата: отравление города
*-ца шланцевыми отходами, в результате чего импотенция мужчин
повысилась до 53%, а деторождаемость снизилась до 27%. Бани
превратились в питейные заведения. Зарплата снизилась в три
раза. Почему голосуют за *-ра? Он нагло врет и обещает
невозможное. Например, он обещал снять президента, но не сделал
этого и не сделает этого никогда. Он обещал повысить
зарплаты, но понизил их в пять раз, а если его выберут — понизит в
десять. Кто стоит за *-ра? Люди, которые решили превратить
все имущество *-ца в частности и Украины в целом в деньги и
вывезти их за рубеж. Это националисты, фашисты равно воры и
олигархи. Как *-р выигрывает выборы? Он обещает невозможное, а
на следующих выборах обещает еще более невозможное. Кто
враги *-ра? Люди дела, которые умеют делать что-нибудь
конкретное. Не обещая ничего, кроме того, что подтверждается их
работой. Конкретные факты, компрометирующие *-ра: *-р закрыл в
*-це все бани, прекратил подачу горячей, а кое-где холодной
воды, практически закрыл все больницы, ничего не делает в
отношении проблем наркомании и загрязнения окружающей среды,
поставил на грань банкротства градообразующие предприятия. *-
не живет в *-це и не заботится о нем. Он, ради собственной
выгоды ликвидировал коммунистов города *-ца в лице *, мера
города * в лице * и изгнал из * знаменитого гинеколога *, к
которому женщины ездят рожать в *. Кто такой *-р? Агент КГБ?
Ставленник олигархов? Педераст? Потомственный сумасшедший?
Враг украинского народа? Скрытый олигарх?».

Кадр 31. Парад для Фельдмаршала

Фельдмаршалу стало совсем нехорошо. За день до приезда гениального
шефа он понял, что цеховики его подставили. Видимо, под
влиянием уже почти трехнедельного пьянства и безумной жары вполне
верная мысль развилась в настоящую манию преследования. Он
на полном серьезе ждал, что его попытаются убить. И
переубедить Фельдмаршала в этом не мог ни я, ни госпожа Д.

Мы решили немного развеять Фельдмаршала, устроив ему ночной парад
проституток. Требовалось всего 100 долларов, на которые мы
планировали нанять 25 проституток, раздеть их догола, выстроить
в карэ и заставить маршировать на плацу перед гостиницей
«*-ль». А Фельдмаршал, стоя на клумбе в центре плаца, принимал
бы этот парад и радостно ухал. Но наши деньги кончились.
Поэтому мы не смогли помешать Фельдмаршалу окончательно сойти
с ума.

Кадр 32. Шеф критикует оперу

К «Лунному Блюзу» подъехало такси с киевскими номерами. Из него
вышел гениальный шеф, опоздавший на самолет и отправившийся в
*-ль на том же такси, что везло его в Борисполь. Шеф зевнул и
отпустил такси домой.

А дальше случилась трёпка и торжественная церемония избиения
младенцев. Били почему-то меня. Мне досталось за спаивание
Фельдмаршала, развитие паранойи у Д., моральное разложение
коллектива **** и издевательство над оргом М., плетение заговоров и
интриг, нежелание дружить с цеховиками, пакет креатива для
последней недели избирательной кампании и, в особенности, за
циничное отношение к избирателям ** округа. Под финал трёпки
я выяснил, что кампанию проиграли не «цеховики», а я,
поскольку был туда отправлен, чтобы эту кампанию выиграть. И я
выпил залпом стакан коньяка и задумался над своим плохим
поведением.

Кадр 33. Троица

Фельдмаршала я выслушивал, с Д. я разговаривал. Пил с обоими. Все
вместе мы были похожи на икону и были способны существовать
словно в серебряном окладе, не обращая ни малейшего внимания
на действительность.

В Фельдмаршале было много всего — и позитива, и негатива. Причем,
одновременно. Он был безумно интересен и непереносим. Он
умудрялся одновременно и пить и работать. Видимо, он общался со
мной потому, что я мог оценить его позитив, оставив оценку
негатива для баек в этом «фотоальбоме 14 июля» сейчас.

А Д. была губкой. Она могла впитывать и выливать информацию. При
этом, впитывалось в нее все, включая белую и беременную кошку,
официанток и девок, пэтэушников и цеховиков, а также
галстуки, которые орг М. умудрялся носить с рубашкой с короткими
рукавами. И это для нее было важнее всего. Видимо, наш
разговор с ней заставлял ее сокращаться, Д. впитывала и выливала,
отчего и получала удовольствие. Мы и сейчас, почти год
спустя, так с ней общаемся.

Кадр 34. Точку сборки изменить нельзя

Это была последняя пьянка в «Лунном Блюзе». Всем было очень грустно
и тяжело, кроме меня. После трёпки, которую мне устроил
гениальный шеф, я почему-то радовался и понимал, что всё
страшное уже позади.

Фельдмаршал вышел за оградку поговорить по телефону, благо там, где
сидели мы, всё глушила музыка. Когда он возвращался, к нему
подошел тощий юноша лет 14 и сказал: «Дядя, дай позвонить!».
И грузный Фельдмаршал протянул ему телефон. Далее юноша
убежал. Фельдмаршал вернулся и стал нам что-то рассказывать
насчет того, что лучше отдать телефон, чем жизнь, но мы уже не
слушали. Это был просто апофеоз его болезни.

Мы просидели в «Лунном Блюзе» до полуночи, рассеянно улыбаясь
девушке Лене, приносящей нам коньяк и водку для Фельдмаршала, а
потом поехали в гостиницу.

И я решил осуществить свою давнюю затею и напиться с ****. Благо, за
их спаивание мне уже досталось и терять было нечего. Мы
весело пили в моем 305 номере, я, наконец-то, напился до почти
невменяемого состояния, и часам к четырем утра мы с Димой из
Херсона оказались в «Лунном Блюзе», куда пришли пешком,
рассуждая о литературе и госпоже Д. Я был одет в пляжные шорты
и дорогие черные туфли, начищенные до зеркального блеска.
Туфли я привез в *-ль на случай официального банкета.

— Слушай, а ты политтехнолог? — спросила меня девушка Лена.

В «Лунном Блюзе» уже почти никого не было, и она села за наш столик.
И Лена рассказала всё. И про то, что мы с Фельдмаршалом и
Д. или американские туристы или московские политтехнологи,
потому что ведем себя, как последние свиньи, показываем на
людей пальцем и обсуждаем устройство их мозгов, и думаем, что
они ничего не замечают. И про то, что девушку Алёну на работу
пристроила она, Лена, и в первый же вечер Алёна поняла, что
не справляется и не может работать с клиентами, и что мужа
у Алёны никакого нет, а то, что мы сломали Алёне карьеру
официантки — это точно. И про то, что бандерша — никакая не
бандерша, а просто одна из владелиц заведения. И про то, что
укравшего у Фельдмаршала телефон мальчишку подослали не
«цеховики», а сама девушка Лена, которая так не любит чванства. И
про то, что она специально нас обсчитывала каждый вечер.

Она много чего рассказала мне, эта девушка Лена.

Кадр 35. ** округ берет Бастилию

И где были инопланетяне? Да не было никаких инопланетян. ** округ
населяли самые обычные люди. А другие самые обычные люди перед
ними выделывались. Потому что им было жарко, у них не было
работы, и они были пьяны. А, может быть, слава Богу? Могли
ведь и революцию устроить, если бы не пили. Или если бы мы
там находились не три недели, а шесть недель. Потому что даже
наши деньги через три недели уже кончились, и мы вот-вот
подходили к адекватному состоянию. Я вот, например, сидел и
разговаривал с девушкой Леной, и уже не удивлялся тому, что она
умеет говорить.

14 июля — день взятия Бастилии. И день выборов. А для ** округа —
это обычный день огородов. Они вообще не в курсе, что это **
округ. Им неинтересны выборы — это наш бизнес, а не их. И мы,
модные и специальные политтехнологи, и цеховики из *-ска
для них примерно, как дальнобойщики, бесшабашно пропивающие
свой заработок просто потому, что их город оказался на нашем
пути. Чего ради они должны интересоваться логистикой? Чего
ради они должны интересоваться пиаром?

Но все-таки наша модная и специальная кампания оказалась гораздо
круче того, чем занимались там цеховики, о существовании
которых местные жители так и не догадались. Потому что девушка
Лена все-таки разговаривала со мной сейчас, устраивала нам
мелкие пакости тогда, постоянно обсуждала нас с бандершей и,
самое главное, пообещала забрать белую и беременную кошку из
«Чумацкого Шляха» в «Лунный Блюз». И кормить ее. А девушка
Алёна никогда не станет официанткой.

Поэтому мы выиграли кампанию.

Кадр 36. Абсолютно никакой рефлексии

За день до эвакуации из *-ля я решил наконец запечатлеть вид на
атомную станцию. После четвертого снимка удивился: «песочных
часов» было видно всего две штуки, а блоков у этой АЭС — шесть.
Неужели?..

Спросил у аборигенов. Все оказалось проще. Блоки — это маленькие
белые домики (их действительно ровно шесть), а «песочные часы»
вообще какая-то левая хрень. Вроде вентиляции. Или трубы для
выбросов. В общем, зря я на нее медитировал с балкона своей
гостиницы, где, понятное дело, не работал кондиционер.
Абсолютно никакой рефлексии.

Обезумевшая от жары бабочка-капустница врезалась в лобовое
стекло белого «Опеля», который увозил нас из *-ля...