Онтологические прогулки

Мы должны помнить, что мы неспособны видеть мир в его
реальности. То, что мы видим и что мы не видим, определяют наши
теории, стереотипы мышления, культурные клише...

Альберт Эйнштейн

Знание сегодня имеет такой огромный авторитет не потому, что наука
открыла многие законы мироздания, а потому что знание дало возможность
создать огромные материальные богатства. Поэтому всё, что преподносится
наукой, становится такой же сакральной истиной, как когда-то религиозные
постулаты.

Наука объявила, что она способна объяснить все явления жизни,
способна открывать объективные истины, изменять физическую природу
и природу человека. Но, наука, логически осмысляя мир, его упрощает,
так как видит только те проявления жизни, которые поддаются наблюдению
и классификации.

Наука видит и рассматривает только физический материальный мир,
мир же метафизичен.

<картинка src="/sites/default/files/article_archive/0811/04_06_02.jpg" выравнивание="" описание="">

Наука воспринимает мир, как загадку, которую можно
расшифровать, в то время, как мир для человека, как был, так и
остался неразгаданной тайной.

В середине 19-го века, Иммануил Кант заявил, что объективных истин
не существует, что человеческий разум не способен понять мир,
и сформулировал идею абсолютного субъективизма. Кант отрицал какую-либо
взаимосвязь между тем, как мы воспринимаем мир, и тем, каков он
на самом деле.

Человек воспринимает окружающее через созданные им категории,
не существующие в природе, используя анализ, а анализ рассматривает
явления через систему количественных измерений. Пространство измеряется
сантиметрами, метрами, километрами, время секундами, минутами,
часами.

Реальный же мир существует вне количественных категорий, он характеризуется
качествами. Логика, основной инструмент анализа, и, как средство
познания мира, она конечна, природа же недоступна логике, она
непрерывна, бесконечна. Мир многомерен, объёмен, логика же одномерна
и линейна.

Интеллект обладает способностью понимать и анализировать только
застывшие формы, низшие формы жизни, в то время, как главным качеством
всех жизненных явлений является их непрекращающееся изменение.

Интеллект берёт любое явление в его статике, выделяет его из потока
жизни, затем его расчленяет, анализирует каждую отдельную часть,
и затем включает найденную информацию в уже существующие структуры
знаний, а жизнь материи и нематериальных явлений происходит как
изменение в процессе многочисленных взаимосвязей всех частей.

Аналитический метод – это что-то вроде скальпеля хирурга, он может
дать нам представление о механизме тела, но не дает целостного
знания о здоровье человека на операционном столе. Логический анализ,
отделяя одно явление от другого, разрывает взаимосвязи, снимает
противоречия, заложенные во всех жизненных процессах, и создает
принципиально нечто иное – искусственный мир.

Способен ли человек разумом понять мир, задает вопрос сегодняшняя
наука, потерявшая веру в свое всесилие. На это вопрос отвечает
Библия. Адам был изгнан из Рая за то, что вкусил от яблока Познания.
В Раю он наслаждался безмятежным существованием, приобретя знание,
он был обречен на вечное страдание, потому что знание приносит
страдание. Он утратил свою невинность, т.е. невежество, которое
позволяло ему быть счастливым

Разум человеку был дан не богом, а дьяволом, предложившим человеку
яблоко греха, яблоко Познания. Человек, вкусив от Яблока, возомнил
себя равным Богу, но Высшим Разумом обладает только Создатель.
А тот разум, который получил Человек, дал ему возможность открывать
лишь низшие истины физического мира, высшие же, метафизические
истины, ему недоступны.

Библия, в определенном смысле, – концептуальная философская система,
в гигантском обобщении она показывает основные принципы, на которых
стоит мир, и наиболее близка к Истине. В образах, созданных Библией,
физический и духовный мир слиты в единое целое, а знание, наука
видит только физическую сторону мира, а общество и человека, как
его часть. Наука, поэтому, не в состоянии создать единую картину
мира, вместо неё она предлагает множество догадок, концепций,
каждый может выбрать ту, которая ему наиболее близка, и считать
её правильной, отвергая остальные, неправильные.

Все открытия основных законов природы были сделаны случайно. Кому-то
упало на голову яблоко, и был открыт закон о земном притяжении,
кто-то оставил немытые пробирки в лаборатории, и был открыт вирус,
кому-то во сне пришла математическая формула. Многочисленные случайные
открытия была сведены в широкую панораму, но её большую часть
составляют белые пятна. Разум – это не ключ к двери, открыв которую,
человек может увидеть мир во всем его объеме, разум лишь заглядывает
в замочную скважину, и видит плоскую картинку. Человек может лишь
догадываться о том что существует вне ее. Наука – это сумма догадок,
не сведенных в единую систему.

Наука претендует на понимание мира, хотя и не в состоянии соединить
все существующие концепции в единое органическое целое, а религия
говорит, что мир разумом непознаваем, и предлагает просто верить.
Единственно правильную концепцию мира знает только тот, кто его
создал, – Господь Бог.

Если человек не может понять законы природы, созданной богом,
то он может, хотя бы, понять законы общества, которое он создал
сам. Наука об обществе базируется на фактах, факты же могут интерпретироваться
по-разному, и каждая концепция общественного устройства использует
те же факты по-своему. Сотни концепций были созданы, но стало
ли более понятно по каким законам живет и развивается общество?
Все открытые законы общественного развития, также, как законы
природы, основывались на догадках, будь то догадки Карла Маркса
или Зигмунда Фрейда. Как говорил экономист Джон Мейнард Кейнс:
«Современная цивилизация создала искусственную картину мира, и
мы, как водяные пауки, скользим по поверхности, не понимая, что
происходит под тонкой плёнкой в глубине вод.» Олдос Хаксли: «Научная
абстракция живет в сознании масс, как абсолютная истина, хотя
в ней нет ни истинного знания реального мира, ни понимания происходящих
событий».

До середины 19-го века философия пыталась ответить на фундаментальные
вопросы бытия и, в определенной степени, она на эти вопросы отвечала,
так как рассматривала мир в его органическом единстве. С началом
индустриальной революции философия утратила свои позиции, уступив
свое место теоретической и практической науке, в которых началось
отделение одних видов знания от других. Как и в индустрии, в науке
стало цениться лишь знание специализированное.

По определению русского философа Соловьева (1834 -1881), «...
(цивилизация) обособив отдельные элементы, довела их до крайней
степени развития, какая только возможна в их отдельности, но,
без внутреннего органического единства, они лишены живого духа,
и всё это богатство является мёртвым капиталом.» Другой русский
философ, Н. Федотов, – «Разделение на два разума. теоретический
и практический, привело к двум невежествам, ибо неучёные и сами
признают себя людьми тёмными, а учёные сами же не признают свое
знание объективным.... Таким образом, разница между учёными и
неучеными заключаются в том, что неученые верят в возможность
для человека знания, а учёные пришли к полному убеждению, что
знание для человека невозможно.».

Престиж философии, отвечающей на вопрос о смысле бытия, резко
упал, зато высоко поднялся престиж прикладной науки, отвечающей
на вопросы устройства быта. Новому времени, времени Прогресса,
требовались не философы, объясняющие мир, а люди изменяющие мир,
узкие специалисты, знающие только свою, отдельную от других сферу.

Испанский философ Ортега-и-Гассет: «Его (специалиста) нельзя назвать
образованным, так как он полный невежда во всем, что не касается
его специальности. В тоже время, в глазах общества, он не невежда,
так как он «человек науки», и знает в совершенстве свой крохотный
участок знаний. Его нужно называть учёным невеждой, и это означает,
что, во всех вопросах ему неизвестных (а их подавляющее большинство),
он поведет себя как знаток. ...эти люди символизируют власть науки
и осуществляют реальную власть, формируя общественное мнение.
Их варварство непосредственная причина деградации знаний и самого
общества.» Или Бернард Шоу: «Специалист – это человек натренированный
не понимать ничего выходящего за пределы его специальности.»

Комментируя теорию Адама Смита о разделении труда, Шоу пишет:
«Современный работник на фабрике иголок должен быть в 10 раз менее
умен и опытен, чем ремесленник, делавший иголки в одиночку. Что
же мы получили? Вместо одного умного мы получили 10 идиотов и
дешёвые иголки в придачу.» Специализация науки привела к огромным
достижениям в практической сфере, но, разделённая на множество
замкнутых отраслей знания, привела к тому, что никто не в состоянии
увидеть мир в его целостности, в его объёме.

Единственное, что объединяет специализированные виды науки, –
количественный подход ко всем проблемам, математика. Кант говорил,
что всякое знание настолько наука, насколько в ней математики.

Предвосхищал эту веру в числа Пифагор, который создал не только
«пифагоровы штаны», но целую философскую школу, последователи
которой видели в цифрах единственный достоверный факт. Пифагор
видел в числах сущность природы, и считал, что, зная законы цифр,
можно найти ключи к природе.

Вера в силу цифр приобрела особое значение в индустриальную эпоху
– на числах стоял весь технический прогресс, создающий огромные
материальные ценности. Качественный, чувственный опыт слишком
расплывчат и, хотя он дает широкое представление о мире, но он
не продуктивен как инструмент создания материальных ценностей.
Научный подход, математика, т.е. нахождение количественной оценки
всех вещей и явлений, предлагает конструктивные методы решения
конкретных проблем и в, тоже время, создает мир символов, подменяя
объём жизни гораздо более понятным миром в одном измерении.

Язык цифр, как и язык слов, – это символы вещей и явлений, а символы
не являются вещами и явлениями, которые они символизируют. Вера
в цифры, как абсолютную истину, открывающую все загадки природы,
выражается общепринятой формулой – «слова могут врать, но цифры
врать не могут». Но цифры способны врать, также как и слова. Цифры
в век Разума превратились в язык новой религии – науки и, сегодня,
результаты, которые выдает машина, работающая с цифрами – компьютер,
вызывает такой же священный трепет, как когда-то бормотание шамана.

В фильме 30-ых годов «Волшебник страны Оз», где волшебник представляет
созданную им машину, прорицающую будущее, обнаруживается, что
за машиной стоит волшебник, и машина говорит то, что нужно ему.
Обман раскрывается. Но тогда, в тридцатые годы, ещё не было компьютера,
и уважение к машине еще не достигло уровня сегодняшней почти религиозной
веры во всесилие машины.

Числа в индустриальный век приобрели небывалый престиж, стали
частью культуры, и обладают мистической властью над людьми, которые
видят мир через цифры, и оценивают свою жизнь в цифрах. Если человек
способен видеть мир только через систему символов, а не таким
как он реально существует, то почему его интуитивное виденье,
вне системы символов, совпадает с интуицией других людей? Гегель
объяснял этот феномен существованием Высшего Разума, который формирует
каждое индивидуальное сознание по одним и тем же законам. Там,
где индивидуальная интуиция совпадает с принятой обществом системой
символов, там и лежит объективная истина. Следовательно, объективное
мнение есть ни что иное, как мнение, принятое в данной культуре.

Объективным мнение становится тогда, когда оно выражается в принятых
обществом стереотипах, и это особенно ярко проявляется при сопоставлении
виденья мира различными культурами. Мы видим мир не столько в
его физической конкретности, сколько в формах стереотипов, воспитанных
с детского возраста в каждой определенной культуре.

Дьюи, лидер американской философии первой половины 20 века, считал,
что поиск истины, т.е. пассивное наблюдение того, что нас окружает,
должно уступить место активному исследованию, которое ставит перед
собой задачу «объективной» трансформации объекта исследования.
Он приводит как пример выделение металла из руды. Руда не может
быть применена в практике, также, как сырые пищевые продукты,
которые становятся приемлемы как еда лишь после их активной обработки.
То же относится к убеждениям: они становятся истинными лишь в
том случае, если они прошли обработку в процессе восприятия общей
культуры.

Когда-то люди верили в то, что земля плоская и, в то время, это
была объективная истина. Сегодня мы верим, что мы одни во вселенной,
и это тоже объективная истина, потому что она принята всеми.

Наука когда-то служила аристократии, аристократия искала ответы
на глобальные вопросы мироздания, у неё было достаточно времени
на размышления. И наука, выполнявшая желания заказчика, искала
ответы на вопросы о смысле бытия, смысле человеческой жизни. В
эпоху Просвещения появился новый заказчик – буржуазия, и наука
начала искать ответы на главный вопрос для нового класса: как
увеличить свое материальное богатство. Знание, приложимое в практике
жизни, стало важнейшим капиталом в процессе рождения нового, созидающего
класса.

Кажется, что «истины», формы виденья мира, в каждой национальной
культуре складываются стихийно, но как правило, они направляются
идеологией – религиозной, политической, экономической, – а идеология
создается власть имущими. Русский философ Шестов: «Истина признается
таковой, когда она даёт не постижение мирового порядка, а реальную
власть над людьми, когда она социально организует массу».

«Knowledge is power», Знание – это власть, говорил Фрэнсис Бэкон,
и добавлял, что реальной властью над умами обладают не те, кто
открывает объективные истины, а те, кто их создает.

Истина не открывается – она творится, творится силой. Государство
создавало и контролировало новые истины, те истины, которые были
ей выгодны. Сила и есть истина. Наиболее наглядно эту систему
воплотили тоталитарные режимы ХХ века, они создавали новые истины,
которые использовались для «социальной организации масс».

Когда образование, воспитывающее абстрактное мышление, стало всеобщим,
стало возможным внедрять абстракции новых истин в массы. Все идеологии
ХХ века – коммунизм, фашизм, демократия – находились в конфликте
друг с другом, но общим для них были абстрактные идеи, оторванные
от реальности. В одном случае «мировое братство», в другом «зов
крови», в третьем «свобода индивида».

Наиболее жизнеспособной оказалась демократия, так как её идеологией
был прагматизм и, прежде всего, американский тип демократии, который
использовал все виды науки, все те её формы, которые имели прикладное,
практическое применение для создания новых истин.

Американская демократия построена на идее равенства, и не только
социального, но и равенства в знании, таким образом идея о высшем
и низшем знании была отвергнута. Переводя этот принцип в идеологию
– истина одного человека не хуже и не лучше, чем истина другого.
Если все равны, каждый может думать, что и как он хочет. С другой
стороны, если все равны, никто не должен считать свое мнение лучше,
чем мнение других. Подвергать сомнению идеи и вкусы других значит
считать себя лучше других, а это уже принцип неравенства.

Равенство мнений выражается формулой – «Everybody has a right
to his opinion». Мнение любого человека, вне зависимости от его
общественного статуса, интеллектуальных способностей и знаний,
воспринимается как равное всем другим мнениям. Равенство ценности
всех мнений делает представления, которые разделяются всеми, объективной
истиной. И индивид, чьё мнение отличается от общепринятого, перестает
доверять своему личному опыту, и верит только тому, что исходит
от большинства.

Американская экономическая цивилизация, сделавшая труд эпицентром
жизни, сумела построить безупречно работающую систему, в которой
инакомыслие, подрывающее основы общепринятого мировоззрения, нейтрализовано
всем строем жизни общества равных.

Просветитель Жан-Жак Руссо: «... в правильно функционирующем обществе
люди должны быть всегда чем-то заняты. У них не должно быть времени
на размышления. Размышления приводят к желанию узнать больше,
понять больше, чем другие, а это приведет к неравенству.»

Америка реализовала идею Руссо, идею правильно функционирующего
общества. Она воплощена в основном документе США, в Декларации
Независимости, «Каждый имеет право на поиски счастья».

Каждый занят поиском, ему посвящена вся жизнь без остатка, времени
на размышления не остается. В глазах занятых делом людей, размышления
– бессмысленное, бесплодное занятие, отвлекающее от главной цели,
и незнание людьми системы делает её власть над людьми абсолютной.

«Знать что-то об обществе и понимать его - далеко не одно и тоже
... понимание общества не дается автоматически, опытом жизни в
этом обществе. Виртуозы по умению жить в обществе обычно являются
полными кретинами в понимании его, а те, кто понимает своё общество
(что встречается чрезвычайно редко), как правило, бывают плохо
приспособленными к практической жизни в нём.» Александр Зиновьев.

Современный человек нуждается не в знании, а в информации, которую
можно применить в практике жизни. В цивилизации бизнеса, человек
делающий – человек полноценный, человек думающий неполноценен,
он ничего не создает, а своими размышлениями может внести сомнение
в целях жизни в умы людей полноценных.

Европа пестовала свой класс интеллектуалов, рассматривая его,
как высший слой общества. Америка видела в интеллектуальной деятельности
лишь форму паразитирования.

Лидер первой протестантской колонии, основанной в болотах Виржинии
в начале 17-го века, капитан Смит, провозгласил основной принцип
выживания на новом континенте: «Кто не работает, тот не ест»,
в евангелической традиции эта формула приписывается апостолу Петру,
– выживание в нечеловеческих условиях дикой природы требовало
отказа от интеллектуальной деятельности, не ведущей к конкретным
результатам.

Эта позиция изменялась во времени, но общество, ставящее только
материальные цели, продолжало игнорировать высшие вопросы бытия.
Интеллектуальный поиск не отвечает на вопросы повседневной жизни,
а они есть главные в условиях экономической демократии. Работа
интеллекта оценивается лишь тогда, когда она воплощается в конкретном
и продаваемом продукте, всё остальное обычно называют интеллектуальным
вздором (Intellectual rubbish).

Стремление понять процессы происходящие в обществе, всегда было
угрозой для статус-кво управляющего класса. Понимание принципов,
на которых построена система власти, может привести к конфронтации,
к попыткам изменить систему.

Особенно наглядна эта опасность в тоталитарных обществах. Советские
власти не раз убеждались в угрозе, которую несла в себе интеллигенция.
Она находилась под подозрением и контролем с момента возникновения
«пролетарского государства», многие были высланы, оставшиеся были
выделены в особую группу «спецов» – «технарей», готовых служить
любой системе.

Страх советской власти перед научной и культурной элитой имел
иные формы и иные корни, нежели американский антиинтеллектуализм,
но их объединяло одно, понимание, что реальное знание, понимание
общественных процессов, механизма власти, благодаря образованному
классу, может широко распространиться в обществе.

Американская демократия никогда открыто не преследовала свою интеллигенцию,
но, также как и Советская Россия, нейтрализовала интеллектуальный
класс, предложив им стать высокооплачиваемыми «спецами», профессионалами,
знающими только свое дело, а для «мыслителей» создала академическую,
университетскую резервацию. Сами условия экономического общества
выталкивают «мыслителей» на обочину, система нуждается в исполнителях
конкретных задач, а не в ренессансных гениях с широким кругозором.

Системе нужны специалисты, не знающие ничего, что лежит за пределами
профессиональных знаний – служащих режима, любого режима, будь-то
советская власть или американский бизнес.

Гении нерентабельны в условиях производства, они также непродуктивны
и в стандартизированной индустрии культуры и пропаганды. Они мешают
упорядоченному функционированию системы, и часто противопоставляют
себя существующим властям.

Сама структура технологической цивилизации, вне зависимости от
решений управляющей элиты, воспитывает у людей нежелание понимать.
Никто не задумывается как работают телевизор, холодильник, автомашина,
телефон.

Миллионы людей сегодня работают с компьютером, но кто знает, как
он работает. Компьютеризация всей экономики создала огромные богатства
и, в то же время, сделала жизнь менее понятной. Желание любопытствующих
понять принципы работы окружающей нас со всех сторон техники,
не имея специальных технических знаний, может привести к поломке.
Единственно возможный подход – пользуйся и не думай.

Общественные отношения также достигли такого же уровня сложности,
как и окружающая нас техника. Не нужно понимать фундаментальные
принципы, на которых они построены, нужно уметь ими пользоваться
не задумываясь. Система жизни вырабатывает недоверие к собственным
мыслям, собственным решениям, и вместо инструментов понимания
предоставляет набор инструментов адаптации к существующим условиям.

Да и сам индивидуальный, непосредственный опыт в высоко специализированном
обществе не дает ключей к небывалому по широте набору декораций,
штампов, клише и эвфемизмов, скрывающих истинный механизм социальных
процессов. Поэтому попытки понять процессы окружающей жизни выглядят
как жалкие претензии осмыслить не поддающийся пониманию мир.

Вся система в целом формирует жизнь, где каждый отдельный человек
живет внутри своего социального кокона, он – «атом» социального
универсума. И этим атомом, не желающим знать того, что лежит за
пределами его социальной ниши, таким человеком легко можно манипулировать.
Манипулировать атомами, каждый из которых, по отдельности, не
в состоянии противостоять внешним силам, можно не применяя прямого
насилия, а лишь манипулируя сознанием.

В тоталитарном обществе «1984», Оруэлла, насилие применялось лишь
в крайних случаях. Все было построено на убеждении. Чтобы выжить
в искусственном мире, созданном Партией, необходимо искренне поверить
и принять все её постулаты.

Герой, Уинстон Смит, как и все граждане, должен поверить и принять
истины, провозглашенные Партией, – дважды два – пять, лёд тяжелее
воды, – хотя это противоречит здравому смыслу и ежедневному опыту.
Поверить же самому себе, своим чувствам, интуиции, собственному
опыту, означает стать бунтарем, противопоставить себя не только
системе, но и самому обществу, даже близким людям.

Партия учит, что индивидуальное восприятие мира не имеет никакого
отношения к реальности, оно субъективно, а значит неверно. Если
завтра Партия будет говорить противоположное тому, что она говорила
вчера, тогда сегодняшняя истина становится правдивей истины вчерашней.
Основная задача Партии – дать людям то знание, то виденье мира,
которое соответствует её интересам в данный момент.

Мир, созданный Оруэллом, социальная фантазия. В реальном обществе
не Партия, а все общественные институты заняты воспитанием сознания
и восприятия мира, соответствующих общепринятым стандартам. Начальная
подготовка массового сознания к принятию нужных истин проводится
системой массового образования, которое вырабатывает способность
не видеть противоречий между общепризнанными истинами и личным,
непосредственным опытом. И тогда искусственный мир, где дважды
два пять, а лед тяжелее воды, становится единственно существующей
реальностью.

Где Жизнь,
которую мы теряем в Выживании?
Где Мудрость, 
которую мы теряем в  Знании?
Где Знание,
которое мы теряем в Информации?

                                                          Томас Элиот