Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

La France

Официанта звали Ля Коттин. Некоторые люди, которым он представлялся,
часто заблуждались, считая, что Ля Коттин – это благородная французская
фамилия. Нет. Официанту не нравилось его полное имя – Николя,
поэтому он предпочитал его урезанный вариант. Тем более, что в
слове «ля» было что-то музыкальное.

Бармен – американец Джош – звал официанта «Лэй». Такой вариант
официанта тоже вполне устраивал.

Ля и Джош, а еще милая официанточка Каринн работали в небольшом
уютном кафе в Париже. Кафе не пользовалось особым успехом, не
славилось какой-то необыкновенной кухней, зато из его окон был
великолепный вид на Эйфелеву башню.

В тот вечер не было особого наплыва посетителей: пара, мужчина
и женщина, пришедшие скорее поболтать, чем полакомиться выпечкой
и задумчивая девушка в очках, севшая в угол, заказавшая большую
чашку кофе и углубившаяся в книгу.

Каринн о чем-то щебетала с Джошем. Джош протирал стаканы, ослепительно
улыбаясь.

Ля Коттин смотрел в окно. На фоне заката Эйфелева башня выглядела
великолепно. Она казалась совершенной, близкой и недоступной человеку.
Официант не мог знать, что сейчас на вершине башни стоит девушка
по имени Натали, смотрит вниз и думает, что хорошо бы остаться
наверху навсегда.

Официанта окликнули, он подхватил со стойки огромную чашку кофе
со сливками и понес к столику в углу.

Натали плотнее запахнула курточку. На земле было не теплее, чем
наверху. Автобус уже ждал ее, все с нетерпением ждали прибытия
в гостиницу, чему предстояла достаточно продолжительная поездка.

Натали не могла проститься с Парижем. Этот город жил в ее душе.
Бросив прощальный взгляд на башню, она со вздохом поставила ногу
на ступеньку автобуса.

Она не могла знать, что Николя Коттин, стоя у окна, опустил глаза
и, если бы стоял рядом, мог смотреть прямо на нее.

Они никогда не встретятся.

Что, в общем-то, в порядке вещей.

что-то из курса физики для средней общеобразовательной школы

Я – маленький светлый проказливый дух-самоубийца.

Нас много, и люди должны были уже к нам привыкнуть, но – не привыкают.

Не любят неожиданностей.

Этот план продуман до мелочей моими предшественниками. Нам больше
не нужно таиться в ядрах шаровых молний, теперь достаточно всего-навсего
просочиться сквозь плотное стекло, прижаться к скрученной проволочке
и ждать.

Вечером я услышу шаги. Появляется человек, существо доверху набитое
мелкими духами-самоубийцами, имя которым – мысли.

Человек касается холодной пластмассовой пластинки на стене, и
под моим стеклом становится тесно. Крошечные рабочие существа,
спавшие в меди под бетонным швом, мгновенно оказываются рядом
со мной. Когда их становится так много, что стекло наполняется
свечением, я резко выпрямляюсь и расправляю крылья.

Моей стеклянной камеры больше нет.

Человек внизу машинально закрывает голову руками, озадаченный
внезапным взрывом лампочки. Он не замечает, что в пустом патроне
еще несколько мгновений искрится свечение, смахивающее на шаровую
молнию. Оно медленно гаснет, и так повсеместно.

Про крышу

Я сегодня встала не с той руки, поэтому теперь болит шея.

На меня наступило утро, и я пошла гулять.

Прохожие привычно оглядывались и заинтересованно смотрели. Особенно
интеллектуальные лица разражались громоподобным ржанием. Мне было
приятно, что у людей на улице сегодня хорошее настроение.

Наконец какой-то пенсионер из менее пристрастных и наиболее сердобольных
подошел и сказал:

– Милая, ты же идешь кверху ногами!

– Ну, это, знаете, как посмотреть, – отмахнулась я левой ногой.
Правая до поры до времени свободно болталась в воздухе. Дедок
схватился за сердце, за слуховой аппарат, за часы, и побежал смотреть
Чемпионат России по хоккею.

Под ногами расстилалось небо, если смотреть по сторонам и немного
вниз, можно было увидеть цветущие яблони, сирени, черемухи и лица
алкашей, прямо напротив глаз сияли желтые пятна одуванчиков, добавляя
мне немного нервозности. Асфальт был теплым, как в рассказе про
Грозу, который, в смысле, рассказ, не подчиняется законам физики.
Вокруг свободной правой ноги что-то возмущенно гудело.

Я опустила голову и обнаружила, что шум создает моя блудная крыша,
решившая вернуться, и найдя на своем законном месте мои кеды.
Она была возмущена и закрыла мне вид на небо. Я отмахнулась правой
ногой, но крыша не отстала, отлетела немного дальше и нервно трещала
оттуда.

Тут мимо меня прошла моя кошатина, врезала мне хвостом по глазу
и принялась точить когти об ковер.

– Ах ты скотина, – возмутилась я, а потом мир закрутился и встал
на место.

Точнее, это я села на место. Заднее. Ноги оказались внизу, голова
наверху.

А крыша обиделась, и пришлось звать соседа с сачком.

Романтическая обстановка

зарисовка из ненаписанной (пока) повести

Девушка прижалась лбом к пластику окна, и в ее глазах отражались
блуждающие огоньки проспекта.

Юноша сидел на подоконнике, чуть потеснив объемистый цветочный
горшок, в котором важно уселось растение с банально-непроизносимым
названием. Юноша смотрел на девушку. И на проспект. И на девушку.
И на машины. По очереди.

Молчали оба. Только снаружи доносились взвизгивания шин стритрейсерских
авто.

А еще было темно. Флюоресцирующее сияние проспекта, конечно, не
в счет.

Чайник уютным свистом сообщил о готовности кипятка к принятию
внутрь. Юноша аккуратно, чтобы не потревожить растение, сполз
с подоконника. Мелко молотый кофе прошуршал и клубочком свернулся
на донышках чашек. Чайник присвистнул, качнулся, и темный порошок
скрылся под толщей воды, исходящей паром.

Девушка переставила растение на кухонный стол, устроилась на подоконнике
и поставила рядом чашку. Юноша уселся напротив. Он смотрел вниз,
и по его лицу скользили отсветы машинных фар. Девушка смотрела
на юношу. И на кофе. На кофе – чтобы вовремя размешать. На юношу
– просто так.

Юноша отвел взгляд от проспекта и посмотрел себе в чашку. В чашке
плескалась абсолютная, ничего не отражающая чернота. Юноша пришмыгнул
замерзшим носом и отхлебнул обжигающего напитка. Девушка задумчиво
водила ложечкой по донышку чашки.

Юноша на несколько секунд зажмурился, успокаивая слегка обожженный
язык, вдохнул аромат свежего, горького кофе и повторно шмыгнул
носом, чуть согревшимся.

Девушка вздохнула, вытянула ноги и немного поболтала ими в воздухе.

Юноша посмотрел себе в чашку и медленно произнес:

– Не понимаю. Чего это мы кофе на ночь глядя пьем?

Девушка быстро поставила чашку на подоконник, чтобы не опрокинуть,
и засмеялась. Юноша смеялся, держа чашку в руках.

Огни проспекта плыли в неопределенном направлении, отражаясь везде.
Кофе ничего не отражало.

А они смеялись, и ничего тут не поделаешь.