Поэзия

банальная история

Ей было за двадцать. Ему – к сорока.
Он очень любил рисовать,
ещё – иногда возникала строка,
и полнилась ими тетрадь,
и в доме почти не бывало темно,
висели холсты на стене.
А вечером – книга. 
Возможно – вино.
И звёздная пыль на окне.

Она наугад постучала к нему –
на яркое пламя свечи,
он знать не хотел – 
отчего, почему,
он молча ей отдал ключи.
И мир был умножен отныне на два,
шло время, 
как в сказочном сне,
и золотом чистым казались слова
и звёздная пыль на окне.

Чужая душа – 
непроглядная тьма,
во тьме не отыщешь дорог,
она улетела в другие дома,
оставив банальный итог –
не умер никто, а тоска… – ну и что? –
тоски не бывает на дне.

Бывает лишь водка. Три раза по сто.

И пыль. 
Просто пыль на окне.




сезон дождей

И дело явно дрянь. И дождь стеной –
он холоден настолько, что о снеге
невольно призадумался бы Ной,
решившись покататься на ковчеге.
В окрестностях созвездья Гончих Псов
вполне безлюдно. Заперты ворота
на тридцать три замка 
и на засов
покрытый полустёртой позолотой.

Заброшен храм Верховного Суда,
привратник запил горькую украдкой,
в сторожке затворившись от стыда…
Я слышал, пресловутые осадки
кого угодно могут доконать –
всё кончится 
банальным нервным срывом…

…ложится вечер в мокрую кровать
и скалится невесело и криво
возникшей ниоткуда темноте.

…Опять стучат в проклятую калитку –
и, как всегда, наверное – не те,
угрюмые, промокшие до нитки,
и сгинут 
к наступлению утра –
за полчаса до серого рассвета,
упомянув какого-то Петра,
не давшего желанного ответа.

Хреново мне. 
Не ладится никак.
Зарос мой сад по пояс сорняками…
Я слышал, что сейчас везде бардак.
Внизу – понятно. 
Но – за облаками?..

И всё-таки идут четвёртый год –
дожди… 
дожди… 
Ещё лет пять и – море.
Хронически с погодой не везёт.
А главное – ведь с нею не поспоришь.
И завтра будет то же, что вчера.
Крылатые попрятались по гнёздам –
со скуки спят. 
Нелётная пора.
Но им, по крайней мере, снятся звёзды,

а мне что делать? 
Бледная тоска
сидит напротив, радостно зевая,
и кажет кукиш. Крутит у виска.
Реальна до того, что – как живая.

Свихнусь. 
И не иначе. 
Где сосед?
Ситар в углу – от прошлого визита
пылится сто, а может двести лет…
ну вот – не помню… 
Многое забыто.
Оно понятно, там у них – Восток,
который: «…дело тонкое, Петруха…»
Другой сосед – на Западе. 
Итог:
когда нужны – их не дождаться. 
Глухо.

…Лежит свет тусклой лампы на столе,
ни строчки, 
ни намёка на полслова…

…окончится всё тем, что на Земле
прочтут про взрыв очередной сверхновой.




пусти, хозяин, на постой…

...Пусти, хозяин, на постой, мне переждать бы только зиму, твой дом
давно стоит пустой, в других домах – меня не примут. Я не
надолго среди вас, осталась пара слов, всего-то. Два-три
аккорда. Две-три ноты – и будет кончен мой рассказ о том, что
медленно река течёт в окно из тени сада, когда луна за облака
уйдёт, как вечер за ограду, чтобы держать свой путь в поля,
где за околицей деревни лежит, сверкающий и древний, из
голубого хрусталя однажды выплавленный мир, и он орнаментом
искрится, как позолоченный потир, и люди, звери или птицы – узор
струится без конца, и, вязью в небо прорастая, достанет
лестница витая до трона вечного Отца...

...И кто-то слушает, как ты с собою шепчешься ночами, на нас глядят
из темноты оледенелыми глазами те, кто по следу моему идут и
скоро будут рядом, и я не знаю – что им надо, и я не знаю –
почему.

...Пусти, хозяин, на постой, всего-то дел – прожить бы зиму, тянуть
серебряный настой волшебных трав Ершалаима, а тени ближе и
плотней обступят дом, и я увижу – ведут мои дороги ниже – от
крепко запертых дверей, от несбывающихся снов, и от уюта
теплых комнат, вслед за зимой – опять снегов век, про который и
не вспомнят ни те, кто был здесь до меня, ни те, кто явятся
за мною, они, укрывшись за стеною, себя возможно
сохранят...

Но осень… Осень на пути... 
Она с ума сошла однажды... 
С холодным ветром улетит обрывок вольницы бумажной, 
где я не многое и смог – арендовать себе квартиру 

в углу 
сверкающего мира 

на необычно 
малый срок...