Проза

Когда по экрану побежали буквы, Полина, нехотя спустив ноги с
любимого кресла, дотянулась до пульта, но останавливать кассету
не стала. Она любила титры. Столько народу, каждый раз думалось
ей, и все ради одного фильма длиной в полтора часа. Наверное,
оно того стоит. Музыка доиграла, и, пока магнитофон отматывал
кассету на начало, Полина смотрела на голубой квадрат телевизора.
Надо будет антенну установить, что ли, а то без видика в телевизоре
нет никакого смысла. Хотя, впрочем, зачем? Все равно по телеку
смотреть нечего.

Полина встала с кресла, ступая босыми ногами по ковру, дошла до
журнального столика, сняла телефонную трубку и набрала номер:

– Алло, Дим, ты? Сегодня дома будешь? Хочу кассеты вернуть. Да-да,
наконец-то, не прошло и полгода. Как дела-то? Нормально. У меня
тоже. Спать хочу, как всегда, да все некогда. Так я к тебе зайду?
Когда? Да вот сейчас соберусь и пойду. Нормально? Ну ладно, тогда
пока. Жди, я иду.

На секунду задержавшись послушать гудки, Полина положила трубку
и подошла к стоящему у стены шкафу, открыла дверцу и достала свежее
полотенце. Услышав звонок, Полина пробормотала: «Кто бы это мог
быть?» – и, перекинув полотенце через плечо, вышла в коридор открыть
дверь.

– Мама? Привет, я тебя не ждала.

– Я пришла проверить, все ли у тебя нормально. А как проверить,
если предупредишь? Вот я и пришла без предупреждения. Ну, как
живешь? – красивая женщина с чуть усталым лицом сняла бежевый
плащ, открыла дверцу прихожей и повесила его на плечики, а осенние
полусапожки аккуратно поставила в угол. Потом посмотрела на свое
отражение в зеркале и поправила тщательно завитые локоны.

– Где у тебя тапочки? А почему ты босая? Как всегда.

– Как всегда, – вздохнула Полина. – Проходи.

– Полина! Ну у тебя же, как всегда, бардак! Ты даже шкаф не закрываешь!

– Мам, я его только что открыла, полотенце доставала, в ванную
иду, – вздохнув, Полина закрыла дверцу.

– И кассеты повсюду раскиданы, – мать нагнулась, подобрала кассеты,
лежащие на полу возле кресла, и аккуратной стопочкой сложила на
журнальный столик.

– Мама, ну я их все посмотрю, а потом все сразу и уберу.

– И телевизор не выключен. Ведь не смотришь уже. Где у тебя пульт?
А, вот он.

– Мама, да я же его только что смотрела!

– Да знаю я тебя, у тебя все наперекосяк всегда. Все не как у
людей. Сколько тебя ни учу, все элементарным вещам не научишься.
Все надо делать правильно. Чтоб порядок был. Чтоб родителям не
было за тебя стыдно. Чтобы все как у людей, – она вдруг остановилась
и провела пальцем по книжной полке. – Давай-ка я у тебя пыль сотру.

– Мам, не надо у меня пыль стирать. Это моя пыль. Я сама сотру.

– Ты сотрешь, когда она тебе уже по горло будет. Где у тебя тряпка?

– Нет у меня тряпки. То есть, конечно, есть, есть у меня тряпка,
но не дам. Я сама вытру пыль. Когда созрею. Успокойся, мама, это
же моя квартира. Моя квартира, понимаешь, и нечего за нее краснеть.
И вообще, мам, прекрати меня воспитывать. Я уже взрослая. Давай
лучше чаю попьем, а? У меня печенье есть, очень вкусное, и мед.

– Дети для матери всегда дети. И нечего мне зубы заговаривать.
Не хочу я твоего меда. К тому же, я на диете. Ты почему на телефонные
звонки не отвечаешь? Что, нельзя с матерью поговорить? Рассказать,
как жизнь, что нового. Я же за тебя волнуюсь, и папа волнуется.
Мы все волнуемся.

– А чего волноваться-то, мам, ну? Живу хорошо. Как и прежде. Ничего
страшного не происходит. Вообще ничего не меняется. Все по-старому.
Все хорошо. Ну не плачь. Ну, мам, ну что ж ты плачешь-то, Господи,
мам? –Полина обняла маму за плечи.

– Доченька, я же тебя люблю, я хочу, чтобы мы с тобой не ссорились,
чтобы все у тебя было хорошо.

– Мам, у меня все хорошо.

– Да уж чего хорошего? Замуж не выходишь, работа какая-то несерьезная,
квартира… Даже слов нет, какая жалкая у тебя квартира!

– Обыкновенная у меня квартира! Обыкновенная съемная квартира.
Меблированная.

– Здесь же все чужое! Вся мебель, шкаф, кровать…

– Не вся. Ковер мой. Кресло мое. Телевизор, видик и компьютер.
Мама, больше мне ничего и не надо.

– Ну как не надо, так же люди не живут. Неужели тебе не стыдно
так жить? Ну как тебе не стыдно так жить!

– Да как так? И не стыдно! Мне хорошо так жить. Мам, ты вообще
зачем пришла, ссориться, да, ссориться?

– Да не ссориться! Просто так, как ты живешь, жить нельзя! И это
единственное, чему я хочу тебя научить!

– Мама! Маринку учи, она младшая, с ней и нянчись, ладно? Может
и получится. Я жить, как ты, все равно не буду! И слушать, что
надо жить, как ты, я не буду. И даже разговаривать с тобой по
телефону я не могу. И домой я к вам с отцом не вернусь. И не надо
меня учить! Это моя жизнь, и я сама все за себя решу, понятно?
Все, и больше ко мне не приставай. Уходя, захлопни дверь. Я в
ванной.

Полина скрылась в ванной и брякнула щеколдой. Послышался шум включенной
воды. Мать, застыв, растерянно посмотрела на закрытую дверь. Затем
прислонилась к стене и заплакала.

Полина села на край ванной и стала через плечо смотреть, как льющаяся
из крана вода утекает через сливное отверстие. Потом взглянула
на себя в зеркало, сняла с плеча полотенце, обмотала его, как
петлю, вокруг шеи, слегка затянула и, высунув язык, перекосила
лицо, как будто ее повесили. Услышав, как хлопнула входная дверь,
Полина размотала полотенце, повесила его на крючок и, заткнув
ванну пробкой, начала раздеваться.

Спустившись с крыльца, Полина закинула рюкзак на плечо и спрятала
руки в больших уютных карманах крутки. Посмотрев, нет ли машин,
она перебежала через дорогу и пошла вдоль по улице, глядя себе
под ноги. Листья падают. Осень. Остановившись, она запрокинула
голову. А небо синее, как летом. А может, мама в чем-то права?
Жизнь-то идет. Идет мимо меня. Я ведь только кино смотрю. Чьи-то
странные сны. Со мной-то ничего не происходит. Вот стану я умирать,
и что пронесется перед моим мысленным взором – красивые кадры?
Интересные ракурсы? До боли знакомые лица людей, которых я никогда
не знала? Имеет ли смысл так жить? Хотя стоит ли жить вообще?
Но если все-таки стоит, то как?

– Надо смотреть, куда идешь! – вдруг услышала Полина и поняла,
что налетела на стоящую на пути старушонку, одетую в сильно потрепанную
и довольно грязную джинсовую куртку и узкие прорезиненные штаны,
которые странным и весьма забавным образом обтягивали ее кривые
ноги. Обута старушка была в пыльные кроссовки без шнурков. Из-под
пестрой вязаной шапочки выбивалась сальная прядь седых волос.
Странная личность, подумала Полина.

– Ой, простите, пожалуйста, я вас не заметила.

– Ну не настолько уж я мала ростом, чтобы меня не замечать, –
странная личность сильно гнусавила. «Наверное, гайморит», – подумала
Полина.

– Простите, пожалуйста, я не хотела вас обидеть. Я просто задумалась.

– Куда идешь-то?

– В смысле?

– Я думаю, нам по пути. Поможешь мне сумки донести, – старуха
безапелляционно вручила Полине две звякающие стеклом сумки.

– Ну ладно, – Полина пожала плечами. – А вам куда? Мне вообще-то
налево, – и на перекрестке они повернули направо.

– Проводишь меня, ничего страшного. Ты молодая, времени у тебя
много. Куда тебе спешить?

Они молча прошли квартал.

– Далеко еще?

– Пришли уже, – старуха указала рукой на подъезд.

– Странно. Крыльцо, как у Димы. Тут все дома одинаковые. Вы на
втором этаже живете.

– Точно. Следуй за мной, – старуха прошла вперед и стала, кряхтя,
взбираться по ступенькам. Со спины ее джинсовой куртки на Полину
уставилась огромная пучеглазая и до отвращения пестрая бабочка.

– Ой, какая у вас бабочка на спине… – Полина запнулась, – красивая.

Старуха обернулась и радостно похвасталась:

– Сама вышивала! Не правда ли, я мастерица?

– О да! – улыбнулась Полина.

Скрипя ступеньками, они, наконец, добрались до второго этажа.

– Надо же! – удивилась Полина. – И дверь такая же, как у Димы,
даже ручка похожа.

Старуха открыла дверь:

– Проходи.

Полина прошла и оказалась в ярко освещенной, набитой людьми огромной
комнате. Навстречу ей кинулись два парня, с криком «Наконец-то!»
схватили сумки и подпихнули Полину к дивану:

– Садись, – налили ей пиво в недопитый кем-то стакан: пей – и
потерялись в толпе. Полина брезгливо заглянула в стакан, понюхала
и поставила его на стол. Потом посмотрела на свои руки и вытерла
их о диван.

– Эй, хочешь поговорить о приятном? – к Полине обернулся сидящий
на диване нетрезвый и давно не бритый парень.

Полина пожала плечами.

– У тебя есть глисты?

Полина моргнула.

– Ну разве не приятно! – и парень радостно заржал.

– Н-да, – на всякий случай Полина решила вежливо улыбнуться. –
Слушай, а эта старуха, что, хозяйка квартиры?

– Какая старуха? Ты что, бредишь? На лучше затянись, – Полина
с опаской взглянула на протянутый косячок. – Да расслабься. Здесь
все только дурь и курят. Не боись.

– Да я и не боюсь, – Полина с сомнением посмотрела на засаленную
сигаретку.

– Я же говорю, расслабься.

– Дело, видишь ли, в том… Ладно, будем надеяться, что ты не сифилитик.
Не говоря уже о глистах, – Полина вдохнула сладковатый дымок и
откинулась на спинку дивана, вытянув ноги и закрыв глаза. Хорошо.

Ее кто-то больно пнул. Сердито нахмурившись, Полина открыла глаза
и увидела падающий на нее шкаф. «Мама! – подумала она и прижала
колени к подбородку. – Мама!» – подумала она еще раз и зажмурилась.
Темнота. Ничего не случилось. Полина открыла глаза и посмотрела
вверх: над ней, пошатываясь, болтался здоровенный мужик в просторном
пиджаке цвета красного дерева. Ужас.

– Ты че орешь? – спросил он. – Больная, что ли? Че орешь-то?

– Я не ору. Тебе послышалось, – Полина выдохнула и опустила ноги
на пол.

– Так ты еще и глухая? Пошли пройдемся.

– Куда? Я не хочу.

– Пошли, говорю, – одним махом он забросил Полину на плечо и двинулся
к двери.

Мужик в пиджаке цвета красного дерева открыл дверь подъезда ногой,
метровым шагом ступил на асфальт и сгрузил Полину в машину с открытым
верхом.

– Покатаемся, – сказал он и сел за руль.

– Да не хочу я никуда ехать!

– Тебя, между прочим, никто не спрашивает, – от скорости у Полины
закружилась голова, и руки ее шарили, за что бы уцепиться. Ремень,
сообразила она, перекинула его через себя и защелкнула замок.

– Трусишь? – покосился мужик. – Ну и дура. Это жизнь. Учись ловить
кайф!

– Вот-вот начну, – выдохнула Полина. – Куда едем-то?

– Вперед. Меня, кстати, зовут Дюваль.

– Ты что, француз?

– Нет. Просто Дюваль.

Игнорируя красный свет, машина промчалась по перекрестку, оставив
позади визг тормозов и грохот столкнувшегося железа.

– Не оглядывайся, – сказал Дюваль. – Это не мы.

– Ты что делаешь?!

– Ведь весело же, а?

– Мама! – машина сбила старуху. Краем глаза Полина увидела, как
огромная пестрая бабочка, отодрав крылья от старой джинсы, взлетает
в черное небо.

– Ха! День прожит не зря! А сейчас будет мост!

– Да ты больной! – заорала Полина. – Ты просто больной!

– Заткнись! Я не больной!

– Больной! На всю голову!

– Кому сказал, заткнись! – Дюваль бросил руль и схватил Полину
за шею. Пока Полина пыталась разжать и отодрать от себя его пальцы,
машина съехала с моста и рухнула в воду. С криком «Нет!» Полина
вынырнула из ванны.

«Господи! Просто сон. Ужас. Ужас. Ужас. Вода остыла. Сколько же
я спала? Все, буду спать по ночам. В кровати. Ужас, ужас, ужас,
– бормотала Полина, вылезая из ванны и закутываясь в махровый
халат, зубы у нее стучали. – Надо же присниться такому – Дюваль!
И старуха жуткая, – Полина потерла лоб. – Блин, еще к Димке идти.
Обещала же, он будет ждать».

Спустившись с крыльца, Полина закинула рюкзак на плечо и спрятала
руки в больших уютных карманах крутки. Посмотрев, нет ли машин,
она перебежала через дорогу и пошла вдоль по улице, глядя по сторонам.

«Темнеет уже. Осень. Вот рано и темнеет. Не буду ни о чем думать,
просто дойду до Димы и все. Вот здесь эта старуха стояла. То есть
снилась. Странный все-таки сон», – Полина задержалась у перекрестка
подождать, пока светофор откроет зеленый глаз, и перешла дорогу.
Пройдя еще два квартала, она свернула во двор, вошла в угловой
подъезд и по скрипучим ступеням поднялась на второй этаж. «Вообще-то
я здесь сегодня уже была», – хмыкнула Полина и позвонила в дверь.
Никто не открыл. Полина позвонила еще раз. Снова тишина. «Странно,
куда он делся? – Полина пожала плечами и решила подождать Диму
на улице. – Душно здесь как-то». Выйдя на крыльцо, она прислонилась
к перилам и, задрав голову, посмотрела в черное небо. «Так ведь
можно и целый час прождать. Пойду лучше прогуляюсь», – и из сумрачного
дворика она вышла на освещенную фонарями улицу.

Ночью в городе красиво. Светятся окна, фары, а иногда даже лица.
Людей много, и некоторые парами. Полина прошлась вдоль еще не
закрывшихся магазинов и остановилась напротив огромной витрины
с часами. «Ненавижу будильники. Они такие бестактные. И те, что
трезвонят, и те, что просто попискивают. И без них помнишь, что
время уходит навсегда. А электроника, хоть и молчит, совсем неприятна.
Лучше уж пусть часы тикают – тихо, уверенно и спокойно. Как само
время».

– Че те надо?! Вали, блядь, отсюда, это мое место! В жопу вали
отсюда, поняла?

– Сама вали!

Полина обернулась на визг. Две проститутки стояли друг напротив
друга и дико орали. Одеты они были почти одинаково, обе в мини-юбках,
чулках, сапоги на высоких шпильках, и даже прически были похожи
– обесцвеченные до мертвой белизны волосы, начесанные и собранные
на макушке в несуразный хвост. Только у одной волосы доходили
до плеч, а у второй лишь до ушей. Первая была явно старше.

«Почему-то проститутки похожи на очень плохих продавщиц, – вдруг
подумала Полина. – Такие же замученные. Только еще и потасканные».

– А ты че уставилась? Смотреть больше некуда? А ну пиздуй отсюда!
– та, что постарше, подскочила к Полине так близко, что она разглядела
морщины под густым слоем тонального крема и пудры. Размахнувшись,
проститутка стукнула Полину своей маленькой черной сумочкой, и
металлическая застежка больно ударила по щеке.

– Сдурела! – закричала Полина, прикрыв голову левой рукой и пытаясь
отбиваться правой.

– А ну расцепись! Кому сказал! – Полина почувствовала, как кто-то
сзади схватил ее за руки.

– А ну пусти! Сволочь! Кому говорю пусти! – Полина рванулась изо
всех сил, чуть не вывихнув руку.

– Скромнее надо территорию делить, – странно спокойно произнес
мужской голос. – Чтобы вас слышно не было. А ну в машину, – уже
из маленького зарешеченного окна «УАЗика» Полина увидела милицейскую
форму. – В участок. Рановато сегодня.

В машине чем-то воняло, и не очень хотелось дышать. Смотреть на
сидящих напротив проституток не хотелось вовсе. Полина закрыла
глаза. Щека все еще горела. Все из-за того, что Димки дома не
оказалось. Куда он мог свинтить? Договорились же.

Машина проехала через какие-то ворота, всех выгрузили и провели
в здание. Полина огляделась. Обыкновенная казенная контора средней
облезлости.

В кабинет заводили по одному. Полина вошла и огляделась. Стол,
лампа, беленые стены. Казенщина. Сидевший в кресле за столом человек
в форме указал на обшарпанный стул. Полина села. Стул скрипел
при каждом движении, и Полина старалась не шевелиться. «Жаль,
я не разбираюсь в погонах. Вот кто напротив меня? Лейтенант или
вдруг капитан, или даже полковник? Хотя молодой какой-то. Будем
считать лейтенантом».

– Фамилия, имя, отчество? Документы при себе есть?

Полина покачала головой:

– Но я помню данные паспорта.

Лейтенант посмотрел на Полину и отложил ручку в сторону:

– Ну что, давно работаешь?

– В смысле? Я не проститутка! Это ошибка.

– Да ну! И кто же мы?

– Кто вы, не знаю, – Полине расхотелось что-либо объяснять, и
она отвернулась. «Даже окно зарешечено. Противно. Меня теперь
посадят или что?».

– Что в сумке? Давай сюда, – лейтенант вытряхнул содержимое рюкзака,
повертел в руках одну из кассет. – Это что, порно?

– Нет. Кино это.

– Как называется?

– Там написано. «Pulp Fiction».

– Про что?

– Вы что, не смотрели?

– Здесь вопросы я задаю. Про что?

Говорить о постмодернизме было неуместно. Полина помолчала, подумала,
потом вздохнула:

– Про Брюса Уиллиса.

– Любишь Уиллиса?

– Да! А за это сажают?

– И как тебе кино помогает?

– В смысле?

– Ну, в работе с клиентами.

Полина зло посмотрела на него.

– Я не проститутка, я уже сказала. Я здесь по ошибке. Они ко мне
сами драться полезли. Я же не виновата, что вы всех без разбора
гребете. Я просто к другу шла кассеты вернуть.

– Так срочно? В столь позднее время…

– Это мне решать, когда в гости идти. А кассеты у меня уже полгода
лежат. Нужно же когда-то отдать.

– И часто вы фильмы смотрите?

– Всегда.

– Что, сильно нравится?

– Работа у меня такая.

– Что, фильмы смотреть? – лейтенант засмеялся.

– Да, фильмы смотреть. На коробке, видите, аннотация есть.

– Что есть?

– Аннотация. Пересказ, о чем фильм и стоит ли его смотреть, и
если стоит, то почему. Так вот я такие аннотации пишу. Сами понимаете,
чтобы фильм пересказать, надо его сначала посмотреть. Вот я и
смотрю.

– Странная у вас работа.

– Получше, чем у некоторых.

Помолчали.

– Так зачем вы шли к другу?

– Я же сказала, кассеты отнести.

– И не страшно: темно, вы одна?..

– Фонари же горят. Послушайте, отпустите меня, пожалуйста. Я же
ни при чем. Я же вам все объяснила. И потом, если надо будет,
повесткой вызовете, я вам адрес дам.

– Не могу. Ваши слова еще никто не подтвердил, – лейтенант покачался
на стуле. – А может, вы опасный преступник? Бандитка с большой
буквы Б? Нет, я вас отпустить не могу. Вы немного у нас тут посидите,
а потом у меня смена заканчивается, я вас лично домой провожу,
чтобы вас больше никто не обидел. Понятно?

– Понятно, – Полине не понравилось, как посмотрел на нее лейтенант,
но демонстрировать она этого не стала. – А могу я позвонить? У
меня есть право.

– Звоните, – лейтенант пододвинул к ней телефон.

– А вы не выйдете?

– Нет, не выйду, – лейтенант, откинувшись на спинку стула, смотрел,
как Полина набирает номер.

– Привет, Марин, ты? Это я. Как дела? Опять поссорились? Да не
реви, помиритесь. Он же тебя любит. Конечно, любит. Слушай, Марин,
мама дома? Нет? Слушай, когда вернется, скажи, что я не хотела
ее обидеть, ладно? Да нет, я не дома. Нет, не у Димы. В тюрьме.
В какой тюрьме? Понятия не имею, что я в них разбираюсь, что ли.
Я же не завсегдатай. Да так, ни за что, ошибка следствия. Пошла
не той дорогой. Ну, сбилась с пути, так сказать. В общем, если
что, не теряйте. Нет, не думаю, но сейчас уточню, – обращаясь
к лейтенанту: – Сюда, случайно, нельзя перезвонить?

– Нет, случайно, нельзя.

– Я же говорю нельзя. Что? Да нет, ненадолго. Зайду, конечно,
зайду. Ну ладно, пока, – Полина положила трубку и посмотрела на
лейтенанта.

– Это ваша сестра?

– Вы такой проницательный! А что, в милиции все такие? Или вы один?

– Пройдемте, – лейтенант встал, вывел Полину из кабинета, и, пройдя
по коридору, они пошли вниз по лестнице. Запахло сыростью.

– Это что, подвал? Я что, должна в камере сидеть?!

– Ну вы же потенциальный преступник, не могу же я вас в своем
кабинете держать. Это неуместно, вызовет ненужные вопросы. Да
там все чисто, нормально, вы не беспокойтесь. Вот сюда проходите.

Погремев ключами, лейтенант открыл камеру и, слегка поклонившись,
пропустил Полину внутрь. Она села на узкую деревянную скамейку.

– Не скучайте, еще увидимся, – из-за зарешеченного окошка ухмыльнулся
лейтенант, снова загремел ключами и подмигнул: – Меня, кстати,
Сергеем зовут.

– Этот взгляд все может выразить так чудно, – пробурчала Полина
и отвернулась к стене.

Когда лейтенант ушел, Полина огляделась. Весело. Очень весело.
Новый взгляд на жизнь. Из подвала. Сыровато только. И долго тут
сидеть?

В конце коридора раздались шаги, послышались женские голоса.

– Вот, подружек вам привел, – ухмыльнулся лейтенант. – Будет о
чем поговорить.

Он втолкнул в камеру двух молодых девушек, обе в кожаных куртках,
коротких юбках и сапожках на высоких каблуках. У той, что с короткими
кудрявыми волосами, на правой ноге колготки пустили длинную стрелку.

«У них что, униформа? – подумала Полина. – Все одинаковые».

– Давно сидишь? – спросила кудрявая. – Тебя где замели? Меня Лариска
зовут, а это Юлька, – она махнула рукой в сторону высокой подруги,
которая тяжело плюхнулась на скамейку.

– Устала как собака! Блин, сволочи, ночь пропала. Я столько денег
должна!

– Так тебя где взяли?

– На проспекте. А вас?

– Неа, мы попроще, в центре не работаем. Главное, свиньи, подкатывают,
говорят, обслужите, девочки, а потом удостоверение свое вонючее
показывают. Ну не подло ли?

– Да ладно, и похуже бывает. Ленка рассказывала, что ее сначала
отымели, а потом удостоверение показали и сюда привезли.

– А что потом? – спросила Полина.

– Что потом?

– Ну, посидим, а потом что?

– Утром выгонят. Кого же они завтра будет ловить? Им же галочки
ставить надо. А ты что, в первый раз здесь?

– Да, – кивнула Полина. – И мне здесь не нравится.

Юлька хмыкнула:

– Кому ж понравится.

Лариска протянула руку и погладила куртку Полины.

– Мягкая, – сказала она.

– Флис, он всегда мягкий, – улыбнулась Полина.

– Импортная, – уважительно покивала Лариска.

– Да, нет, наша. Москвашвея, Москвашвея, абырвалг, абырвалг, –
пошутила Полина, но, наткнувшись на мрачный взгляд Юльки, втянула
голову в плечи. – Булгаков, – пояснила она. – Ну, кино не смотрели,
про Шарикова? Про собачку говорящую…

– Сказка, что ли? – брови Юльки все еще сходились у переносицы.

– Да нет, – замялась Полина, – ну это, типа, фантастика, наверное.

– А, нет, не смотрели. Некогда нам в кино ходить.

– Да по телеку показывали. И не раз, – поняв, что тему лучше замять,
но не зная, как это лучше сделать, Полина замолчала.

– Ты в карты играешь? – спросила Юлька, доставая колоду.

– Нет, не играю, – Полина покачала головой.

– Может, тебе погадать?

– Да я не верю. Спасибо, не надо.

– Странная ты какая-то. Лариска, сдавай.

Лариска перетасовала колоду карт с рубашками в зеленую клетку
и сдала по шесть карт. «В дурака, – улыбнулась Полина. – Это бы
я смогла. Но неохота». Спиной коснувшись стены, Полина подумала:
«Даже через куртку холодно, как бы не простыть». Вытянула ноги
и посмотрела на потолок. Протекает. Под желтыми полосами кружилась
маленькая белая бабочка.

– Ой, смотри, кажется, Соню ведут! – Лариска пихнула Полину вбок.

– А кто это? – спросила Полина и перевела взгляд на дверь. Лейтенант
втолкнул в камеру крашеную блондинку, и Полина узнала в ней свою
недавнюю знакомую. Но что это с ней? Она вся перепачкана грязью,
коленки черные, один каблук сломан, пудра осыпалась, и морщинки
теперь прячутся под огромным фингалом.

– Ненавижу! – закричала Соня и плюнула в лицо лейтенанта, ковыряющегося
с замком.

– Сиди смирно, сука, а то еще получишь, поняла? – просунув руку
сквозь решетку, лейтенант схватил Соню за волосы и стукнул головой
о железный прут. – Поняла, спрашиваю?

Соня часто закивала.

– Вот и сиди и молчи, – тыльной стороной ладони лейтенант стер
со щеки плевок и ушел.

– А, и ты здесь? – Соня заметила Полину. – Сидишь тут, отдыхаешь,
да? А у меня из-за тебя все накрылось! Понимаешь?! Все! Все накрылось!
– Соня истерически завопила, глядя даже не на Полину, а куда-то
мимо нее, в угол камеры. – Да я тебя сейчас!.. – она кинулась
к Полине и вцепилась в нее обломанными грязными ногтями.

– Так ты что, Соню обидела?! – Юлька бросила карты и встала со
своего места. – Бей ее, Лариска, бей!

Полина уже лежала на полу, пытаясь защитить руками живот и голову,
когда прибежали лейтенант и какой-то мужик в фуфайке. «Дворник,
– почему-то подумала Полина. – В фуфайке – это дворник». Дворник,
покопавшись с ключами, наконец открыл дверь, и, на пару с лейтенантом
методично работая резиновой дубинкой, они оттащили от Полины Лариску
и Юльку. Под ударом Соня упала на колени и вцепилась зубами в
палец лейтенанта.

– А-а-а, сука! – завопил лейтенант. – Убью! Ты меня знаешь!

Попинав Соню, лейтенант и дворник выволокли ее в камеру напротив
и бросили на пол. Плюнув на хнычущую и утирающую разбитые губы
Соню, лейтенант закрыл дверь и ушел, забыв закрыть камеру, где
сидела Полина. Это сделал дворник.

– Вот так-то. И чтоб ни звука больше! – он погрозил кулаком и
тоже ушел.

Лейтенант вдруг вернулся и, обращаясь к Полине, сказал:

– Повезло тебе.

Полина подняла на него вопросительный взгляд.

– Повезло тебе, что я у тебя есть.

Полина опустила взгляд, увидела на полу оторванную от куртки пуговицу
и присела ее подобрать. Когда она поднялась лейтенанта уже не
было. Полина положила пуговицу в карман и пошла посмотреть, что
делает Соня.

Соня металась по камере, сначала что-то тихо бормоча под нос,
а потом все громче и громче, и наконец перешла на крик: «Не хочу!
Не хочу! Не хочу!». Полина оглянулась на Лариску и Юльку, но они
уже снова играли в карты, словно ничего не слышали. Полина снова
посмотрела на Соню – та остановилась, сняла с шеи шарф, встала
на невесть откуда взявшийся стул, обмотала шарф вокруг шеи, зацепила
его за крюк в потолке и пнула спинку стула. Повисшее тело задергалось,
руки потянулись к петле, но как будто умерли на полдороги. Застыв,
Полина смотрела, как под ногами Сони образуется лужица мочи. Полине
хотелось кричать, но она смогла лишь вцепиться в прутья решетки
и…

Юлька потрясла ее за плечо:

– Проснись, к тебе пришли. Хорош дрыхнуть-то! – Юлька повернулась
к Лариске: – Во дает девка – спит себе, как на курорте.

Окончание следует.