Онтологические прогулки

Начало

К началу 20 века США стали превращаться в одну из крупнейших индустриальных
стран мира. Максим Горький, сделавший, больше, чем кто-либо, для
пропаганды идеологии труда, побывав в Америке в 1911 году, тем
не менее, увидел в американской форме отношения к труду, определяющему
все содержание жизни, силу, разрушающую сами основы и смысл человеческого
существования, - «Америка! Удивительно интересно здесь. Что они
сумели создать эти дьяволы, как они работают, с какой энергией,
с каким удовлетворением, и насколько они варварски невежественны.
Я одновременно восхищаюсь и проклинаю, все это и восхитительно
и тошнотворно. ...Когда иммигранты прибывают сюда они быстро превращаются
в тупых и жадных животных. Как только они видят богатство этой
страны, они оттачивают свои зубы, и не останавливаются до тех
пор, пока не становятся миллионерами, или падают замертво от голода...
Везде - труд. Все охвачено его бурей. Все стонет, скрежещет и
повинуется воле какой-то тайной силы, враждебной человеку и природе.»

Взгляд Горького, это взгляд человека, выросшего на гуманистических
идеалах 19-го века, но наступал новый век, век индустриализации,
и ее требования в Советской России также привели к пересмотру
отношения к труду, советские плакаты 20-ых, 30-ых годов возвещали,
- «Владыкой мира станет труд».

Гражданская война в России закончилась в 1922 году, но продолжалась
в других формах в течении почти двух десятилетий. Протестантская
идея труда, как смысла жизни, противоречила православной религиозной
традиции, поэтому русская революция, в процессе вхождения в цивилизованный
мир, который понимался прежде всего как мир индустриальный, должна
была применять насилие, как единственный инструмент изменения
отношения к труду, что и привело к такому огромному количеству
жертв.

В США религия сделала героический, самоотверженный труд по созданию
материальных богатств высшим этическим идеалом, и благодаря религии,
общественное сознание приняло труд, как высшую ценность жизни,
без применения насилия.

Убеждала и сама практика жизни, в которой иммигрант из Ирландии,
прибывший в Америку без гроша в кармане, Джеймс Карнеги, стал
королем стали, конторский клерк Джон Рокфеллер, нефтяным королем,
а механик по починке велосипедов, Генри Форд, автомобильным королем.

Их идеи были более весомы, чем библейские догмы, так как они подтверждались
самим существованием огромных индустриальных империй, которые
они создали.

Форд, больше чем другие лидеры американской индустрии, сделал
для пропаганды самоотверженного труда, поэзии созидания, он говорил
о труде и производстве в терминах протестантизма, и в стране,
по преимуществу протестантской, его логика была неотразима, -
«Если ты рабочий, клерк, инженер, врач, юрист или полицейский,
ежедневно выполняющий изо дня в день одну и ту же монотонную работу,
мало чем отличающуюся от работы на конвейере. Твоя работа - это
божественное провидение, это твое предназначение на этой земле».

Создание новых богатств протестантизм объявил высшей ценностью,
а машина создает большее количество богатств, чем крестьянин или
ремесленник.

Протестантизм Форда был данью традициям прошлого, его практицизм
был фундаментом будущего. Форд был одним из первых кто увидел
в использовании науки в практике производства мощный инструмент
изменений, не только изменений индустриальных, но и изменений
самого общества. Наука не только должна создавать новую технологию,
новые машины. Наука должна помочь организации всего процесса труда.

В чем цель научной организации труда? Сведение всего многообразия
человеческих отношений на предприятии к единым для всех нормам.
Научная организация труда это формализация, бюрократизация трудовых
отношений, благодаря которой можно добиться тотального контроля
над производством и работником.

В труде ремесленника существовал немалый элемент непредсказуемости,
его эффективность определялась индивидуальностью работника, а
деловые отношения, складывающиеся на основе человеческих пристрастий,
чувств, эмоций, были неопределенны и неконтролируемы. Следствием
индивидуализированного подхода была низкая производительность
труда. Поиск каждым работником оптимальных форм индивидуально
приводил к большим тратам средств и времени, так как каждое решение
было уникальным, характерным только для данного работника, и поэтому
неэффективным. Ремесленное хозяйство базировалось на многообразных
персональных контактах, которые требовали постоянной импровизации
в принятии разнообразных решений.

Научный же подход сводит многообразие к единству, выявляя в бесконечном
разнообразии то, что в нем есть общее. Наука, использованная в
организации трудовых отношений, применила единый, не изменяющийся,
общий для всех параметр - количественную оценку задач, операций
и результатов труда.

Научная организация труда - это бюрократизация всех форм взаимоотношений
между работниками. Существует широко распространенное мнение,
что бюрократия направлена против интересов людей. Долой бюрократию
- лозунг бунта против порядка, который не учитывает индивидуальные
особенности людей.

Но в массовом производстве индивидуальный подход стал невозможен,
он противоречил основному принципу массового производства - унификации
всех форм отношений.

Бюрократизация это система ритуалов, а ритуал - оптимальная форма
отношений, выработанная практикой. Научное управление, т.е. бюрократизация
всех форм труда, создает исполнителя, тщательно следующего ритуалу,
инструкции. Его поступки, его слова должны быть выверены по заданному
трафарету и не должны нести никаких следов импровизации и индивидуальности.

Результатом бюрократизации стал неизмеримо больший объем производства,
нежели в персонализированном процессе, и, соответственно, больший
полезный коэффициент труда, что привело к невиданному в истории
роста благосостояния индустриальных стран.

Успех новой культуры жизни, сформированной вокруг производства
материальных ценностей, зависел от того сможет ли бизнес добиться
высокой продуктивности труда. Может ли человек отказаться от себя
как индивидуальности, стать винтиком машины, выполнять работу,
так же точно и вовремя, как и машина? Фредерик Винслоу Тэйлор,
основоположник идеи научного управления, доказал, что это возможно.

Генри Форд начал широко применять систему Тэйлора. Проводился
хронометраж на рабочем месте, и те, кто достигал наибольших результатов
за более короткое время, поощрялись. Их рабочий темп становился
обязательным для всех работников. Для того чтобы не быть уволенными,
все работники должны были выдавать нормы, установленные на высшей
планке. Правда, вскоре эксперименты с хронометражем пришлось прекратить.
Рабочие называли «передовиков производства" козлами, ведущими
овец на бойню, их избивали, и часто убивали.

Стахановское движение в Советской России, которое использовало
методики Тэйлора, имело ту же цель, повышение производительности,
хотя внешние формы его были другими. Американский менеджмент,
также, как и советские командиры производства, были вынуждены
отказаться от системы Тэйлора - в ней была слишком наглядна ее
цель - интенсификация эксплуатации.

Прямое давление на работника сменилось гораздо более мягкой и
менее заметной системой психологического контроля, психологической
адаптацией к машине и внимание к индивидуальному работнику, «забота
о людях», стала необходимой.

Фирма Western Electric заказало исследование эмоциональных, индивидуальных
факторов, влияющих на производительность, известному социологу
Элтону Майо, которым были разработаны рекомендации, позволяющие
создать эмоциональный комфорт для работников.

«Мнение, что условия труда улучшились, ошибочно. Контроль стал
менее заметным, но более эффективным, почти тотальным, изменились
лишь внешние формы», отметил Майо, подводя итог своей работе.

В результате использования достижений психологической науки в
производстве США достигли самого высокого уровня производительности
труда, которая сегодня выше на 15%, чем в остальных индустриальных
странах. Интенсивность труда увеличилась на 40%.

Хотя самой трудолюбивой нацией считаются немцы, но они работают
всего 1500 часов в году, а американцы 2000. Количество отпускных
дней в году у американцев 10, у европейцев от 30 до 40. Сокращается
и количество праздников. Да и сами праздники стали настолько скучны
из-за отсутствия каких-либо человеческих связей, что многие предпочитают
работать в праздники, чтобы чем-то занять себя, иначе им предстоит
провести много часов перед телевизором, переходя с одного канала
на другой.

Во времена Токвиля страх перед богом заставлял американца-пуританина
находиться в непрерывном процессе служения богу - Работе. Сегодня
американец также служит своему Делу, правда, он не апеллирует
к Закону Божьему, он говорит себе, - «I should keep myself busy»,
я должен быть все время занят, как будто также, как и его предки,
боится божьего наказания.

Чем богаче становится общество в целом, тем больше энергии и времени
необходимо чтобы приобрести аксессуары своего социального статуса
и социального престижа - дом, машина, счет в банке. Чтобы соответствовать
повышающемуся с каждым годом стандарту жизни и приобретать все,
что связано демонстрацией социального статуса, необходимо работать
уже не 40, а 70, 80 или 100 часов в неделю, и сократить до абсолютного
минимума часы, отведенные для самой жизни.

Необходимо безостановочно двигаться вверх, необходимо подниматься
с одного экономического уровня на другой. Остановка означает поражение.
Нельзя быть привязанным к какому-то одному месту, нужно двигаться
вперед, иначе богатство, всегда лежащее где-то впереди, останется
недосягаемым. Но для чего нужно богатство. Для того чтобы создавать
все большие богатства. Цель - сама деятельность в создании богатств,
в конечном счете, само движение и есть цель.

«Работа для американцев главная радость жизни, в работу они превращают
и отдых... Если они путешествуют, они делают пять, шесть сотен
миль в день, останавливаясь только, чтобы сделать фотографии,
и узнают о том, где они побывали, только когда дома рассматривают
фотографии. Если они занимаются спортом, то вкладывают такую энергию,
которая может убить лошадь.», пишет английский социолог Горер.
Ничего не изменилось со времен Токвиля.

Cпорт также воспринимается как форма труда, в нем, также, как
и в работе, ставятся определенные задачи, которые должны быть
выполнены в обозначенные сроки, и разрабатывается наиболее эффективная
методика. Американец подсчитывает сколько миль, за какое время
он прошел, проехал, проплыл, какое место занял и, готовится к
тому, чтобы в следующий раз пройти, проплыть, проехать быстрее
за меньшее время. Особое место занимает марафон, который проводится
на всех уровнях, в графствах, городах, штатах и интернациональный
марафон в Нью-Йорке.

«Марафон - форма самоубийства на публике, как говорят сами объявления
о предстоящем марафоне, «марафон позволит вам выжать все, что
возможно из вашего тела, чтобы доказать...» Доказать что...? Что
вы способны добежать до финишной ленточки...» Французский философ
Бордияр.

Социолог Вилкинсон в своей работе, посвященной американскому национальному
характеру, «The Pursuit of American Character", иронически отмечает
- «Поражающую иностранцев динамику американской жизни можно определить
формулой - «We getting nowhere fast.», мы очень быстро движемся
в никуда.»

Движение - главная ценность национальной культуры, тот не американец,
кто не стремится двигаться вперед. Как говорит старая, и вечно
новая для американца поговорка : «Not the quarry but chase. Not
the trophy but the race», добыча не важна, важна погоня, важен
не приз, а процесс.

Эта жажда движения слышна в балладах Элвиса Пресли, Боба Дилана
и Керуака, главный мотив фольклорной музыки, «country music» -
дорога.

Многие улицы американских пригородов являются хайвэями, бесконечные
прямые линии создают ощущение бесконечности - они ведут к другим
дорогам, к другим хайвэям, и это дороги в никуда. Дорога существует
сама по себе, сама для себя.

Сегодня эта необходимость движения воплощается не только в дороге,
на которой американец проводит большую часть своего времени, сегодня
это также Интернет и марафон - движение ради движения.

Американец находится в постоянном движении - ремонт дома и машины,
улучшение газона перед домом, поездки на машине, часто без какой-либо
определенной цели, и многочасовой гипноз калейдоскопа образов
на телевизионном экране - эрзац движения.

Токвиль, - «Что ошеломляет в США, это не останавливающееся движение
и постоянные изменения, но сама жизнь чрезвычайно монотонна, потому
что все изменения и непрекращающееся движение ничего не меняют
в содержании, в сущности самой жизни. Человек находится в движении,
но это движение чисто физическое, внутри себя он неподвижен.»

Токвиль назвал это вечное, не останавливающееся движение «dread
revolution» - кружение на одном месте. Застывший, неподвижный
внутренний мир нуждается в постоянной встряске, и движение, по
крайней мере, создает иллюзию того, что что-то происходит. Движением,
действием исчерпывается все человеческое существование, остановиться,
означает перестать существовать.

В повседневном американском словаре не употребляется слово загорать
- это пассивная форма, а работать над красивым загаром, «I work
on my sun tone». Не общаться, а делать контакты, - «Make contacts».
Даже проституция утратила свои пассивные формы.

Когда-то проститутки считались пассивными «жертвами общества»
и, действительно, они и были пассивными жертвами обстоятельств
своей жизни. Сегодня проститутка - это business woman, она, одновременно,
и товар и индивидуальный предприниматель, она работает, действует.
Сам термин проститутка, сменился на другой - «sex worker», т.е.
работник секса, человек действия. Любая деятельность получает
общественное признание, если она приносит высокие доходы, а работница
секса, получающая от 300 до 1000 долларов за час труда, не может
не вызывать уважения.

Но, если даже труд, работа не приносит никаких ощутимых результатов,
он обязателен для всех, для всех общественных классов.

Антрополог Эдвард Холл, - «Я знаком с дамой, главой одного из
крупнейших книжных издательств. Она наследница огромного капитала,
оставленного ей родителями. Тем не менее, она работает и работает
тяжело. Она озабочена своим делом не только в рабочие часы, оно
заполняет все ее время. Ее доходы, от того, что она делает, выглядят
жалкими крохами в сравнении с тем, что она уже имеет. Но другой
жизни, жизни вне дела, вне действия, она не видит.»

Все социальные классы, с низу до верху, превратились в работников.
«Категория работника не отменяется, а распространяется на всех
людей.», писал Маркс в 19 веке о перспективах капитализма.

Долорес МакКена, работавшая главным редактором трех крупнейших
в стране книгоиздательств, - «Вы следуете общепринятым меркам
жизни - больше рабочих часов, больше денег. Затем обнаруживаете,
что из вашей жизни исчезли друзья, семья, независимость, и сама
работа все больше напоминает конвейерную линию. Вы пытаетесь начать
иную жизнь, но, оставив работу, вы теряете не только престиж,
ощущение власти, свободу в финансах, вы теряете свою личность,
потому что она определялась окружающими и вами самими через вашу
должность и ваши заработки. Оставив работу, вы теряете себя. Для
того чтобы решиться на такой шаг надо обладать железной волей
- это почти героический акт, окружающие воспринимают ваше решение,
как вызов обществу, как предательство основных общественных ценностей.
Вы ставите под сомнение идеалы и мечты миллионов - престиж, власть,
деньги.»

В определенном смысле, Америка стала бесклассовым обществом, она
создала один класс - класс работников. В Советской России все
классы также должны были превратиться в один класс - рабочий.
Все виды деятельности стали пониматься как работа. Существовали
работники науки и работники театра, работники кинематографа и
работники эстрады, музыкальные работники и мастера слова. Сталин,
в своих обращениях к советскому народу, начинал свои речи словами
«Работники и работницы...».

«Только те, кто работает и полезен для общества, должен жить,
остальных следует уничтожить.», писал один из просветителей, Сен-Симон.

Этой заповеди Сен-Симона буквально следовали в фашисткой Германии
и в Советской России, демократическое же общество использовало
человеческие ресурсы более экономично, оно создало атмосферу,
в которой даже физически недееспособные стремятся быть вовлечены
в трудовой процесс, никто не хочет быть в глазах общества, и в
собственных глазах, парией, изгоем, извращенцем, социально пустым
местом.

С начала 70-х годов все население Америки, в независимости от
принадлежности к социальному классу, стало носить джинсы. Традиционно
джинсы носили ковбои, фермеры и шахтеры, джинсы были знаком принадлежности
к рабочему классу, пролетариату и отсутствия привилегий. С 70-ых
годов джинсы стали повседневной одеждой для всех классов, олицетворяя
единое для всех содержание жизни - труд, и гражданское бессилие,
когда-то характерное только для пролетариата.

Олдос Хаксли видел начало этого процесса еще в 1921 году, когда
труд начал превращаться в единственное содержание жизни, не только
в США, но и в Европе и России, - «С раннего детства людям будут
прививать мысли, что счастья вне работы не существует. Власть
имущие убедят массы в том, что они счастливы, что каждый из них
свободен, что все, что они делают, достойно и значительно. Самые
жалкие из них будут чувствовать себя центром вселенной и, работая
по многу часов в день, убежденные в своей значимости, они будут
счастливы, как человек никогда не был. Они пройдут через жизнь
в убеждении, что это единственная, достойная человека форма жизни,
и из этого счастливого дурмана никому не дано будет выйти.»