Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Сегодня мы продолжаем разговор о “разрывах в единых тканях”, начатый Денисом Яцутко “Два слова о культуре охотников и собирателей”). Текст Андрея Столярова не так давно был опубликован в “Литературной газете”, но мне показалось крайне необходимым (для блаженства) встроить его в контекст разговора, начатого великим Денисом. Смотрите: ведь идея, выраженная в “Двух словах…”, в общем-то, понятна каждому, примеры “охоты и собирательства”, приведенные там, каждый может множить до бесконечности. Я и сам…

Я и сам шел вчера на работу по улице Мясницкой, а там, знаете, возле чайного магазина всегда сидит на асфальте цыганка - собирает подорожные подати. Вчера эта собирательница встала с заплеванного асфальта и во всю мощь своих не отравленных цивилизацией легких гаркнула что-то своей подельнице, находящейся, видимо, где-то на противоположном конце улицы, в районе Лубянки (думаю, что мою цыганку, сидящую ближе к Чистым прудам, было там хороаплеванного асфальта и во всю мощь своих не отравленных цивилизацией легом и ежедневным просмотром рекламы по телевизору…

Что там, подобные коллизии (Степь против Города) во все времена занимали романтиков. Поди, столь же зычно какой-нибудь Шеболдас-Багатур апеллировал к своему боевому товарищу в захваченном после победоносной осады Киеве, порождая в головах наложниц и данников наброски будущих сказаний о Соловье-разбойнике.

Однако у нас эта романтическая коллизия все настойчивее обретает черты унылой социологической концепции - так называемого “мультикультурализма”. В силу нашей бывшей русской и советской имперскости мы с трудом воспринимаем эту концепцию, порожденную в недрах упромысленной негритянскими стритболлерами Америки и атакуемой тюрко-арабскими гастарбайтерами Европы. Но что если отвлечься от этнической составляющей?.. В пространстве города сосуществуют менеджеры среднего звена и бомжи, потребители и собиратели - чем не мультикультурализм?..

Андрей Столяров предлагает взглянуть на проблему несколько глубже. Обусловленный “технологической революцией” разрыв между “интеллектуальной элитой” и простыми смертными допостинтеллектуалистами он предлагает рассматривать как проблему эволюции вида. Причем, эволюции “параллельной”, как в случае с неандертальцами и кроманьонцами, сосуществовавшими и соперничавшими в условиях первобытного мультикультурализма. Риторические симпатии автора, вроде бы, на стороне последних, - стоит ли разделять его оптимизм? Не знаю. Все животные равны, но, быть может, взъерошенная ворона, что дербанит на вытоптанном газоне спизженный у торговки орех, равнее других. Надеюсь, разговор будет продолжен.

Л.П.

Еще никому не удавалось остановить историю. Причем корни неумолимости, корни упорного хода исторического развития лежат несколько глубже, чем может показаться на первый взгляд. Всемирная история человечества (развитие общества, социогенез) являет собой лишь малую часть глобальной истории (биогенеза: возникновения и развития на Земле жизни), а она, в свою очередь, входит в историю универсальную (унигенез: возникновение и развитие нашей Вселенной).

Более того, развитие это системно, то есть оно проходит определенные структурные фазы, каждая из которых принципиально отличается от предыдущей. И если обратиться именно к всемирной истории человечества, то здесь можно выделить несколько таких крупных фаз.

Архаическая фаза, где основными формами экономической жизни являются охота и собирательство. Это присваивающая экономика, “кровью” которой оказываются обработанные кремниевые орудия.

Традиционная фаза, где экономика становится производящей - в виде сельского хозяйства и скотоводства. Ее “кровью” оказываются продукты этого рода деятельности, в основном зерно.

Индустриальная фаза - переход к машинному производству, для которого “кровью” являются энергоносители: газ, нефть, уголь.

Есть все основания полагать, что сейчас человечество переходит в новую цивилизационную фазу - когнитивную, или гуманитарную, базисом которой будет производство уже не товаров, а знаний; “кровью” же, связующей средой, в которую она будет погружена, явится информация.

Здесь существенно то, что переход от одной фазы к другой представляет собой системную катастрофу: старая структура цивилизации полностью разрушается, а структуры, возникающие вместо нее, образуют совершенно иную форму общественного уклада - новую экономику, новый социум, новую культуру, новые типы человеческих отношений.

Переход, например, от архаической фазы к традиционной сопровождался глобальной экологической катастрофой. Население Земли сократилось тогда в 8-10 раз, и фактически человечество оказалось на грани исчезновения.

Глобальной катастрофой, по крайней мере, в рамках средневековой Европы, явился и переход от традиционной фазы к индустриальной. Он обрел вид реформации католицизма, и религиозные войны, длившиеся в Европе более ста лет, опустошили ее сильней, чем чума.

Видимо, и нынешний переход к когнитивной (гуманитарной) фазе развития тоже будет представлять собой системную катастрофу - по крайней мере, так он будет выглядеть с точки зрения обыденного сознания - и приведет к появлению мира, совершенно непохожего на сегодняшний.

Главной особенностью этого фазового перехода станет преобразование человека. До сих пор вся человеческая цивилизация с момента ее зарождения и до настоящего времени носила исключительно антропоморфный характер. Это означает, что вся совокупность технических средств, созданных в процессе развития, - техносфера - была приспособлена к человеку. Вся бытовая техника начиная с древнейшей, весь транспорт, все технологии, необходимые для производства продукции, постепенно преобразовывались человеком таким образом, чтобы соответствовать его биологическим характеристикам: скорости реакции, диапазонам слуха и зрения, темпу восприятия и переработки информации головным мозгом.

Этот процесс, процесс гуманизации техносферы, идет непрерывно. И одновременно навстречу ему идет противоположный процесс - процесс постепенной технологизации человека. Человек приспосабливается к технологическим инновациям своего времени и шаг за шагом учится управлять все более сложными техническими устройствами.

Правда, второй процесс имеет весьма существенные ограничения. Он лимитирован прежде всего физиологическими параметрами самого человека. Ни одно транспортное средство, ни один бытовой прибор, ни одно устройство военного или производственного назначения не может выйти за рамки этого “биологического формата” - именно он в значительной степени определяет облик нашей цивилизации.

“Антропный барьер” возник сразу же, как только остановилась эволюция homo sapiens. Это - одна из величайших загадок науки. Почему человек, совершивший головокружительный переход от животного к мыслящему существу, перестал после этого развиваться биологически и пребывает в таком состоянии уже довольно долгое время?

Можно, вероятно, тут же отбросить гипотезу о сотворении человека Богом “по образу и подобию своему”: эволюция вида homo, впрочем, как и эволюция жизни на Земле вообще, - факт доказанный и не вызывающий ныне сомнений.

Более обоснованной представляется та точка зрения, которая предполагает, что эволюция человека была “приторможена” зарождением социальных связей. Социум, а затем медицина, приобретшая с течением времени тот же социальный характер, позволяли выжить даже слабым, больным, “физически неполноценным” особям - тем, которые были бы выбракованы в результате естественного отбора. Это, в свою очередь, означает, что прекратился отсев генетического материала, признаки homo sapiens перестали обособляться за счет уничтожения между ними родственных связей, человечество потащило внутри себя весь груз мутаций, и генотип человека стабилизировался в определенных координатах.

Видимо, потенциал “стихийной эволюции” был исчерпан. Однако сейчас ситуация в этой области выглядит совершенно иначе. Расшифровка генома, клонирование и культивирование человека (то есть искусственное оплодотворение и выращивание эмбрионов в специальной среде), методы генной инженерии и, главное, приход в биологию информатики, позволяющей моделировать сверхсложные физиологические процессы, поставили на повестку дня вопрос о сознательном управлении эволюцией, вопрос о “конструировании человека”, вопрос о слиянии биогенеза и социогенеза в единый интеллектуальный процесс.

Вряд ли этот процесс удастся серьезно застопорить. Население развитых западных стран стареет, и значит, потребность в лекарствах будет возрастать с каждым годом. Такие важные для миллионов больных препараты, как инсулин, интерферон и соматотропин, уже производятся модифицированными, то есть генетически сконструированными бактериями. Правительства ряда европейских держав, Англии и Франции например, несмотря на протесты, склоняются к одобрению “терапевтического клонирования”, и, вероятно, выращивание годных для пересадки человеку внутренних органов в скором времени станет обычной практикой медицины.

Продовольственная проблема решается сейчас за счет трансгенных растений, генная инженерия работает над освобождением человека от “груза мутаций”, взрывной механизм которого уже тикает, выводятся штаммы бактерий, способных перерабатывать ядерные и химические отходы, а производство “химер” (животных с комбинированной физиологией) выходит из лабораторий в область промышленного применения.

Однако если говорить о действительном преобразовании человека, то гораздо более ощутимую роль играют здесь два других фактора.

Первым из них является нарастающее в последние десятилетия рассогласование человека и техносферы. Падение самолетов, казалось бы, даже самых надежных типов, столкновение и гибель судов, аварии на железных дорогах и в коммуникационных сетях достаточно однозначно свидетельствуют о том, что техника постепенно выходит из-под управления. Ее параметры все больше не соответствуют биологическому формату homo sapiens, и никакие гуманизирующие процессы не способны их скорректировать. В перспективе вырисовывается глобальная техногенная катастрофа, могущая отбросить человечество на сотни лет в прошлое.

Очевиден и выход из такой ситуации. Это ускоренная технологизация человека - например, за счет его прямого контакта с управляющей электроникой. Операции по вживлению в мозг компьютерных чипов уже проводятся и, наверное, достаточно скоро утратят привкус сенсации. Компьютер превратится в рабочее продолжение человека, а это значит, что человек приобретет ряд “нечеловеческих” качеств.

Другой мощный фактор, который, безусловно, подтолкнет антропогенез, это разгорающийся сейчас конфликт между упорядоченной цивилизацией и терроризмом.

До сих пор Европа и США выигрывали все войны у стран “третьего мира” только потому, что это были войны исключительно “европейского типа” - войны, основанные на столкновении не людей, а промышленных технологий, в чем и США, и Европа имеют явное превосходство.

Теперь “несогласный” мир нашел асимметричный ответ. Он развертывает глобальные террористические стратегии, перед которыми западная цивилизация оказывается бессильной. Глобальное движение капиталов способно опрокинуть всю евро-американскую финансовую систему. Глобальная бактериологическая атака - родить эпидемию, сопоставимую по масштабам с европейской средневековой чумой. Глобальный террор, осуществляемый камикадзе, - погрузить в социальный хаос любую из западных стран.

Выиграть такую войну обычными средствами Запад не сможет. А чтобы не проиграть ее, он будет вынужден также перейти к военным действиям принципиально нового типа; он будет вынужден создавать совершенно новых солдат - “воинов будущего”, обладающих прежде всего “нечеловеческими” характеристиками. К ним относятся способности видеть в темноте и слышать в ультразвуковом диапазоне, быстро регенерировать повреждения, полученные в бою, и модифицировать в нужных параметрах форму тела напрямую, пользуясь вживленными чипами, считывать радиосигналы противника и напрямую же встраиваться и перехватывать управление его электронной аппаратурой. Связь с компьютерными системами также будет осуществляться на уровне мозга, и оружие, включая ракеты, танки и самолеты, превратится в стандартное “обмундирование” такого солдата. Самое важное здесь, что человек новый будет жить в совершенно другом восприятии времени - упреждая и опережая противника сразу во всем оперативном пространстве. Причем это будет не экстремальным выражением его скрытых способностей, как у нынешних элитных частей, а естественным превосходством иного способа биологического существования.

Фактически такие люди уже не будут людьми. Фактически они станут люденами - новыми разумными существами, появившимися на Земле.

Смена человеческих видов в антропогенезе - явление совершенно нормальное. На Земле уже был вид разумных существ, которые оказались в тупике эволюции. Это неандертальцы, вымершие в эпоху палеолита. Их сменили кроманьонские племена, более жизнеспособные и давшие в итоге современного человека.

Вероятно, нечто подобное произойдет и в наступающую эру когнитивизма.

Потребность в управлении техносферой вызовет к жизни киборгов, которые в строгом значении этого слова уже не будут людьми. Цивилизационный конфликт породит люденов, отличающихся от современных людей больше, чем собственно человек от шимпанзе или гориллы. Обособятся “голубые” и “розовые” цивилизации, поскольку двуполость уже не будет являться единственным механизмом продолжения рода.

Не следует считать это слишком экзотическими вариантами эволюции. Как свидетельствует история, прогресс движется в основном через маргинальные группы. Первые млекопитающие, появившиеся на Земле, были уродами по сравнению с величественными динозаврами, однако динозавры вымерли, почти не оставив следов, а невзрачные млекопитающие заполнили собой всю планету.

Сейчас наступила очередь современного человека. Вид homo sapiens неизбежно утратит биологическое единство. Он еще наверняка останется “sapiens”, но уже перестанет быть собственно “homo”. Возникнет “человек новый”, который и вступит в новое время.

Вряд ли имеет смысл искать в этом процессе какой-либо нравственный смысл. Эволюция - вне морали, как и любое другое явление физического универсума. Мы не можем ни остановить ее, ни повернуть вспять. Мы лишь можем попытаться амортизировать некоторые ее крайности.

“Человек новый” возникнет независимо от наших намерений.

Катастрофы - в историческом плане - по-видимому, избежать не удастся.

Однако то, что для отдельного человека является катастрофой, для всего человечества означает будущее.

© Литературная газета