Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Милые

Да что ж вы все мимо-то, милые?
Меж вами скользя, как намыленный,
С трудом вспоминаю фамилии

Иные обходятся дорого
Приклеятся к каждому органу
И больно потом, где оторвано.

А эти почти и не побыли —
Так чисто почтили и отбыли.
И снова побелкою по полю.

Из левого в правый желудочек
Проскочат — и самые лучшие
И те, что для кучи.

На женские плечи становишься
И лезешь в высоты сосновые
Все новые.

Памяти Тима Гуринова

Он уже не расскажет
Ни про движок,
Скользящий в салон, как мыло
В раковину.
Ни про раны
Рваные 
На потной туше дебила,
Что пер по встречке.
Ни даже
Про «Может быть покалечит,
Но не насмерть?!»
Ни про насморк
У судмедэксперта.
Да что теперь-то?

За неделю до дня рожденья.
До лучшего дня рожденья:
Столько двоек столпилось в дате!
А оказывается, некстати.

Ты еще обещал мне пиво...
Я согласен, пусть будет пиво.
Только пусть оно будет, будет!
Ладно. Будет.

В стороны стайка «таврий»,
«Ока» из под шины — шмыг.
А где-то уже взлетает
Твой
Шестисотый
Мессершмит.

В тишине над Москвой и Питером
Затоскуют, в стаканы сопя.
Сучьи летчики истребители,
Истребляйте самих себя!

66

Когда ж я сдохну! До того достало,
Что бабки оседают у жлобов,
Что старики аскают по вокзалам,
Что «православный» значит «бей жидов».
Что побратались мент и бандюган,
Что колесят шестерки в «шестисотых»,
Что в загс приходят по любви к деньгам,
Что лег народ с восторгом под сексота.
Что делают бестселлер из говна,
Что проходимец лепит монументы,
Что музыкант играет паханам,
Что учит жить быдляк интеллигента.
Другой бы сдох к пятнадцати годам —
А я вам пережить меня не дам.

Ирине Богушевской

Осень носится по тополям,
За собой увлекая листья.
Появляется мой маляр
И возит по нервам кистью.
Я оттого белею
Или болею — поликлинике все равно.
Я опускаюсь на дно
Квартиры.
И сворачиваюсь молоком.
Тогда спасает балкон, обиженный птицами
И бежевое пальто.
И если не укуриться, 
Становишься на все сто.
И кажется мне опять,
Что можно поколупать,
И откроется синяя краска.
Пробовала.
Напрасно.

Сирин вешний

Паводок. Избе под горло.
На цыпочки. Выпучила оба окна.
В стенах сталкиваются бревна
Погромыхивая на волнах.

В небе синем — вешний сирин
Вешний зимнего осилил
Сирин сирина осилил
Синий сизого.

Скачут сучья на перекатах
Все орет во все голоса.
Воды ринулись к Арарату,
Заполняя собой леса.

Под диктовку неба синего
Я слагаю гимны сирину
Отвлеклись на небесах —
Я — впросак.

Но моих ничтожных усилий мимо,
Наползая на острова,
Над водою клубятся гимны
Не расслышанные сперва.

Из цикла памяти Владимира Бурича

Он умер
Она стареет
их Оно живет отдельно
колебания семьи 
затухают

***

Был в Озерках.
Музей оказался закрыт:
Блока не было дома.
Снился Бурич,
Отказался ставить автограф
На посмертный сборник стихов.
Теперь у меня есть том,
Неподписанный Буричем.