Проза

Местами тут реальность, а местами ирреальность. Про реальность
лучше написано в журнале Гео, вокруг света и в произведениях выдающихся
авторов.

В Париж

Один человек поехал в Париж. Купил билет, страховку – и поехал.
На самолете качало несильно. Там был пакетик для рвоты, но никто
не пользовался. Человеку принесли вина. У стюардессы пуговица
расстегнулась. Был там в спинке кресла цветной журнал про остров
Майорку.

Купил в аэропорту карту, звонил по телефону. Слишком много цифр
было. В какой-то Забулоньск надо было ехать. Не дозвонился.

Человек спустился и сел в RER. Черные лица удивили. Настойчиво
и тихо несся поезд. Человек устал. Тряс бутылкой вина клошар в
окно и смеялся, значит, близок центр города.

– Пардон, – в спину воткнула дама палец, посторонился человек,
дама вышла. Надо ручку поднимать вверх, а то дверь не открывается.

Устал человек, захотел курить. Видит: курить нельзя, везде знаки,
а иные люди курят – и ничего. Решил воздержаться.

Вышел на улицу. Ночь приближалась. Таял снег, вернее, никакого
снега видно не было. Таял свет дня, все стало электрическим. Все
стало эклектичнее. Однообразнее. Просто Город.

Под фонарем человек стоял, смотрел на записку с адресом, звонить
не решался – пробовал, но какой-то номер очень большой, ему помогали
прохожие – и не сумели.

Так и стоял под фонарем. Очень у него был нездешний вид.

Загород

Один человек решил выехать за город. Он взял пять бутылок пива.

Первую бутылку он открыл, пока электричка еще стояла. Сквозь зеленое
стекло луч светил изумрудом. Допил, когда поезд уже ехал, пропустил
момент отбытия.

Вторую он решил поставить охлаждаться. Но под лавкой оказалась
теплая батарея, а на подоконник не ставилась. Короче, вторую он
где-то потерял.

Третью он открыл ключом, готовясь высаживаться. За городом пели
петухи, деревянные дома серели мокрые. Между двух домов тропинка
вела в лесок. Человек намочил забор, высморкался, из серого дома
вышла баба с бельем, не поздоровалась, посмотрела зловеще.

Человек поднял полупустую бутылку из снега, сделал глоток, кивнул
безответной бабе и пошел по тропинке.

В лесу зеленела хвоя. Все водоемы замерзли. Был снег. Человек
промочил ноги. Кинул третью бутылку на лед канавы, трещины разошлись,
но не разбилась. Встал на лед канавы, заскрипело. Пожевал хвою
– к пиву подходила.

Встретился лыжник в синем костюме. Человек сделал в снегу дымящую
дыру и пошел далее. Покурил, посмотрел на сосны. Плохо, что ноги
промокли. Пиво не надо было брать. Холодно стало. Лучше б беленького.
Бутылки в сумке гремели друг об друга как дрожащая тварь. Вскоре,
впрочем, перестали.

В Москву

Один человек поехал в Москву. На полустанке махали серые люди:
возьми нас с собою в Москву, хоть в чемодане. Он слушал с удовольствием,
семечки ел, но в Москву не брал. Все-таки они были не такие уж
культурные.

Он не любил много народу. Но Москва понравилась. Витрины везде,
на Арбате желающих рисуют, на Выставке достижений торгуют.

Понравились и московские милиционеры – зря про них наговорили.
Улыбнешься и покажешь им обратный билет – так многие даже улыбаются
в ответ и говорят вежливо. Только в метро все смотрели странно,
себе под нос. И тесно. И душно. Самое страшное, что твое тело
все постоянно трогают без интереса.

В Милан

Зеленые кресла пустовали. Так, кое-где кто-то сидел. Даже странно,
что самолет летит порожняком. В Милан. Предложили закуску. Z разочаровался.
Не было алкогольных. Но попросил активно. Пришлось повторять:
wine – дважды. Итальянцы по-английски еще хуже нашего говорят.
Он оставил подвижные снеговые бугры Альп. Или это были облака?
Казалось – как взлетит машина в этих снежинках? Нос самолета был
(глядя снаружи) похабно красив. А набит изнутри, обит то есть,
скучным цветом.

Было прохладно в Милане. Албанцы грязные под снегом стояли и лежали.
Не было текущих вод. Горы видел на горизонте. Видел мощи в тапочках.
Произвели впечатление.

Кошки на улице приставали. Человек один нес на плече непонятное.

Самое плохое, что в аэропорту можно было курить только тайком,
да и то в туалете, иначе – штраф. На обратном пути Z спрашивал
вина уже смелее, на итальянском.

Вместо Парижа Воркута

(по мотивам А.Ф.)

Я вышел на шоссе и голосовал. Легковушки не останавливались, потому
что у меня был неподходящий вид. Остановился грузовик. Я сел в
кабину и сказал водителю, что еду в Париж. Он охотно согласился
и подозрительно посмотрел на мою рыжую с дырами сумку. И я поехал
в Париж.

Мы ехали семь дней и ночевали в кабине. Однажды водитель засыпал
во время езды, и мне приходилось его будить. Еще однажды он посадил
в кабину женщину, а мне велел пересесть в кузов. Там было неудобно,
не на чем сидеть, и я стукался о бортики локтями. Потом мы приехали.

Я с трудом вылез из кузова. Ноги не гнулись. Была там железная
дверь с надписью: Воркутинский трудовой исправительный лагерь
№ 643/АГ пост 2. Мне сказали: «Ну заходи, что встал-то?» С тех
пор я там и живу. Меня содержат хорошо.

В Тьмаков

Один человек решил поехать в Тьмаков. Он купил билет на поезд,
отходивший с Молдаванского. А приехал на Горьковский вокзал, славящийся
своими жуликами. Он просто перепутал. На Горьковском было темно,
углем пахло, все кашляли.

И вот он ищет поезд на Тьмаков. А его нету. А мужик с рюкзаком
говорит – а вон, уже отходит.

Человек побежал, сунул во тьме билет, проводник впустил его, нашел
свое место.

А потом проводник смеялся: «Ты бы еще до Небесного Иерусалима
попросился. Не туда сел, чудила. Слезай или плати мне 400 рублей.
Странник Агафон тоже мне».

Человек смотрел в окно – все было темно, и слезать не спешил.
Стойко ехал. А темнота все не проходила, даже наутро. Проводник
не дал белья. Потом сказал, что милицию вызовет на станции. И
чаю не дал.

Человек все ехал. Темный туман облегал поезд или окна были годами
немытые – человеку сходить все не хотелось.

Была остановка в городе Сурике. Человек вышел купить пепси-колы.
А проводник запер дверь и не хотел человека пускать. Выкинул ему
чемодан.

Человек сунулся в другую дверь, а там тетка стояла толстая. «Ты
куда без билета? Из какого вагона вышли, в тот и идите». А поезд
уже трогается. А проводник чемодан скинул в лужу и смеется. Иди
теперь домой, мол, скупец, пешком.

Так никогда и не съездил человек в Тьмаков.

В Бобринск

Василий Петрович сел на поезд и поехал в Бобринск. Там жила тетка.
Тетка попивала. Просила навестить. Василий Петрович вез в подарок
огромный абажур. Неудобно с ним в поезде. Положил абажур на третью
полку, но боялся, что упадет. Не спал. Соседи спокойные попались,
кушали курицу, храпели. А он не спал, а вспоминал. Толстуха напротив
раскрыла толстую ногу.

Тетка была красивой на фотокарточке. А теперь растолстела-распухла.

В Бобринске были непрямые заборы, река, монастырь. Теткина калитка
была заперта. Рядом мужик стоял, произнес: Дык это ж племяш. Пойдем-ка
к нам. Царствие небесное. Третьего дня хоронили. Выпьем.

На могилу ходил в леске. Не нашел могилы – одни могильщики. Да
тут разве разберешься? Говорил мужику-соседу:

– Слушай, а как завещание?

– А не сделала.

– Так я могу домом овладеть? Могу посмотреть имущество? Ключ-то
у кого?

– А не знаю? У фельшара. Приезжал, при нем и померла.

Пошел искать фельдшера. А никакого и нету. В больнице восемь коридоров,
и все время сворачивать под прямым углом и спрашивать. Фельдшер
уехал в деревню по вызову.

Так Василий Петрович и вернулся ни с чем, а в Бобринск больше
ни ногой. Кому достался дом, он не знает. И абажур пришлось назад
везти.

В Антверпен

Один человек поехал в город Антверпен, потому что там можно было
поесть какой-то особый антрекот.

Это была, хоть и человек, но женщина, и приехала она в Антверпен
без особых приключений.

Как змея, сбрасывая с себя одну за другой шкурки идентичности...
Народ богоносец, я – народ богоносец – повторял он, пялясь на
оголенные кожи девок.

А забыл он, что ехал попробовать броненосца мясо антрекот. Слишком
ощутил русским себя. Пришел в ресторанчик и говорит: мне квасу.
kvass, kvaas!

Народ богоносец мы. Носим с собою Его, куда бы ни приехали. И
уезжая, уносим с собой.

Русские знакомые накормили его какими-то галлюциногенными грибами.

Бурабадан

Женщины тут очень дешевы. Так решил он написать
другу. Это было правда, только он не решался подходить близко
к злачным местам, где могли убить или ограбить. В этой азиатской
стране жди чего угодно. Чуть поранишься – и инфекция растет. Мечети
красивые – но туда не ходи, могут фанатики зарезать. Хотя мечети
не слишком привлекали его внимание.

Он ходил в филиал нефтяной компании, где седой и сухой заведующий
целыми днями играл в компьютерные игры и спрашивал Е. про смысл
английских слов. Там были кондиционеры и капали слюною наружу.
Слюна моментально высыхала. Прохлада была приятна. Кроме фирмы
он никуда практически и не ходил. Лежал в номере и пил местное
пиво. Приторное какое-то. Зато холодное.

Однажды в дверь постучали и вошла горничная – черненькая, молоденькая.
Принесла письмо в засаленном конверте. Он читал: Дорогой
Володя. Как я рада, что я пишу тебе... и т.д. Было жарко,
и письмо не произвело никакого впечатления. Он прочитал полстраницы
и уснул, потому что в фирму надо было идти только на другой день.

Путешествие в Семиежинск

Кажется, город назывался Семиежинск. Город на Реке. Мне туда надо.
Там совсем тихо и нет событий. Там знакомая письмо написала. Приезжай,
дескать, и все будет хорошо. Целую. Я сел и поехал, только долго.

Ну вот поезд стоит, углем воняет. Купил пива с золотистой бумажкой.
Потом купил еще 3 пива в запас, хотя теплое будет.

Проводник строгий, белобрысый. Билет смотрел.

– И чего все в Семиежинск едут? Это ж не доехать. До скончания
века.

Но билет взял, место 25, согласился. Нижняя полка.

Качались-ехали в купе. Тетка-пассажирка рассказывала, что учительница.
Кудрявая была. Ела огурцы.

Когда проезжали мост, спросил:

– Что это за река?

– А эта. Да наша Река. Как ее там зовут. Ну Река. По ней и пароходы
раньше плавали, а теперь нет. И рыбы было.

Тетка развела руками в длину.

Оба туалета в вагоне были закрыты. Приходилось идти в другой вагон,
а там проводники бранились...

Около вокзала зашел в сберкассу:

– Сто долларов? Да вы что? Я по-доброму говорю – никому о том
ни слова. Молчок.

– Да что?

– А убьют.

– Да за что

– Сто долларов. Да вы что. Да мы сроду про такое не слыхивали.

Без денег он сел в автобус и поехал. Доехав до Семиежинска, увидел,
как продают у вокзала розу. Откуда тут роза?

Путешествие

Один человек сел в поезд и поехал Бога искать. Ну не Бога, а путь
к Нему. Странник был человек, продал домишко, купил билет и поехал.
Взял только денег, Библию и пряников. Деньги спрятал в носок.
И носков не снимал и не менял. Пряники съел в первый день – делился
с соседями, а те ему хотели дать курицу. Но человек мяса убитых
зверей и птиц не ел.

Ехал он то ли на север, то ли на восток. Высокие леса пошли вокруг.
В одном месте человек почувствовал, что надо сойти. Но он еще
думал, а поезд уже ехал дальше. Потом человек подумал, что пропустил
важное. Спросил, какую станцию проехали. Оказалось: Новые Выселки.
Чем дальше ехал, тем убежденнее становился, что Бог ждет его дома.
Не знал, что делать. Искал, с кем бы посоветоваться.

На одной из станций вошел пассажир в длинном плаще и сандалиях.
Худой, глаза горящие. Рассказал ему человек, что заблудился. Пассажир
посоветовал искать Бога в приходе по месту жительства. Пришлось
отправляться обратно. Пряники кончились, но человек уже денег
не экономил и мог ходить раз в два дня в вагон ресторан. Дома
он стал бомжом.

В Лондон

Один человек поехал в Лондон. Вышел в Аэропорту, пошел в туалет.
Только начал делать – один черный ему говорит: come, come. А человек
отвечает: Щас, щас, секундочку. Ну и пошел с этим черным. Сел
в черную машину. Приехал куда-то, вынул чемодан. А его приводят
в клуб, все сидят, смотрят фильм. А там – черная порнография.
И в зале только черные. Что за чушь? говорит человек. А черный
смеялся на экран, а потом ему ударил по лицу, а потом другие черные
его ногами побили. Человек так и умер. Вот. А говорят политкорректность.